Там, где клевер душистый хранит молоко,
Упоенный зарей и росою,
Где луга стелят пышный ковер далеко
И ложится трава под косою,
Там, где солнца румянец в небесном шатре
Зажигает застенчиво зорька,
Где вода в жестяном серебрится ведре
И звенит словно свадьбою горько,
Жил в крестьянской семье пастушок молодой,
Навсегда породнившийся с лугом.
Его путь был открыт уходящей звездой
И свирелька была ему другом.
Он играл. Ветер в ивах ему подпевал.
Колокольчики дружно звенели.
На луга сердцу милых коров созывал
Голос юной, волшебной свирели.
В небе медленно плыл облаков белый дым
Над пейзажами барской усадьбы.
Старый тополь тогда еще был молодым,
Провожая поминки и свадьбы.
Пастушок подростал, внемля летним цветам,
И в селе его не было краше.
И не зря так ходила за ним по пятам
Озорная девчонка Малаша.
Дочка мельника знала его с малых лет
И за душу простую любила.
Он дарил ей в ответ васильковый букет,
Только их разлучила могила.
В лес однажды Малаша пошла по грибы
И погибла от лапы медведя.
И родни долго слышен был плач из избы,
Соболезновали и соседи.
Пастушок горевал, о любимой узнав,
И скрывал от коров свои слезы.
Горевал, но прошло время слез и забав,
Пробудив революции грозы.
Клич свободы лугов и полей золотых
Созывал всех под флаг коммунистов,
Всех рабочих, крестьянских парней молодых.
Так и стал пастушок наш горнистом.
Его горн созывал уж теперь не коров,
А бойцов Красной Армии сильных.
И затмил небеса нынче дым от костров
На дорогах кровавых и пыльных.
Шел Деникин, давя нашу вольную рать,
Разоряя деревни и села.
Вот казаки, за ними вернулась и знать
Вместе с хохотом злым и веселым.
Пало много бойцов, но горнист все ж трубил,
Поднимая упавшее знамя.
Но казак его шашкой с плеча зарубил.
Пастушок встретил небо глазами.
Среди дыма, в объятьях родных ему трав
Поглядел он на солнце с тоскою
И навеки заснул, смертью смерти поправ,
И вдохнул в него ветер покоя.
Вот и мельник небесный посыпал поля
Серебристой своею мукою.
Пастушка будет помнить родная земля
На свободных лугах за рекою.