Ты был очкарик, с виду студент.
Минус один - ерунда, момент,
Который не грех и скрыть,
А после отбыть
По назначенью.
Какое имеет значенье,
Если завтра война, если завтра в поход.
И вот оно завтра. Роса и рань.
И взрывы.
А ты зеваешь.
Когда б отступить - команда «Вперед!»
Вперед, но ружья-то никто не дает.
Давай,
Деревянный свой винторез
На деревянный протез
Меняй! -
Но то был бы тыл, то есть рай,
А рай невозможен, ты знаешь.
Свои иль чужие - тебе что с того? -
С тебя не упустят добра своего:
Шинелка цела - в дело пойдет,
Ветошь ли, роба - на что-то сойдет.
Возможно, что это отметит учет,
Но этого ты не узнаешь.
Похоже, братишка, тебе повезло:
Вернулись свои, пяти лет не прошло.
Всего-то.
И что-то,
Наверное, произошло.
Пустое село. Солнце взошло.
Блеснуло в заросшем окопе стекло,
Словно в очках ты читаешь.
Но это не ты, это твой комбат, -
Ему повезло, его спас медсанбат, -
Он только что двинул корявую речь,
Что, дескать, не зря в эту землю лечь
Тебе и другим досталось, сиречь
Подвиг бессмертен.
И в небо пальнул из ТТ.
Что ж ты, комбат, пугаешь?
Сказал он, что вас не забудет страна,
Что, дескать, судьба, что гордится она
Своими сынами,
Что годы пройдут, -
Ну, ты знаешь сам:
Мед-пиво хлестал, да текло по усам
И в землю стекало.
Такое уж, знать, лекало:
Стреляют - и ты стреляешь.
А после заплакал седой комбат,
Речугу свою на отборнейший мат
Он перевел и сказал: «Сынок,
А ведь ни одна не раздвинула ног
В твою честь.
Не счесть
Тех причин, по каким
Своими руками я рвал на куски
Ту сволочь,
Но эта... За это...» И он ушел.
И как ему в том помешаешь.
И все позабыто, и ты позабыт.
Кто вспомнит, в какую ты землю зарыт?
Твою жестяную звезду
Какой-то мудак
Сдаст в металл за пятак
Глотнет политуры
И сдохнет за так.
Соломки б, да как угадаешь!
Звенит по окраине синий трамвай.
«Был красный - стал синий, ты, дед, давай
На жизнь не тяни!
Сам не жил, не мешай
Нам жить.
Вон руки трясутся, видать, с бодуна!
Ну, что ты молчишь? Что пялишься? На,
Глотни с пацанами, старпер, гуляй!
Халява!
Да ну его, с ним погуляешь...»
«Со мной погуляешь, уж точно, никак.
Господь, коль ты есть, дай хотя бы знак,
Что все, что пора, - сам знаешь.
Ведь все уже там, и по чину ль нам...
Дай хоть забытье,
Дай сопливый маразм!
Не дашь!.. Это, знаю, твое «Воздам!»
Память - мое наказание.
Июнь. Светает. Густая роса.
Так хочется спать. Четыре часа.
И этот очкарик.
И без конца умираешь».
Бормочет в трамвае глубокий старик.
Кто-то скривится, но он привык,
Уж до того ль комбату?
Сколько воды утекло с той войны,
Но, хочешь не хочешь, а знаешь:
Ты виноват уже тем что жив,
Ты виноват, что в земле лежит
Весь твой батальон,
Что рука дрожит...
Но сбудется, сбудется,
Ты подожди,
Я скоро уж, мой товарищ!