1
Последний акт. Скользну незримо
из зала в полутьму оваций
какое счастье видеть приму,
ее дыхания касаться,
наощупь пальцами ловить
в вибрирующем эхе танца
сомненья призрачную нить -
открыть, не познанной остаться?
Едва дыша, как будто вдруг
боясь спугнуть судьбы подачку,
движением привычным рук
освободить от тесной пачки
ту, что потом к моим ногам,
падет, надломленная, тлеть,
прижать ее к сухим губам
и прикурить.
И умереть.
2
Быть обещала со мной до последнего вздоха,
капли, застывшей на стенке пустого сосуда
в воздухе клятвы повисли шорохом бабочек глупых,
скрывшихся в зной под полями кокетливых шляпок красавиц
гна'ла меня словно дафна несчастного феба,
видимо мойры сегодня ко мне благосклонны -
пусть я тебя не пленял, а купил у торговца немого -
робко своими губами возьму твои влажные губы
зерен рубины не угадаешь под каменной кожей -
только ли в сладком гранате ценное скрыто от взгляда?
россыпь брильянтов - где ты? - испарины капли
к солнцу лицо подниму, наполняясь покоем
нежно обнять ослабевшими пальцами - ниже -
виснет безвольно рука, обессилев, вдоль тела
быть обещала со мной до последнего вздоха
вот он, последний -
грущу над испитым сосудом -
снова один,
эх, торговец, продай мне еще пару пива!
3
Сточился грифель - стал округл и туп,
скользит, шурша, по свежести бумажной,
глотая свет, вытягивая тени,
но вот утратил резвость острия.
Не помню час когда вложил его
точеный ствол в ощеренную цангу
Был полдень, или около того,
в кефире неба вязло солнца манго.
И плавился от зноя натюрморт -
плыл, капал на пол восковою кровью
и небиблейский змей, ослабив корд,
валился на бок, растеряв здоровье
в пустой борьбе с безветренной тоской
и остывал в траве седлом коровьим,
а черный грифель реял над доской.
рейсфедером над выщипленной бровью,
копьем, - зажатый в цанговые губы
судьбы - звенящим росчерком летел.
И на листе шары, цилиндры, трубы
сплетались белогипсовостью тел.