Дождь разметал бисерА по дороге,
Тюлем завесил провалы небес.
Тени растений размыты. Здесь бродит
Тот, кто в ночи из тумана воскрес.
Месяц лучистый насквОзь прошивает
Пыльную ткань подтуманных штилЕй;
И подсветил липы старой огарок
Душный и затхлый отсвет фонарей.
Ветхое небо пропитано влагой;
Месяца пОскрип в уключинах древ…
Профиль его, и неверный, и жадный,
Быстро блеснёт на соседской стене.
А со спины гость похож на куст лавра,
Что притаился тревожно в саду.
Вдруг шевельнется когтистая лапа,
Розу склоняя под дробных вод стук.
Он очарован, он, право, не в силах
Глаз оторвать от ее лепестков…
Роза со всхлипом притворно плаксивым
Быстро схлопнУлась в кровавый бутон.
Гость отпускает в ночную прохладу
То, что согрела живая ладонь.
Нет, не затем он прокрался в глубь сада,
Чтоб потакать важным нравам цветов.
Ведь у пруда, замутненного рыбой,
Есть дар богаче сокровищ иных.
Каждою ночью, столь жданной – дождливой –
Гость стережет у окОн Водяных.
Прихотью их награжден и наказан
Будет пришелец за службу свою.
И терпеливо он пестует заводь,
Слушая как в ней лягушки поют.
Что тут короны земного величья –
Пылкость другая давлеет в крови…
Нет, не погоня в охоте за дичью!
Нет, не высокая ставка пари!
Кто из тумана идет, с цЕпи спущен –
В рваной рубахе пусть скачет рассвет –
Кто пробегает в сад дикою пущей,
Стражей своей искупает обет.
Рыцарь, одетый в лохмотья тумана,
Клад неценённый сберег от людей.
Он, нерушимей немых врат Сезама,
Плащ расстелил по стоячей воде.
Взор чей-то грубый, неловкий и праздный,
Таинство зреть бы не смог никогда –
В водах ночных, раскрываясь с опаской,
Белая лилия злит жемчугА.