***

Весна постарела. Склонилась главою
К пушистым плечам вековых тополей.
Их выцвели листья в преддверии зноя
И белой мантильей покрылось чело их,
А пух разлетелся средь высохших пней.

Ребята играли, огнем выжигая
Летучую гроздь тополиных детей.
Жестокая радость оправдана маем –
На все его воля, горячая, злая…
Он вестник, всего лишь, пылающих дней.

В весь мчался опор, подгоняемый ратью,
Весь пыльный, ликующий, в вОлнах молвы,
Её властелин, дамской неги стяжатель,
Не принц, не маркиз и не титулом знатен –
Он красноволос, в каплях дрЕвной смолы.

Она заблестит из подстреленных веток,
И в полдень затянутся раны канав.
Жар-птицы рванут с зеленеющих клеток,
Крылом пепелящимся взвеяв над летом
И Угли костров растерявши во мхах.

И медноволосый юнец возмужает,
Расправит плечА, закурчавит усы…
Июльской жарою он вскормлен до края,
Но с горки сбегает дорога любая,
Что в пору познала тяженье вершин.

Расцвевший, в просоленной насквозь рубахе,
Он в римскую тогу как будто одет…
Но льва век недолог, он сложит без страха
На павшим листом заметенную плаху
Главу, что на ней коренился венец.

И с шлема его упадут птичьи крылья,
Они путь укажут стрижиным флотам
Туда, где судов бережет камарилья
Италии берег, что миля за милей
Пути преграждает худым холодам.