Не спрашивай меня, как я живу -
я пребываю ныне в дежавю,
наивно отразившись в старом теле -
там голова бодлива, как фугас,
тверда рука, хотя неверен глаз,
а волосы и зубы не редели.
Там широта натягивала дол
(заглядывая небу под подол)
на глобус закавыченной сетчатки,
там Библия ещё хранила ять,
и прутьями железная кровать
отталкивала охровые пятки.
Там янтарём надраенный комод
считал года царапинами от
рождения до Рождества Христова,
и каждый знал, что у него внутри,
пока ему не стукнет тридцать три,
чтобы начать бытийствованье снова.
Уже поняв, что будешь жить везде
распятым на родительском кресте -
от Северного полюса до Кушки,
и если вреден памяти позор,
то сможешь выбрать меньшее из зол -
под мухой забывать, что ты на мушке.
Дабы унять отчаянную прыть
проклятой мысли "быть или не быть?"
обыденною русской канителью…
Но каждый вечер, усмиряя свет,
ты будешь видеть тот же силуэт
и повторять отца своею тенью.