1.
Ближе к ночи,
когда жизнь упростится
до черноты сгущенного молока,
сдобренного белым изюмом
странноприимных сельских огней,
проплывающих за безнадежно прозрачными окнами
пульмана, плюнутого из пункта V в пункт W,
я швырну свою голову
в паутину шлифованных рельс,
чтоб она не досталась
безудержной Саломее,
уже отстегнувшей первый
из семи железных поясов
на своих белокаменных чреслах,
по которым еще не успели пройтись
своим нежным компостером
черно-синие
Аллард Феррари и Йеронимус Флинк –
добросовестные контролеры
компании Northwestern Railways.
2.
Ближе к ночи,
когда все карты становятся краплеными,
маски натянутыми,
а поцелуи недвусмысленными –
я встану с граненым стаканом,
чтобы выплеснуть пену, которой
наполнил его остывающий вечер,
но забуду, зачем я был зван и на что согласился,
опрокину стакан, подниму воротник
и рвану на поля дочерна штемпелеванной марки,
где с рыдающим ветром рыдающий дождь
продолжает бессмысленный спор,
где в потемках, наполненных кленов ажурной резьбой,
одинокий гуляет гобой.
3.
Ближе к ночи
я стану к ней ближе,
чем к твоим изумленным глазам,
подберусь к ней на пушечный выстрел,
приближусь на пистолетный,
но она не натягивает арбалета,
не палит из пищали,
не поводит плечами,
а сама в себе существует,
поглощенная своими немыслимыми печалями.
Ближе к ночи,
когда опустеет измученный вечер,
она проведет по вискам отшлифованной гранью мигрени
и приблизит к моим воспаленным глазам
свой холодный и черный сезам.