Лев без прикрас. Он тяжко болен:
Окован бледностью чужой.
Тишь опустелых скотобоен…
У ног ее – единорог.
Ланиты девы святы, чИсты,
Безукоризненны черты…
Что ей предложишь – звон мониста,
Животный крик из темноты?
Сколь не сражайся сам с собою,
Но и в победе хладный рог
Пронзит нутро твое живое –
К тебе двуОстер сей клинок.
Ты приручить пороком смог бы
Обычных праздничных святош;
А здесь годов и пыл, и злобу
В одалье держит тонкий нож.
Стилет? Нет, хрУпка кость слонова
Пред черной твердостью когтей.
Ее сурово, мЕртвит слово,
Оно смиряет и зверей.
Забудь ее и прочь с дороги!
В садах, что пОлны райских птиц,
Не место плотским, лев, тревогам,
Не ширь для пламенной любви.
Позор! Хоть в гриве проседь дремлет,
Хоть шрам коверкает чело
(Нет, этот след – не память терний),
Ты в ноги стлаться ей готов!
Кому нужны такие жертвы?!
Твоя навек кровава честь –
Ее отмыть не властна церковь
И ясный взор не в силах снесть.
И тонкостанная ундина
Твоя вдруг отворотит лик.
Не соблазнит ни блеск рубинов,
Ни шелк, разгневанных ланит.
Ты деве спутник нежеланный –
По следу шлейфы воронья.
НечИсты перед ней признанья,
Что неугодны небесам.
Объятый жаждою, мучИмый,
Сколь в благовониях не трись,
Минуют логво неслышИмо
Ее шаги. А в них – вся жизнь!
Твоим молитвам внемлют травы,
Ты слишком грешен для небес,
Твои для них постыдны нравы,
Ты сам – гривастый демон, бес.
Познав всю горечь унижений,
Пройдя геену и Тартар,
Единорогово ты племя
В кошмарах вспомнишь, и не раз.
Охранник света нерушимый,
Он пастырь девственной души…
А ты – раздавленный, гонимый –
Ни лев, ни агнец. Не ропщи!
Ты сам сбежал, сорвался с места,
Отверг всевластье и престол,
Небес преследуя невесту…
Остался б лев – а стал никто.