Седьмой месяц охоты
Из-за леса, из-за горок
Шел весёлый венеролог,
Шел, сутулясь, налегке,
С красным шариком в руке.
А навстречу, с электрички,
Приближалась дева-спичка,
Прописал ей врач гулять,
Серых зайчиков стрелять.
Дачник дачницу заметил
И улыбкой ясной встретил,
Но курок взметнула дева,
Шарик стал белее мела.
– На колени! И молись! –
Красный шарик или жизнь!
Выбирай судьбу, милок!
Шарик лопнул. Срок истёк.
Дочь Венеры вся в сомненьях,
Курабье жуёт, печенье.
Неужель ошиблась снова?!
Вот досада! Вот корова!
Тот, как будто, был грубее,
И значительно крупнее,
Череп выбрит наголо,
И харизма о-го-го!
Ну да ладно, Бог рассудит,
Он своих овечек любит,
И накажет, и помажет,
И секрет мой не расскажет.
Восьмой месяц охоты
Из-за леса, из-за горок
Бородатый шёл геолог.
Шёл понуро и хромая,
Небо рюкзаком бодая.
А за ним, усталой тенью,
Cеменило привидение,
Торопливо, чуть дыша,
Белым платием шурша.
Поздно путницу заметил,
Взгляд её был чист и светел,
Улыбнулся, а в ответ –
В небе красный вспыхнул свет.
Дочь Венеры вся в сомненьях,
Крошит под ноги печенье,
Нервно веточку жуёт, –
Неужель опять не тот?!
Тот, как будто, был моложе,
И трепался ус на роже,
А на ощупь, вроде, тот…
Тьфу! Сам чёрт не разберёт!
Ну да ладно, Бог рассудит,
Он своих овечек любит,
И накажет, и помажет,
И секрет мой не расскажет.
Ах, устала я, устала
Платье белое стирать
Повторяла, помню, мама –
В красном, Нюра, ты, как *лядь.
Ну, а я любила в красном
Прошвырнуться вечерком,
А ещё любила маму,
Хоть была под каблуком.
Девятый месяц охоты
Из-за полюшка, с пригорка,
Тащится с ружьём бабёнка:
Платье белое до пят,
*лядовитый, мутный взгляд.
Ей навстречу, напевая,
Шла компания блатная:
Три пропитых мужичка
Провожали старичка.
Впереди мелькнуло что то –
Птица вышла на болото?
Или может зверь какой
Прибегал на водопой.
Под кустом малины спелой
Задремала дева в белом,
Поминает всуе маму,
Предвкушая жизни драму.
В общем, женщина скучает,
Затаилась, примечает, –
Сквозь оптический прицел
Мир дуален и не цел.
Чу! поют, и в ус не дуют,
Что настал расплаты час,
Пусть нас боженька рассудит
Здесь, сегодня, нет, сейчас!
Ты, рука моя, не дрогни,
Голос звонок будь и строг,
У меня на шее орден,
А на лбу, сурово, рог!
Пуля – это вам не дуля,
Пусть свершится месть моя!
На патронах разорилась,
Я охочусь с декабря!
Стойте, жалкие зверушки!
«Что за кипеж?» – «Чья ты, мать?!»
Сколько можно, правый Боже,
Неразумным повторять! -
Будет больно, будет страшно,
Крови много, в общем, жесть!
Разлюли, моя малина!
Получите девы месть!
Пиф! Паф! Ой-ой!ой!
В корчах бьётся зайчик мой.
Пиф-паф! не дыша,
В ад летит его душа.
Трах! Бах! Тарарах!
И ещё один, контрольный.
Воссияет справедливость!
Воссияет жизни свет!
Кто из них, не знаю, право,
Может – этот, может – нет.
Ну, да это и неважно, –
Мне давно уж всё равно,
Повторяла, помню, мама:
«Нюра, мужики – говно»!
Дочь Венеры безутешна:
Грешна, Боже! Каюсь, грешна!
Ах, зачем, зачем, коза,
закрывала я глаза?!
Из сводки криминальных новостей города Карманова:
...Маньяк Горелого леса наконец-то пойман! Им оказалась тридцатилетняя гражданка Анна О. Напоминаем, что за прошедший год в Горелом лесу исчезло двадцать семь мужчин, в возрасте от 16 до 74 лет...
Набежали, напужали,
Навоняли табаком,
Шелковы цветы помяли
Под мамашиным окном.
Словно святочные бесы
Улюлюкали в ночи,
Заломили белы руки
И в браслетах повели.
Ну да ладно, Бог рассудит,
Он своих овечек любит,
Всех охальников накажет,
А секрет мой... да черт с ним, с секретом этим, я и сама бы вам всё рассказала, потом, когда-нибудь…не верите?..