Хорошо стоять на проселочной дороге. Разве сравнишь её с оживленной, безликой трассой больших городов? Разбитая, местами перепаханная, местами заросшая, кое-где только угадываемая проселочная дорога, петляет от дома к дому, словно прошивая рассыпанные дома в единое целое, что когда-то было огромным цветущим селом.
Хорошо стоять посреди этой дороги и знать, что дорога есть, а спешить не обязательно. Все здесь живет в совершенно другом ритме.
- Спешка нужна только при ловле блох, - говаривал дед Николай, закуривал очередную папироску и погружался в какие-то внутренние, только ему ведомые миры. Пока была маленькой, казалось мне, что внутри каждого человека не познанная вселенная, а вход в неё через глаза. Нужно просто заглянуть в глаза, и обязательно увидишь, обязательно почувствуешь, поймешь, эту не постижимую вселенную под названием душа.
– В чужое не заглядывай, в свое не пускай, - поучал дед и прикуривал следующую папироску.
– Беги не беги, от судьбы может, и убежишь, а от себя никогда, - заключал он, затаптывал калошей окурок, и с трудом поднимаясь на ноги, шел в дом.
Беги не беги, а словно в насмешку, возвращаешься в точку старта и чем быстрей бежишь, тем быстрей возвращаешься. Бежишь, все время по прямой линии, четко следуешь установленным ориентирам, а в итоге оказывается, что сделал очередной крюк и вернулся в точку старта. Сейчас, стоя на этой проселочной дороге, все мои забеги на короткие, и длинные дистанции казались сущим пустяком, пустой тратой времени и сил. Может и прав был дед, и только тот, кто никуда не спешит, способен заметить, когда начинает сворачивать в сторону, поворачивать в исходную точку.
Гул приближающейся техники выдернул меня из болота рассуждений. Соседский паренек Санька, на раздрызганном велосипеде, проскочил мимо:
- Санек, что там?
- Сейчас узнаем, - пообещал Санек, и добавил скорости. Появление техники на проселочной дороге было явлением нестандартным, а потому, безусловно, интересным. На дорогу стало выходить местное население. Первыми как всегда появились хранительницы мудрости, они же хранители родословной, они же первые сплетницы и разносчики крупиц скупой сельской информации.
Бабка Нюра стояла, всем весом навалившись на палку. Её спина, словно не выдержала веса хранящейся в голове информации, согнулась, наклонилась к земле, что впрочем, не мешало бабке оставаться самой осведомленной «перечницей» в деревне.
-Если машина остановиться во дворе Смирновых, значит, сын приехал ихней Мишка. Будет у Манефы куча внуков, то-то побегает, старая калоша, - шептала бабка, не обращая на меня внимания.
- Если у Крыловых остановиться, значит, дачники приехали, можно будет Саньку послать, насчет покупки молока договориться, - продолжала перечислять бабка, а машина медленно, вздрагивая на каждом ухабе, проезжала мимо перечисленных бабкой дворов.
-Дальше там Семеновы, Козловы живут, к ним вроде не ездили ни когда, - не сдавалась неутомимая старуха. – Ещё дальше Комаровы, у тех раньше семья большая была, да разъехалась вся, а там ещё Тихомировы живут, так у них детки беспутные, не могли они на машине то приехать.
А между тем машина повернула и скрылась за старым, заросшим кленами и тополями школьным садом.
-Да где же там Санька то? - заметалась бабка, лишенная возможности видеть дальнейший путь машины. На лице её промелькнула мысль: «Может самой сбегать», но соразмерив свои желания и возможности, бабка осталась дожидаться внука посреди дороги, приложив ко лбу руку, словно былинный богатырь.
Поддавшись всеобщему интересу, вышли на дорогу бабы в платках и застиранных халатах, бросившие так и не прополотые грядки. Мужики вышли из тенька, и даже дворняга по кличке Шавка вышла на дорогу. Шедшие мимо останавливались, интересовались, что за скопище и по какому поводу. Водоворот людского любопытства увеличивался в размерах, прирастая новыми жертвами. Все ждали Саньку, и Санька оправдал доверие – вернулся всё разузнав.
- Там это… гроб привезли, - выпалил мальчишка и лихо, сознавая свою значимость и несомненное превосходство, высморкался в траву. В наступившей тишине, стало слышно, как гудят слепни и мухи.
-Ну, говори, чего томишь, - посоветовала бабка Нюра, еще сильнее навалившись на палку и наклонившись к парню.
-Да, дом там, этот… библиотека… туда привезли.
Библиотека. Что это слово значило для Саньки, дитяти нового, электронного поколения? Ничего. Слово и слово.
-Я сегодня в библиотеку ходила, книжку с картинками взяла, - хвасталась Ленка, которая была старше меня на два года. Зависть, черную зависть испытывала я к Ленке уже освоившей азбуку и умевшей читать. Умение читать открывало для нее новые возможности – она ходила не только в школу, но и в библиотеку! Она могла зайти в этот зал с неисчислимыми в детском сознании книжными полками, она могла трогать их, вынимать, рассматривать, выбирать и забрать самую лучшую, самую красивую книжку домой. И мне хотелось, вырасти быстрее и тоже научиться читать. Недели тянулись, словно резиновые и я никак не становилась старше.
Но однажды наступил тот долгожданный день, и я впервые сорвала цветы для учителя, и стала школьницей.
«Скоро, очень скоро и я войду в эти двери, и тоже буду выбирать книги и хвастать Ленке прочитанной книгой, пересказывать её неоднократно и обязательно буду добавлять что-то своё, и тогда-то Ленка поймет, что я читаю совершенно особые книги, которых ей никогда не прочитать» - успокаивала я себя. Но непослушные буквы не складывались в слоги, слоги не складывались в слова, мать маялась со мной год, и плюнув на безуспешные попытки научить читать бестолковое дитя, оставила меня в покое. И только желание, желание попасть в заветные двери подстегивало меня в моём решении научиться читать. И это произошло, теперь я читала быстро, а еще через год я перестала замечать буквы. Необыкновенные просторы открыла для меня книга. Я видела своих героев, слышала их голоса, переживала их трагедии, как свои. Очень быстро я перечитала детские книжки и перешла к более большим по объему произведениям. Странный мир взрослых людей пугал меня своей жестокостью, равнодушием ко всему окружающему. Была ли права тетя Валя, пустившая меня в мир взрослой литературы?
Я поглощала, впитывала в себя новые знания, не в состоянии отсортировать их, шагала то по верхушкам, то проваливалась в топи психологических изысканий изощренных авторов. Но именно тогда научилась думать и что более странное общаться. Прочитав книгу, подсаживалась я за столик к тете Вале, что бы было с кем поделиться прочитанным. Светильник с зеленым абажуром согревал своим мягким светом, а домой я несла ещё одну книгу.
- Да разве можно назвать человека умным, если он не прочитал ни одной книги за свою жизнь? – задавала вопрос тетя Валя, и начинался наш не кончаемый спор о жизни, литературе, авторах.
Я росла в маленькой сельской библиотеке, с её запылившимися книгами и большими, занавешенными старыми выгоревшими желтыми занавесками, окнами. Росла, росла и незаметно для себя выросла из этой библиотеки, ставшей для меня слишком маленькой, выросла, перешагнула её порог и ушла, что бы больше не вернуться.
Старый дом, который служил и библиотекой и домом тете Вале, так и остался стоять на краю села, созывая к своему абажуру, редевшее с каждым годом войско читателей. Потом, как-то в разговоре мать сказала, что тетю Валю забрал сын, а библиотеку закрыли.
-Ясно, - подвела итог бабка Нюра, - преставилась Валентина Васильевна, отмучалась. Оказалось, последние годы боролась эта хрупкая интеллигентная женщина с тяжелой болезнью, потому и забрал её сын в город.
- Провожать пойдешь? - соизволила обратить на меня свое внимание соседка.
-Не знаю, - пожала плечами я.
-А надо, - отрезала старуха, - чай не праздник, на такое не приглашают!
Получив интересующую всех информацию, народ поохал, покряхтел и стал растекаться по домам, и только я продолжала стоять посреди дороги.
Гроб, обитый красным ситцем, стоял на лавочках среди высоких, до потолка, полок. Люди заходили по одному и семьями, вставали вокруг тела покойной и только я, никак не могла заставить себя подойти и попрощаться. Как в детстве я спряталась от людей среди книг, в закутке, где хранила тетя Валя самые ценные экземпляры. Эти книги были первыми, появившимися в сельской библиотеке – книги из семейных библиотек помещиков и зажиточных крестьян. Я сидела на пыльном стуле в окружении старых друзей и гладила их по заскорузлым переплетам.
Пришел председатель сельсовета, говорил что-то о той важной и нужной, безусловно, работе, которой посвятила покойная свою жизнь. Всхлипывали бабы, кашляли мужики, а потом все пошли на сельское кладбище. За мною тяжело бухнул об двери большой навесной замок, бухнул словно выстрел.
Через неделю всё тот же неугомонный Санек принес новую весть.
- Машина приезжала, книги из библиотеки забрали, в город увезли. Сказали, здесь они все равно на фиг никому не нужны. - Санек выпалил новость на одном дыхании, шмыгнул носом, запрыгнул на своего двухколесного друга и рванул дальше, что бы успеть рассказать об этом всем. Дорога петляла от дома к дому, и все тише становился голос Санька докладывавшего каждому встречному о закрытии библиотеки.
Хорошо стоять на дороге и знать, что пока есть дорога, человеку всегда есть к чему стремиться, куда идти.
-Торопиться нужно медленно, - говаривал дед Николай и закрывал скрипучую дверь.
18.06.2011