Having tormented his good horse,
To marriage feast up to sunset
The bridegroom hurried, and green shores
Of the Aragva-river he had met.
Under the heavy burden of the gifts,
Slowly moving, hardly stepping,
The camels go in row, flickering
One after one on rocky way.
Their bells are ringing. He himself,
The governer of Sinodal, directs
This caravan, his supple waist
Is strapped round his waist by belt.
The setting of his sabre and dagger
Is glittering in sunshine, behind his back
The rifle is, all notched with a fret.
The wind is playing with the sleeves
Of his chuha - the coat this
With golden lace is wholy trimmed;
His saddle is embroidered with silk
And tassels are there on the bridle;
The horse is covered all with foam,
The priceless breed, of gold colour.
This proud pet of Kharabakh
Moves with his ears, seem to scare,
And snorts, looking aside from height
To downslope on the jumping waves.
Such dangerous, narrow is the way
Along the coast! There are the rocks
To left side, to the right - the river restless.
It is late. On the mount top,
Covered with snow, the rouge turns pale,
And upwards the haze is raising...
The caravan has quickened pace...
----
Х
Измучив доброго коня,
На брачный пир к закату дня
Спешил жених нетерпеливый.
Арагвы светлой он счастливо
Достиг зеленых берегов.
Под тяжкой ношею даров
Едва, едва переступая,
За ним верблюдов длинный ряд
Дорогой тянется, мелькая:
Их колокольчики звенят.
Он сам, властитель Синодала.
Ведет богатый караван.
Ремнем затянут ловкий стан;
Оправа сабли и кинжала
Блестит на солнце; за спиной
Ружье с насечкой вырезной.
Играет ветер рукавами
Его чухи,- кругом она
Вся галуном обложена.
Цветными вышито шелками
Его седло; узда с кистями;
Под ним весь в мыле конь лихой
Бесценной масти, золотой.
Питомец резвый Карабаха
Прядет ушьми и, полный страха,
Храпя косится с крутизны
На пену скачущей волны.
Опасен, узок путь прибрежный!
Утесы с левой стороны,
Направо глубь реки мятежной.
Уж поздно. На вершине снежной
Румянец гаснет; встал туман...
Прибавил шагу караван.