маленькая тыковка на грядке, серенькая мышка на полу…
не играю в салочки и прятки, не седлаю верную метлу –
облако грызёт медовый пряник, бальная осыпалась тафта.
мне не по ноге Manolo Blahnik, потому что туфелька – не та.
с каждым днем желания скупее, не по сердцу светский антураж.
не прельщают клайды, принцы, греи - амазонок, вышедших в тираж…
мой гамак удобен и остойчив, впереди веселою волной
кабачки, огурчики, цветочки… и еще три сотки - за спиной.
переворошив золу в камине, вспомню, как однажды – во дела! –
завизжал у дома ламборджини, закусив стальные удила,
из него, под грохот фейерверка, прямо в ежевичные кусты
выползла поддатая примерка с эталоном модной красоты.
но узрев мою кандидатуру (сто шестнадцать там, где шестьдесят),
ламборджинской свиты трубадуры перешли на редкий звукоряд.
главный vip осип от восхищенья, прорычав брутальное: «очко!»,
растянулось чудное мгновенье на неделю бань и шашлычков,
но недолго музыка играла: стал шансоном бывший Мендельсон,
мне остались битые бокалы да десяток байковых кальсон -
отзвенела тройка бубенцами, приумолк страстей пчелиный гул,
укатил с брутальными самцами венценосный метросаксаул...
огурцы резвятся, как миноги, реет грач — почётный альбатрос,
это море не для спичконогих наспех огламуренных стрекоз.
юнга околачивает сливу, боцман истребляет сорняки -
не страшны скалистые проливы тем, кто заплывает за буйки.
…
лепота…
лягушки, пташки, мошки…
тащит опахало местный паж.
утомилась. что ж, посплю немножко, -
предстоит вечерний абордаж.