Михайловок на свете много,
но у меня в душе одна,
что на меня взирает строго
и никогда не холодна.
Я трудной жизни тут учился
и от несчастий не бежал.
И с этой волей обручился,
и в этой травушке лежал.
Тут шевелились черви в банке,
когда удилище строгал.
Ихтиологию Турханки
я сам собою постигал.
Река за то не укоряла
нас, непоседливых мальцов,
и мать куканы проверяла,
ища заветных огольцов.
Ухе не ровня плов узбекский
или какой-нибудь харчо.
И тот восторг добычи детский
мой век не выветрил ещё.
Теперь Михайловка богата
и вовсе с городом срослась.
Она была моей когда-то,
увы, не та она сейчас.
Придут другие перемены
и там, на жизненном краю,
я не порежу эти вены,
любя Михайловку мою.