Когда в заложники берут-
в Бейруте или же в Юрге,
знай, террорист и лих, и крут,
и даже если боль в ноге,
беги, втянувши в плечи голову,
ложись, когда кричат: "Лежать!",
и вот уже повсюду-горы,
и вобщем -некуда бежать.
На голове мешок, как шок,
пинок под зад. Держись братишка!
И пронимает до кишок
мысль -это всё-таки не книжка,
прочитанная перед сном,
не сон, а явь- и ты заложник,
и мысль лишь только об одном:
"Какая лажа!"
Ты о войне хотел писать
и в кадре быть телеэкранном?
Но жизнь твоя, моя краса,
для снайпера, как то ни странно,
только подвижная мишень,
в толпе, в кипенье смуты вечной,
затоптан будешь , как Мишел,*
не битломанами, конечно.
Так что пригнись, когда велят,
не дёргайся, дыши поглубже,
а репортаж-на кой те ляд,
тебе, заложнику, он нужен?
Пока оценят-сколько стоишь,
не помышляй, чтобы дать дёру,
а если только вдруг заспоришь,
напорешься на пулю - дуру.
И вот ты всё-таки в эфире,
твой голос и твой кинокадр,
нет, то - не из воздушки в тире,
а Грозный или Кандагар.
Багдад то или деревушка,
где в злачной яме умирал,
у "духа" гордого мушке,
иль на уме у генерала.
Ты без вести пропал. Исчез.
Бесследно канул. Растворился.
И даже детективщик Чейз
такого бы не сотворил.
Молчит примятая трава
в том месте, где ступил на мину.
Отрезанная голова.
Штурм Грозного, дворца ль амина?
Твой микрофон в твоёй руке
оторванной, а не граната.
У горизонта в далеке
пыля, уходят танки НАТО.
И телекамиера в пыли
слепит глаза, сверкая бликом,
пока начдив не скажет "Пли!",
чтоб уничтожить все улики.
*"Мишел" -героиня песни Beatles, посвященной бортпроводнице, затоптанной фаннатами на аэродроме.