…А накануне Пушкинского праздника вспомнился мне другой такой день, когда отмечался 200-летний юбилей поэта. Помню, как долго готовились к нему мы с ребятами и учителями: репетировали, делали декорации, афишу и программки рисовали (не было у нас ни компьютера, ни даже печатной машинки), а главное – читали пушкинские строки... Помню радость и гордость свою, оттого что удалось трижды – это в день посадки картошки в деревне – собрать полный зал, потому что не одно, а три мероприятия провела я в тот день: игру между родителями и детьми по поэме «Руслан и Людмила», спектакль «Русалка» и концерт по произведениям А.С.Пушкина.
Думаю, вспоминая это, что, наверное, не самым плохим учителем была, если сияли детские глаза на том давнем празднике. Да и не только тогда. Сколько всего произошло за эти 26 лет… Смотрю на фотографии, вспоминаю, как интересно мы жили, как смеялись до слёз, готовясь к очередному спектаклю, как работали вместе на картошке, как ходили в походы, катались с горки…
Да, не было у нас компьютерного класса и новейших технологий, потому что никто нам этого не дал – не положено малокомплектной школе. Иногда и вовсе ничего не было, кроме доски и мела. В 90-е и мел по кусочкам делили, не получая, кроме того, зарплату по шесть-восемь месяцев. А всё-таки и с картой 60-х годов, а иногда и просто с томиком того же Пушкина в руке можно было заставить весь класс слушать, думать, говорить весь урок. Можно было и самой, читая вслух фрагменты из восьмой главы «Евгения Онегина», вдруг почувствовать, что вот-вот прольются слёзы и увидеть их тут же и в ребячьих глазах…
Можно было позволить себе искренне расхохотаться на уроке. Можно было порой и разозлиться, и каблуком топнуть, когда однажды в ответ на моё яростное внушение – причина была соответствующая – мальчишки фыркнули: «Пишите бумагу!» - «Не напишу! Потому что вас, дураков, жалею!» Вылетела из класса, ушла заниматься другими делами рядом и слышала лишь, что по соседству разом всё стихло. Думали. Потом пытались вымолить прощение. Не словами – поступками. Простила, конечно. Да сразу же простила, когда ту тишину услышала…
Всякое было за эти годы. Случалось и драки разнимать. Иногда страшные драки. Обнимешь бьющееся тельце, гладишь по голове, внушаешь: «Нельзя так! Ты же человек!» А он в своей семье и не такое видал…
Раз после такой драки – шли уже последние уроки – один из подростков убежал домой. Веду урок, а ребята вдруг зашептались. Прислушалась и поняла, что вернулся Андрюшка с ножом, сидит и ждёт на скамейке за окном своего обидчика. Что делать? Из класса не уйдёшь, да и кого на помощь звать: конец дня, мужчин в школе всё равно нет…
Прозвенел звонок. Из класса я никого не выпустила, хоть и просились. Начала следующий урок без перерыва. Дверь вскоре приоткрылась. В дверном проёме – Андрюшка. Я двинулась к нему, мягко сказала: «Андрей, у нас урок» - и потянула дверную ручку на себя. Он помедлил, но дал мне закрыть дверь. Ещё час он сидел на скамейке за окном. Три урока я провела без перерыва. И только когда он ушёл, через некоторое время отпустила ребят…
Да, было всё. Главное, было чувство большой семьи. Семьи, где переживали друг за друга, где вместе делили радости и горести. Помню, как перед приездом очередной комиссии по закрытию нашей школы дети лихорадочно бросились прибирать её – вдруг понравится и не закроют, а на дорожке перед ней написали: «Пожалуйста, не закрывайте нашу школу!»
…Закрыли. Прозвучал последний звонок. И не могу я сейчас писать стихи о весне, о бабочках и мотыльках, потому что болит. Болит оттого, что не увижу я, когда научится, наконец,ходить спокойно, а не бегать вприпрыжку Ритка Гиль из 1 класса, как будут взрослеть и влюбляться мои «пятыши», авантюрный и озорной народ, с которым ещё неделю назад сидели мы у костра.
Болит оттого, что 1 сентября я не войду в свой кабинет, а в лучшем случае махну рукой школьному автобусу, увозящему моих мальчишек и девчонок…
А ещё болит оттого, что в день рождения А.С.Пушкина состоится родительское собрание, на котором будут решаться судьбы начальной школы и детского садика...