Алая Летопись Средиземья полная версия

АЛАЯ ЛЕТОПИСЬ СРЕДИЗЕМЬЯ

(по мотивам произведения Дж.Р.Р.Толкиена «Властелин Колец»)

ТРИ КОЛЬЦА – ЭЛЬФАМ, ПРИРОДУ ХРАНИТЬ
СЕМЬ – ГНОМАМ ПОДГОРНЫМ ГОРЫ КРЕПИТЬ
ДЕВЯТЬ – ЛЮДЯМ ВЕЛИКИМ (ТВОРИТЬ И СВЕРШАТЬ,
И ТАЙНЫ ВСЕЛЕННОЙ ДУШОЙ ПОЗНАВАТЬ)

   ОДНО – КОЛЬЦО ВСЕВЛАСТЬЯ
ДЛЯ ЧЕРНОГО ВЛАДЫКИ!
НА ВСЕ НАРОДЫ МИРА
    ОКОВЫ БУДУТ СВИТЫ!

Предисловие

Алая обложка, жёлтые листы:
Буквицы, заставки, дивный слог, стихи.
Символы и руны, описи земель -
Перед нами сказка приоткрыла дверь.
Многое неясно: знаки и слова;
Многое забыто, ведь прошли века.
Карты неизвестны, разный алфавит.
Чем же эта книга так к себе манит?
Говорят сказанья: о войне колец,
О великих битвах, чистоте сердец,
Витязях бесстрашных, хоббитах смешных,
И о светлых эльфах, орках очень злых,
Колдунах могучих, магии опасной,
О соблазне тёмном и беде ужасной.
Искушенье властью, силой, волшебством,
Мощные заклятья в злате непростом.
Бурная эпоха, страшная война,
Полная страданий светлая страна.
Алые преданья буквами горят,
Раскрывают тайны правду не тая.
О народце смелом  книга говорит,
Что когда-то было всё в себе хранит.
О сердцах отважных, что на смерть идя,
Дружбу сохранили не щадя себя.
Ярости и страхе, и святой любви,
Что в войне тяжелой люди сберегли.
Слабости, отваге, о добре и зле,
Алые преданья рассказали мне.

Из глубин далёких к нам идёт сказанье,
Алая обложка, древние преданья.
Сказка в назиданье, что во мгле веков,
Мир спасли от смерти дружба и любовь.

Тайна книги древней летопись лежит,
Предлагает в сказку  новый путь свершить.


Глава I Предыстория мира

В начале было темно, но вот – отступила мгла,
Вдали возник огонёк из музыки света, тепла.

Музыка Айнуров. Предначальная эпоха

Что скрывает бисер звёзд и вселенной вечность?
Кто создал сказку, светлый мир и нашу бесконечность?

Начало времен всё сокрытое мраком,
А где нет любви там нет лада-порядка.
Но в сумраке вечном и холоде льда,
Разлилось свеченье, и музыка шла.
Так Арда когда-то являлась на свет,
И начался нашей вселенной разбег.
                ***
В вихрях радость пробужденья, яркие цвета.
В вечной тишине звучанье, музыка текла.

В мелодии, дивной, чудесной, прекрасной,
Явленье шло образов, чистых и ясных;
Творилась гармония  в облике сфер,
Лёд мглы начал таять, круг-мира теплеть.
То ключ-мирозданья и корень основ,
В едином творенье и песнях богов.

Мелодия света, волшебные ноты,
В них всё, что словам неподвластно:
Картины чудесные, чувства и формы,
И символы в образах ясных.
В процессе творения, в вечности той
Рождались горячие звёзды.
И каждая цветом играла своим,
Являлись мечтания, грёзы…

Так начиналась предтеча эпох,
Из музыки свет разливался,
Чудесные звуки, ритм и тон,
И мир так наш дольний рождался.
А в музыке чары и радуги цвет…
Но кто же играл и на чём?
Далёкие очень видения те
С истоков теченья времен.
              ***
Великая музыка в мире звучала,
И светом волшебным она засияла.

Ростками возникли деревья вселенной:
Сияли, цвели, их шло миру свеченье.
                ***
Сначала музыка была – Единого творенья,
что воплощалась в хоре душ, Айнуров дружном пенье.
Айнуры – дети мирозданья, в едином хоре первозданном,
Из музыки, от их тепла, шло и рождение цветка.
В журчанье вод, мерцанье звёзд, мечтаньях и стремленьях,
В виденьях  музыки-добра сны воплощало время.
И образы рождали лик, и расцветало семя
Цветка вселенной  - ОГНЬ-ЛЮБВИ, Единого творенья.
                ***
Но шла мелодия одна наперекор всему,
Хранила тень, певец один, и воспевал он тьму.
Играл он музыку свою, она была неясной,
И для вселенной всей живой была она опасной.

Мелькор – Айнур, могучий, сильный, талантлив, хоть нетерпелив.
Он был красив, один из лучших, но много зла принес он в мир.
Не мог понять: основу, смысл, творенья замысел, и срок,
Свой голос, место в дружном пенье,  не принял он, пришёл порок.
И в чудной музыке из света возник ужасный диссонанс
Шла против хора тень Мелькора, и ритм прервался, тон угас.

Мелодия его души была непостижима,
И он нарушил лада хор, а музыка ранима.
И хоть звучание его по-своему прекрасно,
Но против всех пошёл певец, был дух его опасным.
Прервалось многое потом, нить жизни исказилась.
Та, что когда-то в музыке Айнуров воплотилась.
                ***
Но хор Айнуров дружен был, и воплотилось пенье.
Творец - великий дирижёр, из музыки свеченья.

Из музыки  видение прекрасное возникло,
Пока что хрупко, дивный сон, и тайною сокрыто.

И чист и юн был лик её, полна добра и света,
Возникла Арда – «Мать-Земля», прекрасная планета.
И часть Айнуров светлых душ, мир этот полюбив,
Остались в нём хранить его, себя в него вложив.
На грани мира засиял волшебный Валинор,
Свет музыки, что прозвучал, хранится там с тех пор.
                ***
Валары – души-мира они звались теперь,
Природные стихии – вода, огонь и твердь,
И воздух – буйный ветер, деревья и металл.
В природе первозданной, их дом – весь мир наш стал.

И океана волны, гром - грозные раскаты,
Леса, озёра, горы, речные перекаты.
И голубое небо, поля полны цветов
(Их омывает дождик, идя из облаков);
И мостик семицветный из радуги-дуги
С земли идёт до неба: коль веришь – то иди.
И переливы света, журчанье родника,
И птиц перекликание, и шелест тростника.
А ночью звёзды светят, сверкают в вышине,
Желания, сны-тайны - в серебряной луне.
А утром зареница, и солнышка рассвет,
Круговорот природы, покой и вновь разбег.
А на цветах и травах живой водой роса,
В зеркальном отраженье небесная краса.

Жизнь музыкой воспета, и ей посвящена.
Творению природы мелодия дана…               
                ***
Мир создан был из света, и тайнами наполнен
(не может даже вечность всю музыку исполнить).

Леса, озёра, горы, прекрасные цветы,
Услышали звук флейты, хранителей красы.
И птицы щебетали, приветствуя приход,
И радовались травы, дул тёплый ветерок.

Природа радости полна – то шли её созданья:
Чисты, прекрасны и юны, чей путь был в созиданье.
Красивы девы, и сыны прекрасные собою,
Защитники природы всей, с ней связаны душою.
В их душах свет и чистота, и радовались жизни,
Родились с музыки живой Хранители Отчизны.
Так мир, что в музыке возник, услышал песни – Эльфов,
С природы брались ноты струн, и правда в них воспета.
Перворожденные они, бессмертны и юны,
Природой были рождены – и с ней они дружны.
                ***
В больших горах высоких, чьи пики высь стремятся,
И утопают в облаках, что в синеве роятся…
Внутри в подземных копях, где жилы руд сверкают,
Где тайны самоцветов глубины недр рождают…
Мелодия текла, играли самоцветы:
Сапфиры, и рубины (в них тоже жизнь воспета),
Серебряные реки и жилы золотые,
Алмазы и опалы, в них звуки есть живые.
Звучали песни гор, и их услышал мир.
Из недр рождались звуки тех, кто тайны гор хранил.

Раздался молоточков весёлый перестук,
Подгорные старатели по наковальням бьют.

Так появились Гномы, подгорные творцы,
Великие искусники, златые кузнецы.
Немного хоть упрямы, но очень добродушны,
И бороды большие, и камни им послушны.
Огонь, живой, подземный, хранят и берегут,
И из простого камня шедевры создают.
А Гномы жар из Арды используют в труде,
Огонь земли во благо, и помощь им в беде.
И недра познают, земля им помогает,
Они её хранители, и корни гор скрепляют.

Великие старатели, подгорные творцы
Камней дел  ювелиры, златые кузнецы…
                ***
Вибрация вселенной, какое-то движенье.
То новая мелодия и новое рожденье.

Живой и любопытный, слегка испуган чем-то,
В душе есть много граней, но он стремится к Свету.
И хоть и неуверенно, но сделан был тот шаг.
Так было изначально, вы верьте – было так.

Создание небес, единого творенья,
Возникший в теме музыки Айнуров дружном пенье.

И боязно немного, ведь ново все кругом:
И шелест леса, шепот трав, и месяц за холмом…
И волн морских стенания, и громовой раскат.
Как непонятен мир вокруг, а нужно сделать шаг.
Но интересно, что там есть, и очень любопытно,
Познать, постичь, и все объять, и смелость в нем возникла…
И вот преодолев себя, он полностью проснулся,
Решился он на первый шаг и миру УЛЫБНУЛСЯ…

И хоть и неуверенно, тот выбор сделан был,
Но он преодолел себя, свой страх он победил.

Так появился в Арде впервые Человек,
Явивший в жизни мира, свой самый первый век.

Стремится мир весь познавать, творит и созидает,
Страдает, но идёт вперёд, порой в любви сгорает.
И боль на сердце, грусть, тоска, но он идёт вперёд,
И к правде, и огню-любви, мечтам его полёт.
                ***
Звучала в музыке эпох та заданная тема:
«Свой путь у эльфов и людей с момента сотворенья».
Великий дар был людям дан в мелодии эпох –
Познание в мечтаньях и силе сотворцов…

I Эпоха мира. Падение Мелькора

Но не только Айнуры Арду полюбили,
И не только музыка души породила.
И другие области есть за гранью мира,
За стеной Добра и Зла, в глубине эфира…
Слишком много тайн сокрыто в пелене эпох,
Тайна музыки рожденья, жизни первый вздох…

Много сущностей иных во вселенной были.
Звуки, блики, ноты, сны… Мысли в песнях плыли….
Как на самом деле звались? Это неизвестно.
Лишь название «Майары» сохранилось в песнях.
               
Души Арды и иные сущности вселенной
Жили, созидали в мире с первых дней творенья.
                ***
Мелькор – Он видел по-другому, мечтал всё сделать под себя.
Чтоб двигалось его всё волей,  вставала для него заря.
Мелодия его души была непостижима,
Другому места просто нет, и тень она хранила.

Но Души - Арды были крепки, мир расцветал в тиши веков.
Природу воспевали эльфы, хранили гномы корни гор.
А люди познавали тайны, надеясь, веря и любя,
И ошибаясь, умирали, но всё ж всегда вперед идя…
                ***
Он музыку играл свою, и воспевал он тьму,
И своеволием своим весь мир втянул в войну.
И сила в песнях тьмы была, и многие стихии,
Пошли к нему, и пели с ним, губя основы мира…

И выбор был – и выбор дан, и сделан в одночасье,
И разделился мир тогда, пришло войны несчастье.
Прекрасный, чистый, ясный лик, из музыки виденья,
Но стало полем страшных битв, то светлое творенье…
                ***
И его прозвали Эльфы «Черный супостат»,
Моргот стал теперь Мелькор, главный миру Враг.

Много страшной нечисти мраком породилось,
В чёрной музыке из мглы образы явились.
Тролли великаны, из земной породы,
Выходили по ночам, и дрожали горы.
Огры - людоеды, Варги – волки злые,
Гидры и Химеры, много тварей было…
Из пленных эльфов, колдовством, Враг вывел расу Орков,
Злых и страшных Гоблинов, порочных и жестоких…

Но все из порождений мрака боялись солнечных лучей.
Жгло нечисть Солнце Золотое, исчадья Нави жгло сильней.
Обращались в камень Тролли, гоблины слабели,
Оборотни исчезали, растворялись тени.

Эльфы тьме не покорились, встали на борьбу,
Светлые их души неподвластны злу.
Но вражду посеял Враг, начались раздоры,
Отдалялись друг от друга: эльфы, люди, гномы.
Хоть со злом боролись ясные мечты,
Но другое пониманье Света, Доброты…

Из эпохи той начальной, мало древних саг,
В искаженье мира был виновен Враг.

Также часть людей Мелькор к черноте склонил,
Поклонялись злу они, пели песни тьмы.
Много гномов, с царств подгорных, эльфов невзлюбили.
Началась вражда у них, войны часто были.

И множество духов  и сущностей разных  тогда обратилось к нему.
Их облики стали черны и ужасны, и мир весь втянулся в войну…

Немногое с тех пор известно, погребено в забвенье лет.
Тени нарастали в Арде, и изменялся Свет.
                ***
Клубится дым, огонь из туч, и небо на глазах темнеет,
Ужасный свист в ушах стоит, сердца от страха цепенеют.
Из песен чёрных Род их создан, и сила бездны тьмы;
И страшен первый вылет их, и яростью полны.
И вихрь всё сметал со склонов, а смерть в огне текла.
Так мир узрел Полёт Драконов, и вскрикнула Земля.
Вставала алая заря, и был багровым свет,
Весь мир менялся на глазах, ужасен был рассвет…

Сила в разрушенье их, а не в созиданье,
Вздрогнула Земля вокруг, хрупко мирозданье.

И вылез Пращур всех драконов, земля дрожит под ним,
Не может он летать, ползёт, Дракон из Бездны Тьмы.
Он взглядом мог убить своим иль усыпить на время,
Зачаровать и подчинить Мелькора злое семя.
Ломал он скалы, жёг леса, всю жизнь губя вокруг,
Король Драконов – Чёрный змей, Великий Глаурунг.

И текли, текли ряды огненных драконов,
Множество подвидов их в небе серо-чёрном:
Золотистых, тёмно-красных, бронзовых, зелёных,
И коричневато-жёлтых, синевато-тёмных.
Чешуя их крепче стали, крылья велики,
Ряд за рядом вылетали, всё текли, текли…

Чёрные драконы в небе, их полёт в огнях,
Самых злобных из всей расы, ненависть в глазах.
                ***
И поднялись стихии, вспучился океан,
И молнии сверкали, ярился ураган.
Валары Души Мира, все встали как один.
И билась Жизнь со Смертью, Добро со Злом из Тьмы.

И вышли Лекари Лесов, древовики сильны,
Но было много Троллей, бессчетны Орки тьмы.
Орлы из древней расы большой величины
Летели на Драконов, хоть силы не равны.
И Торондор воитель, бесстрашный царь Орлов,
Могучее их племя, и был тот бой суров…

И билась Правда с Кривдой, и боль вокруг была,
Страданья, ярость в нотах, в звучанье скорбь текла…
                ***
Тряслись основы мира, стонала Арда вся,
Природа погибала, страдала Мать-Земля.

Но тут впервые в мире, из музыки веков,
Мелодия звучала, и сила  в ней творцов.

Повстречались вместе, на исходе лет,
Девушка из эльфов, витязь – человек.
Есть забытая сага, об этой любви.
Угольками мерцает на звёздном пути…

Звёздная сага:
Встретились в буре войны
Двое сердец на заре.
Обнял эльфийскую деву
Витязь – простой человек.
Нежный раскрылся бутон
Их ярко-красной любви,
Позволил им грань пройти,
По нити белой мечты.

Вместе они навсегда -
Новая музыка шла.
И в белоснежных нотах
Нет ни крупицы зла.

Тайна живая есть,
Что музыка чистой любви
Может звучать во вселенных
И созидать миры.

Белые крылья мечты,
Красный бутон любви.
«Эру эль Арда Ра…»
«Свет в дольний мир приди…»
           ***
И человек был витязь, а девушка из эльфов,
Что встретились друг с другом, среди огня и пепла.
И дева Эльф, и смертный Муж, пройдя все страхи мира,
Воззвали к сущему тогда, за грань они приплыли…

«Арда Ра Тир Эль-Луэнь… Мэлон миэль Эа…»
И внимал весь мир словам кроткой Лучиэни.
«Жива – Правда – Лада. Свято! Свято! Свято!
Просыпайся Солнышко! Враг пришел заклятый…»

Лучиэнь и Берен обнявшись стояли,
Песня их живая устремлялась вдали.
                ***
И разверзлись небеса, Гром пронзил весь мир,
Из вселенной помощь шла Свет Огня-Любви.
Что случилось? То словами и не описать,
И законы мирозданья можно изменять.
Из-за Сущего шла помощь, и огонь кипел.
Мир на грани был разрыва, страшно гром гремел!

Человек и эльф обнявшись стояли,
И звучала музыка, устремляясь вдали…
                ***
В зиме веков был страшный бой,
Боролась Жизнь со Смертью.
Отсчёт последний – Гнев Богов, эпох, тысячелетий.
Горят леса, кипит вода, всё в пламени кругом.
Земля горит, она дрожит и ходит ходуном.
И всё в дыму, и всё в огне, шло миру разрушенье.
В бою сошлись – Добро и Зло, дрожало Жизни Семя.
                ***
Кипел огонь, и тёк металл, менялся лик Земли.
Был Битвой Гнева назван бой, в нём Свет и Тьма слились.

И билась Жизнь со Смертью, и яростен тот бой,
Хоть победила Правда, но страшною ценой.
Но Моргот был низвергнут, за грань отброшен был,
Во тьму, за бездну мира, в тот Мрак, что он любил…

Впервые с основанья вздохнул весь мир спокойно,
И ожила Земля, но ей всё ж было больно.
Но раны Матери-Земли залечивало время,
А мир, что выжил в той войне, назвали Средиземье.
                ***
Низвержен Моргот был из мира, а бездне той названья нет,
Исчез, в небытие затмился, над Ардой снова «Прави» свет.

Окончилась эпоха, её сокрыло время,
И началась другая, что следом шла за первой.
Хранили эльфы память, в веках оберегали,
И Правду, славу предков, потомки почитали.
А мир преображался от ужасов войны,
Стирая понемногу все чёрные следы.

Был в стороне от Средиземья огромный материк.
Людские страны жили дружно, Великий Нуменор возник.
                ***
И новой древности эпоха, Златого времени разбег,
То эра мощи Нуменора, расцвет людей, великий век.
И взлёт науки и культуры, стремление всё познавать,
И постигать все мира тайны, мечтать, творить и созидать.
Величие людского духа, был назван Золотым тот Век.
Звучало гордо в мирозданье простое слово – Человек…

Под стягом Древа Жизни, семь звёзд ковша сияли.
Флаг эры Нуменора, он гордо реял в славе.
А мудрецы-учёные при помощи наук
Все тайны постигали меняя мир вокруг.
И гений человечества, взлетел, парил в выси,
И претворялись в жизнь все светлые мечты.
                ***
Но воды времени текут, сквозь глубь тысячелетий,
В забвение уходит столь многое на свете…

II Эпоха мира: Изготовление Колец Власти

Правая рука Моргота – Гортхаур Саурон.
Облик принимал любой, но морок был в нём.
Был талантлив, смел, умён, мастер Саурон,
Добровольно сдался он, Светом был прощён.
А раскаянье ведь свято говорит преданье:
 «Что от глубины души было покаянье».
Но гордыня в нём взыграла, чернота взошла,
Заструилась незаметно, в душу заползла.
Не смирился, и не принял, и пришёл порок.
Он не понял зов любви, тёмных снов Морок.
Жажда власти, месть души, обретенье силы,
В нём взыграли, Майар Тёмный, одинок он в мире.
                ***
Он был один из непокорных, таинственна его стихия,
И был красив, и духом гордый, но он возжаждал власти в мире.
Не принимал его звучанья, свою мелодию творил,
Его душа боль тьмы хранила, он очень духом был раним.
И был на стороне Моргота, и выжил в битвах страшных лет,
И хоть прощен тогда был светом, раскаялся, но мира нет.
В душе его тьмы много граней, тень духа затаила мрак.
Восстал он снова против Света, и стал всему он миру Враг.
                ***
Принял облик он прекрасный, обратился к эльфам,
Помощь предложил свою, для защиты света.
Не оправился ещё мир от разрушений,
Много красоты погибло в годы зла, лишений.
                ***
Творились в мире Кольца высоким волшебством.
В кругу струилась сила (он замкнут ободком)
Их раньше было много, всё пробы мастерства,
Магические кольца - творенья колдовства.
Лесные и речные, для дома-очага,
Для магов, следопытов, ученья, ремесла.
И лекарям умелым им раны заживлять,
Для воинов отважных - им силы прибавлять…

Но то всё были пробы высокого искусства,
Как посохи и жезлы, мечи, что сами бьются,
Волшебные плащи, для скорости ботинки,
И силы пояса, и шапки невидимки….
Вещей чудесных много, их всех не сосчитать,
А мастера стремились творить и созидать.

А Саурон знал много, великий чародей,
Задумал Кольца Власти, чтоб сделать мир прочней.
Отдать их самым лучшим, достойным из достойных,
Отважным из отважных, душевным, мудрым, добрым.
Чтобы народы мира в союзе прочном жили,
Дружили и любили, мечтали и творили.

Он очень много знал, умением делился,
Могуч, красив и горд… Но черён был он в мыслях.
                ***
И вот тогда, в забытой дали,
В прекрасной сказочной Остранне,
Творились Кольца волшебством,
Чтоб созидался мир добром.
Прекрасный край, леса – дубравы,
Эльфийская страна Остранна,
Сковали Эльфы мастера,
Три с самоцветами Кольца.
Рубин в одном был ярко-красный,
В другом сияющий алмаз,
И голубой сапфир, прекрасный,
Цвет моря и небесных глаз.
А гномам – для царей подгорных,
Искусным мастерам пещер,
Сковали Семь Колец волшебных,
Властителям глубоких недр.
Без самоцветов были Кольца,
Но в каждом выбито из них
Семь рунных знаков царских гномов,
Семь тайных символов святых.
А Девять золотых Колец, без всяких украшений,
Ковали в горне для людей, дел – мастера волшебных.
                ***
Чтобы скреплять основы мира, стереть следы былой войны,
Ковались в чарах Кольца-Силы для упрочения земли.
И для познанья, для свершений творились Кольца волшебством,
Великих чар-дел мастерами, чтоб созидался мир добром.
Три самоцветных, для природы, чтобы расцвёл зелёный мир,
А Семь колец – подгорным гномам, им корни гор крепить, хранить.
А Девять – людям Средиземья, им познавать и защищать,
Стремиться и творить с мечтою, на подвиг смелый вдохновлять….

Но в это время, в кряжах дальних, на склоне Роковой Горы,
Одно Кольцо безмерной силы сковал Гортхаур Властелин.
Вулкан кипел, швырял камнями, и лава из него текла,
И тучи пепла – чёрных стаи…. Так зарождалась Мощь Кольца.
Кольцо Одно, без украшений, лучится золото в огне.
Огромный труд и чар свершений… Но мощь его черпал Он в тьме.
Вложил в него, всю жажду власти, чтобы владеть и всем и вся,
Одно Кольцо – КОЛЬЦО ВСЕВЛАСТЬЯ.
И снова вздрогнула Земля…
                ***
Много чар вложил Гортхаур в главное кольцо.
На огне сверкнула надпись, и сочилось зло.
Запечатана она в огненной горе,
И заклятье Саурон рек в багровой мгле:

Три эльфам
Семь гномьим подгорным царям
Девять храбрым, могучим людским королям

Одно Всевластное кольцо
Для Властелина мира
Народы мира в цепь скуёт
Один источник силы

На мгновение сверкнула и от глаз ушла,
Скрылась тайна надписи в золоте кольца.
Задрожало Средиземье – сила есть в словах,
Раздаются в мирозданье, и звучат в веках.

Огромный труд, и знания, и часть своей души,
Вложил в кольцо златое во мраке огнь-горы.
Возжаждал майар Саурон всевластья над всем миром,
Всех подчинить, повелевать лишь волею единой.

Усиливало мощь в сто крат владельца своего
Единое Всевластное и тёмное кольцо;
И знало тайны мыслей, и помыслы владельца,
И в душу проникало созданье чародейства.

А все другие Кольца, лишь звенья Одного,
Единой Чёрной Цепи, что мир весь обовьёт.
По замыслу Морока, скреплялись навсегда,
И подчинялись мощи Всевластного Кольца.
Так волю всех народов сломить задумал Враг,
В своих их обратить рабов, и всем повелевать.

Вулкан шлёт рокот из глубин – огонь Орудруина,
Дрожит земля, пришла беда – кольца златая сила.
                ***
Чёрный край – страна Мордор,  грозные вулканы,
И клубы из-под земли, смертный яд, туманы.
А Саурон воздвиг у гор великую твердыню,
Большую крепость Барад-Дур, оплот военной силы.
На главной башне красный глаз – Всевидящее Око,
За Средиземьем всем глядит создание морока.
Творенье чар и колдовства, за всеми наблюдает,
Народы в страхе стали жить – ведь Саурон всё знает.

Прознали Эльфы мастера – обмануты они,
И сохранили три кольца, от глаза отвели.
А Саурон-Гортхаур стал покорять народы
И стал вести войну, весь мир лишать свободы.
В огне-войны Остранна, и Мория закрылась,
И многие народы Мордору покорились.
          ***
И вновь сгустились тучи над светлым миром Арды.
И снова в Средиземье боролась Кривда с Правдой.

Затенение Нуменора

Но в мощи с Нуменором никто не мог сравниться,
Оттуда прибыл флот, взят Саурон в темницу.

И плыли корабли, и в воздухе летали,
И чар тех в Средиземье не ведали, не знали.
                ***
Гортхаур-Саурон, приняв прекрасный облик,
Предстал перед судом Совета Нуменора.
Кольцо его изъяли, и он покорен был,
Но знал, дождётся мига, за всё всем отомстит.
Правители и маги, князей великих цвет,
Учёные и судьи собрались на Совет.
Сначала слушали доклад учёных-мудрецов,
Исследовали люди Единое кольцо.
В научном центре главном, столице Нуменора,
Кольцо то изучали – и чар его основы.

Руководитель научного центра «Нуменора»:
«Лежит кольцо златое, зашкалило приборы,
такого вещества не знают в Нуменоре.
В сем золоте кольца другая вся структура,
И в чарах волшебства иная магитура.
Энергии текут, есть связь с незримым миром,
Воздействует на психику, на волю давит сильно…»
Второй ученый:
«Усиливает все процессы организма,
и силы придаёт, и расширяет мысли.
Великий инструмент стихии направляет,
Воздействует на мозг, и старость отдаляет.
Но как и почему? Еще нам неизвестно.
Научных фактов мало, познать же интересно…»
Третий мудрец:
«Мы постигаем мир вокруг, у нас науки-знания,
Но всё ж не можем всех постичь законов мироздания.
Расскажет пусть волшебник сей про чары Средиземья
И артефакту этому какое применение…»

Ар-Паразон верховный правитель Нуменора,
Взяв слово, начал суд, и рек он Саурону:
«Гортхаур-Саурон мы знаем твоё имя,
записаны у нас всё в летописи мира.
Ответь перед судом Совета Нуменора,
Что это за кольцо, в нём какова основа?
Зачем ведёшь войну и губишь ты народы?
Наш справедливый суд, но приговор суровый…
Правдивый же ответ решит судьбу твою,
Смягчится наказанье, коль скажешь ты суду!»

А Саурон покорно встал, и речь перед судом держал:
«Великий Совет! И ты, о Властитель!
Я зла не таю, и чист в своих мыслях.
Я ввёрг Средиземье в войну-истребленье,
Но были благими мои побужденья.
В раздоре земля, согласья не видно,
И много народов в невежестве диком.
От эльфов и гномов ведь помощи нет,
Им всем далеко до людских зол и бед.
Из яда болот гнильё прорастает,
Земля вся трясётся, в вулканах страдает.
И множится нечисть, темнеют леса,
Поветрие мора несут небеса…
Я создал из самых благих побуждений,
Сей чар инструмент – Кольцо управленья,
Чтоб люди из дикости вышли своей
Сплотить Средиземье, чтоб мир стал прочней.
Ведь даже вся помощь из Нуменора,
Не может поднять и сплотить все народы…»

Ар-Паразон:
«Не можем пока мы, но в царстве своём
есть счастье у нас, и мы мир познаём.
Хоть много проблем и у нас в этом мире,
И много в науках еще не открыли,
Но в Средиземье – ведём мы работу,
И просвещаем. В том наша забота.
А эльфы и гномы союзники нам,
Темнишь Саурон, в словах есть обман…»
Саурон:
«Великий Властитель, ты знаешь не всё…
Всё далеко не так в нашем мире,
А то, что ты знаешь, искажено,
К бессмертию ключ ведь вы не открыли.
Еще ведь не знаешь, откуда вот так,
Что эльфы бессмертны и не стареют,
А гномы выносливей: эльфов, людей,
И чарами лучше земными владеют.
А также кем это заведено,
И что изменить все это возможно…
Могу рассказать вам, и все показать.
Я друг Нуменору, все это несложно»
Ученый:
«Процессы старения мы изучаем
война изменила структуру земли.
И биоритмы теперь не такие.
Во времени меньше, чем раньше текли»
Князь Элендил:
«Не верьте Саурону, я ведь потомок эльфов,
никто о том не знает, что эльфы не бессмертны.
И также погибают в кровавых войнах злых,
И отстояли правду в боях с врагом из Тьмы…
С гибелью природы эльфы умирают,
И, теряя силы, землю покидают».
Ар-Паразон:
«Мы знаем твою речь, бессмертья не бывает.
И что такое вечность? Ведь всё же истекает.
Но также знаем то, что эльфы не стареют,
Живут они в веках и тайнами владеют…»

Дискуссии и споры так начались в суде,
А майар Саурон насмешливо глядел.
Посеял он разлад, а золото искрится,
Блестит Одно Кольцо, притягивает мысли.

Отложили суд на время, и оно текло.
А Кольцо Одно блестело, и сочилось зло.
                ***
Много из князей и больших учёных
Приходили, говорили с Сауроном тёмным.
Тайно обсуждал вопросы в комнате отдельной
Сам правитель главный с чародеем древним.

Ар-Паразон поддался мороку Саурона.
Не зная, что погибель принёс тем Нуменору.
                ***
Вынес приговор такой «справедливый суд»:
«Нуменору Саурон впредь не враг, а друг»
И в Совет правитель ввёл майара Саурона;
Ввёл новые порядки и новые законы.

Затенялся Нуменор, начались раздоры.
Саурон стал член Совета, в спорах сеял ссоры.

И в правительство, верхи Саурон вошёл.
Как в Совете главным стал? То не знал никто.

Там, где сила не пройдёт, хитрость и обман возьмёт.

И стал он Советником главным, учил, подбирая людей,
А тёмное знание крепло, кольцо ж притаилось во мгле.
И тайные чёрные школы опутали весь Нуменор,
Как злой паутиной паучьей, и сеяли в мире раздор.
Там были предатели люди, кто тьму и морок воспевал,
Как опухоль гнойную язвой, порок и разврат расцветал.
От Моргота чёрное знанье, сочилось по каплям из мглы,
И тьму воспевали те люди, и к мраку их мысли текли…

Так Нуменор был затенён, тьма зло несла с собою.
Уничтожались люди эльфийской древней крови.
                ***
Власть во вред народу, власть во имя тьмы,
И надежды гасли, умерли мечты.
Подозренья, слежка, каждый за себя,
К творчеству стремления гасли, как свеча.
Кто не согласен - в тюрьмы, им пытки там терпеть,
Кровавые шли жертвы, и воспевалась смерть.
                ***
Но не все поддались тьме, ей на службу шли.
Были чистые сердца, светлые мечты.

Князь Элендил собрав свой флот и сплотив народ,
Отплыл прочь из Нуменора, к солнцу, на восток.
В Средиземье он приплыл, в гавани прибрежные,
Форпосты там Нуменора были порубежные.
Там основались княжества Арнора и Гондора,
И сохраняли славу и знанья Нуменора.
Князь Элендил был избран, стал первым королём,
Объединил народы, был дух его силён.
                ***
Ар-Паразон с войсками остался в Нуменоре.
Вокруг всё было в смуте, раздоры шли в народе.

Саурон не торопился, думал о другом,
К войне великой, страшной готовил Нуменор.

Ар-Паразон собрал Совет, и Саурон вёл речь,
И стали чёрные слова в людские души течь:
«Отступников накажем мы, но это всё потом.
Всё это мелочь, наша цель – волшебный Валинор.
Хранятся тайны мира там, и ключ к бессмертью эльфов.
И власть над сущим, всем и вся, все связи на планете…
Великий, вечный Валинор от взоров всех закрыт.
Незримой тайной пеленой от мира он укрыт.
Завеса чар лежит на нём, со времени начала,
Лишь эльфы могут в нём бывать, у них там есть причалы…
Хочу спросить я Вас, Совет, так где же справедливость,
Что эльфы знают тайны все, за что им эта милость?…»

Ар-Паразон поднялся во весь огромный рост:
«Что нужно делать нам теперь? Ответь на мой вопрос!»
Саурон:
«Кольцо откроет нам врата, проход сквозь чар преграды.
И покорим мы Валинор, там будет нам награда….
Покажем миру мощь свою, все чудеса науки.
Возьмут по праву сущее, людей великих руки…»

Совет поддался, он решил: поход на Валинор!
Пусть вечен он, но мощь свою покажет Нуменор!

И вот готовятся к войне все силы Нуменора
Огромный флот (все корабли), к великому походу.
Хитрей Моргота и мудрей Гортхаур Саурон.
И что Мелькору не далось, то взял мороком он.

Падение Нуменора
Началась эпоха страха, время смерти, царство мрака.

Все силы Нуменора, военная машина
Готовились к войне, великая гордыня.
Достижения науки, техники, и знания,
На войну шли, на машины, снаряженье армий.

И вот собрались армии, армады кораблей,
Громадных и могучих, а значит, быть войне.
                ***
Вместо гордости – гордыня, вместо долга – сила,
Жажда власти над вселенной, покоренье мира.
Человек подвластен тени, сумраку, обману,
Заморочить так легко, коль в душе есть рана.
Превозносит он себя, а к другим презрение,
Зависть, мол тому даётся, я ж то не умею.
Те достойны быть рабами, ведь живут как звери,
Мы ж умнее во сто раз, многое умеем.
Вот соседям хорошо, а у нас не очень,
А могли бы поделиться с нами, между прочим.
Человек не замечает многих недостатков
У себя, а у других видит много всяких.
Также человек раним, и ему не сладко,
мысли тяжкие приходят, и на сердце шатко.
И в сознании текут: «Вот зачем всё так?
Отчего на свете горе? Как унять разлад?
Отчего стареют люди, смерть приходит к ним,
Может быть не так хорош, дольний этот мир?
Коль избыточны сомненья, мнительность сильна.
Коль есть место подозреньям, заползает тьма.
В мире почему всё так? Нас же не спросили.
Боль, страдания, болезни, нет в нём изобилья.
Коли рана есть в душе, то на сердце вскоре,
Заползают тени, сумрак, лихо, страх и горе.
Страхи, мнительность, вина в людях от незнания,
Не открылись, значит, люди мирозданию.
Заползает в сердце мрак, тени вьют гнездо,
Коль в душе агрессия, ненависть и зло…
Все закрыты двери мира, и мечты прошли,
Творчество исчезло, нет в сердцах любви…

Затенён был Нуменор и готов к войне.
Переделать дольний мир под себя хотел.
                ***
И пришло предупрежденье, грозовой раскат.
В тучах молнии зарницы, грозных волн накат.

А Саурон, надев кольцо, величественно встал.
Стал слушать речь его Совет, пред ним затрепетал:
И порывы ветра волосы трепали,
И зарницы за спиной страшно полыхали.
«Нам преграды ставят, испугать хотят,
Будто нашаливших, маленьких котят.
Людям в руки не дают, знаний и надежды.
Делают рабов из вас, так как было прежде.
Трусов страхом подчиняют, отдают приказы.
Заповеди издают, рабские наказы.
Эльфы все предатели, в слугах у стихий,
У Валаров вечных, древних мощных сил…
Неужели люди, духом что свободны,
Подчиняться могут слугам Валинора?
К вящей славе Нуменора всю возьмите власть,
Чтоб стихии на колени к вам смогли упасть!
Быть войне и быть борьбе, пламени пожара,
Мощь покажет Нуменор, сломим мы Валаров.
И бессмертье обретёте, силу мироздания,
В руки вам ключи дадутся от дверей познания…»

Ярость, ненависть, вражда, в людях воспылали.
«Смерть Валарам! Быть войне!» - люди закричали.

Снова речь вёл Саурон, призывал к войне,
А Кольцо Одно блестело на его руке:
«Чтобы Валаров вечных людям победить,
жертвоприношение нужно совершить.
Несогласных будет ждать казнь на рассвете.
Наказанье за вину, то закон на свете.
Всех мятежников казним, с членами семей,
С корнем вырвем дух смутьянства, их казним детей…
Так гласят Законы Мира: - «Коль пошёл на власть,
На порядок данный свыше, то тебе пропасть…»

Магия крови сильна, кровь Нуменора священна.
Сердце – источник, родник, вечная тайна Вселенной.

Но ещё остались люди смелые в Совете,
Выступили против зла, стали они вместе.
Одурманены мороком, но не шли ко злу,
Хоть в тумане мысли, тянутся к добру.

Но было слишком поздно, Совет склонился к злу,
Собрал майар людей, что воспевали тьму.
И земля покрылась кровью, смута запылала.
Тень накрыла Нуменор, тьма затрепетала.
                ***
Вставали люди на борьбу, был страшен гнев народа,
Заполыхала смута в Великом Нуменоре.

Молнии из стали, огненный металл,
Из оружий дальних смерть кругом текла.
Дым столбом клубами, пламя до небес.
От имперской стражи нет спасенья здесь.
Взрывы страшной силы, рушатся дома,
И горят деревни, сёла, города.
Искорёживало души государство мрака,
Подминало под себя власть железной хваткой.
                ***
Объявил Ар-Паразон: «Надо выступать!
Покорим мы Валинор, будем воевать.
Справимся со смутой, мы тогда легко,
Коль получим силу мира, будет мощь на всё»

И военная машина начала движение,
Тронулись в поход армады, в путь без промедления.
В тёмном Океане шли армады Нуменора,
Словно призрачные тени чёрного похода.
Отправились Армады,  могучий мощный флот,
Ар-Паразон и Саурон возглавили поход.
                ***
Серый Океан стонал, молнии сверкали,
Ветер, нёсся ураган, волны бушевали.
Как в далёкую эпоху с Морготом войны,
Затрещало мирозданье, в волнах шли валы.
Хрупок мир и грань тонка, мир легко разрушить.
Все сплетение небес, нити жизнь нарушить.

Содрогнулось Мирозданье, пошатнулся Небосвод.
Небеса разверзлись на людской весь Род.
И открылись все вулканы, лава потекла.
Раскалились камни, к миру смерть пришла.
И горячий пепел, огненные молнии,
Пламя из глубин, с хлопьями огромными.
И громадные валы, с гору высотой,
Города сметали в бездну, прочь с земли, долой.

Сгинули армады все, и сомкнулись волны,
А Кольцо Одно надолго поглотили воды.

Канул в воды Саурон, но дух его остался.
И долгими веками он снова собирался…
                ***
Горели прибрежные воды, кипел океан и моря,
И небо сливалось с волнами, и плакала кровью земля.

Разорвался Мир вокруг, рушились вершины.
Воды города смывали, заливали нивы.
Из вулканов лава шла, в трещинах земля.
Пепел зажигал леса, обжигал поля…

И вспучился Океан, серый, беспощадный,
Небо со Землей смешалось, как с времён начала.
И огромный материк весь ушёл под воду,
И сомкнулась бездна, бушевали волны…

Содрогнулась Арда, задрожала вся,
Под угрозой жизнь была, как и вся Земля.
Изменилось вся она после катаклизма,
Чёрные и страшные шрамы появились.

То в природе раны Матери Земли,
От страданий, зла и войн чёрные следы.

Так, охваченный Гордынью, пал Великий Нуменор.
Помните об этом люди! Люди, помните о том!

Нуменор погиб в пучине, поглощён был бездной
И казалось зло в глубинах навсегда исчезло…
Те сказания туманны, много утекло,
Изменялось и забылось, время унесло.

Третья эпоха мира

За годом год прошли столетья, за веком век тысячелетья.
Эпоха новая пришла, нас в Средиземье привела,
И новый времени исток, и сказ ведёт нас на Восток.
                ***
Сохранили честь и славу люди с Нуменора.
Расцветали княжества Арнора и Гондора.

На севере и юге осваивал князь край,
Арнора и Гондора великий государь.
Арнор в Эриадоре (на севере далёком),
На юге край Гондор, в морской прибрежной зоне.
У моря города, и у реки великой
Край расширялся, расцветал, культурный стал не дикий.
                ***
Серебряная гавань – морской открытый град.
Там княжество эльфийское, и реял славный стяг:
В бескрайнем синем небе полёт крылатой птицы.
Лебедь белоснежный вдаль, на закат стремится.
Правитель в этом граде был прозван Корабел,
Там флот заморских эльфов их западный предел.
В таинственной долине – Дом светлого Элронда,
Раздол край Ясных Эльфов (в гостях у них как дома),
За Синими горами с восточной стороны
Кветлориэн волшебный, загадочной страны.
Живут в нём Эльфы Света, радушные к гостям,
И князя Селеборна всегда найдёте там.
На Севере, за Мглистым, Лесные Эльфы жили,
В краю Зеленолесье (дома их в чаще были).
О землях же востока почти что неизвестно,
Там разные народы слагали миру песни.
Живущие там люди творят свою судьбу,
Ошибки совершают, но всё ж идут к добру.
И говорят, часть эльфов, в те земли уходило,
Подлунные, Ночные – но… то давно всё было…
А к северо-востоку лежит Роханион,
Южнее долы Руна, где горный шёл разлом…

Но были и народы, и было их немало,
Что воспевали тьму, там рабство процветало.
Ангмар – у гор туманных, там царствовал колдун,
Чёрный маг могучий, воспевавший тьму…
К югу от Гондора пиратский был Умбар,
И чёрных нуменорцев там развевался флаг.
Дальше шли пустыни, Харадримов земли,
Но харадцев множество, не одно лишь племя.
В северном Хараде смуглолицый люд,
В южном с тёмной кожей племена живут.
Много чернокнижников с Нуменора там,
Поклонялись культу смерти, демонам-божкам.

Там мучались народы, и в вечном страхе жили,
И рабство процветало, тьме жертвы приносили.
А к северо-востоку от земель Гондора,
Степи пролегали, вольные просторы.
Звали Мустангрим тот край, плоскогорья, долы,
И Великий Андуин нёс свои там воды.

В степях меж горных кряжей и у реки Великой,
Народ обосновался, отважный и открытый.
Статные и храбрые с волосами русыми.
Глаза небесно-синие, и не слыли трусами…
Возможно предки их с равнин Роханиона,
Но Мустангрим теперь навеки стал их домом.
И с ними Элендил еще Ряд прочный заключал,
И Лад беречь и сохранять потомкам завещал.
О дружбе и о помощи взаимный этот Ряд,
Потомки сохраняли, друзьям ведь каждый рад.

Обширный Мустангрим, равнины, перелески,
И всадники Ристании о нем слагали песни:

Сага о Ристании
На травянистых просторах
От Великой реки, до гор,
Страна степей вольных,
А кони любят простор.

Скачут стремглав по равнинам,
Всадников вдаль несут.
Их стяги ветер вздымает,
И песни они поют.

О славной стране Ристании,
где ветер колышет полынь
Прекрасном, свободном крае,
Что звался в веках Мустангрим.

В поле коням раздолье,
И слово летит сквозь века:
Свобода! Свобода! Свобода!
Песню несут ветра.

Свобода! Свобода! Свобода!
Для вольных людей одна.
              ***
Много плоскогорий шло в Эриадоре,
И на южном побережье, в княжестве Гондоре.

От леса Фангорн на юге, до северных снежных пиков,
Длинный хребет тянулся, край гор могучих, великих.
А горы на юго-востоке расположены полукольцом.
Край грозных вулканов – Мордор, страна огнедышащих гор.
                ***
Река начиналась с севера, дальше текла на восток.
Множество мелких речушек, слились в единый поток,
На тысячи вёрст протянулась, порой не видны берега,
От востока огромной лентой спускалась на юг река.
Через Гондор протекали воды этой реки,
И к морю они стремились, через всё Средиземье текли.
И на её берегах много народов жило,
У реки, что давала всем жизнь, много названий было.
Тысячи речек сливались в могучий водный поток,
И Эльфы пропели имя: Андуин, великий исток.

На берегу Андуина стояла столица Гондора,
«Звёздная цитадель» - Осгилиат Белый город.
Тогда большинство строений из белого камня были…
В красивых, открытых градах свободные люди жили.

А к югу от столицы, за полем Пелленорским,
Минас-Анор основан был, по знаньям Нуменорским.

Арнор и Гондор процветали, и знания миру несли.
И слава о светлых народах неслась до края земли.
И уважали культуру других племён и народов,
И с Эльфами жили в дружбе и привечали гномов.
Конечно, не всё шло гладко, и войны по миру шли…
Но нечисть теснили люди, и к свету их мысли текли.
                ***
Высшие Эльфы Света, с волшебных земель Валинора,
Жили ещё в Средиземье и созидали природу.
Их предводитель в то время, был Гиль-Гэлад воитель,
И он помогал людям, их друг, и светлый учитель…

Воплощение Саурона

Хоть сгинул в водах Саурон, но дух его остался.
И долгими веками он по земле скитался.
Часть своей души вложил он в золото Кольца.
Был хозяин Одного – чёрной цепи зла.
По крупицам дух собрался, и сочилось зло.
Сохранилось в Арде ведь властное Кольцо.

Воплотился в Средиземье, снова майар в мире.
И бессмертный Саурон, и непобедимый.
Но образ черён стал его, жуткий и ужасный,
И теперь он навсегда с Ликом тем остался.

И стал он звать своё Кольцо, и чёрный Зов его,
И дрожь прошла по всей земле, до самой бездны вод.
***
Девять дней шёл страшный шторм. Океан стонал.
В тучах молнии сверкали, ветра ураган…

И к хозяину Кольцо из-под вод тянулось.
Шло на Чёрный Зов оно, в глубине проснулось.

Обладало своей волей Властное Кольцо,
Чаянья, страданья, мысли – впитывало всё.
Понимало тень души, как её раскрыть,
Чтоб любую волю в мире колдовством пленить.
Все усиливало чувства, придавало силы,
И невидимость давало в зримом дольнем мире.
Увеличивало мощь своего владельца,
Продлевало жизнь ему, тайной чародейства….

И выбралось Одно с глубин, из бездны океана.
И вернулось к Саурону. Как? Никто не знает.

Лишь известно, что в том месте, где нашлось Кольцо,
беды страшные прошли, там являлось зло.
И убийства и несчастья в том краю прошли.
Слишком много тёмных чар в золоте текли…

И не думал ведь никто, что Он воплотится,
И Кольцо из бездны вод снова возродится…
Но беда является, ведь всегда нежданно,
Тихо словно тать крадётся, как болезнь в рану…
Злато он своё добыв силу вновь обрёл.
Пробуждал и собирал чёрное всё зло.

История Колец

Но теперь расскажем мы о судьбе колец.
Трех эльфийских, про семь гномьих, девяти людей:
Создал майар Саурон властное кольцо,
К жизни заклинанием пробудил его:
Три кольца Эльфам,
Семь гномам подгорным,
Девять лучшим из лучших, из смертных людей,
ОДНО  -  наденет владыка Мордора.
И в чёрную цепь всех затянет навек.
Так по замыслу Морока мощь его Кольца
Подчиняла все другие – чёрной цепью зла.
Зло Кольца Всевластья в Арде появилось,
Вздрогнул мир узнав о том, что ему открылось…
                ***
Эльфы вышние прознали, сами чародеи,
Их же кольцами тремя зло не овладело.
Силы от природы брали, с ней они дружили,
И леса, луга и реки знали и любили.
Души светлые у эльфов, тянутся к добру.
Власть не жаждали над миром, неподвластны злу.
И для помощи природе кольца создавали,
Для познанья, постиженья, сохраненья Яви.
Бились с Морготом еще в древнем Средиземье,
И со злом сражались насмерть в тяжкое то время.
Их поработить не смог майар Саурон,
И войну на истребленье с ними начал он.
                ***
Гномов тоже Саурон подчинить не смог.
Был выносливый и крепкий маленький народ.
Семеро могучих гномов, с царственных Родов,
Получили Семь Колец, взяв их в недра гор.
В великом царстве Мория (по-гномьи Казад-Думе)
Семи Родов цари на кольца те взглянули.
Славный весь подгорный Род рудных мастеров,
Устояли против зла, дан кольцу отпор.
Не сломило их Одно, не поработило…
Но вползла в их души тьма, златом развратила.
Друг на друга шли войной древние Роды,
И закрылся Казад-Дум, в нём полно беды.
Жажда злата и наживы, стали гномы злы.
Подозрительность и зависть в души их втекли.
Гибли гномы в страшных битвах, рудных подземелий.
И в подгорных древних царствах их редело племя.
И сокровища копили, их в пещеры клали,
Воевали из-за них, каждый день считали.
С жадностью во взорах золото искали,
Камни самоцветные в недрах собирали.
Обирали руды, подчистую всё -
Жилы истощались, пробуждалось зло.
Мифрил волшебный так исчез – серебряный родник
Руда дороже злата, из Арды он возник.
Исконно чистым серебром был назван он тогда,
Земною кровью был Мифрил, священная руда.
Тут новая беда пришла, и так гласят предания,
и рунами подгорными изложены сказания:
Никто не ждал такого, кругом огонь и страх,
И горы разрушались, гранит крошился в прах.
Последние драконы со всех далёких гор,
В огне полёт их страшен, и яростен их взор.
Скалы в пламени, дыму, и горели горы.
И в пещеры прорывались страшные драконы.
Погибали гномы и в огне сгорали,
Их подгорные доспехи даже не спасали.
Так  пробудились драконы, и вылетел выводок их,
И рушили царства у гномов, на золото нюх у них был.
                ***
Горели леса, и склоны чернели, был страшен драконий огонь,
И все что в обычном огне не горит, то плавилось всё почти в нём.

Огонь драконий непростой, в нём всё почти горит.
Магическое пламя, оно крошит гранит.
Лишь обрывки тех историй, смутные предания,
О войне с драконами рунные сказания.
Некому и записать часто было их,
Не осталось никого, не было в живых.
Но известно, Род подгорный дал драконам бой.
Тайное оружье было – гномий громобой.
Уничтожили драконов, натиск их отбили,
Хоть и дорогой ценой  гномы победили.
Запустели царства гномов, многие в руинах,
Их история осталась в сказах и былинах…
Но всё ж драконы страшные (хоть этого не знали)
В войне жестокой с гномами, их от беды избавили.
Драконы смерть в огне неся на злато прилетали
И в страшных схватках с гномами царей их поедали.
                ***
Хоть воистину могучи Кольца Власти были,
В них огромные уменья мастера вложили.
Самый сильный чародей в этом помогал,
Тысячи из тысяч чар тёмный майар знал.
Их магические связи тяжело разрушить,
Все переплетение нитей тех нарушить.
Но всё ж кольца четыре из царственных семи,
В огне драконьем сгинули, расплавились они.
                ***
А истории страницы дальше так гласят:
«гномьих три кольца последних отобрал майар.
Не сумел подгорных гномов он поработить,
Но сумел он кольца власти отобрать у них…»
Всё же точно неизвестно, правда то аль нет,
Горы тайны сохраняют, не дают ответ…
Двороул-Дел – захвачен был (столица Казад-Дума),
Царь Мории погиб в бою, о том гласили руны.
Гоблины туда прорвались, слал их Саурон.
В Мории Великой пал последний гном…

Царь Трэйн владел другим кольцом,
Властитель храбрый, мудрый.
Гора на севере его, вдали от Казад-Дума.
Но мы расскажем после, о царстве той Горы.
А где последнее кольцо, забыто до поры…
                ***
Но гномы всё ж избавились от чёрной цепи зла,
Исчезла и пороков дурная пелена.
И вновь свободны гномы, хоть мало их Родов,
Но мир был создан прочный: «Союз Великих Гор».

А гномы с Сауроном хоть и враждовали,
Из-за гор свои отряды на войну не слали.
Мало их осталось, с эльфами раздор,
Древняя вражда застилала взор…
                ***
Эльфы хранили Правды закон, и гномы от рабства ушли,
Не смог их народы подмять Саурон… Зато получилось с людьми.
Повезло ему с людьми, те поддались злу,
И служили Саурону, воспевали тьму.

Светлые эльфы часть мира природы, гномы из горных корней,
А в человеке много неясно, трудно постичь людей…
                ***
Лучшие из лучших древних королей
Получили Кольца – девять из людей.
И народы их окрепли, царства возвышались,
Но гордыня в них взыграла, в душах растекаясь…

Кольца им давали власть, чары управленья,
Но Всевластное – Одно. Власть – Одна, нетленна.

Обрели могущество люди - короли,
Но их души изменились и ко злу пришли.
                ***
Единое Кольцо вокруг всё подавляло,
И в то же время суть души оно преображало.

Ради славы и власти люди идут на всё,
И раны не замечают, что в душах кровью течёт.
А через щели раны яд проникает в душу,
Гордыня и жажда власти способны её разрушить.

И подавляя других, творя вокруг произвол,
Не заметили люди – в их души проникло зло.
И сами стали рабами, звеньями чёрной цепи,
Хозяин Один над ними, их мысли во тьму притекли.
И Кольценосцев назвали – Чёрные Духи, Назгулы.
А смерть тела их взяла, а души - Одно затянуло.

Звенья цепи власти род людской связали,
Черные оковы прочно заковали…

Великая гордыня – великих королей,
Яд в души проникает, и губит он людей.
Величие и слава, ну где ж тут устоять?
От наслажденья силой яд будет проникать.

Похищены их души, извращены Кольцом,
Навеки связаны теперь Единой цепью - Злом.
                ***
Духи-призраки ужасны, воспевали тьму,
И служили Саурону, Одному Кольцу.

И войны чёрные прошли по миру Средиземья.
И мир вокруг весь задрожал, и забурлило время.
Остранна вся была в огне, у гномов был разлад,
И возвышались царства тьмы: Кханд, Умбар, Ангмар.
Люди в страхе жили, подчиняясь силе,
Доносили друг на друга, в рабстве тяжком были.

Но даже в тёмных царствах, не все мирились со злом.
И шли восстания в странах, с трудом их давил Саурон.
                ***
И сгинул в водах Нуменор, и мир накрыла скорбь,
Но встали люди на борьбу, и Элендил их вёл.

Род Людей не угас, люди за правду бились,
Огонь в их душах горел, к свету они стремились.

Последний Союз людей и эльфов

Кольцо Всевластья у него, был очень Он силён,
Но эльфы с храбрыми людьми пошли на бой с врагом.

И создан был Союз в раскидистой дубраве.
В священном месте был скреплён – Великий Ряд - миг славы.

Предводитель Вышних Эльфов, светлый Гиль-Гэлад,
Поход возглавил в Мордор, и закрепил он Ряд.
А со стороны людей отважный Элендил
обещал Ряд сохранять, дружбе верен был.
Стяг Арнора и Гондора, древний Нуменорский,
Сохранили люди память о земле заморской.
Союз Великий был скреплён, священной, древней клятвой.
И на войну пошли полки, что шла с врагом проклятым.
А Три Эльфийские Кольца в войне той помогали,
И радость в душах потерять в беде всем не давали.

Эльфы светлые природу, созидали, чтили,
И она сполна ответно силу им дарила.

И разделился снова мир, война шла в Средиземье,
И эхо страшных, древних битв вдаль уносило время…

Трагические саги о тех великих битвах.
Герои погибали в них, их память не забыта.

Саги о великом походе
Воскликнули люди: «Хоть сами поляжем,
Но нечисть в клочки разнесем!»
А эльфы сказали: «Пусть реют знамена,
На Мордор в поход мы пойдём!
Трубите рога, созывайте на битву,
Да здравствует Светлый Союз!
Хоть тёмная сила течёт от Морока,
Но цель наша Свята, не трусь!»

Трубили рога, созывая на битву,
Так начинался поход.
Шли с эльфами люди, сердца их открыты.
Свободный и славный их Род.

И пламя войны по земле запылало.
Забытые битвы веков.
И люди и эльфы совместно стремились
Избавить весь мир от оков…
                ***
Стонала земля, окрасилась кровью,
Огнём подымалась заря,
Бесстрашно и доблестно бились герои,
Коль гибли, то гибли не зря.
Последняя битва у стен Барад-Дура –
Забытых тех смутных времен.
И вышел Он сам, чтобы выкрасть победу,
Лик страшен, и навь была в нём.
Разящие стрелы и те отклонялись,
Не брали стальные мечи,
Огромную силу Кольцо придавало,
К всевластью давало ключи.
А черные силы сражались безумно,
Рабы все Кольца Одного -
«Хозяин Всего! Господин! Повелитель!»
Их в битву тянуло Оно.
Сверкало Одно нестерпимо и ярко,
И надпись горела на нём.
Лучилось во тьме, и чары пылали,
Златым и смертельным огнем.
И храбро сражались эльфы и люди,
За правду сражались они.
А дым был кругом, всё вокруг застилая,
И всюду горели огни.
И тысячи стрел разят без пощады,
И с рунами светят мечи.
И доблесть светилась в сердцах у героев -
Та страшная битва в ночи.
Был князь Элендил в самой гуще сраженья,
И бился он в первых рядах.
Сверкающий меч сёк врагов без пощады,
Ведь витязь не знал ложь и страх…

Но пал Гиль-Гэлад всеэльфийский владыка.
Он был Сауроном сражён.
Великие гибли, и тьма ликовала.
Да падший майар был силён.
Жезл Саурона стал булавою –
Разила она наповал.
И падали эльфы, и падали люди,
Смертельным был каждый удар.
И вот Элендил из великого Рода
Бесстрашно пошёл на врага.
И воля сильна, и светел душою,
Легенда та шла сквозь века.
Но ужас и горе! рукой Саурона,
Сражён был и пал Элендил.
Отважно он бился со тьмою сражаясь,
За правду святую погиб…
            ***
А рядом бился Исильдур, сын князя Элендила,
Врагов он многих положил, владел большою силой.
От горя потемнел лицом, увидев смерть отца.
Ударил, но сломался меч о булаву врага…

Проклятие Исильдура

Князь Исильдур сломал свой меч, но поднял меч отца.
Он храбрый и отважный был и бился до конца.
И в гущу боя ринулся и встретился с врагом,
С врагом, великим, страшным, то был сам Саурон.

Случайно иль нет, но удар Исильдура,
По пальцу пришёлся Врага.
И меч Элендила тотчас раскалился,
И  в миг обломился тогда.
Нарушены были чар всех все связи,
И вспыхнул тут сам Саурон.
От тела осталась лишь горсточка пепла,
Ветрами был дух унесён.
И скрылись его кольценосцы во мраке,
И месть затаили во тьме.
И вздрогнули горы, вниз камни летели,
Огонь клокотал в глубине.

С почётом, как героя, хранили меч с той битвы,
Хоть остриё сломалось, остался он великим.

Хоть горькой ценой, но Победа! Победа!
Развеялась туч пелена.
Вновь синее небо, и солнышко всходит,
и мир стал свободен тогда.
              ***
И поднял Исильдур Кольцо, и дивный свет мерцал
(В нём мощь была разлита, великих чар накал).
Горела надпись ярко, к себе приворожила,
Был зачарован Исильдур, Одно его пленило.

И Исильдур не смог Кольцо расплавить в Огнь-Горе.
Элронд сказал: «Бросай в вулкан!» Но князь взял мощь себе.

Мощь власти чувствовал в себе, и чары управленья.
Знал, люди будут исполнять любое повеленье.
«Да как же так?» - князь Эльфам рек, - «трофей Великой Битвы!
Он будет память этих дней. И ведь все зло разбито!
Враг Саурон повержен. Кольцо досталось Мне.
Я нахожу в нём прелесть, в златом его огне.
Досталось Мне по праву! Добыто Мной в бою!
Я ради государства его Себе возьму!
Со мною страны расцветут Арнора и Гондора.
Я воссоздам величие эпохи Нуменора!»

Не убедил его никто, не смог воззвать к нему,
И силу применять нельзя, князь был союзник, друг.
Разрушен Барад-Дур, все укрепленья срыты,
Назгулы же ушли, затихли, были скрыты.
                ***
Победа, дорогой ценой, погибли люди, эльфы.
Последним назван тот Союз, осталось зло на свете.

С тех пор летели годы, и люди забывали,
О том святом Союзе, о доблести и славе.

И изменялся Исильдур, Кольцо его меняло,
Он мрачен стал, суров, угрюм, и тьма в нём нарастала.
Любил повелевать, и не сносил упреков.
Друзья не узнавали, король их стал жестоким...
                ***
Король с дружиной ехал вдоль берега реки,
Он объезжал владения обширные свои.
И ехал в княжество Арнор, восточною дорогой,
Вдоль берегов большой реки, а рядом были горы.
Садилось Солнце, в сумерках устроили привал,
Плескались тихо волны, беды никто не ждал.

Но в Средиземье зло не спит, копило тайно силы,
И орки собирались, их орд немало было.
И неожиданно совсем, не ждал никто засады,
Напали орки на отряд, и с ними варгов стаи.

Летели стрелы, кровь лилась, и лязгали мечи.
Но орков тьма, и на волках, и помощь не найти.
Почти никто не уцелел, пощады не просил,
И бились храбро воины, все из последних сил.
А Исильдур крушил волков, сверкал великий меч,
И головы сёк орков, летели они с плеч.
Меч выбит Варгом бешеным (застрял в его он шее)
Но подхватив секиру, Король стал биться ею.
И ранен был, и изнемог, и бросился к воде,
Надел Кольцо, невидим стал, поплыл он по реке.
А волки чуяли его, завыли, зарычали,
Но не могли его достать, и орки не видали.

Но тут Кольцо «случайно» взяло и соскользнуло,
Ушло оно на глубину, тем выдав Исильдура.

Погиб князь Исильдур, убили его орки.
В спине торчали стрелы, как чёрные иголки.

Лишь несколько дружинников с той выжили ночи,
И сохранили меч они, и к эльфам принесли…

Кольцо же так и не нашлось, хоть многие искали.
Теченьем видно унесло в неведомые дали.
И тайну Одного глубины вод хранили…
Кольцо запряталось на дне, в глубоком чёрном иле…
                ***
И вновь промелькнули века, времени воды текли.
О битвах память стиралась, что некогда в мире шли.

IV Эпоха мира. Новое воплощение Саурона.

И шли века, менялось время, ход вечности творя,
И многое забыто было, что забывать нельзя.
                ***
А мир всё изменялся, и многое ушло.
И не осталось тех, кто знал, всё время занесло.
История сменилась волшебною легендой,
Легенда превратилась в миф, тот в сказ о Средиземье.

И вновь века летели, прошло тысячелетье,
И многое забылось, как было всё на свете.
                ***
Прошло тысячелетье, немного и не мало,
А время всё текло, зло силу набирало.
И вновь случилось это, собрался снова Он.
Дух чёрный воплотился, бессмертный Саурон.

Он связан был с Кольцом, дух гордый и опасный,
Ведь часть души вложил в металл, волшебный и всевластный.

Воплотился дух его, и собрался вновь,
Появился в дольнем мире майар Саурон.

Он не спешил на этот раз, копил тихонько силы.
Зло собирал, Кольцо искал везде где беды были.
И ждали возвращения, в преддверии его,
Назгулы мощь копили и воспевали зло.
Хозяин их вернулся, и силы тьмы воспряли,
И вновь сгущались тучи над светлым миром Арды…

Все свободные края мыслил захватить,
Не давать Союз Великий эльфам возродить;
Охватить весь мир хотел непроглядной тьмой,
Подчинить, поработить чёрною войной…

И вот в цветущем крае, что звался в старых песнях
«Прекрасным Миром Арды, густым Зеленолесьем»,
На юге древней Пущи обосновался враг.
Построил замок Дул-Гулдур ужасный некромант.
Задумал северо-восток себе он подчинить,
И светлым людям силы не дать объединить.

А в это время в Мордоре чёрные Назгулы,
Собирали силы зла к стенам Барад-Дура.
Барад-Дур отстроили, Тёмную твердыню.
Ждали повелителя и копили силы.
Собирали тайно культы, воспевали зло.
Сохранилось в Арде ведь Властное Кольцо.
Вновь «поднял голову» Умбар, порт чёрных нуменорцев.
Гнездом пиратов было там, их флот стал очень грозным.
На скалах то гнездо, удобные пещеры,
Там базы, склады, доки, рабы в цепях сидели…

А в Чёрном Замке Дул-Гулдур Он силы собирал.
И мощный и внезапный удар свой намечал.

Окреп у Мглистых гор Ангмар, в нём царствовал Колдун.
Самый сильный из Назгулов воспевавших тьму.
«Правою рукой» он был майара Саурона,
силой обладал огромной, колдовской и темной.
А в глубинах гор туманных, собирались орки,
Свое царство основали, с ними были Волки.
                ***
И ведь никто не ведал, что возродился вновь,
В мире Чёрный Властелин, майар Саурон.
Знали лихо объявилось вдруг в Зеленолесье,
Зло росло, и край прозвали Тёмным Лихолесьем.
Некромант на юге Пущи прочно основался.
Но вот кто? Откуда? Как он прозывался?
А Саурон же не спешил, притягивал всё зло….
И звал во тьме свое Кольцо: «Вернись ко мне! Одно!»
***
Окрепший Северный Ангмар, копивший тайно мощь,
Напал внезапно на Арнор никто не смог помочь.
И во главе стоял Назгул,  великий чародей,
Самый сильный Кольценосец (главный из людей).
Ударили совместно и орки Мглистых гор,
И с Варгами у них, был кровный договор.
В Ангмаре чёрной магией на битву притянули,
Много разной нечисти, огров, и горгулей,
И подчинили кобольдов, а с гор спускались тролли,
И создавали големов, как в чёрном Нуменоре.
Некромантия в ходу, истязали пленных,
Муками питали нежить, армию из тлена.
Вызывали духов тьмы, злобных и ужасных,
Из глубин багровой тьмы магией опасной…
                ***
И в битвах страшных, тёмных лет Арнор был разорен.
И кровь лилась по всей земле, был очень враг силен.

Хоть гонцов Арнор послал в разные края,
Помощь очень долго на подмогу шла.
Враг напал внезапно, времени не дал,
Он давно большие силы тайно собирал.

Великий град Ануминас разрушен был дотла,
Горели веси, города а помощь всё не шла.
И вот град севера – Форност - был осажден врагами.
Колдунами, нечистью, чёрными войсками.
Арнорская столица пощады не просила,
На стены вышли все, их боль одна сплотила.

С Раздола эльфы светлые, поспешно, быстро шли.
И даже гномы вышли, чтобы людей спасти…
В Серебряную Гавань, в эльфийский древний порт,
Пристали корабли, Гондорский мощный флот.
                ***
Ужасный штурм Форноста, и стал забытым он.
Ведь очень мало горьких саг о времени о том.
Все бились до последнего и славу заслужили,
И множество врагов под стены положили.
Когда враги прорвались, то в городе шла битва,
За каждый дом и улочку, и всюду кровь разлита.
И вот столица пала, а помощь всё не шла,
Но устояла Цитадель и тем людей спасла.
Тех, кто в живых остались, укрыла крепость дальняя.
Кладку Нуменорскую не пробивала магия.
Но штурмом можно взять её: стреляли катапульты,
Враги на стены лезли, но бились, бились люди…
***
Оставил враг осаду, а основные силы
Направил на Раздол, где царство эльфов было.
Другие армии прошлись по всей большой стране,
Казалось не было конца ужасной той войне.

Никто не ждал такого, что прямо из Раздола,
Элронд с дружиной подойдет для помощи Арнору.

Не успели эльфы к граду хоть и быстро шли,
Но внезапный бой врагу дали по пути….

Арьергард был уничтожен армии громадной,
Но с главной силой подошёл колдун – Король Ангмара.
Нарастала ярость битвы, погибали эльфы,
Храбрые герои, мало их на свете.
Но тут поспели гномы в последнюю минуту,
У них был громобой, и были с ними люди.
Арнорские дружины с окраин подоспели.
Их семьи хоронились у гномов, в копях древних.
Ангмар был остановлен, разгромлены враги.
И люди, гномы, эльфы – к победе вместе шли.
                ***
Враг был еще силён, и шли к нему резервы,
Ангмарский чародей лишь отошёл на время.

Множество Арнорцев прятались в лесах,
И действовали храбро во вражеских тылах…

И вот пришли войска из княжества Гондора,
Аданские дружины великого народа.
Волхвы и чародеи, Верховный с ними Маг,
Глава Совета Светлого - могучий Саруман…

И долго шла война, велась уже в Ангмаре.
В краю у чёрных колдунов, у кряжа гор Туманных.
Жестокие шли битвы, Ангмар был побеждён,
Некроманты перебиты, край освобожден.

Гоблины и орки в недрах гор укрылись,
Все, кто уцелел, тихо затаились.

В бою последнем той войны, у каменных столбов,
Сражались дунаданы с Ангмарским колдуном.
Вся пала вражья армия, остался он один.
Но главный Кольценосец великий воин был.
Никто его не одолел, сумел он убежать…
На чёрном колдовском коне к Мордору ускакать.
                ***
Так горькая прошла война, Арнор был разорён...
Форност стоял в руинах, не возродился он…

Несколько селений лишь остались от Арнора,
Лишь крупицы былой славы древнего народа.

Руины с древности былой -  живым напоминание
О горе, что несёт война, о боли и страдании.
                ***
На юге битва началась – пришёл Харад с войной,
И орды чёрные текли волною за волной.
Страны края Харадрима подняли Назгулы.
На Гондор их натравили, на войну тянули.

Но Гондор сумел отбиться, дал врагам отпор,
Харадримцы отступили до Изгарных гор.

Но пока Харадцы наступали с юга,
Так кочевники с востока налетели вьюгой
На народы севера чёрною стеной,
Языги и Вастаки огромнейшей ордой.

Но у града Эсгарот дан отпор был злу,
Разгромили люди грозную орду.
Гномы людям помогли, вышли из горы.
Трэйн могучий царь подгорный в бой повёл полки.
Хоть корысть была у гномов (торг с людьми вели),
Но всё ж вышли из горы и на бой пошли.
                ***
Лесные эльфы жили на Севере, у Пущи,
Уничтожали нечисть в лесах своих дремучих.
Но расползалось зло, и эльфы отступали.
Откуда шло оно, они не понимали.
Гнили дерева, и зло в корнях копилось,
И пауки огромные внезапно появились.

И расползались топи и чёрные круги.
Лесные духи местные из тех краев ушли.
А нечисть собиралась, в чащобах расплодилась,
И часть лесных созданий ко злобе обратилась.
                ***
Тогда все полагали, что зло все от Назгулов.
И сгинуло Одно Кольцо, все в бездну затянуло…
А Саурон отверженный не сможет возродиться,
И снова в Средиземье во плоти появиться…
Хоть Cаруман на Пущу внимательно глядел,
Но все же в Лихолесье врага не углядел.

А Саурон затих и отводил все взоры,
Великим магом был: могучим, хитрым, чёрным.
                ***
В южном Лихолесье бушевала буря.
В ярости был Саурон (выстояли люди).
Весь Ангмар повержен, Север устоял,
План разрушен полностью, Он не ожидал.
Чёрный Властелин в злобе был бессильной,
Ох, как нужно здесь Кольцо, соберёт Он силы.
Он искал и звал Кольцо, чёрный Зов Его.
Ночью тени глас несли: «Ты моё Одно!
Покажись из темноты! Будь опять со мной!
Господин зовет тебя! Здесь Хозяин твой!»
Девять дней шёл ураган, девять страшных дней.
И Кольцо зашевелилось глубоко на дне.

Конец Чёрного Замка. Бегство Саурона в Мордор.

Стояла в Средиземье огромная гора,
Названье «Одинокая» (отдельная она).
Там было царство гномов, давно они в ней жили,
И предков почитали, и Родину любили.

Но вот беда пришла в их край, и запылали склоны,
Внезапно налетел Дракон, его не ждали гномы.
Он был ужасный, страшный, его прозвали Смог.
Последний из Великих, был самым сильный он.
Дракон был одиночка, один из десяти,
Что с гномами смертельную войну тогда вели.

Пылали горы, тёк огонь и плавился металл,
Летел Дракон Могучий Смог и пламя изрыгал.
Ворвался Смог в пещеры и гномов погубил,
Потом он к людям полетел – град Эсгарот спалил.
Вода в ручье вскипела, и все туман покрыл.
Дракон же город рушил, все жёг, и всех крушил.

Как сталь крепка его броня, не пробивают стрелы.
А вот в огне драконьем почти что всё горело.
И не пробьёт и магия драконью чешую.
Веками он растит её, могучую броню.
Немногие успели спастись и убежать,
И всё пришлось им бросить, дома свои терять…
Селенья запустели, Смог часто вылетал,
Палил деревни, ел коров, поля вокруг сжигал…
Облюбовал он гору под новое жилище,
Обширные пещеры, там золота с излишком.
Огромные сокровища в горе у гномов были,
И злато, самоцветы они в веках копили.
Ограбил также Смог людей, казну их разорил.
Драконы златолюбцы, их Род таков уж был…
Но вот, всё золото собрав в одной большой пещере,
Ужасный Смог на нём заснул, лишь годы вдаль летели…
Драконий сон волшебный, мерцающие дали,
Веками может длиться, глубокая в нём тайна.
Златой и дивный этот сон, и в нём дракон витает,
Какие тайны мира он где-то постигает?
                ***
Царь Трэйн владел тогда Кольцом, одним из тех Семи,
Что гномы получили и зло в свой дом внесли…
Случайность, но подгорный царь в живых тогда остался,
Он не в пещере был тогда, поэтому и спасся.
Но спасся на свою беду, он был захвачен в плен,
И гоблинами схвачен, взят в Дул-Гулдур затем.

Предстал Трэйн перед Оком майара Саурона.
И пленником его он стал в застенках мрачных, тёмных.

Сын Трэйна, Торин звался, отважный, храбрый гном,
Он спасся, выжил в пламени, в разлуке был с отцом.
Узнал пропал его отец, возможно что в плену,
Про стычку с орками узнав, прикинул что к чему.
И он поклялся отомстить: Дракону за народ,
А также проклял гоблинский, презренный, чёрный род.
                ***
В это время Саурон силы собирал,
Орков северных и варгов в армии сбивал.
И к Вастакам слал гонцов, призывал их орды.
Пал могучий Эсгарот, и погибли гномы.

Но случайность подвела, был сражен дракон,
Этого не мог предвидеть даже Саурон.

Царь гномов, Торин Дубощит, прошёл к горе с отрядом,
Проснулся Смог от сна тогда весь в гневе беспощадном.
На «Долгом озере» стоял большой красивый град,
Давно построен был людьми (дракон в то время спал).
И вылетел с горы Дракон и в небо устремился,
Увидел он Озёрный Град и очень разъярился.
Но озеро не смог поджечь, и люди устояли.
Не испугались люди, из луков всё стреляли.
Уж всё в дыму, и всё в огне, могучий был Дракон,
И множество поджёг домов, и вдруг сражён был он.
Одна единственная брешь драконьей чешуи
Чешуйка расшаталась и выпала с брони.
Он новую чешуйку не отрастил ещё
И не заметил щели, ему не до неё…
Последней из колчана, единственной стрелой,
Сразил дракона воин Бэрд, для всех он стал герой.

И вот гора свободна, ужасный пал Дракон.
На дне большого озера теперь валялся он.
                ***
Все орки севера, гурьбой, оскалили клыки,
Пошли богатства забирать, их стаи велики.
И мчались на больших волках, страшных и ужасных,
В их пастях жуткие клыки, огромны и опасны.
И звались Варгами они, свирепыми волками,
На них садились Гоблины и были седоками.

Но гномы с эльфами союз на время заключили,
И древнюю свою вражду в той битве позабыли.
И были рати от людей, повёл их Бэрд на бой,
Отважный, храбрый воин и не кривил душой.

И битва разгорелась у той большой горы,
И люди, гномы, эльфы сдружились с той поры.
Но всем казалось дружба та внезапно оборвётся,
На поле боя лягут все, и так она прервётся.
И злые полчища врагов стекались у Горы,
Но тут пришли на помощь гигантские Орлы.
И в сказах написали: пришел Медвежий Род,
А подвигам героев неведом был и счёт.
И дрогнула вся нечисть, и прочь она бежала.
И в топь загнали гоблинов, их больше не видали.
Практически весь север очищен был от орков,
Злодеев и убийц, ужасных и жестоких…
                ***
А Саурон всё звал Кольцо, но все тогда узнали,
На юге Пущи некромант построил Чёрный Замок.
И вот туда пробрался один из светлых магов.
Отважный Гэндальф Серый, неугомонный странник.
В краях Гондорских, южных, маг звался Митрандир,
Вестник Средиземья, а он таким и был.
Множество прошёл земель и тайны познавал,
С эльфами дружил, знал гномов, людям помогал.

Пробрался в логово врага и главное узнал,
В Чёрном Замке Саурон, снова Враг воспрял.
Еле-еле маг ушел, чудом уцелел,
После этого похода Гэндальф поседел.

Разработан тайный план, Белого Совета:
Уничтожить Чёрный Замок, сжить врага со света.
И собрав в кулак все силы, эльфов, дунаданов.
Неожиданным ударом был захвачен замок.
Был разгромлен Дул-Гулдур, предан разрушенью.
Но, сумел уйти майар, избежал он мщенья.

Он прорвался сквозь осаду. Как? Никто не знал.
Даже сам Глава Совета, Белый Саруман.

В Барад-Дур он ускользнул, и в Мордор убрался.
И теперь открыто там вновь обосновался.

И Кольцо своё Он звал, страшен Зов его.
Разносили тени ночью: «Покажись Одно!»

Выход Кольца Власти

Cаурон жестокий, Кольцо своё искал,
Звал, притягивал его, мыслью призывал.
И Кольцо, учуяв зов, властный и знакомый,
Потянулось из глубин страшной силой тёмной.
                ***
Жило маленькое племя, у брегов реки,
Невысокого росточка, мир свой берегли.
Двое братьев как-то раз, взяв с причала лодку,
Занимались ловлей рыбы на реке глубокой.

Деагорл и Смеагорл звали этих братьев,
На свою беду нашли золото Всевластья.

Клюнула большая рыба, сделала нырок,
И ушла на глубину, мощный взяв рывок.
Деагорл свалился в реку, вылетев из лодки,
И ушёл под воду, не успев и охнуть.
Но пловец он был отменный, отпустил он леску,
Вдруг на дне блеснуло что-то, то кольцо приметил.
Зачерпнул в свою ладошку, вместе с тёмным илом,
И наверх быстрей поплыл, где светло и мило.
Выбрался на берег – золото искрится,
Манит и дурманит блеск, тем кольцом пленился.
Смеагорл подплыл на лодке, подбегает к брату,
Испугался за него, всё ли с ним в порядке?
Смотрит – дивное колечко, блеск его чарует.
Даже руки задрожали, золото волнует.
«Подари его ты мне!» - просит воровато, -
«Ведь прелестное колечко, снилось мне когда-то….
У меня же день рожденья, буду рад подарку.
Очень я его хочу, удружи ты брату!»
«В день рождения – вчерашний, рад ты был подарку,
Это же кольцо Моё!» - брат ответил брату.
«Ах ты гадкий! Как же так!» - Смеагорл взъярился,
И он в горло Деагорлу словно зверь вцепился.
                ***
Снова смерть из-за Кольца в дольний мир пришла,
Снова чёрная завеса тенью проросла.
Скрыл своё он злодеянье, заходили волны,
Тело брата Деагорла поглотили воды.
Имя невзлюбил своё (ненавистно слово),
И забыли Смеагорла, стал для всех Горлум он.
Начал делать пакости родичам своим,
И носил с собой колечко, был всегда он с ним.
Воля слабая его для того Кольца,
Подчинила Смеагорла сила волшебства.
Злобно он урчал – Горлум, пакостничал всем,
Наловчился воровать вскоре он затем.
Он пытался унижать тех кто был слабее,
Оттого и невзлюбили мелкого злодея.
«Почему же нас не любят? Почему Горлум?»
- бормотал себе под нос, «прел-л-лесть почему?»
А сородичи терпели, хоть несносно с ним,
Изменился, стал угрюмым, хитрым, мрачным, злым.
Но раскрылось преступленье, подлое то зло,
Имя предано позору, выгнали его.

Шёл Изгой в ночи один, страшное лицо,
Бормотал: - «Горлум…. О прел-л-лесть… Почему? За что?»
Солнца стал бояться, стал его жечь свет,
Также невзлюбил луну, и зари рассвет.
И ушёл под горы, в глубину пещер,
Скрылось золото кольца, потерялся след.

И столетья промелькнули – Властное Кольцо,
Продлевало жизнь Изгоя, и сочилось зло.
                ***
В озеро подземное капает вода,
Ручейками, родничками, очень холодна.
Сталактиты, сталагмиты в лабиринтах недр,
Темнота, не проникает ясный солнца свет.

Он питался сырой рыбой, видел в темноте,
Стал он страшным, ловким, хищным, в глубине пещер.
Был на озере подземном остров небольшой,
Логово своё Горлум там себе нашёл.

Саурон, набравши силу, ищет то Кольцо,
Тянет он Его к себе, собирает зло.
Ощущал колдун великий, майар Саурон,
Что Кольцо поблизости, в том уверен он.
               ***
Миг настал – Кольцо решило, что уже пора,
И покинуло «случайно» друга навсегда.
Соскользнуло, закатилось, затерялось в яме,
Притаилось и лежит с острыми камнями.
Предало колечко друга, в яму забралось,
Скоро вздрогнет мир узнав, что оно нашлось.
                ***
Но «случайно» в этой яме подобрал Кольцо,
Не лихой поджарый орк, а малыш смешной.
Кто же это? Кто есть он? Толстенький такой.
Человечек небольшой, маленький герой.
Человечек смелый – иль не человечек.
Тайну этого народца сохраняла вечность.
Называлось существо Хоббитом из Шира,
Добродушный и смешной, улыбался мило.
Звался Бильбо, Бильбо Торбинс, толстоват немного,
Но проворный молодец, и с душою доброй.

Что случилось не входило в замыслы Кольца,
Мир пытался защититься от истоков зла.
Сохраняла Арда чары – света и тепла,
И ещё сияли в ней огоньки добра.

Так случилось в одночасье: судьбы всего мира,
Завязались на пушистых Хоббитах из Шира.
Стал народец небольшой ключевым звеном,
В теме изначальной «О борьбе со злом».
А они о том, не зная, жили не тужили,
Веселились и смеялись, пели и дружили.
А рассказ весь наш пойдёт в сущности о них,
О народце – Хоббитах, и о жизни их.


Глава II. Хоббиты.

О хоббитах
Семь поселений хоббитов начали исход,
Покидали край родимый, все пошли в поход.
Бросив старые истоки, опустело Семиградье,
Корни новые пустили, на холмах, в зелёном крае.
Пережив годины бедствий, и нашествие волков,
Грозный гнев дикой природы из нетронутых лесов.
В битве гоблинов разбили, отстояли край родной,
И теперь спокойно жили, дорожили тишиной.

Дорогой ценой досталась битва у холмов,
Но живут теперь свободно у густых лесов.

Зло теперь холмы народца обходило стороной,
Отгорожен стал от мира, заповедный край, родной.

Их никто не знал бы в мире, если не война,
И поспать они любили в кресле у окна.
Привилась у них привычка, трубки закурив,
Дымом выпускать колечки, спорт такой у них.
Хоббиты спокойный, добрый, милый род,
Песни, игры и веселье их любил народ.
Биты, салки и пятнашки, догонялки и лапта,
Игры фишками (как шашки), летопись нам донесла.

Но любимая игра, прививалась с детства,
Прятаться умели все, стар и млад, все вместе.
Прятки очень древний спорт, от врагов всех средство,
Обучение велось сразу с малолетства.
Ну а домики свои хоббиты любили,
Строили их под землёй, под холмами жили…
***
Хоббиты –  народец древний, неприметный, тихий,
Прятаться умеют с детства, слух у них завидный,
Острый глаз, не любят спешки, правда толстоваты,
Но проворные они, ловки малышата.
И смешны и добродушны, любят в норках жить
(обустроены ведь норы, как их не любить).

В предначальную эпоху Род их появился.
Но когда? Никто не знает, как он в мир явился.
Только эльфы сохранили древние преданья,
О себе, о гномах, людях, их воспоминанья.
Но о хоббитах ни слова, временем сокрылись,
Прятаться они умели, словно растворились.
Незаметны хоббиты, их не замечали.
Жили дружно, не тужили, не было печали.
Это маленький народец, меньше даже гномов,
И покушать они любят: часто, вкусно, много.
Лица полные, открыты, ясные, румяные,
Любят шутки и веселье, песни очень славные.
Розовые пальчики - ловкие, проворные,
Многие ремесла знают, и не ходят в обуви.
Незаметны хоббиты, быстры и легки,
И совсем им не нужны боты – башмаки.
То отличие их всех, от других народов,
Что не нужно для ходьбы мастерить им обувь.
Ножки шёрсткой зарастают, твёрдые подошвы
(не морозит их зима, словно мех у кошки).
По траве, и по камням, и по всем дорожкам,
Ходят, босяком шагают, и не больно ножкам.
Есть обычай интересный шесть раз в день покушать,
Но особенно они сказки любят слушать.
Хоть не любят приключенья, на подъем не скоры,
Но волшебные сказанья, слушать все готовы.
Любят всё о мире слушать, о далёких землях,
Глазки их горят при этом, любопытно племя.
И танцуют до упаду, пляски, песни, смех,
Шутят, водят хороводы, праздник – так у всех.
Память предков сохраняли, чтили, берегли,
Дорожили, поминали, и огни им жгли.
До исхода с семиградья жили все Родами,
И остались в памяти древние названья:
Беляки (иль Русаки), Струсы, Лапитупы,
Основные их Роды, главные их группы.
Лапитупы – домоседы, и не любят перемен,
Хоть ступни у них большие, но ведь двигаться – Зачем?
Струсы – хоббиты шустры, ловкие, проворные,
Быстро прячутся, и строят норы потаенные.
Беляки же любопытны, песни их известны.
С эльфами дружили раньше, всё им интересно.

Но у хоббитов,  у всех, мех растёт на ножках,
Очень мягкий и густой, тепленькая шерстка.
Цвет волос - на головах (он один у всех),
Тёмно-русые кудряшки (как грибов посев).
Где же жили? Почему начали поход?
Кто расскажет: как, зачем их ушёл народ?
Не любили вспоминать, знать пришла беда,
Да и всем им полюбилась новая страна.
Говорили: «тень пришла, на леса и долы,
Стали Лихолесьем звать вольные просторы».
Жили раньше на Востоке, помнят то они,
О прародине своей память сберегли:
Чтоб традиции сберечь, отстоять свободу,
Тронулись они на запад, в тёмные те годы.

И на северо-запад, за туманные горы.
Перебрались они, под защиту Арнора.

И известно, что в столице княжества Арнор,
С представителем народца князь вёл разговор.
В граде Форност (он же Северн) Аргелеб Второй -
Заключил союз о дружбе, прочный договор.

На окраинах Арнора есть лесная сторона,
Хоббитам понравилась новая страна.
Требовалось с них не много, лишь мосты чинить,
И гонцов сопровождать, Лад о дружбе чтить.
Отгорожены от мира жили своей жизнью,
И забыли вновь про них, и про их Отчизну.
Стала зваться Шир страна, или Хоббитания,
Сохранила летопись древние названия…

Снова времена лихие, в край пришла беда,
С Чёрным княжеством – Ангмар, началась война.
Царство чёрных колдунов северный Ангмар,
Некромантов, колдунов, мрачная страна.
А в союзе орды орков, с тёмных Мглистых гор,
Как «бельмо им на глазу» светлый был Арнор.

Царство северный Ангмар возле Мглистых гор,
Боль народа, злато в войнах  расцветал так он.
В царстве чёрных колдунов казни развлеченье,
Травля и бои людей, норма – рабства бремя.
Должность палача в почёте, пытки, наказанья,
Беспощадно бьют, калечат, требуя старанья.
Тысячи рабов в цепях трудятся до пота,
в рудниках, каменоломнях, грязная работа.
Колдунам нужна прислуга, чтобы развлекаться,
Или просто для того, чтобы издеваться,
Для познанья тёмных сил, изучать страданья,
Чёрной магии наука в той стране призванье.
Некромантия в ход шла, пленных истязали,
Для войны – войска, машины, спешно снаряжали.
А в отрогах Мглистых гор нечисть расплодилась,
Орки, огры, волколаки, тролли появились.

И Арнор был разорён, кровь по всей земле,
Много эльфов полегло, гномов и людей.
Гибли города и веси, женщины и дети,
Не щадили никого, в том – Ангмар в ответе.
Тысячи людей в цепях в муках погибали,
Орки, Тролли Мглистых гор пленных пожирали.
Гоблины дошли до Шира, битва там была,
Невысоклики отбились, разгромив врага.
Бандобрас Крол, витязь Шира, главаря сразил,
с пони он ему дубиной голову отбил.
Прозвище у Бандобраса – «Быкобор Храбрец»,
Ростом с гнома, был высок добрый молодец.

А Гондор пришёл на помощь, Эльфы, Орден магов,
Гномы встали на защиту, горы лучших слали.
В битвах страшных тёмных лет, был Ангмар повержен,
Цепи, клетки, книги-тьмы, весь культ-смерти свержен.
Перебили чёрных магов, запад разорён…
Шли века, остались шрамы, страшных тех времён…

Хоббиты в Арнор послали лучников отряд,
Доблестно они сражались соблюдая «Ряд».
Запустел Эриадор, мало поселений,
Не осталось городов кончилось их время.
Дунаданы – витязи княжества Арнора,
С эльфами соединившись, берегли природу.
Княжество Арнор погибло в страшной той войне,
А о хоббитах забыли, и об их стране.
И прошло тысячелетье, а народ их жил,
Родину, свой Край Зеленый, очень полюбил.

О том, как нашлось кольцо власти

В норке-домике своём хоббит жил смешной,
Добродушный весельчак, полненький такой.
Жил себе и не тужил, и не знал печали,
Был примерным домоседом, не стремился в дали.
Но однажды, в том краю, появился странник,
Гэндальф звался – Серый маг, прибыл в летний праздник.
С длинной бородой по пояс, серый плащ бывалый,
Старый деревянный посох, (в нём чудес немало).
В шляпе с конусом широкой, на лице морщины,
Видно много пережил, в нашем дольном мире.
В Шире его знали – странствующий маг,
Много знал рассказов, былей, притч и саг.
И рассказывал о эльфах, витязях, драконах,
О принцессах, колдунах и подгорных гномах.
Множество историй знал, слушали его,
Уважали и любили, в мир маг нёс добро.
Слушали его часами, о героях смелых,
И сердца воспламенялись, в хоббитах горели.
Их манили приключенья, странствия и дали,
Мир огромный и прекрасный раскрывал им тайны.

И маг однажды, к Бильбо явился не случайно,
И не один, с ним Торин (то гномий царь-изгнанник).
Бесстрашный Торин Дубощит, двенадцать гномов с ним,
Всего тринадцать значит их, в числе нет счастья им.
А также был им нужен, толковый и умелый,
Кладоискатель-взломщик, чтоб был товарищ верный.
И вот по просьбе мага, себе сам удивляясь,
Попал малыш в отряд, на подвиг направляясь.

И на восток пошли они, на страшного дракона,
Тот, что внезапно налетев, разрушил царство гномов.
А также все пожёг вокруг людские поселения,
И злата, драгоценностей награбил он не меряно.
Наворовав сокровища, сложив всё в главной зале,
Он там заснул драконьим сном, на злате, в мрачной славе.
Дракон Одинокой горы, один из последних остался.
Могучий и сильный он был, и Смогом молвой прозывался.

И на восток, к большой горе, шли с вереницей пони:
Бильбо – «Счастливое число», и все тринадцать гномов.

Им много пережить пришлось, и страшный пал дракон.
И гномов из беды не раз спасал малыш смешной.
Он был находчив, смел и храбр, тот хоббит небольшой,
И он волшебное кольцо в глубинах гор нашёл.
Владелец этого кольца невидимым мог стать,
Простому глазу, коль надел, его не увидать.

Но всё ж владение кольцом проблем всех не решает,
Лишь смелость, честность и любовь на подвиг вдохновляет.
И битва страшная была, у той горы высокой,
И пал в ней Торин Дубощит, в бою под Одинокой.
Битвой Пяти Воинств» сражение назвали,
В нём: эльфы, люди, гномы, «плечом к плечу» стояли.
Но вся история о том, совсем другой рассказ,
О нём поведаю я вам уж в следующий раз.
И как вражду, ту давнюю, рискуя головой,
Хотел тогда остановить наш маленький герой.
Меж эльфами и гномами извечная вражда,
Что враг посеял древний, с времён начальных шла.
О варгах – страшных злых волках, гигантских пауках,
О гоблинах из Мглистых гор, и о больших Орлах,
Алмазе Аркенстоне, что «сердце всей горы»,
Беорне и медведях, об эльфах, троллях злых,
А также о Раздоле, и об Озёрном граде,
Написано в той сказке, давно, в далёкой дали.
Но в стороне оставим ту сказку на потом,
О хоббите и о Кольце речь дальше поведём.

Во Мглистых горах, по пути в Глухоманье,
В засаду попал их отряд.
Хоть гномы и маг оторвались от орков,
Но хоббит случайно отстал.
Отстал, заблудился, петлял в лабиринтах,
Забрался вглубь каменных недр,
Кругом сталактиты, и сталагмиты,
И множество тёмных пещер.

Вдруг в яме блеснуло, увидел он что-то, нащупал своею рукой.
Златое колечко он поднял, дивился, подарку что послан судьбой.

Всплески, волны с озера, и слова несутся:
«Может с-съесть его нам прелесть, он наверно вкусный»
Горлум плыл на плоскодонке, из корней подземных,
Что растут в глубинах, средь грибов и мхов,
Загребая лапами остров свой покинул,
Хоббита увидел, съесть хотел его.
Он белесыми глазами видел в темноте,
Стал он страшным, диким, хищным, в глубине пещер.
«Кто пришёл к нам, моя прел-л-ессть? Что за существо?
Пусть ответит, прежде чем мы съедим его…»

«Х-хоббит с Шира, Бильбо Торбинс, так зовут меня,
Хоббитания страна Родина моя.
Ну а вы тогда откуда? Чем живёте здесь?»
«Мы давно Горлум живём, я и прел-л-есть здесь»
Бильбо обнажил клинок, «Шершень» свой эльфийский,
(коли рядом были орки, в темноте светился).

Горлум присел на берегу сложив с когтями лапы:
«Хо-б-битсс сыграй со мной в игру: загадки и разгадки.
Если отгадаешь прел-л-есть, выход покажу,
Коли нет, то съем тебя, мяс-с-ца погры-з-зу»
Священная игра в загадки и разгадки,
Но ставки тяжелы, условия не сладки.
И многие загадки, друг другу говорили,
Кругом темно и страшно, на скалах блики плыли.
И озеро мерцало, стояла тишина,
Порой плескалась рыба, в пещере Горлума.
И капала вода, по камешкам стекая,
Кап-кап стучали капли, секунды отмеряя.

Хоббит руку невзначай, в карман свой запустил,
«А что в кармашке у меня?» - он вслух себя спросил.
А Горлум подумал, что загадка это,
Три попытки попросил на разгадку эту.

Все потом игр-знатоки – утверждали так:
«Мол, условия не честны, и загадка та»
Но коль взялся отвечать, то ответ держи,
А Горлум, что есть в кармашке, не сумел решить.
Он поплыл на островок, за своим кольцом,
Ведь предательство ему было нипочем.

Страшный крик потряс пещеры: «пре-л-лессть потерялась!
Мой подарок, к дню рожденья! Прел-л-ессть! Моя радость!»
Мыслью страшной шла отгадка, он обратно плыл,
И со злобой, сам с собою, громко говорил:
«Что в карманцах у него? Мерзкий хо-бб-итсс хитрый.
Мою прел-л-ессть он украл! Вор ворюга прыткий!»

Ловкий, хищный стал Горлум, в глубине пещер,
Но спасла случайность Бильбо, он кольцо надел.
Снова крик потряс пещеры, эхо в глубине:
«Пре-л-лессть! Пре-л-лесть ты моя! Ты вернись ко мне!»

К выходу бежал Горлум, поджидать там скрытно,
Хоббит же пошёл за ним, избегая лиха.
Бормотал Горлум в дороге о своём кольце,
О ворюге Торбинсе, гадком наглеце.
Сел у выхода пещеры, караулить Бильбо,
Хоббит пожалел его, в ножны меч задвинул.
Спрятав острый свой клинок, смог он прошмыгнуть,
И на волю вырвавшись свой продолжить путь.
Гномов, с магом обнаружил (в помощь ему шли),
Ещё много приключений их ждало вдали.
              ***
Всё кончается когда-то, и опасный путь,
Наконец и дом родной, можно отдохнуть.
Но в ночи теперь порой, снился дикий крик:
«Гадкий Торбинс, вор – ворюга, ненавидим их!»
 И вернувшись из похода, он по вечерам,
Сидя в кресле, вместе с трубкой, путь свой вспоминал.
Вспоминал былое хоббит трубку раскурив,
За окошко выпуская – кольца, зыбкий дым.
Так вот вечерами написал он книгу,
Сказку о походе, сидя у камина.
О хоббите книга: «Туда и обратно»,
Есть тайные руны, рисунки и карты,
Заставки и буквы, и почерк красивый,
На Алой обложке подписано: Бильбо.

В Хоббитании хранятся летописи те,
Сказка Бильбо, о походе с гномами к горе.
В Землеройск коль забредёте, будете в гостях,
Вам покажут эту книгу, чаем угостят.

Об устройстве и обычаях Шира

Земли на уделы, у хоббитов, делились,
Чтить традиции отцов в Шире не ленились.
А в уделах Родовых большие округа,
Центры округов - были города.
Их из множества известны: Норгорд, Зайгорд, Крольск,
И, конечно же, столица – славный Землеройск.

Кроме четырёх уделов, выселки имелись:
Западная часть, и Заячьи Холмы,
И в Пригорье также хоббиты селились,
По соседству уживались там они с людьми.
Люди там своих соседей звали: – «невысоклики»
(им пришлись по нраву маленькие хоббиты),
Или иногда ещё, просто: -  «коротышки»,
(взрослый хоббит ростом был с мелкого мальчишку).

Граница Хоббитании – огромная река,
От северо-востока, на юг она текла.
Брендидиум название речной границе Шира,
И три моста через неё, проложено лишь было.

А на западе от Шира: - Голубые Горы,
Угольные шахты в них у подгорных гномов.

На северном горном отлоге, в лунном и солнечном свете,
Две чудных эльфийских башни, дивно сияли вместе.
Застава на древнем пути, в Серебристую Белую Гавань,
К бескрайней водной пучине, морским рубежам дальним.

Во время Вольной Ярмарки, на Нагорье Светлом,
Избирали хоббиты старосту Совета.
Раз в семь лет, так повелось, избирался он,
Звание у Старосты было: Хоббитон.
За порядком наблюдал Голова Совета,
Начальником Почтовых Дел назначен был при этом.
В Шире стража небольшая, сторожами были,
Да и за границами больше лишь следили.
Но уж коль беда большая, то в одно мгновение,
Подымался весь народ, все шли в ополчение.
И по всем тогда холмам голосил Набат,
Созывая всех на бой, если рядом враг.
Незатейливы слова некогда звучали,
Но давно по всей стране слов тех не слыхали:
«Огонь! Беда!
Пожар! Напасть!
Ты Родине -
Не дай пропасть!»

«Кошмар! Беда!
Огонь! Враги!
За Шир! Вперёд!
На бой иди!»

В Шире много городков, мелких деревушек,
И особенность их всех – холмики-избушки.
По традиции жилища строили в холмах,
Все окошки круглые в хоббитских домах,
Дверки тоже в форме круга, так уж повелось,
Всем в уютных домиках хорошо жилось.
Кто был позажиточней, строили «хоромины»,
Их дома звались «Смиалы», прочные, удобные.
Много кладовых, гостиных, лазов,  тайников,
Дом как крепость, защитит, спрячет от врагов.

Землеройск – столица Шира, город небольшой,
В нём жил староста Совета, толстый и большой.

Очень знаменитый, город Землеройск,
По преданию в нём жил Быкобор Герой.
Уникальный там Музей, с названием: Мусом,
Диковинками полон, всем открыт был он…
Разные отделы в нём: редкостей чудесных,
Истории, фольклора, музыки и песни.
Над землёй два этажа, под землёй четыре,
Удивительный был домик у народца Шира.
В Доме: и изба – читальня, также склад вещей,
Клубный зал, где собирались с разных областей.
На общественных началах содержался Дом,
Но вам надо рассказать: – почему Мусом?
Многое в быту не нужно, вещи и старьё,
Но и выбросить ведь жалко, все-таки своё.
И сносили всё в Мусом, чтобы там хранилось,
До тех пор, когда кому-то снова не сгодилось.
Звались вещи те «мусомом», как и сам тот Дом,
Совпадение в названьях видно просто в том.

У народца был обычай: раздавать подарки,
Древние традиции соблюдались свято.
Правда многие дарили просто безделушки,
Но ведь главное вниманье, а не побрякушки.
Передаривать подарки, коль самим не надо,
Хоть местами, но в ходу, и таких немало.
Много разного «мусома», к слову, просто чудо,
Как подарки обошли целую округу.
Несмотря на разности но народец милый,
И сплочённый, в дружбе жил, и гостеприимный.
Хоббиты не жадные, покладистые очень,
Уважали труд других в Шире между прочим.
Дружно помогали тем, кто попал в беду,
Тот обычай самый древний, и святой, в ходу…

Угощение

Весть об Угощении разнеслась по Ширу,
Сто одиннадцать годков исполнялось Бильбо.
Бильбо Торбинс был хозяин, добродушный, щедрый,
С роднёй со всею был в ладах, (ну кроме Лякошелей).
Сородичам, соседям, кто победнее был,
Оказывал поддержку, всегда, по мере сил.
Жил Бильбо одиночкой, писал, слагал стихи,
Всё не старел, таким же был, а годы всё текли.
К нему порой маг приезжал и очень много гномов,
И даже эльфы, говорят, захаживали в Торбу,
Но Бильбо уважали все, чудачества терпели,
Опять же, кроме этих, сварливых Лякошелей.
Лякошели-Торбинсы, хоть близкая родня,
Но без скандалов не могли прожить они и дня.
Хотели захапать Торбу они, когда был в походе Бильбо,
И всем говорили: «мол Бильбо, с гномами где-то сгинул».
А он то вернулся и выгнал их,  стал себе жить – поживать.
Богатство привёз, не старился, здоровье его не отнять.
А время шло, текло, и вот пришла пора,
Преемник появился у Бильбо старика.
Внучатый племянник – юный хоббит Фродо,
Внуком стал для Бильбо, поселился в Торбе.
Фродо сиротой остался с малолетства,
Мама и его отец утонули вместе.

Бильбо – Фродо взял к себе, обучал, растил,
И всему, чего сам знал, он его учил.
***
Бильбо Торбинс, с Фродо, вот так уж получилось,
В один и тот же день на свете появились.
Хоть Бильбо – сто одиннадцать, а Фродо – тридцать три,
Но день рождения всегда в году всего один.
Вместе на двоих им исполнялось скоро,
Сто сорок четыре полноценных года.
В Шире эту цифру называют: – «гурт»,
Но хоббиты таким числом вещи лишь зовут.
А вот сто одиннадцать круглое число,
Сплелись три единички в целое одно.
И Фродо тридцать три, две тройки собиралось,
Совершеннолетие с этих лет считалось.
Друзей у Фродо много, открытым хоббит был,
А также с Серым Магом он с детских лет дружил.

Мери, Пин и Фродо с Сэмом – юный «Эльф-отряд»,
Кто-то в шутку в Шире обозвал их так.
Неразлучными друзьями были Пин и Мери,
Друг друга выручали, и песни дружно пели.
Перегрин (из Туков), сокращённо – Пин,
Весёлый, любопытный, озорничать любил.
Мериадок Брендизайк, для друзей был – Мери,
(он всегда поставленной добивался цели).
Умный, смелый хоббит, находчивый и ловкий,
Много сказок знал, и танцевал неплохо.

Сэм Скромби (или Сэмиум), садовничал на Торбе,
Работящий парень, дружил с ним хоббит Фродо.

«Каков твой друг – таков ты сам» - так в Шире говорили,
Отважные и честные друзья у Фродо были.
***
Хоббиту сто десять лет и скоро день рождения,
Приглашал на праздник всех, сделал Угощение.
И соседей и знакомых, близких и родных,
И конечно же друзей Бильбо не забыл.
Бильбо знали, он чудак, добрый и богатый,
Обещал своим гостям сам дарить подарки.
И не просто там «мусом», а подарки новые,
Правда многие намёком, с юмором, но добрым.
И везли товары, целыми фургонами,
Гномы приезжали к Бильбо, были с ним знакомы.
Наконец приехал Гэндальф, издали, устал,
Его лично Бильбо встретил, очень долго ждал.
«Гэндальф едет, гром гремит» - кричали хоббитята,
везёт хлопушки и огни, смекнули малышата.
За ним бежала детвора, ведь с магом чудеса,
Он разноцветные огни пускает в небеса.
У Торбы гномы с Бильбо повозку разгрузили,
А малышей-озорников к петардам не пустили.
***
Его знали в том краю – странствующий маг.
Гэндальф Серый, старый странник, хоббитам был рад.
Он на праздниках потехи делал для ребят:
До сих пор все вспоминают «огненный каскад»;
И чудесные подарки, все которым рады;
И хлопушки и шутихи, брызги и фонтаны;
И сверкающие в свете палочки огня,
Искорки летят и тают, веселят, смешат.
К хоббитам маг приезжал, к Бильбо заезжал,
Друга очень маг ценил и не забывал.
Хоть и редко он бывал: «все дела, дела,
Всё в дороге, весь в раздумьях, с ночи до утра».
Но сейчас особый случай: – День Рожденья Бильбо,
Будет сто одиннадцать, время сохранило.
После славного похода, пролетели годы,
Шесть десятков лет прошло, быстры время волны.
И былое вспоминая хоббит не старел,
Словно времени не властен, даже не седел.
Собирал он по крупицам древние сказанья,
Книгу все писал свою, было в том желанье…
***
Бильбо, вместе с Фродо, свитки изучал,
Гэндальф трубочку курил, дым в окно пускал.
Неожиданно явилась, и без приглашения,
Родственница Бильбо – Лякошель-Любелия.
Дверь была открытой, и она с порога,
Сразу для начала набросилась на Фродо:
«Приёмыш Брендизайковский, ты с Бильбо подвязался,
я знаю, охмурить его недавно ты пытался…»
Фродо изумился, слов не находил,
добрым и отзывчивым юный хоббит был.
Пререкаться он не стал со сварливой бабой,
Вышел в сад, сказав: «проветриться мне надо»

Бильбо Торбинс проворчал: «занесла нелёгкая,
Я тебя не приглашал старая плутовка.
Ты чего ругаешься, и на Фродо злишься,
Словно на насесте взъерошенная птица?»
Любелия:
«Говорят оставил ты завещанье Фродо,
и ему передаёшь по наследству Торбу?»
Бильбо:
«Может быть, тебе то что? Что тебе с того?
Даже если бы и да, дело не твоё!»
Любелия:
«Он из Брендизайков, из другой семьи,
кровь Торбинсов фамильную надо нам блюсти.
Всех устоев Шира мы главные хранители,
Мы не суетимся, как речные жители.
И не скачем по границам словно Брендизайки,
Мы степенный, древний Род, не из этой шайки…
Ты обычаи семьи, святыни нарушаешь,
По походам шляешься, с гномами гуляешь.
Отдавай обратно Фродо в Заячьи Холмы,
В их Доме, Брендизайками, забиты все углы,
но твой пройдоха юркий как раз не пропадёт,
С роднею тамошней своей, быстрей язык найдёт…»

Словно на диковинку, иль редкостного зверя,
Серый Маг прищурившись, разглядывал Любелию.
Встав, кряхтя, поднялся, маг из-за стола
(а Любелия ему до пояса была).
И сказал: «свой тяжкий путь, сам всяк выбирает,
По путям-дорогам жизненным шагает.
Накапливать нельзя обиду-лебеду,
Себе же ты накликаешь ужасную беду.
Расплата для тебя же может стать жестокой,
Зависть, сплетни, козни, это всё пороки…»
Любелия:
«Гэндальф Вам должно быть стыдно, Вы Маг искуситель.
Вы раскол несёте в Шир, Вы войны любитель.
Из-за Вас у нас все беды, все переполохи,
И теряют головы молодые крохи.
Я поеду в Землеройск, к Голове Совета,
Чтобы он потребовал строгого ответа.
Расскажу о Ваших кознях, я пойду сейчас,
В Шир не пустят больше Вас даже и на час…»
Повернулась, хлопнув дверью, в гневе вся ушла,
Бильбо вздрогнув, прошептал: «старая карга…»

Гэндальф хитро посмотрев, молвил: «знаешь всё же,
Любелия на тридцать лет, мой друг тебя моложе.
А ты выглядишь таким же, как тогда в походе,
Упитанным, степенным, румяным и здоровым»
«Ну и что», промолвил Бильбо, «верен я природе,
оттого и крепкое у меня здоровье…
а она завидует, и всегда простужена,
и отчий, милый Домик мой, просто уж ей  нужен…
Да всё хочу спросить тебя: почему же ты,
К обращению на Вы так и не привык?»
Гэндальф:
«Во всех словах, ты знаешь сам, огромное значение,
Не просто так их говорят, у них есть назначение.
 «Вы» – это обращение, тогда ты выражаешь,
когда ты, кто перед тобой, ещё совсем не знаешь.
Тёмен собеседник, неясен он тебе,
Не подпускаешь ты его поэтому к себе.
Но и грубить нельзя никак, и быть в пренебрежении,
«вы» - вежливою формой стала при общении.
Но тут, одно есть только – но… я вот веду к тому,
Что лицемерье – выканье, я к сердцу не приму.
Вы-ть название из ночи, вызывая мглу,
Варги собираясь вместе воют на луну.
И в «у-вы» - печаль и скорбь в этом восклицании,
Но об этом я тебе рассказывал же раннее…
«Ты» - взаимность, в этих буквах – друг, товарищ, брат,
Вы родной, ведь так не скажешь, будет всё не так.
Вы страна моя родная, Вы моя любовь,
От такого обращенья стынет в жилах кровь…
А впрочем, милый друг мой, главное в общении,
То, что держишь на душе, а не обращение…»

Гэндальф и Бильбо сидели вдвоём, длинные трубки курили,
Два добрых и старых друга, о чём-то своём говорили…
***
День клонился к вечеру, в сумерках свет мягкий,
Ветерок нёс запах трав, свежий и приятный.
В садике росли цветы, в клумбах у дорожек,
И у круглых, небольших, маленьких окошек.
Хоббиты любили выращивать цветы,
Разные растения, пышные сады.
Бильбо цветником своим, и садиком гордился,
Ведь трудиться на земле хоббит не ленился.
Хоть при нём садовник был, юный Сэм работал,
Бильбо в садике трудился, сам, вполне охотно.

«Прекрасный сад» дивился маг, «цветущий и чудесный,
как всё же мило в Шире, спокойно и прелестно»
«Милый Дом и добрый сад, родная Хоббитания,
но Гэндальф, очень я устал, пришла пора прощания»
«Значит всё как говорили?» - тихо маг спросил.
«Да конечно» - был ответ, «твёрдо я решил…»
Дым в окошко уносился, струйками стекая,
И друзья былое вместе вспоминали…
***
Бильбо готовился долго к этому Дню Рождения,
Праздник устроил для всех, а не просто одно Угощение.
Шёл в лавки поток заказов: на яства и пития,
Роскошества, вещи разные, без которых никак нельзя.
У деревушки Исторбинки, на обширном зелёном лугу,
Решили сей праздник устроить (который у всех на слуху).
Приглашения Бильбо слал, во все концы Хоббитании,
Почтальоны валились с ног, утроились их старания.
На лугу разгружали фургоны, на деревьях висели гирлянды,
Стояли большие столы с едой, и выпивки было немало.
Ворота поставили главные, повсюду висели флажки,
Шарики и фонарики, воздвигли беседки, шатры.
На самом краю лужайки, огромная кухня была,
Длиннобородые гномы готовили в ней с утра.
***
Наступил долгожданный день, заволновался народ,
Гости огромной толпою сходились у главных ворот.

Хоббитятам малым и юным дарились подарки ценные,
Музыкальные инструменты, и даже игрушки волшебные.
Бильбо заказывал их, задолго до Угощения,
В Черноречье, в Подгорном Царстве, аж за год до дня рождения.
Детишки так поразились, что чуть про еду не забыли,
А вкусностями и сладостями все столы наполнены были.
А хоббитят было много, родители им позволяли,
Допоздна оставаться в гостях обычно всегда разрешали.
Пусть веселятся там дети (так хлопотно с ними – с детьми),
В гостях поедят, порезвятся (а то их потом прокорми…)
***
Приглашённых родственников – сто сорок четыре,
А знакомых и друзей так без счёта было.
Кого же в суматохе забыли пригласить,
Сами всё равно пришли, как же им не быть?
Даже Лякошелям было приглашение
(Оддо и Любелия пришли на Угощение).
Почему их пригласили? Я скажу о том:
Бильбо Торбинс пошутил всех собрав «гуртом».
Громадный шатёр для родичей, в центре раскидистый дуб,
Сто сорок четыре их было (как известно число то – «гурт»).
Гэндальф на этом празднике, был в качестве Друга Дома,
Многие родичи Бильбо были с магом знакомы…
***
Музыка, пляски, игры, вдоволь питья и еды,
Гул праздничного веселья был слышен до Городьбы.

А веселье удалось, скажем так: на славу,
Ели, пили, танцевали, просто до упаду,
Что из яств не съели, то с собой забрали,
Добрым словом все потом Бильбо вспоминали.
Позже несколько недель в лавки не ходили,
Но торговцы всё равно не в убытках были.
Бильбо Торбинс подчистую все скупил запасы,
Начисто опустошил, в погребах припасы.

А вечером началась «огненная потеха»,
Чудесных ракет маг навёз, и много хлопушек (для смеха).
Гэндальф в том мастер великий, в фейерверках знаток он был,
И хоббитов малых, пушистых, маг Серый очень любил.

В свете сверкающих брызг, летали жар-птицы в небе,
В сиянье огнистых струй, дивно в полёте пели.
Ярко-зеленые брызги, как листья весенних деревьев,
В голубоватом сиянье живых ручейков теченье.
В факельных искромётах, фонтаны огня и света,
Средь разноцветных вспышек, ввысь взлетали ракеты.
В гоблинском громобое, в цвете шипящих искр,
Картины в небе явились, грозных, далёких битв.
Багровые тучи низверглись ливнем тёмного пламени,
Казалось, волны струились, во вражеском, яростном знамени.
Но навстречу такому ливню – эльфийские молнии света,
Серебряных стрел поток, средь них большая ракета.
Стрелы, столкнувшись с ливнем, в созвездия обратились,
А ракета птицею белой, лебедью светлою взвилась.
Лебедь летела на запад, средь россыпи звёзд золотых,
В Шире не видели раньше дивной такой красоты.
Но самый коронный номер, в честь Бильбо на Угощении,
Маг приберёг под конец, как подарок ко Дню Рождения.
Задумал весь Шир удивить, и своего добился,
Исполинский огненный столб, в дыму, к небесам устремился.
Склубился в дальнюю гору, вершина её разгорелась,
И полыхнула огнем, и в грохоте разлетелась.
Но это ещё не все, из огненного вулкана,
Вылетел страшный змей, как настоящий прямо.
Золотисто-алый дракон, до ужаса, как живой,
В его вертикальных зрачках, ярости было с лихвой.
С бешеным рёвом и свистом, снижаясь, сделал три круга,
Пасть изрыгнула огонь, вздрогнули все от испуга.
Многие пали ничком, чуть не лишившись речи,
А дракон, пронесшись как вихрь, взорвался вдали над Приречьем.

«Пожалуйте все к столу» - послышался голос Бильбо,
выглядел он довольным, его потрясла картина.

Наконец хорошо откушав, все ждали главную Речь,
Традицию эту древнюю старались в Шире беречь.
Правда, немного боялись, а вдруг эта Речь надолго,
Понесёт околесицу Бильбо, он стихов и сказов знал много.
Но, как говорится, «подкушав», все хоббиты задобрели,
Настроены благосклонно, и сами Речи хотели.

Фонарики сверкали на дереве большом,
Бильбо влез кряхтя на стол, видно всем его.
Все захлопали ему, было всем не скучно,
Хоббиты настроены очень благодушно.
Речь Бильбо:
«Разлюбезные мои Торбинсы и Кролы,
Дорогие Булкинсы, Ройлы, Ейлы, Пойлы.
Драгоценные Поскоки, Глубокопы милые,
Брендизайки смелые, и Барсуксы сильные.
Лежебоки Толстобрюхлы, Бобберы большие,
Благодуи добрые, Дудстоны смешные.
Уж конечно Лякошели, и тихони Граббы,
Мудрые Дороднинги, ну и Шерстопалы…»

Старый хоббит, пожилой, Речь прервал внезапно:
«Шерстолапы кличут нас, ты не прав однако»
Он конечно Шерстолап, лапищи мохнатые,
Взгромоздил на стол ножищи, очень волосатые.

«Да конечно Шерстолапы» - согласился Бильбо,
«Рад приветствовать вас всех, с вами очень мило!»

Раздались хлопки, и крики: «Ну ещё бы!» «Браво!»
Рады были все концу краткой Речи славной.
Коротко и ясно. «Урра!» кричали хором,
Всем «гуртом», вместе, дружно, веселье было полным.
Заиграли инструменты: трубки, дудки, флейты,
Кто во что горазд: в гусельки, свистельки.
Молодые хоббиты в весёлый пляс пустились:
Туки, Кролы, Брендизайки, в танце закружились.
Одна пара танцевала, всем на удивление,
Молодёжный танец, просто загляденье.
Юный Многорад (из Кролов), со своей подружкой,
На столе весёлый танец начали меж кружек.
То ещё один обычай Хоббитов из Шира,
Специально ставить  столы гостям  большие,
чтобы можно было  устроить представление,
Песню спеть, иль станцевать всем на восхищение.
Хорошенькая Мелирот, (семейства Брендизайк),
С колокольцами плясала, ловко, ладно, в такт.
Танец: «Брызга-дрызга» просто зажигательный,
Для всех юных хоббитов очень привлекательный.

Бильбо Торбинс возмутился, Речь его прервали,
То, что захотел сказать, досказать не дали.
Трижды прогудел в трубу, чтобы гул пресечь,
Он внимание привлёк, и продолжил Речь:
«С особою целью я всех Вас собрал, и даже с тремя, не с одной»
Все гости насторожились, знали, что Бильбо чудной.
«Во-первых: хочу Вам сказать, что счастлив всех видеть сегодня.
Прожить сто одиннадцать лет, среди Вас было мне спокойно.
Эти года для меня, были конечно счастливыми,
Немногих из Вас я помню, но хоббиты все Вы милые.
Правда, добрую половину, вдвое хуже я знаю, чем надо,
А худую же половину, вдвое меньше люблю, чем знаю…»

Сказано было сильно, но не очень то и понятно,
Задумались многие хоббиты, так уж ли Речь приятна?

«Во-вторых, чтобы все были рады, вместе сегодня со мной,
Угощению в день рождения, что сотворил я с душой.
И сегодня двойной День Рожденья, сей праздник ещё и Фродо,
На двоих нам исполнился «гурт» - сто сорок четыре года,
и  годовщина прибытия, во время похода к Горе,
На бочках, к Озерному Граду, мы плыли к нему по реке…
Но об этом написано в книге, ею потом начитаетесь,
Вас тоже собрался «гурт»... Надеюсь не обижаетесь»

Хоббитам многим (средь них Лякошелям), обидно немного стало,
Надо же «гуртом» собрать здесь их, шуток других ему мало.

«И в третьих» - продолжил Бильбо, и гости сразу притихли,
слишком уж голос был странный, и даже звуки все стихли.
«С прискорбием Вам объявляю, и говорю – бывайте!
Шир навсегда покидаю… Я исчезаю…  Прощайте!»

Все ахнули тут (всем «гуртом»), многие протрезвели,
Бильбо пропал, исчез, сразу в одно мгновение.
Гости притихли, замолкли, как сговорились, разом,
И также все вместе заговорили, заголосили сразу.
Никак не могли понять: что это было такое?
Только что был на столе, и на тебе, место пустое.
Кто осуждал проделку, а кто-то и восхищался,
Но много были из тех, кто колдовства боялся.

Вот правда Крол почтенный, всё это проглядел,
Он выпил слишком много, и под столом храпел.
Но хоть все осудили то Бильбино дурачество,
Но пили за здоровье, за все его чудачества.
И только Лякошели на Бильбо в гневе были,
А гости успокоившись, галдели и шутили.
Средь них лишь престарелый, Дурри Брендизайк,
Хитро улыбнувшись, всё смекнул, что, как.
«это всё не шутка», - он сказал всем так,
«Старый Бильбо, хитрый плут, хоть большой чудак.
Всё ему неймётся, впрочем ну и что,
на столах еда с вином, нам то уж чего?»

Единственный из всех, так это хоббит Фродо,
В молчании печальном не вымолвил ни слова.
Он понял неожиданно, что любит дядю Бильбо,
И осознал, что навсегда, уходит тот из Шира.
Устав распоряжаться, допив бокал с вином,
Покинул Фродо всех гостей, домой ушёл тишком…
***
Бильбо, разумеется, держал в руках кольцо,
И стал невидимым для всех, когда надел его.
С тех пор его не видели, исчез из Хоббитании,
Потом о нём слагались легенды и сказания…

Бильбо в Дом свой заскочил, в Торбе появился,
Сняв колечко золотое, снова проявился.
Взял мешок заплечный (заранее набитый),
Плащ дорожный старый, сверток перевитый.
Сам в костюм походный был уже одет,
А волшебное колечко, положил в конверт.
Неожиданно из кресла Серый Маг поднялся,
Как всегда, и в нужном месте, снова оказался.
«Дурацкую затею ты выкинул мой друг,
растревожил всю родню, и многих ввёл в испуг.
Болтать, об этой выходке, все в Шире вскоре будут,
И девяносто девять дней не стихнут пересуды…»

Старый хоббит Бильбо ничуть не удивился,
То что, Серый Маг внезапно в доме появился.
«Пускай болтают болтуны, мне нужен отдых Гэндальф.
Я слишком долго ждал его, уж переждал наверно.
Я Гэндальф очень постарел, хоть это и не видно,
Но кости ноют у меня, порою очень сильно.
Мол сохранился хорошо, соседи говорят,
Во мне же утомление, скажу я не тая.
Ты понимаешь Гэндальф, я тонкий стал, претонкий,
Как будто истончаюсь, как лёд весною ломкий.
Не вижу радость в жизни, боязнь, чего, не знаю,
И я пугаюсь этого, себя не понимаю…
Хочу я тишины, вдали от всех соседей,
В звонок чтоб не звонили, на ухо не галдели.
И книгу нужно дописать, есть окончанье ей:
«жил весело и счастливо он до скончанья дней»
Я Фродо всё оставил, с собою не позвал,
Хоть он со мной просился, ему я отказал.
Ведь сердце его в Шире, в родимой стороне,
С холмами и лужайками, что также любы мне…»

Гэндальф с Бильбо не сводил пристального взгляда, -
«Отдохнуть пожалуй, тебе и вправду надо…»

Бильбо сказал, вздохнув: «оставил я Фродо всё.
На столе лежат все бумаги, он о них не знает ещё»
Гэндальф спросил: «Всё оставил? Как мы с тобой говорили?
И колечко своё золотое? Ты помнишь об этом Бильбо»
«Конечно» - ответил Бильбо, «в конверте лежит на столе»,
«Странно», он вдруг запнулся, «оно осталось… при мне…»

Гэндальф, взглянув на Бильбо, мягко ему сказал:
«По-моему нужно оставить его, ты знаешь об этом сам»

«Ну и что?» - Бильбо стал раздраженным, и гневно взглянул на мага,
«Это моё Кольцо! Моё! И моё по праву!»
«Мне не хочется с ним расставаться. Я же нашёл его.
Пришла моя прелесть ко мне. Меня отыскало само.

«Конечно, конечно» спокойно рек маг, «вот только чего ты злишься?
Не понимаю, зачем волноваться, не вижу причин сердиться…
Волшебные Кольца и вещи, с подвохами часто бывают,
Порою бывает и так, что владельцев самих изменяют…
А прелестью ведь однажды называли уже кольцо,
И в этом не ты был первым, когда подобрал его»

Бильбо вскричал сам не свой, тёмен лик его стал,
Исказилось в гневе лицо, хоббит клинок достал.
«Кольцо Моё и только! Оно досталось Мне!
А ты же хочешь Гэндальф, забрать его себе!»
У мага сверкнули глаза: «я тоже могу рассердиться,
Ты в гневе не видел меня, я очень могу разозлиться».
Привстал маг, руку воздел, и выросла тень его,
Воздух вокруг зазвенел, в конверте сверкнуло кольцо.
Внезапно опомнился маг, на кресло устало присел,
А Бильбо попятился и задрожал, голос его осел:
«Гэндальф, прости меня, но это кольцо же моё.
И не своровал его я, оно подкатилось само…»

Маг тихо и мягко сказал: «ты мне всегда доверял.
Я тебя вором не называл, и сам не грабитель же я.
Поверь мне, как прежде, оставь кольцо, и сердце свободным станет.
Его волшебство, даже меня, признаюсь, немного пугает…
Отдай его Фродо, в Торбе оставь, за Фродо же я присмотрю,
Возможно все страхи твои, от кольца, привязки твоей к нему»

Бильбо пожал плечами: «Гэндальф, возможно ты прав,
Раздарить побольше подарков, на праздник хотел я сам.
Наверно так будет легче, ведь обещал я себе,
А коль обещал – выполняй, а то тогда быть беде.
Кольцо достанется Фродо, в придачу к вещам и дому,
Но я, совсем задержался, пора уходить из Торбы»
Сказав всё это Бильбо, схватил большой мешок,
И сделал шаг к дверям, поправив ремешок.

«Кольцо осталось у тебя» - раздался голос мага,
«ведь ты его не вынимал из своего кармана».

Бильбо вынув конверт из кармана, хотел положить на стол,
Внезапно дрогнули пальцы, конверт полетел на пол.
Гэндальф, подхватив конверт, к бумагам положил,
А Бильбо передёрнулся, от гнева не остыл.
Но то, мгновенье было, он улыбнулся мило,
Преобразился весь, и выглядел счастливо.
Выпрямился, произнёс: «пора, дорога ждёт»,
И вместе с Серым Магом, он вышел за порог.
«Ох, неужели снова в путь, куда глаза глядят» -
Блеснули слёзы на глазах: «прощай мой добрый маг».
«Не прощай, мы свидимся, так-то лучше будет,
Хоббит мой бывалый и, пожалуй, мудрый»

«Время моё приспело, и путь мой, передо мной.
Удивительно мне спокойно, от счастья я сам не свой.
Я снова в походе с гномами, снова пройдусь по горам,
Меж дол и журчащих речек, по дальним густым лесам»

Три гнома, за домом ждали, пошли вместе с Бильбо тропой,
А хоббит запел вполголоса, не тревожа ночной покой:

Песня Бильбо:
В поход я дальний ухожу
По тропкам и дорожкам.
А трудностей и тягот
Пусть выпадет немножко.
Сияют звёзды в вышине,
Ночь ясная стоит.
Я лень оставил за спиной,
Она одна пусть спит.
И ножки топают мои,
Их вдаль ведёт дорога,
Им волю дай так унесут
С родимого порога.
А ты запомни милый друг,
Что просто, на прогулке,
Не вздумай
Волю дать ногам,
В угоду своей скуке.
Возьмут и заведут тебя
В неведомые дали.
Найдёшь ли путь
Тогда назад?
Скорей всего едва ли.
А вот когда твоя мечта
В путь дальний позовёт,
Тогда ты волю дай ногам,
Иди быстрей вперёд.
И вольный воздух
Ты вдыхай,
И подружись с природой,
И ей улыбку подари,
Найдёшь свою дорогу…
А я иду, а я пою,
Про сказочные дали.
Про те края, которые,
Другие не видали…

Гэндальф постоял, всмотревшись в темноту:
«До свидания мой Бильбо», вдаль шепнул ему.
Так Торбу Бильбо Торбинс покинул навсегда,
В заманчивые дали, мечта его звала.
Покинул хоббит старый, свой старый отчий дом,
Оставил всё на Фродо, наследником стал он.

Фродо в это время к Торбе подошёл,
И не знал, что Бильбо,  только что ушёл.
***
Задумался маг Серый, о чём-то глубоко,
И мыслями своими был где-то далеко.
«Ушёл?» - раздался голос, «ведь наступила ночь»
«Сумел уйти» - ответил маг, «себя смог превозмочь.
Ушёл из Шира насовсем, оставил всё тебе,
Хозяин Торбы ты теперь, бумаги на столе.
А также и своё кольцо, он положил в конверт,
И счастья пожелал тебе, на много, много лет»

«Я думал попрощаться, нам выпадет минутка»,
огорчился Фродо, «надеялся, что шутка.
Хотя я знал, что он уйдет, ведь он шутил всерьёз,
И всё ж проститься не успел, обидно мне до слёз»
Гэндальф к Фродо подошёл: «ты не огорчайся,
Он задумал, так уйти, чтобы не прощаться.
Проводы и слёзы это ни к чему,
Было, дом родной покинуть, легче так ему.
Да, о дядином кольце, не надо всем болтать,
Сейчас ты отдыхать ложись на мягкую кровать…»
***
Во всём Шире памятным стало Угощение.
Долго убирали луг после Дня Рождения,
Убирали: стулья, длинные столы;
Разбирали вывески, ящики, шатры;
Уносили мусор, вилки и тарелки,
Кадки со цветами, рюмки и салфетки;
Сумки позабытые, яркие зонты,
Свечки, целые петарды, бусы и ключи;
И нетронутые яства (были и такие!),
Это уникальный случай для народца Шира.
Множество досталось детям: шариков, фонариков,
Хоббитят на луг сбежалось много очень маленьких.

Множество гостей подарки получили,
Приготовил напоследок им «гостинцы» Бильбо.
Лично все подписывал, бирками снабдил,
Никого из хоббитов Бильбо не забыл:
«Зонтик Кролу Ардомиру в полное владение»
(Крол присваивал зонты, скажем так, не меряно)
«Даре Торбинс в память о долгой переписке,
бумажную корзину для всех её записок»
Дара, родственница Бильбо, добрая старушка,
девяностодевятилетняя болтушка.
Добродушная старушка, больше полувека,
Тратила бумагу на добрые советы.
«Милу Глубокопу, коль уж «грянет гром»,
целую бутыль чернил, с золотым пером»
Глубокоп был одиночка, и всех сторонился,
и на письма отвечать он всегда ленился.
«Анжеличике от дяди зеркальце весёлое,
чтобы личико всегда видела в нём доброе»
Юная, смешная, Торбинс Анжеличка,
Очень часто любовалась милым своим личиком.
«Для библиотеки Гуго Толстобрюхла,
полку книжную дарю, в книгах вся наука»
Гуго часто у соседей книжки брал читать,
но не думал их обратно снова возвращать.
Даже Лякошелям подарок сделал Бильбо,
Но с намёком был «гостинец», очень преобидным.
«Оддо и Любелии маленький подарок,
серебряные ложечки, ведь у них их мало»
Их подозревал Бильбо справедливо,
ведь Любелии все ложки у него стащила.
Когда Бильбо Торбинс в дальнем был походе,
Оддо и Любелия шарили на Торбе.
Любелия конечно намек сей поняла,
Но ложки все же забрала, к себе их унесла.
Но отметить надо Бильбо, он хоть и шутил,
Большинство подарков от души дарил.
Хоббиты, которые небогаты были,
Полезные подарки от Бильбо получили.
Жихарь Скромби например: два мешка картошки,
Новую лопату и свитер шерстяной,
И бутыль снадобья терпкого настоя,
Чтобы больше не болел, стал здоровым он.
Старый Дурри Брендизайк: упитанный, премилый,
Добродушный очень и гостеприимный.
Получил в подарок дюжину бутылок,
«Старого Виньяра» из запаса Бильбо.
(Дурри позже, рюмку выпив, просто умилился,
За здоровье Бильбо хорошо напился)
Множество подарков приготовил Бильбо,
Их в прихожей находилось видимо-невидимо.

В хлопотах прошёл весь день,
В это время в Шире, слух прошёл –
На распродажу Дом пойдёт у Бильбо.
К Торбе привалили толпы, с тачками, телегами,
Выпроваживали их, а они всё ехали…
И в разгар всей суматохи и переполоха,
Появились Лякошели, и не без подвоха.
Оддо громогласно всем провозгласил:
«Фродо, самовольно, Торбу захватил»
Мери, их поэтому, не хотел впускать,
И пришлось им у порога долго Фродо ждать.
Оддо сразу заявил: «требую немедленно,
Показать мне завещанье, было чтоб заверено»
Если бы не Фродо, что у Бильбо жил,
Оддо сам тогда в наследство Торбу получил.
Но, увы, всё Лякошелям сразу стало ясно,
Все их ухищрения были лишь напрасными.
И оформлено как надо завещанье было,
И печать, и подписи, красными чернилами.
«Мы остались в дураках» - Оддо прохрипел,
«шестьдесят лет ждали, и снова не у дел»
А Любелия глазами, Фродо, чуть не съела,
И глаза, не отводя, злобно прошипела:
«Пожалеешь ты ещё, молодой дурак.
Ты не Торбинс Родом – ты есть Брендизайк.
Хлопнув дверью, на прощанье, и сверкнув глазами,
Лякошели прочь ушли, скрылись за холмами.
«Мери слышал?» - молвил Фродо, запирая дверь,
«оскорбляют в моём Доме, как меня теперь?»
Мери Брендизайк просто рассмеялся:
«От такой бы похвалы я не отказался.
Ну, какой ты Брендизайк? Ты степенный хоббит.
Полноправный, настоящий, ты хозяин Торбы»

Показали завещанье всем они в округе,
И сказали: «Фродо, преемник Торбы будет.
Кручу старый Бильбо покинул навсегда,
Объявил об этом сам, он гостям вчера»

Мери, Сэм, и Пин – Фродо помогали,
И гостей непрошеных из дома провожали.
Весть прошла по Ширу: Бильбо из похода,
Целый караван сокровищ притащил на Торбу.
А известно, коль богатства не трудом добыты,
Их ухватит любой хват, лишь бы был хват хитрым.
(но на самом деле, богатств то не осталось,
Бильбо всё роздал, оставил, самую лишь малость)
Главное богатство, всё досталось Фродо,
Вся библиотека Бильбо, книг в ней очень много.

Боббер и два Булкинса, резвые юнцы,
Рылись рьяно в погребах эти наглецы.
С резвым Бером Шерстолапом потасовка вышла,
Он копал под кладовой ничего не слыша…
Но они спровадили всё же всех гостей,
И за стол уселись, наконец, скорей.
Только выпили по кружке, ароматный чай,
Съели лишь по паре кексов, в дверь опять стучат.
Фродо лишь развел руками: «хватит нам их тут,
Пусть Любелия и Оддо до утра прождут.

Прекратился грозный стук, но в окошке вскоре,
Голова возникла, мага, поглядев на Фродо.
«Что-то Фродо Торбинс сильно возгордился,
коль друзей уж на порог не пускать решился»
«Гэндальф!» - Фродо извинился, «ты меня прости,
я то думал Лякошели, там опять пришли»
Гэндальф:
«Извиняю, видел я, их физиономии,
до сих пор от этих лиц у меня оскомина.
А зашёл я попрощаться дорогой мой Фродо.
Уезжаю я надолго, может быть на годы»
Фродо к двери побежал, и открыл ему,
Гэндальф всё же в комнату не пошёл к нему.
Маг сказал: «твой дядя, всё тебе рассказывал,
и колечко золотое он тебе показывал.
Но колечко то, не только, чтобы исчезать,
Может, есть другие свойства, нужно их узнать.
Да и многие владельцы сказочных предметов,
Склонны к разным измененьям, знаешь ты об этом.
Мало ли, что может быть, что я сам не знаю,
А кольцо меня пугает, я не понимаю…
Просто не болтай о нём, спрячь его подальше,
А пока, прощай дружок, вспоминай почаще…»
Маг всегда любил загадки, Гэндальф весь такой,
В ночь ушёл, широким шагом, помахав рукой.

Уехал Серый Маг, на этот раз надолго,
А время всё текло, и вдаль летели годы.

Тень прошлого

Хоть Фродо огорчился, после ухода Бильбо,
Оправился со временем, и жил вполне счастливо.

Жил счастливо Фродо Торбинс, хозяин Торбы на Круче,
Тихо летели годы, и всё шло как можно лучше.
И хоть порою тянула душа в неведомые края,
За дальние горы высокие, за долы, и за моря.
И он говорил себе: «уйду я в поход тишком»
Но внутренний голос в ответ: «конечно, но всё же потом».

Лякошели пускали слухи: «маг во всём виноват,
Бильбо свихнулся и сгинул, в заброшенных землях пропал.
Маг повлиял на Фродо, в сговоре вместе они,
Сжили Бильбо со света, вредные колдуны»
А Фродо сделал обычаем, отмечать двойной день рожденья,
И своё, и за дядю Бильбо, каждый год отмечал непременно.
Но бывало, оставив Торбу, подолгу бродил один,
С тревогой друзья смотрели, и наблюдали за ним.
Был Фродо открытым и добрым, у него было много друзей,
Но близких, всего четыре: Пин с Мери, Толстик, и Сэм.
***
Второе исчезновение старого Бильбо Торбинса,
Хоббиты все обсуждали, слухов ходило множество.
Маленьким хоббитятам, вечерами сидя у камина,
Рассказывали родители о похождениях Бильбо.
Про то, как хоббит отважный, сражался с огромным драконом,
О битвах с ужасными орками, про царство подгорных гномов.
О приключениях Бильбо, истории сочиняли,
На все лады говорили и новое добавляли.
Исчезал с треском и блеском, появлялся с грудой сокровищ,
Бильбо Торбинс Хоббит из Шира, победитель страшных чудовищ.
Так постепенно, с годами, слагались легенды и мифы,
О приключениях хоббита волшебная сказка возникла.
Подлинные события затерлись с течением времени,
А сказка жива и доныне, помнят её поколения.
Любимый сказочный хоббит, стал Бильбо Торбинс из Шира,
А может на самом деле, всё это когда-то было?
***
А время шло, по Ширу ходили слухи разные,
О том, что надвигается на мир война ужасная.
На Средиземье тень ползёт, бушуют где-то битвы,
И гоблины плодятся, и зверствуют бандиты.
Умнее тролли стали, и вылезают чаще,
Оружие у них, не то, что было раньше.

Большие группы эльфов, целыми Родами,
Проходили вечерами через Хоббитанию.
Покидали Средиземье эльфы навсегда,
Хранители Отчизны, у них своя судьба.
В Серебряную Гавань древнейший путь лежал,
На запад к морю синему с востока пролегал.
В Белом Серебряном Граде, ждали их корабли,
И уплывали из мира в волшебные земли они.
Гномы – как и прежде, появлялись в Шире,
Копи в Голубых горах, недалече были.

Но теперь всё чаще дальние гномы встречались,
и также ехали с юга, на север они пробирались.
Казалось, были напуганы, полушёпотом говорили,
Правда, гномы всегда неразговорчивы были.
***
Как-то однажды в Исторбинке, в трактире «Зелёный дракон»,
Сэм Скромби с Тодом Пескунсом, беседу вели вечерком.
Вокруг собрался народ, кто трубку курил, кто пил,
Но ни один из хоббитов спора не пропустил.
Тод Пескунс – был сыном мельника, Сэм Скромби садовник Фродо,
Поводов для разговора скопилось, пожалуй, много.
«Я говорю» - кричал Тод, «что Бильбо был сумасшедшим,
Свихнулся на старости лет, и сгинул где-то конечно.
Развесь Сэм побольше уши, и много услышишь тогда.
Ты к бабке моей сходи, сказки расскажет она»
«Что же» - Сэм отвечал, «коли не любо, не слушай,
А порой и бабкины сказки не мешало бы нам послушать.
Она же сама не придумала их, это всё древние были,
Ведь были на свете драконы, волшебные вещи есть в мире»
«Возьми их себе, эти сказки» - Тод ухмыльнулся в ответ,
«Карапузом я в них ещё верил, а теперь, конечно же, нет.
У нас есть дракон в Приречье, с пивом, зелёный, веселый,
И дела мне нет до других, огненных, наглых и чёрных»
Слушатели хоббиты захохотали дружно,
Плеснув немало пива из круглых своих кружек.
«Это ты меня уел», засмеялся Сэм,
«Только в голове твоей, мыслей нет совсем.
Что ты скажешь на такое: в Северном Уделе,
Стражей видели древесных, великанов леса?
В виде громадных вязов они, или раскидистых грабов,
Прошли к Городьбе, за Выселки, и скрылись за дальней заставой.
Мой брат это видел сам, живя на Заячьих Болотах,
В Смиале, Хороминах Боббера, у которого он работал»
Тод молвил: «ну коли, увидел, чего же нам не покажет?
Ему то виднее, коль всем не видать, больше чем бабка расскажет.
Вязы то не шагают, а растут они, там, где выросли,
Нет, но такие враки нам тут совсем не вынести»
«Да говорю же!» - Сэм закричал, «Вязы то там не растут»
Но Тод как отрезал: «а коль не растут, откуда же взяться им вдруг?
Народ одобрительно загудел: «Тода не проведешь,
А Сэмиум тоже свихнулся, чего уж с него возьмёшь»
«Язык у тебя неплохо подвешен» - мрачно Сэм проворчал,
«Только не только мой старший брат древесных стражей встречал.
Дыма то нет без огня, как ты говоришь – «вот вдруг»,
И чужаков нынче много, целые толпы идут.
И эльфы уходят на запад, к гаваням в Белый Град,
За море они уплывают, это не просто так.
Дивный Народ эльфийский, мне Бильбо о них говорил,
Ведал про них всё на свете, меня он всему учил.
А я бы эльфов послушал, у них волшебные песни,
Но, наверное, не придётся, эльфов всё меньше и меньше…»
Тод фыркнул: - «то старые байки, да только на новый лад,
И то, что они уплывают, меня не тревожит никак.
Да нам то, какое дело? Плывут, и пускай плывут.
Лишь бы в «Зелёном драконе», пиво не кончилось вдруг.
Бильбо как с магом связался, так сразу совсем свихнулся,
Фродо двинулся тоже, ты то смотри не дуркуйся…
Ладно, не обижайся, будьте здоровы ребята…»
Тод выхлебал кружку пива, и ушёл, беспокойно как-то.

Дождик весенний землю омыл, ранние звёзды зажглись,
Сэм, позже, уйдя из трактира, задумчиво глянул ввысь.
Звёздочки мягко мерцали, о чём-то своём говорили,
А в домиках гасли огни, засыпали хоббиты в Шире.
Завтра у Сэма дел много, в его любимом саду,
На Торбе у хоббита Фродо, который ему был друг.
***
Между тем, как всегда неожиданно, появился Гэндальф на Торбе.
После дня рождения Бильбо его не было целых три года.
Мимоходом потом приезжал, но уехал почти что сразу,
Только с Фродо слегка поболтал, ночевать не остался даже.
Ну а годы летели вдаль, и ещё прошло девять лет,
Ничего о нём Фродо не слышал, никаких новостей о нём нет.
Но однажды, как-то под вечер, стук знакомый раздался в дверь,
Это был Серый Маг, конечно, в гости к Фродо приехал теперь.

Изменился Гэндальф Серый, на лице морщины,
И встревожено лицо, очень-очень было.

Фродо Торбинс от души обрадовался магу,
Ну а тот ему с порога молвил сразу прямо:
«Дорогой ты мой малыш, мы хоть и друзья,
Но к тебе дела большие привели меня.
Фродо мой малыш - очень все серьёзно.
Ждёт нас долгий разговор, хоть уже и поздно»

Вечер летний, но прохладный, сели у камина.
Весело дрова трещали, им уютно было.
Фродо видел, как встревожен старый Серый Маг.
Первый раз таким казался (будто рядом враг).
Фродо заварил траву, мятную, душистую,
Пирожки принёс на тарелке чистой.
Серый Маг поправил кресло, грустно улыбнулся,
Трубку закурив свою, дымом затянулся…

И начал Гэндальф свой рассказ, и долго говорил,
Про Мордор, Властное Кольцо, источник чёрных сил.

Сказ Гэндальфа:
«На заре второй эпохи, в нашем Мирозданье,
Создавались Кольца-Власти в сказочной Остранне.
Их творили в Средиземье эльфы мастера,
Чтобы сохранять весь мир от пороков зла.
Дух великий и могучий майар Саурон,
Ликом был красив и светел, но морок был в нём.
Воспылал он жаждой власти, мир весь подчинить.
Все живое на Земле, чтоб поработить.
Многое умел и знал тёмный Саурон,
Был великим чародеем, сильным колдуном.
Предложил он эльфам сам сделать Кольца-власти,
Государства чтоб окрепли, и унялись страсти.
Он секретами делился, эльфам помогал,
Много знал, но черён в мыслях, затаил обман.
Сотворил в стране вулканов Главное Кольцо,
В глубине Ородруина выковал его.
И вложил в него все думы, часть своей души,
Чары, помыслы, надежды, в жерле Огнь горы.
Был теперь с Кольцом навечно связан воедино,
И питался его мощью: чёрной, мрачной, сильной…»

А огонь горел в камине, маг всё говорил,
Рассказал про гибель царств, словно сам там был.
Про Союз Последний сказ, битву с Сауроном,
У твердыни Барад-Дура, бой с майаром чёрным.
Слухи, что окрепло зло, добрались до Шира,
Хоть и многое забыто в нашем Дольнем мире.
Правда, говорил маг вкратце, чтобы не пугать,
Сам боялся слишком много Фродо сообщать.
О проклятье Исильдура кратко рассказал,
Чары изменяют личность, это хоббит знал.

Фродо любопытным был, сказки, притчи, были,
Много слушал он от Бильбо сидя у камина.
Сказки Бильбо собирал, саги, песни эльфов,
Руны гномов изучал, сам прослыл поэтом.
Да и Гэндальф приезжая много говорил,
Добродушный Серый Маг хоббитов любил.
Фродо:
«Но я думал, что Кольцо сгинуло навеки,
лишь остались Кольценосцы, зло неся по свету»

Гэндальф усмехнулся: «многолико зло,
и бывает, очень ловко прячется оно.
Саурон восстал из мёртвых, дух его окреп,
Но копил он силы втайне, много-много лет.
На юге вновь отстроена крепость Барад-Дур,
А на северо-востоке замок Дул-Гулдур.
Чёрный замок он построил в крае Ясный Бор,
Но прозвали Лихолесьем место то с тех пор.
Все сначала думали, эльфы и Совет,
Там один из кольценосцев, чёрных королей…
А потом мы захватили замок Дул-Гулдур,
Но сумел уйти морок в крепость Барад-Дур.
И уж очень мало сил, чтоб идти войной,
Штурмовать твердыню мрака кровною ценой.
Границы Мордора теперь для нас уже закрыты,
Нечисти там много, дороги перекрыты.
Главный въезд в Мордор закрыли - Чёрные Врата,
Главная застава страшного Врага.
А на западной границе, где есть перевал,
Замок зла – Минас-Моргул, во всей мощи встал.
И на Гондор уже текут армады от Морока,
Там страшная идёт война, кровава и жестока.

И не может что-то просто взяться и пропасть,
Мир наш очень непростой, в нём любовь и власть.
Воедино связаны сотни тысяч судеб,
Радость есть, счастливый смех, но и слёзы будут.
И не просто к сожаленью уничтожить зло,
А труднее созидать, сохранять добро…
Подумай Фродо – как Кольцо, сплетенье тысяч чар,
Возьмёт и потеряется как бусинка в кустах?
Так просто не бывает, не исчезает зло,
Лишь свет в душе способен рассеивать его…
Не смогут сокрушить Кольцо ни сталь и ни огонь,
Оно неистребимо, попробуй его тронь.
Ни чары не возьмут Кольцо и ни горнила гномов,
Бессильны острые мечи, не сплющит тяжкий молот.
Лишь в недрах Огненной Горы, в огне глубин земли,
Расплавится Одно Кольцо, но как туда пройти…
А часть души Морока в Одном заключена,
Колдун с Кольцом Всевластья весь связан с ним сполна.
Возможно, он и знал, что снова возродится,
Уж, коль погибнет сам, и с ним беда свершиться.
Ведь в злате смысл Власти, все чары и вся суть,
Бессмертие даёт Кольцо, в нём мощь течёт, как ртуть.
Искушение громадно, злато искушает.
Кто откажется от Власти? Даже я… Не знаю…
И воплотился Саурон, и в мире объявился,
Часть духа ведь его в Кольце, Он снова возродился.
И по крупицам, не спеша, накапливает силы,
И ищет он своё Кольцо, уж шарит взор по Ширу.
Коварный подготовил план, пошли на это годы,
Он в нём намеревается, все затенить народы…
Единой малости ему всего лишь не хватает,
Кольцо Всевластья не при нём, и он его желает»
Фродо:
«Раньше Гэндальф, очень много нам ты говорил,
Но конец всегда хороший, в твоих сказках был»
Гэндальф молвил: «на секунду дай своё кольцо,
Просто я хочу проверить в злате кое-что…»
Фродо протянул конверт, Гэндальф взяв, вздохнул,
Встал и бросил в жар камина, там огонь вспорхнул.
Фродо дернулся к огню, Гэндальф удержал:
«Неужели ты за ним? Хоть я это знал»
А дрова в огне трещали, загудело пламя,
И колечко в углях золотом сияло.
«Но зачем палить его?» - Фродо изумился,
«Очень милое колечко, прямо всё лучится»
«Не сгорит оно в камине» - Гэндальф так сказал.
И щипцами из углей, он кольцо достал.
«Фродо ты дружок не бойся, руку протяни.
Ведь оно и не нагрелось, на его, возьми»
Фродо руку протянул, вздрогнул, взяв Кольцо,
Удивился, но не хладу, тяжести его.

И к изумленью Фродо огнём сверкнуло злато
И надпись запылала в нём, и нестерпимо ярко.
Фродо:
«Что это все обозначает? Кольцо вот это, что тогда?
Чья рун начертанная тайна? Кто это сделал, и когда?»
Гэндальф:
«Мордорский, колдовской язык, звучит он очень плохо.
Боюсь я сам произносить, хоть защищен неплохо»

Гэндальф на кресло, поежившись, сел.
И голос как будто другой, и хладно и властно
Звучали слова, и маг стал какой-то чужой:
«Рун вязь – это Он, надругал и попрал.
Её изувечил, в кольце написал.
Сие же заклятье с тех древних времен,
Когда в самой мощи был Он – Саурон.
И эльфы бессмертные помнят не все,
Ту тёмную тайну, предания те…

Три – эльфам,
Семь – гномьим, подгорным царям.
Девять – сильным, могучим, людским королям.

Одно – суть, великий владыка Мордора.
Для – управленья, своим произволом.
Нет воли, чтоб это кольцо не сломило.
Оно – есть Всевластье, в одном лишь вся сила.

Едва последний звук затих, камин заполыхал,
А за окном вдруг ветра шквал, и гром прогрохотал.

И вздрогнул тут старый испуганный маг,
нельзя было это читать.
Ведь слово священно, в нём мысль и знак,
вселенную может пронзать.
Но, что ж теперь делать, коль вышло уж так.
Ведь то, что ушло не вернуть.
Опомнившись, бедный, напуганный маг,
Лишь смог только тяжко вздохнуть.
Боялся за Фродо, и скрыл свой испуг.
Пытался всё в шутку свести.
Но Фродо всё понял, умён хоббит был,
Хоть молод, нельзя провести.
Но вида и страха малыш не подал.
Он мага и друга любил, уважал.

И маг вздохнул: «то самое, Единое Кольцо,
Лежит в твоей ладошке, Всевластное Одно».
А надпись потускнела и в глубину ушла,
Как будто бы и не была на золоте кольца.

«Гэндальф – как же ты узнал?» - воскликнул хоббит Фродо,
«и как в пещере горной валялось как простое?
Рассказывал мне Бильбо о том своём походе,
И о кольце, о Горлуме и многое другое.
Но почему ты Бильбо о нём не говорил,
И мне лишь, только вот теперь, всё это сообщил?»
Гэндальф:
«Ну ладно, слушай до конца, не всё я рассказал,
И самое плохое, ещё не досказал…»
Сзади Фродо кресло, хоббит сесть хотел,
Только, промахнувшись, на пол полетел»
Гэндальф:
«Я был в Гондорских землях, в белокаменном славном граде,
И изучал там свитки, о временах тех дальних.
И я нашёл древний текст, который все позабыли,
Он меж томов был засунут, заложен в тяжелые книги…
Писал текст сам Исильдур, после недавней победы,
И то Кольцо описал, от которого все в мире беды –
«я нахожу в нём прелесть», описывал так Кольцо,
«Струится мощь в нём, чары, досталось лишь мне оно.
Когда его я поднял, то думал оно обожжёт,
Но холод в злате струился, и до сих пор в нём течёт.
На злате горели чары, сияла надпись на нём,
На пальце врага сверкала, златым, нестерпимым огнем.
Сейчас тускнеет та надпись, почти, что совсем не видна,
Но тайну Кольца Всевластья хранят глубины огня…
Я не могу с ним расстаться, но и долго носить не могу.
Невидим я для других, но словно вхожу во тьму.
Вокруг лишь серые краски, когда его надеваю,
И кажется мне теперь, что постепенно таю.
Наверное, только Враг, не мог из глаз исчезать,
Он в нашем и сумрачном мире мощь свою мог черпать…»
Гэндальф дальше продолжил: - «надпись в огне родилась,
А значит, Огонь лишь может её проявить для глаз…
На пальце надпись виднелась, так как давало всю мощь,
Врагу отдавало все силы, чтобы в битве ему помочь»

Гэндальф, выбив трубку, дальше продолжал: -
«Здесь Кольцо, беды страшнее я не ожидал.
Коль наденешь ты Кольцо, станешь невидимкой,
Но начнешь тихонько таять, растворяясь в дымке.
Рано или поздно, добрый ты иль злой,
Будет Чёрный Саурон властен над тобой.
У Кольца своя есть воля: – тёмная и властная,
Взоры может отводить, мысли слать опасные.
И Кольцо бывает также: – меньше или больше,
Тяжелее или легче, коль само захочет.
И Всевластное само стало страшной силой,
Опасайся ты его, Фродо, друг мой милый.
Не невидимость даёт, а развоплощение,
И частичку личности, ждёт уничтожение»

Гэндальф вздохнув продолжил: «огромная в нём опасность,
Кольцо себе подчиняет, любую чувствует слабость.
Его надевать опасно, оно изменяет личность,
Коль воля твоя слаба, ты станешь рабом безличным…»

«Но не Бильбо я надеюсь» - Фродо перебил,
«Ты теперь его Хранитель» - маг проговорил,
«А я, только что убедился, что это Кольцо – оно,
Единое, Всевластное и вражеское Одно…
Хоть это только проверка, а я уж до этого знал,
Боялся себе лишь признаться, до последней минуты ждал.
А как нашлось оно, то долгая история,
Хотя, я знал, конечно, Кольцо то непростое…
Огромная сила струилась, злату её не скрыть,
А Бильбо стал изменяться, обманывать и хитрить.
И всё не старел мой друг, мои подозрения крепли,
Я стал искать Горлума, мне помогали эльфы…
Но самое ведь плохое Саурону известно о том,
Что Кольцо находится в Шире, и ждёт нас встреча с Врагом.
Горлум вылез с глубин, не мог ведь жить без Кольца,
Хоть Солнце и жгло его, искал его без конца.
Горлум пробрался в Мордор, неважно случайно иль нет,
И там его Око пытало, и дал он на всё ответ.
Око нашло его раньше, и в Мордор его забрало,
И Враг о Кольце узнал, о том, что нашлось Одно…

«Ты то, как узнал об этом?» - Фродо перебил.
«Горлума» - ответил Гэндальф, «ворог отпустил.
Не по жалости конечно, Горлум как ищейка,
Чует, тянется к Кольцу, связан с ним навеки.
Некоторые области, для Врага незримы,
Даже Оку Саурона всё необозримо.
Души затенённые лихо примечает,
Ну, у тех, кто светел, зло не замечает.
Отряды дунаданов, край здешний охраняют,
И даже в Шир пути они оберегают.
Но всё ближе взор Врага, ищет он Кольцо,
И шпионов очень много, близится к нам зло.
Ищет Саурон, проглядывает земли,
И шпионы у него всюду в Средиземье.
У Врага их много, птицы, звери разные,
Тени в них проникли, злом они заразные…
Вопрос во времени уже, когда враг Шир найдёт,
И Кольценосцев он тогда, девятерых пришлёт»

«Жалко Бильбо эту тварь не убил тогда» -
Фродо высказал в сердцах, «просто очень жаль»

Гэндальф отвечал: «хоть и жалость сила,
Чувство сострадания охватило Бильбо.
Добрый сердцем хоббит, как и ты, и я,
и по всей земле сияют огоньки добра.
Коли много маленьких огоньков души,
Мрак уйдёт навечно, сгинет зло из тьмы.
И у всех существ есть в мире миг предназначения,
Всё взаимосвязано, каждое движение.
Коль нарушишь ты у мира, хоть одну частицу,
Можешь изменить свой путь, цепь своих событий.
В каждом из живущих огонёк горит,
Свет добра вселенной всяк в себе хранит.
Даже коль в душе остался только уголёк,
Можно добротой раздуть снова огонёк.
Осуждать на смерть легко, а трудней целить,
И от скверны, лиха, злобы, душу излечить.
И поверь мне также, сердцем это чую,
Что Горлум сыграет роль добрую иль злую»

Фродо изумлённо слушал, Гэндальфу внимал,
Магу верил, и слова к сердцу принимал.
«Эльфы», - Гэндальф продолжал, «Горлума нашли,
Весточку об этом, мне быстро донесли.
Друг зверей, волхв Радагаст, весть ту передал,
Ясный Сокол прилетел, мне письмо отдал.
Я глядел на Горлума, источена душа,
Поглотила тень её чуть не до конца…
И ещё, узнал я также, всю его историю,
Хоть, конечно же, не всю, менее не более.
Горлум на самом деле, не нечисть и не зверь,
Несчастный он, поддался злу, и стал для всех злодей.
Кольцо его пленило, заполнила тень душу,
И изменился он, и мраку стал послушен…
И вот еще мой Фродо… Он звался Смеагорлом,
Из хоббитского он, оставшегося Рода.
Забытого, восьмого, что ближе всех к реке,
Что не ушли, остались там, в далёком-далеке»

«Не верю» - Фродо прошептал, «что Горлум, тоже хоббит»
«Поверь уж мне» - Гэндальф сказал, «то, правда, друг мой Фродо,
Давно случилось это, но именно всё так,
Смеа-Горл стал Горлумом, вот такой расклад.
Поверь, ты старику и не перебивай,
Но даже в Горлуме есть свет, ты это тоже знай.
И хоть на исправление осталась тень надежды,
Лишь искорки достаточно, чтоб было всё как прежде.
Ведь он сопротивлялся, и очень, очень долго,
Частица света в нём сильна от матушки природы.
Свою он прелесть любит, но также ненавидит,
Всё, как и самого себя, в себе лишь тени видит…
И воли нет уж у него, Кольцо его пленило,
Заставило себе служить, навеки подчинило»

Фродо к магу сделал шаг, руку протянул,
Хоть не просто это сделать стало так ему:
«Возьми Одно! Возьми Кольцо! Его даю тебе.
Ты знаешь, сам, что нужно делать. Возьми его себе!»

Отшатнулся Гэндальф: - «не искушай меня.
О как же я хочу Кольцо, но знаю я себя.
Хочу Кольцо, но не возьму, с собой не совладаю,
Я силу власти обрету, но и рабом я стану.
Рабом страстей своих и чувств, рабом своих терзаний,
Ведь много в мире изменить хотел бы я в мечтаньях.
Я добрых защищал людей, всё светлое начало,
От злобы чёрной уберег, но мрака здесь начало.
Ох, как бы крепко всех пригрел своей рукою сильной.
Не искушай меня малыш, мой друг, мой Фродо милый…»

Наступила тишина, звуки все застыли,
За окошком в вышине звёздочки светили.
В этот вечер, сказано было слишком много,
И сидели молчаливо маг и хоббит Фродо.
Даже летний ветерок скрылся вдалеке,
Лишь листочки на кустах шевельнулись все.
Гэндальф Серый в это время про себя вздыхал:
«Сколько в этот вечер Фродо тяжкого узнал…»
Он и сам не знал, что делать, и как дальше быть,
И сегодня выпало всё ему открыть.

Фродо сам не свой сидел, был ошеломлен,
В теле чувствовал усталость, груз повис на нём.
Но внезапно подскочил, вспомнил он о Шире,
Так сошлись на хоббите судьбы всего мира.
Выдалось ему тягостное бремя,
Но избрал свой путь малыш правильный и верный.
«Гэндальф видно мне придется отвести беду,
унести Кольцо из Шира, но куда, к кому?
Помоги и подскажи, что теперь с ним делать?
С ним куда отправиться, и кому доверить?»

Приподнялся Гэндальф: «Фродо друг мой милый,
Удивлялся я всегда Хоббитам из Шира.
Восхищаюсь вами – маленький народ,
И росточком меньше гномов, но велик ваш Род.
Тихие как травы, мягче почек древ,
Но являете вы волю, крепче, чем у всех.
Помогаете друг другу, духом вы сильны,
Сострадание в сердцах, свет из глубины.
Бедный Бильбо, старый друг, так и не узнал,
Что за страшное Кольцо он тогда достал.
Ведь ушёл из Шира Бильбо, чувствуя усталость,
Напряженье нарастало, убирало радость.
В безотчётном страхе был каждый день его,
И ещё совсем немного, вверх взяло Одно.
Постепенно он менялся, но не изменился,
Таял, но сопротивлялся, не развоплотился.
И оставил, Сам Кольцо, главное ведь это,
Что душа его свободна и стремится к свету.
Бильбо подобрал Кольцо, вижу в том просвет,
А не гоблин и не гном и не человек…
Хоббиту досталось, это не случайно,
В мире нет случайностей, в этом тоже тайна…
Всё взаимосвязано в нашем дольнем мире,
И не просто так Кольцо оказалось в Шире…»

Маг осёкся и к окну подбежал он скоро,
Руку запустил в кусты, дёрнул вверх, готово.
Сэма прихватил за ухо, громко тот визжал,
Маг втащил его в оконце и к столу прижал.
«Что подслушивал здесь Сэм, маленький шпион,
Чем же подкупил тебя тёмный Саурон?»
Сэм:
«Не подсушивал, ну что вы, здесь сушить не надо.
Саурона же поверьте, я и знать не знаю.
Я за садом тут смотрю, подстригаю травку.
За цветами я слежу, были, чтоб в порядке»

Гэндальф разозлился, посох приподнял,
«Сэмиум ты не глупи» - грозно приказал,
«Ты не строй мне дурака! Быстро отвечай!
Долго ты сидел в кустах? Слышал что? Узнал?
А не то тебя я в миг, превращу в съедобный гриб!»
Сэм:
«Фродо ты скажи ему… Не предатель я.
Мы же с детства ведь с тобой, добрые друзья!»
Фродо успокоил:  «Гэндальф Серый шутит,
В гриб не сможет обернуть, лишь – в кочан капусты»
Сжался Сэм: «ты шутишь? Не смешно мне вовсе.
Я не враг, и не шпион, вы пугать уж бросьте»

Гэндальф, мрачно улыбнулся: «ты совсем не прост.
Ну-ка, быстро отвечай, мне на мой вопрос!»
Сэм сказал: «Да, всё я слышал, мне же интересно,
Любопытно знать о мире, то, что неизвестно.
Но про Мордор, как услышал, про кольцо всевластья.
До сих пор дрожу в коленках, от такой напасти.
Вы на ноги посмотрите, шерсть же встала дыбом.
Что подслушал, вы простите, мне конечно стыдно!
Я конечно виноват, но не слишком много,
Накажите, что уж там, но не очень строго»
Гэндальф усмехнулся: «сам ты наказание,
Но придётся Сэм тебе, выполнить задание.
Я то, вижу не шпион ты, хоббит любопытный.
Ты хитрец, и неуклюж, сердцем всё ж открытый.
Беду из Шира нужно подальше отвести,
Кольцо Всевластья страшное к Элронду отнести…
Хочешь Фродо ты помочь, коли вы друзья,
К эльфам проводить его, чтобы не скучал?»
Сэм воскликнул: «Неужели, мы увидим эльфов?
Чудеса и волшебство! Я готов! Поверьте!»
Гэндальф  улыбнулся: «времени немного.
Собираться надо вам в дальнюю дорогу.
Никому не говорите, выбирайтесь тихо.
Выходите к листопаду, путь пока открытый»
Фродо:
«Ты, что с нами не пойдёшь, как мы без тебя,
Ведь в беде должны быть вместе, верные друзья?»

Гэндальф успокоил: «нужно мне на юг,
Воссоздать, как было раньше, братства магов круг.
Я поеду в Изенгард, в башню сил – Ортханк.
Там правитель Саруман, очень мудрый маг.
Он глава Совета Круга (орден чародеев)
Нужно силы нам сплотить, чтобы тьму рассеять.
Будьте вы, всё время вместе, в сборах, поспешите,
Как уехать вам из Шира, сами уж решите.
Доберётесь до Пригорья, в поселенье Брыль,
Там свободные общины, мир про них забыл.
Там я ждать уже вас буду, дальше будем вместе,
Путь по западу тяжел, Бильбо то известно.
Глухомань, луга, болота, тёмные леса.
Ямы, камни, буераки, дикие места.
Да и эльфы, заслоняют путь в свой край родной,
Чары дивные природы, знает только свой.
Как дела я с Саруманом, в Изене решу,
То в Пригорье сразу я, быстро поспешу.
Маг Саруман могучий, дороги перекроет,
И время даст всем нам уйти, и путь врагам закроет.
Если ж что… На крайний случай. Всё же может быть.
Вам записку перешлют, как вам дальше быть…
Ладно, это просто к слову, дальше мне внимайте:
В Брыле буду я в трактире, что лежит на тракте.
Пони там изображён, вставший на дыбы.
Там хозяин мой знакомый, много ест еды.
Лавр имя у него, славный и простой,
Добродушный толстый малый, и совсем не злой

Хоббиты живут в Пригорье, а в сезон торговый –
Ездят разные купцы, въезд туда свободный.
Только имена друзья, нужно вам сменить.
Фродо будет пусть Подхолмс, Сэм пускай - Пушист.
Впрочем, это всё друзья, так – на всякий случай,
Вас в Пригорье встречу сам, и как можно лучше!
Всё же вы меня конечно в Брыле подождите,
Ведь не всё бывает гладко, вы же отдохните.
Главное не беспокойтесь, маг не пропадает.
Ведь дороги есть дороги, мало ль, что бывает…
Ну не вешайте носы други малыши,
Завтра всё ещё обсудим, вместе всё решим.
Не так страшен Саурон, коли не бояться,
А теперь давайте спать, надо высыпаться»

Взор глубокий, на лице  мягкая улыбка,
Хоббитам спокойно стало, Гэндальф – маг великий.
Ничего не страшно с другом, даже Саурон.
Гэндальф им всегда поможет, добрый друг им он.

Если б знали – как же больно, на душе у мага.
Нужно Шир ему покинуть, ехать к Саруману.
Как оставить их одних? На душе тревожно.
Ведь они же малыши, враг сгубить их может.
Но сдержал себя в руках, чтобы не пугать,
Пожелал им доброй ночи и отправил спать.

Днём же снова, всё подробно, путь обговорили.
К вечеру уехал маг. Капал дождь унылый

А хоббитам дал маг наказ, и взял с них обещанье,
Тревога слышалась в словах, звучащих на прощанье:
«Ни в коём случае малыш, не надевай Кольцо,
Оно само желает, чтоб ты надел его.
Ты попадёшь под власть Кольца, под чары его тёмные,
Мощь у него ужасная, и чёрная пречёрная.
В пути о нём не говори, его не доставай,
Шпионы рядом могут быть, о том не забывай.
Ты Сэм, держи «рот на замке», и дружбу береги,
А коль беда случится, то сразу помоги…»




Изенгард

Меж горных склонов, в Изенгарде, великой цитадели Света,
Игле Ортханка, Башне Сил, могучий Маг, творил, царил.
С давних пор углубился он в тайны колец, проницая сумрак забвенья,
Белый Маг Саруман был великий мудрец, самый мудрый во всём Средиземье.

Он был могучим Магом Белым, хотел понять, постичь, познать,
Мир Арды он хотел изведать, и мудрость миру передать.
Не понял он ответа Света, и обратился он ко тьме,
И в чёрной темени бесцветной просил он помощи у ней.
И та пошла ему навстречу, ведь очень много граней мглы,
И Саруман забыв о правде, поверил в сладостные сны.
Иллюзий, мара, так набравшись, создал себе он свой удел,
По-своему дать людям счастья, взять власть над миром захотел.
Мечтал о власти и о мире, где нет ни драк, ни слез, ни войн.
Всё честно будет, справедливо, ведь править всем его лишь роль.
Да, мудрый будет в нём правитель, великий Белый Саруман,
И длань руки его великой, послужит миру и богам.
Не ведал этого Гэндальф, и сам заехал он в ловушку,
Не мог поверить Серый Маг, что Саруман запродал душу.
***
Как игла стоит Ортханк – цитадель волхвов,
Чары мощные защита башни от врагов.
В далёкую эпоху, расцвета Нуменора,
Стояла крепость Изен у горного отлога.
Глава Совета Магов – великий Саруман,
Правитель стал Ортханка, что будет с ним, кто знал?

Изенгард сам неприступен, но вершина мастерства,
Башня Белого Совета устремлялась в небеса.
Главный центр – Орден Магов, как игла смотрела в небо,
Ввысь Ортханк стремился, к свету, башня Белого Совета.

Быстро скачет Гэндальф Серый в цитадель Ортханк.
Вот река и мост большой, дальше Изенгард.
Вот въезжает Серый Маг в крепость Сарумана,
Старые узнал места, вот и Башня Магов.
Но не примечает мрачные приметы,
Плотный пелены туман, над землей совета.
Стелется, ну как живой, нет вокруг обзора,
Не природный, колдовской, воли произвола.
Где не должен быть совсем, ведь удел тут магов,
Кучками вокруг дежурят варвары с Дунхарга.
Горцы дикостью страшны, и в бою жестоки.
За рекой ряды палаток, чудятся, что орки.
Да мерещится, конечно, за рекой огни,
Сотни, сотни нор-палаток орочьей орды.
Колдовской туман клубится, застилая взор,
Сон наводит, взгляд уводит, отводя обзор.

Где прекрасные сады? Срублены они.
Бьют теперь из-под земли мрачные огни.
Будто в нижних подземельях, сотни мастерских,
Создают и днём и ночью, для войны клинки.
И везде, вокруг отряды, варваров с Дунхарга,
Горцы дикие с хребта служат Саруману.
Их царьки, вожди племён, видно помирились,
И под руку Белой Длани все объединились.
Горцы сущностью своей, хуже даже орков,
Многочисленны, храбры, хитры и жестоки.
Не заметил Серый маг измененья эти,
В думы погружен свои, в поисках ответов.

Изенгард – стоит Ортханк (башня света – магов)
Ждёт его маг Саруман, лично, сам встречает.
И приветствует рукой: «здравствуй Гэндальф Серый!
Вижу за советом ты, что же это дело.
Ждал тебя уже давно, заходи мой друг,
Мой собрат по мастерству, ты здесь ко двору.
Заходи в Ортханк мой брат, лучшим гостем будешь,
Побеседуем вдвоём, всё со мной обсудишь»

Вот поднялись в зал совета, орден волшебства,
Обсудить им много надо, мир спасти от зла.
***
Саруман:
«Добро пожаловать в Ортханк, гнездо Совета Магов,
тебе как другу очень рад, будь гостем Изенгарда»

Рассказал всё про кольцо Гэндальф – Саруману.
Изменился на глазах, лик главы всех магов.
«Ты уверен! Наконец! Ха! Нашлось Одно!
К полуросликам попало главное Кольцо.
Гэндальф Серый ты не прост, то-то я дивился,
Ты увлёкся тем народцем, что зря уродился.
А ты взял, не прогадал, разыскал Кольцо.
Уважаю! Молодец! Доставай его!»
Гэндальф:
«Невысоклики хранят главное Кольцо.
Магам с ним не совладать, искушает зло.
Нужно уничтожить лихо, злата Саурона,
Иль забыл о чарах тьмы, гибель Нуменора?»

Гэндальф вздрогнул, и прозрел, и взглянул на мага,
И увидел как насквозь думы Сарумана.
Гэндальф:
«Неужели думаешь, взять себе Кольцо?
Власть над миром получить, и собрать всё зло?»
Саруман:
«Время нового порядка к нам уже пришло,
время Белого Совета, кончилось, ушло.
Радагаст наш,  друг зверей, Синий Маг погиб,
Где Волхвы другие все? Орден наш забыт.
Каждый за себя выходит, маги таковы,
Ищут правду в темноте, что вокруг царит.
Постигают тайны мира, смысл бытия,
В чём есть суть земных страданий, и добра и зла.
Не любовь дела решает, нет её, любви,
Воля магов, твердь законов, будут впереди.
Саурон, ведь он не вечен, будь у нас Кольцо,
Мы исправили бы вечность, воплотив добро.
Время сильного порядка, мир, где нет войны,
Преступлениям нет места, дать то – мы должны.
Дланью Белой, будем строго, мир оберегать,
И закон суровый будет, чтоб не воевать»
Гэндальф:
«Глупость всё, ведь не порядка хочет Саурон,
злом все земли Средиземья, уничтожит он.
Слишком много, дум и сил, он вложил в Кольцо,
Не несёт оно надежды, истончает зло.
Страсть затмила разум твой, Белый Саруман,
Жажда власти у тебя, это есть обман.
Бьёт гордыня через край, что же сделал ты,
Сотворили, что с тобой, чёрные мечты?
В этом новом мире длани, где закон царит,
Главного не будет в мире – чистоты любви.
Где есть власть, там нет свободы, творчества полёт,
Где есть страх, мечте нет места, камнем вниз падёт»
Саруман:
«Знания забыты вновь, слава Нуменора,
жалкие крупицы лишь в городах Гондора.
Слишком многое погибло в катаклизмах битв,
Очень многое забыто, как всё возродить?
Ты знаешь сам Маг Серый, круг – символ непростой,
В нём знания вселенной заложены судьбой.
Сверкание Денницы, в сиянии зари,
Серебряные спицы вращают круг земли.
Не просто кольца власти творились волшебством,
Великий символ силы в явленье непростом.
У новобрачных кольца соединят двоих,
Скрепят их судьбы вместе, любовь благословить.
Круг Магов, Орден Света, союз наш волшебства.
Зал Белого Совета ведь круглый, неспроста.
Мы углубляем знанья, свой расширяем круг,
Скажи же брат мой серый: в чём зло тут? Молви друг»
Гэндальф:
«Зла тут нету, друг любезный, сам ты знаешь это,
Зло не в том, что круглый зал Белого Совета.
Верно это, Кольца Власти сохраняют лад,
Умножают волшебство, магии расклад.
Зло не в этом, речь о том, что Одно Кольцо,
Волю подчинит любую, обратит рабом.
Неужели Саруман тебе нужно это,
Чтоб боялись все главу Белого Совета?
И дрожали, чтоб от страха, сделал, что не так,
Доносили, изменяли, ведь всё будет так.
Коль Кольцо Одно пленит, извратит их души,
Волю рабству подчинит, были, чтоб послушны.
И тогда не будет в мире творчества свободы,
Коли мощь Кольца Всевластья подчинит народы.
И любовь исчезнет в мире, нужно для неё,
Чистота души и смелость, дать мечте полёт…»
Саруман:
«Ты закончил Гэндальф Глупый? Значит не со мной.
Власть я предлагал тебе, будешь пленник мой»

Поединок магов страшен, и не описать,
Проиграл, упал Гэндальф, и не мог он встать.

На вершине Башни Света, в Круге Сил Ортханка,
Заточён был Гэндальф Серый, место то заклято.
***
В это время распахнулись Чёрные Врата,
Девять всадников несутся в поисках кольца.
Кони чёрные у них, сами колдовские,
Шибко всадников несут, вороные, злые.

На верхушке цитадели был оставлен Серый Маг,
В круге силы, сам без сил, их Ортханк лишал.

Заговор

По Торбе пролетела весть, что продан старый дом,
И Лякошели-Торбинсы виновны видно в том.
Уговорили Фродо, а он такой наивный,
За небольшие деньги, а дом шикарный, видный.
Возле Зайгорда, за речкой, новый домик куплен,
И к Пригорью это было ближе по пути.
Все друзья собрались справить новоселье,
И не ведали, что Фродо в дальний путь идти.
***
Фродо всех собрал друзей, чтобы попрощаться,
На душе не сладко было, больно расставаться.
Молодые хоббиты: Мери Брендизайк,
Фолко Булкинс, Перегрин, Сэм и Фредегар.

Фредегар Боббер – для друзей был Толстиком,
Выпив много эля, был навеселе,
Фолко Булкинс с ним пошёл, провожать до дома,
Самому пора ему, было много дел.
С Фродо попрощались, пожелав удачи,
Фродо улыбнулся: - «Толстика держи,
Вечереет рано, будь мой друг с ним вместе,
И до дома далеко, ты уж доведи»
***
Но вот они ушли, остался Пин сидеть,
Мери в кресле развалился, чем-то Сэм хрустел.
Старая и дружная, верная четверка,
За столом сидят друзья, разговор ведут,
Заварил Сэм чай, раскурил Пин трубку,
И смотрел на Фродо, Мери (их встревожен друг).
«Фродо» - начал Мери: «что повесил нос?»
Очень странным показался, Фродо сей вопрос.
«Значит, ты в поход собрался» - Мери продолжал,
Фродо вздрогнул, этого он не ожидал.
И он вскричал: «вы, что шпионили за мной?
А ты Сэм Скромби клятву дал, что делать мне с тобой?»
«Сэм совсем не виноват» - Мери приподнялся,
«Сэмиум давно уж с нами, только притворялся.
Вины на нём нет никакой, всё началось с меня,
Брендизайки шустрые, ты тоже нам родня.
И видели мы раньше волшебное кольцо,
Не ведали лишь только, что от Врага оно.
Но, дело конечно не в этом, а в том, что твой дядя Бильбо,
Однажды меня удивил, и очень признаюсь сильно.
Хоть Бильбо я знаю похуже тебя, и он то куда похитрей,
Но и на Бильбо проруха была, я расскажу о ней»
В молчании Мери продолжил: «однажды, иду из трактира,
А впереди меня кто-то идёт, это был дядя твой Бильбо.
И тут нам навстречу, издалека, вижу, идут Лякошели.
Идут и ругаются между собой, на всю так округу галдели…»

«По привычке Брендизайков» - Мери продолжал,
«Я на всякий случай спрятался в кустах…
Вижу, Бильбо руку всунул в свой карман камзола,
И исчез, пропал из глаз, выпал из обзора.
Как хотите называйте, он совсем пропал,
Ну, я думаю дела, колдуном знать стал.
Лякошели как прошли Бильбо проявился,
Я ничуть не испугался, только удивился.
И с тех пор, мы вместе с Пином (я ему всё рассказал),
Раскрывали тайну Бильбо, даже ты тогда не знал.
И не скрою с нами Сэм, главный наш разведчик,
В заговоре мы давно состояли вместе»

Фродо посмотрел на них: «Что мне с вами делать?
Заговорщики друзья, как теперь вам верить?»
«Как и раньше» - Сэм ответил, «мы же ведь друзья,
И поэтому без нас быть тебе нельзя»
«Фродо» - Пин воскликнул, «нас не проведёшь,
Хитро, «вокруг пальца» ты не обведёшь.
Ты же ходишь, сам не свой, и совсем уж сник,
Опечаленный и грустный, головой поник.
Притворяешься ещё, что деньги на исходе,
Продал Торбу Лякошелям, и при всём народе…»

«Мы то боялись» - Мери сказал, что ты втихомолку уйдёшь,
И глаз с тебя не спускали, но теперь то не удерёшь»
Фродо печально на них посмотрел: «мои дорогие друзья,
Как ни печально, но, наоборот, со мною вам быть нельзя.
Из Хоббитании я ухожу, хоть Родину я люблю,
Но нужно беду отвести от неё, а опасность на каждом шагу.
Это вам не поход за кладом, не прогулка «Туда и Обратно»,
Может смерть быть за каждым углом, я возможно уйду, безвозвратно.
Что угодно случиться может, хоть пока до Пригорья идти,
И разбойники на дорогах, и шпионы на нашем пути…»

«Вот уж удивить сумел» - рассмеялся Мери,
«Корчишь из себя героя ты вполне умело.
Только знаю я тебя, такого, с детских лет,
Доброго и глупого, другого в Шире нет.
За друга всё готов отдать, вину взять на себя,
Поэтому и любят тебя твои друзья.
И нашу Хоббитанию готов ты защитить,
За Родину не жалко и голову сложить.
Ну, что ж, иди в Пригорье, но мы с тобой пойдём,
И знай, что мы поможём, тебе всегда, во всём.
Мы связаны с тобою, тебя не подведём,
А ну-ка Пин, давай-ка для Фродо мы споём»

Песня Мери и Пина:
Хоть путь далёк и долог,
Но вместе мы друзья,
И солнышко сияет,
Нам без него нельзя.
Невзгоды не пугают
Коль будем вместе мы,
И отведём мы лихо
С родимой стороны.
Ведь с нами наша дружба,
И ею мы сильны,
и Родина любимая,
Которой мы сыны.
Пусть славится Отчизна,
наш край и отчий дом,
И песенку об этом
Мы миру пропоём.
Пускай услышат песню
Рассветная заря,
И небеса и солнышко,
(нам без него нельзя).
Хоть Враг пугает страшный
Но духом мы крепки,
И мы преодолеем
Преграды на пути.
Опасности таятся,
Но нас не испугать,
Ведь нашей дружбы узы
Ничем нельзя разнять.
За друга мы горою,
Мы все за одного.
Пускай враги бояться,
Исчезнет с мира зло.
А дружбу  нашу крепкую
Врагам и не понять.
За нами Солнце Ясное
И правду не отнять.

Мы верим, что пробьёмся,
Что сгинет страшный враг,
Дойдём друзья до цели,
И пусть – Да будет так!
И пусть – Да будет так!

Фродо:
«Ну что ж, неплохо спето, а как насчёт дороги?
И хоть друзья мы вместе, ждут трудности в походе»
Мери:
«Пони щиплют травку, здоровы и сыты,
Всё уже готово в путь, и мешки набиты.
Разве только, что-нибудь нам добрать в дорогу,
для тепла и брюха поднаполнить торбы.
Ведь припасов много в дороге не бывает,
а, что в пути случится, никто не угадает»

«Да, друзья, теперь я вижу» - восхитился Фродо,
«Заговорщики мои, собирались долго.
И признаюсь, сразу, милые друзья,
что, запеть от радости сам готов вам я.
Мне было очень грустно, на сердце тяжело,
а теперь мне радостно, и дышится легко.
И чтобы не случилось, я так вам говорю:
От всей души, от сердца, я вас благодарю!»
Мери крикнул весело: «За дружбу, пью до дна!
Всегда мы будем вместе! Ура! Ура! Ура!»

Торная дорога

Утром по дорожке хоббиты пошли,
Маленькие пони поклажу всю везли.

Сэм попрощался в погребе с большим пивным бочонком,
Весёлый вышел к Фродо, с большим мешком под боком.

Остался Зайгорд далеко, и Норгорд стороне,
Вокруг холмы зелёные, красиво в их стране.
По тропке, вверх они взошли, и вместе обернулись,
И неожиданно, у всех, слезинки навернулись.
С горы, как на ладони всё, их Родина, их Шир,
Когда ещё вернутся в свой тихий, добрый мир?
В Норгорд (возле Торбы, в Ручьевой Долине),
В Зайгорд (возле речки), в Землеройск старинный,
Укролье и Приречье, Зелёные Холмы,
Исторбинку, и Торбу – увидят ли они?
Но печаль отбросили, гнали прочь унынье,
По натуре хоббиты – весёлыми все слыли.
Помахав руками, улыбнулись дружно,
Унывать в пути далёком, им совсем не нужно.

Вот позади уже река, за Зайгордным Мостом,
Последние селения остались за холмом.
***
Устроились на привал, съев сытный походный обед,
В походе на свежем воздухе еды вкусней просто нет.
Поев, решили поспать, спешить то особо не надо,
«Поспешишь Кролей насмешишь», поговорок в Шире немало.
Сразу сморил Сэма сон, и Мери сопел тихонько,
А Фродо и Тук Перегрин, беседу вели негромко.
Пин зевая,  сказал: «я раньше много бродил,
Но дальше Заводей Серых, я никуда не ходил».
Фродо сказал: «Ты знаешь, Бильбо меня поучал,
О бескрайней дороги жизни, свой сказ для меня повторял:
На свете дорога всего одна, она как большая река,
Истоки её у двери любой, сама же течёт без конца.
А каждая тропка, как ручеёк, что в главный поток стремится,
Не нужно из дома бездумно идти, ты в этот поток можешь влиться.
Живо дружок окажешься там, куда даже ворон чёрный,
Костей бы своих не занёс никогда, опасно идти из дома.
Подумай семь раз, а лучше уж сто, прежде чем сделаешь шаг.
То после наших прогулок Бильбо рассказывал так…»
«А я вот так тебе скажу: коль я посплю немного,
не уведёт в тартарары меня эта дорога» -
Пин очень здраво заключил, устраиваясь спать,
«нам надо отдых небольшой немножко ножкам дать»
***
И вновь опять друзья в пути, а Торная дорога,
На запад уводила уже довольно долго,
и словно издеваясь, на холмы вползала,
По склонам извивалась, ныряла и петляла.
Порою огибала большие валуны,
(казалось великаном раскиданы они).
Друзья подумали тогда: откуда и зачем,
Громаднейшие камни от гор вдали совсем.

Где-то в районе вечера вышли они на распутье,
Увидели мшистый камень, поставленный на Перепутье.
Надпись, путникам разным указывала дорогу,
На трёх языках была: на всеобщем, людском и гномьем.
Каменный указатель:
«Налево - гномьи копи, там Голубые Горы,
Прямо – к Башням Эльфов, там дорога к морю.
Направо – путь в Пригорье, через Лесной Удел,
(после моста Барандуин другой пойдёт раздел)».
Коротко и ясно, хоть и долгий путь,
Но совсем не страшный, даже на чуть-чуть.
Брендидиум (Барандуин) – глубокая река,
Граница Хоббитании извилистой была.

По дороге на Пригорье хоббиты шагали,
Хоть устали, тяжело, но не унывали.

И песенка весёлая в округе раздалась,
С ветерком игривым вдаль она неслась.

Песенка про Ножки:
Опасное то дело,
Идти за свой порог.
Ведь шерстяные ножки
Далече уведёт.
И стоит на дорожку,
За домом, наступить.
Так ножки незаметно,
Начнут себе ходить.
Ножки, ножки, ножки, топают мои,
Ножки шерстяные начнут себе бродить.
Мы домоседы хоббиты,
И мирный наш народ.
Но многие за кружкой
Проводят целый год.
Наращивают брюхо,
И жир свой берегут,
А красоту природы
Им видеть недосуг.
Ножки, ножки, ножки, топают мои,
Ножки шерстяные любят вдаль ходить.
И тот, кто скажет ножкам – нет,
В норе засядет сиднем.
Пропустит бедолага,
Красу Родного мира.
Пускай сидит себе сто лет,
И шерстью зарастает,
А мы же скажем ножкам – да
Пускай в поход шагают.
Ножки, ножки, ножки топают мои,
Ножки шерстяные – доброго пути.
Не будь лентяем хоббит,
И волю ножкам дай.
Пусть топают себе – топ, топ,
По травам и лугам.
И толстобрюх обрюзгший,
За кружкой пусть сидит,
А мы же будем время,
На воле проводить.
Ножки, ножки, ножки, топают – топ, топ.
Ножки шерстяные тропа их вдаль ведёт.

Закатное красное солнце садилось за далью холмов,
Дорога свернула влево к Заводям в Угол Лесной.
В ясно-синем холодном свете, на Востоке зажглась звезда,
В дальнем небесном мерцанье сияла земле она.
За нею зажглись другие, и маленькие и большие,
С месяцем серебристым по небесному морю плыли.

Хоббиты замурлыкали (это в традициях их),
Обычно они мурлычут, напевая веселый мотив,
спальную песню на сон, иль вирши на угощение,
Ни приглашение к ужину, иль просто, на настроение.
Когда хорошо и приятно, когда их детишки растут,
Иль после счастливой встречи - мурлыча, домой идут.

Уже под глубокий вечер, совсем уже находившись,
Место ночлега нашли, у склона остановившись.
У холма, рос еловый лес, журчал ручеек недалече,
Ночь выдалась ясной и звёздной, и очень спокойной конечно.

Свернув в смолистую темень, наломали лапник они,
Насобирали шишек и жаркий костёр разожгли.

Устроившись у корней, одеяла они подоткнули,
Уставши за день пути, почти, что сразу уснули.
Костёр догорал в ночи, лишь искры в углях мерцали,
Как звёздочки-огоньки небесам от земли сияли.

Из низменных луговин, и ручейков глубинных,
Клочья тумана, дымкой, растекались по Ширским равнинам.
И на холмы вползали, вползали и оседали,
А звёзды средь облаков – свет дальних времён посылали.
***
Наступило тусклое утро, промозглое и сырое,
Фродо проснулся мутным, в спине отдавало болью.
Казалось, еловый корень продырявил её насквозь,
А шея совсем затекла, да и промёрз всерьёз.

«Вот называется поход», подумал он в сердцах,
«Прогулочка в Пригорье, в еловых деревцах.
А на моих перинах Лякошели спят,
Видят сон седьмой, как сурки храпят.
Вот сюда бы их забрать, на корни положить,
Я уверен, тут они, начали бы выть.
Ну ладно хватит ныть мне, пора уже вставать,
Прогуляться и умыться, завтрак начинать…»
Фродо:
«Хоббиты подъем! Смотрите, что за утро!
Прекращайте храп, подымайте брюхи!»

«Что за утро?» - Пин спросил, глаз один раскрыв,
«Завтрак в десять мне подайте, чтобы не остыл»
Фродо, сдёрнув одеяло, Пину дал пинок,
Молча, после этого, отправился в лесок.
***
На востоке, с красною зорькой, солнечный диск поднялся,
Над волнистым покровом тумана в небесную синь поднимался.
Красное солнце восхода леса и поля озарило,
Деревья в осеннем убранстве, с разноцветной листвою были,
В багрово-златом наряде, в зелёных прожилках елей,
Как волны листва колыхалась, как море деревья шумели.
Стоя на высоком холме в восхищении Фродо застыл,
И все свои боли и шишки он моментально забыл.
Когда возвратился назад, Пин с Мери костёр разожгли,
А Сэм приготовил стол, и развязал мешки.

«Где вода?» - Пин прокричал, «неси её к костру»
«Нету» - Фродо отвечал, «в карманах не ношу»
Пин сокрушённо сказал: «мы думали ты за водой»,
А Фродо ему в ответ: «пойдёмте вместе со мной.
Там за высоким холмом у меня просто дух захватило,
Весёлый течёт ручеёк, и очень, пре-очень красиво»

Под горою шумел ручей, по уступам журчал каскадик,
В хоббитский целый рост маленький водопадик.
Наполнив фляжки все, и небольшой котелок,
Умылись под водопадом, став прямо под бурный поток.
Струя была ледяной, но мыться надо всегда,
Истоки жизни в воде, и освежает она.
Согрелись потом у огня, настроение было чудесным,
Завтрак готовили дружно, болтали и пели песни…
***
Тракт вымощен был камнями, и плитами кое-где,
И колодцы вырыты были, указатели вёрст везде.
Строили на века, в древние времена,
Но, то было время другое, цветущей была страна.
Гномы, люди и эльфы вместе мир созидали,
А старики говорили, что хоббиты в том помогали.
***
После привала у озерка (в нём славно они искупались),
Дальше друзья пошли, прекрасной им жизнь казалась.

Местами дорога совсем заросла, мало кто ездил по ней,
Опасно казалось ездить, в свете тревожных дней.
Солнце на запад клонилось, ярок прощальный закат,
Лучи деревьев касались, лаская лесной наряд.
Вокруг всё было спокойно, птицы перекликались,
Пели они свои песни, в гнёздах на сон собираясь.
Розово-красная зорька разлила предвечерний свет,
И хоббиты место искали, устроиться на ночлег.
***
Внезапно ветер просвистел, провыл и вдаль умчался,
Затихла жизнь, лес не шумел, как будто испугался.
Угроза ощущалась, в сердцах росла тревога,
Туманом: бледным, колдовским, заполнилась дорога.
И вдруг взбесились пони, из рук они рвались,
И сорвавшись, в бешенстве, в чащу понеслись.
Мысль у хоббитов была: их догнать, найти,
Но ноги, будто сами, к дороге приросли.
Страх объял друзей, нашло оцепенение,
Всё казалось нереальным, зыбким наваждением.
Что-то приближалось, страшное такое,
Стук копыт глухой раздался, сзади на дороге.

Фродо встрепенулся и толкнул друзей:
«все с дороги, в лес, прячемся быстрей».
Голос Фродо всех встряхнул, отрезвил мгновенно,
Не раздумывая в лес, все бросились немедленно.
Под корнями древа, тихо затаились,
Как по волшебству моментально скрылись.

Затаились хоббиты, затихли словно мышки,
За корнями их не видно, и совсем не слышно.
***
Показался Чёрный Конь (пони не чета),
На коне высокий всадник, сгорбленный слегка.
На нём одежды чёрные, лица его не видно,
Как будто ночь сама всего собой прикрыла.
Чёрный плащ скрывал фигуру, капюшон лицо,
В тёмных ножнах, длинный меч, прикрывал бедро.
Казалось, что-то ищет, ловит нюхом запах.
В нём чувствовалось злоба, и стало жутковато.

Фродо охватил ужас безрассудный,
и тут послышались слова, извне и с ниоткуда.
«Надень, возьми, прими, и ты получишь силу!»
Откуда-то из темноты такие мысли плыли.
Словно раздвоился хоббит, вёл с собой борьбу,
тяжело и очень плохо сделалось ему.
«Надеть его мне нужно, во чтобы то, ни стало,
силу обрести, чтобы жуть пропала»
У хоббита рука, чужая будто стала,
Тихо поползла она к тайному карману.
«Гэндальф не велел, да ладно, маг не всемогущий,
Многого не знает сам, как должно быть лучше»
Вот кончиками пальцев рука нашла кольцо,
Уже сам Фродо захотел надеть быстрей его.
Вдруг, ржанье вдали раздалось, и встрепенулся враг,
А хоббит, всю волю собрав, руку стиснул в кулак.

Сквозь корни хоббитам видно, как месяц сверкнул в вышине,
И силуэты двух всадников, возникли на дальнем холме.

Скрылся Чёрный Всадник, растаял в темноте,
Но малыши не вылезли, прижавшись вместе все.

«Эти чудища страшные» - Мери тихо промолвил,
«Не из Больших Громадин, не из Людского Рода.
Тут Люди порой бывают, Громадины Бестолковые,
И в Южном Уделе ходят, но эти, другой породы.
Ужас от всадника шёл, дрожь до костей пробрала,
Мне думалось, я упаду, это слуги Врага…»
 «А ты говоришь одному» - Пин Фродо под бок толкнул,
«Без нас ты бы пропал, съели тебя к утру»
«Ерунду не говори» - Сэм заворчал на Пина,
«Тебя бы съели первого, за то, что ты болтливый».
Фродо сказал: «выбираемся, нельзя нам здесь находиться,
А то нас учуять могут, всадники эти близко…».

Хоббиты пустились в путь, незаметно, тихо,
Быстро ножки их вели, уводя от лиха.
А подступили сумерки, в лесу сгущались тени,
Мерещились опасности им каждое мгновение.
То старая коряга, на всадника похожа,
То ветви от деревьев, на лапы чудищ схожи.
Страхи к ним текли, слышались им вздохи,
Духи леса ночью шутят, шлют переполохи.
Но вот, на свободном пригорке, друзья наткнулись на дуб,
И под корнями древа устроились на приют.

Но тут, сквозь вечерний сумрак, вновь послышался вой,
Ужас пробрал до костей, Фродо осел сам не свой.
Ржанье, шипящее, злое глухо звучало в глуши,
А чёрные страшные тени, к хоббитам крались в ночи.
Хоббиты сжались дружно, а вдруг опять не найдут,
Надежда несла эту мысль (пусть думают, нет их тут).
Но чёрная тень одна, учуяла нюхом что-то,
Всё ближе она ползла, и малышам стало плохо.
Фродо, опять захотел, надеть на палец Кольцо,
Не владея собой, вынимал, доставая рукой его.
А тени всё ближе стекались, с трёх различных сторон,
Хоббиты были в дурмане, казалось всё призрачным сном.

И вдруг отпрянули тени, в сумрак они утекли,
Что-то спугнуло их, во мраке скрылись они.
***
Тихая песня и лёгкий смех, чистые голоса.
Казалось, в полночном лесу, расцвела неземная краса,
И показался свет в ночи, дивный, неземной,
Звуки тихой музыки, чудесной и живой.
Фигуры появились в таинственном сиянье,
И озарило тёмной лес, искристое мерцанье.
Дорожка возникала, указывая путь,
Из света, прямо на траве, волшебная в ней суть.
И песня тихая лилась, пронизывая ночь,
Хоть грустная, но светлая, мрак разгоняла прочь.
На всеобщем языке, в общем переводе,
Так слова звучали, дивной той мелодии:

Прощанье эльфов:
Настал прощанья грустный час,
И нить судьбы ведёт вдаль нас.
Мы покидаем светлый мир,
Который нами был храним.
Но вдаль нас позвала судьба,
И вышла ясная звезда.
Наш путь туда, где волн накат,
Где яркий видится закат
Где солнца красного заход.
Туда уходит наш народ.
Мы уплываем за моря,
Там ждёт нас новая заря.
В вечерней зорьке, в глубине,
Твой свет мы видим в синеве.
То путеводная звезда,
Пришла в наш мир, для нас взошла.
И нас с собою позвала,
За круг, в Нездешние Моря.
Мы оставляем этот мир,
Но он судьбою всё ж храним,
И пламенеющий восход
Заполнит тёмный небосвод.
Мы верим, правда, победит,
От скорби, мир весь защитит.
Жизнь новые дает ростки,
В теченье времени-реки.
За выдохом приходит вдох,
Таков круговорот эпох.
Мы уплываем навсегда,
Ведёт нас ясная звезда.

«Это заморские эльфы», Фродо шепнул друзьям,
«у них есть свой путь на свете… К морю идут, к кораблям».
Тут Сэма пришлось схватить, тот сразу рванулся к ним,
От счастья был без ума, в мечтах Сэм с эльфами был.

Один из сказочных эльфов, неожиданно, обернулся,
Сквозь сумрак лесной всмотревшись, хоббитам улыбнулся.
«Посмотрите» - звонко изрёк, «это же хоббит Фродо.
Как некогда Бильбо Торбинс тоже ушёл из дома!»
Другой из эльфов промолвил: «да, чудеса, на свете.
Ночью, одни в лесу. Что с вами случилось? Ответьте!»
Фродо, выйдя, тихо сказал: «ничего, почти не случилось.
Нам с вами сейчас по пути, сделайте нам эту милость»
Эльф рассмеялся в ответ: «нудный народ вы, однако,
Вот уж без вас обойдемся, в нашем пути мы как-то»
Фродо спросил тогда: «ну может средь вас я не свой,
Но ответьте тогда, откуда, вы знаете кто я такой?»

«Кто живёт в согласье с природой, тот слышит её дыханье,
шёпот ветра, журчанье ручьёв, шум листьев и звёзд мерцанье…
Мы видели хоббитов многих, и тебя и Бильбо, всех вместе.
А вот нас то никто не видел, во всём Шире никто не заметил.
Я Гаральд из Рода Славуров, нас Нездешние ждут Моря,
Навсегда покидаем мы земли, родные для нас края…
Вам с нами не по пути, у нас другая судьба,
Расходятся наши дороги, и скорей всего навсегда.
Но, я чувствую Фродо Торбинс, что с тобою что-то неладно.
Ощущаю темень и боль, тебе доверять нам надо….»
Фродо сказал, осторожно: «нам встретился жуткий страх,
Чёрные всадники смерти, на чёрных зловещих конях…»

Эльфы переглянулись, посовещались немного,
И Гаральд сказал: «пожалуй, возьмём вас с собою в дорогу»

«Эль сельва люменн оменнтиэльво», неожиданно молвил Фродо,
(древнеэльфийский язык, учил он долгие годы)
«Звезда озарила нам встречу, этой ночи мгновенье.
Благодарим тебя Гаральд, и пусть хранит тебя время»
Гаральд смеясь, сказал: «ого друзья, посмотрите,
Фродо знаток наречья, секретничать, вслух не спешите.
Пойдём к Лесному Чертогу, недолго осталось идти,
Там древнее, тайное место, лежит на нашем пути»
«Дивный Народ» сказал Пин, «надеяться я не смел»,
А Сэм в ответ, лишь кивнул, (от радости онемел).
***
«Зелёный Луг», «Лесной Чертог» запрятался в лесу,
Стволы громадных древ скрывали красоту.
Серебряный месяц блеснул, и Луг озарило мерцанье,
На небе созвездья плыли, дивное сверху сиянье:
«Мэнэльвагор» – Небесный Страж, «Эргиль» – Рубиновый Свет,
Яркие гроздья – «Стожар», «Реммират» – звёздная сеть.
Казалось, что звёзды кружились, музыку сфер слагая,
В молочной реке искрились, мягко миру мерцая.

Тайный «Лесной Чертог» - деревья живой стеной,
С трёх сторон явили полог, зелёной, густой, бахромой.
А с востока густой обрыв, внизу шумела река,
И повсюду до горизонта темнели густые леса.

Посреди «Лесного Чертога» яркий костёр полыхал,
С ветвей сияли фонарики, кто-то на флейте играл.
Фонарики дивно сияли – серебряные и золотые,
Мягкий свет источали, уютно в том месте было.
Гаральд:
«Добро пожаловать друзья! Прошу идти к Костру.
Не будьте так печальны, вам это не к лицу»

Эльфы сидели вокруг костра, раздавали яства и кубки,
Белый и мягкий хлеб, вкусные свежие фрукты.
Хлеб и яблоки эльфов лучше изысканных блюд,
и многих вкусностей разных, из тех, что князям подают.
А напитки были такими, что словами и не описать,
В них сила текла живая, хотелось гору поднять.
Один был похож на родник, - чистый и серебристый,
Другой как ясное солнышко – радостно-золотистый.
Было, очень спокойно, весело и чудесно,
Эльфы играли на флейтах, слагая прекрасные песни.
Яркое пламя костра прочь разгоняла тьму,
Волшебный прекрасный Круг Эльфов, в ночи, на чудном Лугу.
Отхлынули страхи и охи, все беды ушли насовсем,
Как будто иное время, по-другому текло ко всем.
Казалось дыхание времени, на краткий момент застыло,
На миг, на мгновенье всего, и радость в сердцах сохранило.

Хоббиты смутно помнили, как сидели они у костра,
Слушали музыку эльфов, дивные их голоса.
Всё было, как сон чудесный, хотелось как птице лететь,
Время текло незаметно, а сердцу хотелось петь.
***
А Фродо долго не спал, к Гаральду подошёл:
«Гаральд ты видел Бильбо?» – тихо спросил у него.
«Видел» - ответил эльф, «на этом же самом месте.
С ним, Фродо, всё хорошо, ты вскоре с ним будешь вместе.
Давай-ка мы лучше сейчас, поговорим о тебе,
Страхи несут бессилие, лишь вера поможет в беде.
А время сейчас непростое, угрозу я вижу повсюду,
Ты вышел в последний час, я знаю, я это чую…»

Фродо промолвил: «я думал, что про мои дела,
Знают друзья и Гэндальф, и больше никто пока».
Гаральд:
«Твой путь и судьба – другие, а наши иные совсем,
За тобой идёт Враг по пятам, хотя я не знаю зачем.
А, что касается Шира, то это не ваши земли,
Жили на них и до вас, и после, всему своё время.
Вы-то не сами живёте, отгородившись от мира.
Мир то, не отгораживался, от малых хоббитов Шира.
Хоть после паденья Врага, предательства Саурона,
Мир разделился сам, на дальний (волшебный) и дольний»
«Гаральд, что же мне делать?» - воскликнул печально Фродо,
«Почему нет вестей от мага, коль событий плохих так много»
Гаральд ответил: «присказка есть: – «в дела больших мудрецов,
Совать любопытный нос, удел лишь одних глупцов»,
Пытаясь во всём разобраться, возникнет лишь больше вопросов,
Голову потеряешь, снесёт у тебя её просто»
«У нас есть другое присловье» - Фродо ему в ответ,
«это как раз про советы, в которых и да, и нет. –
«совета у эльфа и ветра, выпрашивать, дело пустое,
Оба скажут, что да, то и нет, пойми, что это такое»
Эльф рассмеялся звонко: «так у вас говорят?
Вам кажется только это, что такой совет невпопад.
В любых явленьях на свете, таится добро и зло,
Во всей природе и в мыслях, понемножку того и сего.
Поэтому говорят: не бросай своих слов на ветер.
За любые мысли-слова, мы перед миром в ответе.
Любая дорога в жизни обернуться может бедой,
всё таится в тебе самом, мировой порядок такой.
За тебя же мне трудно выбрать, тем более ты таишься,
О своих делах в этом мире, ты сам не хочешь открыться.
Но, совет я осмелюсь дать: выбирай надежных друзей,
Открывайся и доверяй, не замыкайся в себе»
Фродо:
«Благодарю тебя Гаральд, и пусть хранит тебя свет.
Но, откуда я храбрость возьму, у меня и мудрости нет?»
Гаральд:
«Вестников мы пошлём, узнают друзья про тебя,
Охрана и помощь будут, ты поверь лишь только в себя.
Ни мудрости, и ни храбрости, в тебе говоришь, что нет,
Ты станешь и храбрым и мудрым, таков будет мой ответ.
Выбран ты не за это, это не самое главное,
Главное Фродо душа твоя, чистая, добрая, славная.
А ты же будь Другом Эльфов, прими в дар это прозванье,
Не всех нарекаем мы, а ты заслужил признанье…»
Эльф посмотрел на Фродо, задумчивым, тихим взглядом,
А хоббит почувствовал вдруг, что на ходу засыпает.
Гаральд  отвёл его, к травянистому мягкому ложу,
И Фродо сразу заснул, спокойно и не тревожно.

Лесной Угол

Пробудился Фродо, на диво свеж и бодр,
Солнышко вставало и освещало бор.
На косогоре сосны, рядышком дубрава,
Белоствольные берёзы, клёны, вязы, грабы.
Папоротник рос в лесу, шумели дерева,
А на полянке, на Лугу, зелёная трава.
Просвечивало солнышко сквозь нежную листву,
Лучами раскрывая лесную красоту.

Эльфов не было уже, засветло ушли,
Тихо, незаметно к морю дальше шли.
Но вкусный завтрак эльфы оставили гостям,
Хлеб, питьё и фрукты маленьким друзьям.
На краю полянки, тёк тихий родничок,
Светился рядом на кусте фонарик-маячок.
Из тесаных камней был сложен водоём,
Вода из родничка не так студёна в нём.

Хоббиты позавтракав, устроили совет,
Как им дальше в Брыль идти, избегая бед.
Ведь Торная дорога, что к Пригорью шла,
Под вражеским надзором теперь уже была.

Смелый, находчивый Мери уже подготовил свой план,
Рискованный, но единственный, его изложил друзьям:
«Нужно уходить обратно, в Заячьи Холмы,
В Забрендии зелёной, укрыты будем мы.
Там до Пригорья тайный путь, я знаю, что он есть,
Тропки древние ведут сквозь Вековечный Лес.
Мы в Кроличьей Балке нашей, возьмём питье и еды,
О проходе сквозь лес узнаем, который у Городьбы»

Восточный Вековечный Лес, древний и могучий,
На севере Болотище, за ним овраги, кручи.
Дорога обходила всё это стороной,
Широкая, удобная, но враг на ней был злой.
Меж Болотищем и Лесом, у большой реки,
Выселки имелись – Заячьи Холмы.
Большие поселения и маленькие домики,
Крупные хозяйства – Смиалы и Хоромины.

На том единогласно друзья и порешили,
И пробираться к дому обратно поспешили.
***
Cпустившись с высокого склона хоббиты вышли к низине,
К кромке болотных земель, где кустарник и травы большие.
Жарко и душно было, с запада шла гроза,
Тёмные тучи плыли, заслоняя собой небеса.
Заросли разнотравья, были очень густыми,
Гуще чем виделись издалека (выше хоббитов были).
Пробирались они наобум, тропок и тех не видно,
Кустарник одежды рвал, исцарапались хоббиты сильно.
Под ногами хлюпала почва, рядом с Болотищем шли,
Иногда попадали в ямы (под травою скрывались они).
Шаг за шагом шли осторожно, падали и вставали,
По оврагам и буеракам, к востоку дорогу срезали.
Прошли сквозь густой осинник, сквозь сплетенье кустов колючих,
Неожиданно вышли к речке (а тучи сгущались всё гуще).

Им по холодной воде нужно было идти,
Измызгаться, исцарапаться и вымокнуть по пути.
Сэм оглянулся назад, на зелёный гребень холма,
И там на высоком склоне, фигура, в тёмном, видна.
Смотрела, казалось вниз, головой в капюшоне водила,
Хорошо, что сквозь заросли леса, незаметны хоббиты были.

«Смотрите!» - воскликнул Сэм, «очень вовремя мы ушли,
гнусные чёрные твари, чуют, куда мы пошли.
Оторвались мы хорошо, им с конями сюда не спуститься,
Но и нам идти тяжело, ведь мы к сожаленью не птицы»

Затхлая духота стояла в этом лесу,
гроза собиралась большая, всем было невмоготу.
Пропотели, ну хоть отжимай, расцарапаны были все,
Да ещё измазались в глине, спускаясь с обрыва к реке.
Но речку Мери узнал: это Плавёнка была,
Через Угол Лесной протекала, от Болотища к югу текла.
По мелководью, вброд перешли, огибая густой камыш,
А небеса потемнели, вокруг непривычная тишь.

Голодные и усталые, еле-еле на склон вползли,
По деревом, измождённые, повалились вповалку они.
Позади непролазный участок, буераки, кочки и ямы,
Колючий терновник, осинник, болотистый край обманный.
А здесь шёл лиственный лес, молодой высокий дубняк,
А среди берёзок и клёнов, рос огромный ясень, гигант.
Только под ним прикорнули, разверзлись дождём небеса,
Пронёсся по кронам ветер, и разразилась гроза.

Чёрное небо нависло, ветер взметнул листву,
Жутко вокруг полыхнуло, страшно попасть в грозу.
Гром потрясал небеса, ветер свистел и выл,
Молнии так и сверкали, ливень на землю лил.

Но вслед за гневом природы, наступает успокоенье,
Круговорот мирозданья, следует жизни теченье.

Хоббиты под корнями и огромный, бушующий мир,
Действительно как же мал – их добрый и мирный Шир.
***
Гроза наконец улеглась, смолкло буйство природы,
Лишь маленький дождь небольшой,  теперь зарядил надолго.
Но надо им дальше идти, усталость превозмогая,
И хоббиты встав, пошли, в мокрой земле увязая.
Долго петляли в лесу, казалось, конца ему нет,
Но вот расступились деревья, вдали виднелся просвет.

Моросящий дождик утих, сквозь рваные тёмные тучи,
Солнышко проглянуло, погода стала получше.
Эльфы их фляги наполнили, своим волшебным питьём,
Свежим, медвяным напитком, сила жизни сияла в нём.
Тихо шумела листва, в круженье несла печаль,
А хоббиты песню запели, ветер нёс её вдаль:

Песня хоббитов про воду:
Во флягах свежая вода
Нам жажду утолила,
И мы секрет откроем вам,
А кто в походе, знает сам:
Вода получше пива.
Да! Да! И просто диво!
Лишь стоит сделать
По глотку,
По маленькому
Лишь «бульку»,
То вскочишь на привале,
А ноги сами в пляс пойдут,
И мышцы силу обретут,
На сердце лучше станет.
Никто и не устанет!
И вновь в поход,
И мы в пути,
Свежи, бодры и веселы,
Но жалко нам беднягам,
Что не осталось ни глотка,
Ни капельки и не «булька»,
В походных добрых флягах,
(что лучше эля в чарах).
Простая свежая вода,
Но светлых сил она полна.
И мы вам скажем не шутя:
Подарок от друзей она,
Живительная, чистая,
Целебная, эльфийская.

Отличная, живая, она одна такая…
***
Но тут послышался вой, яростный и леденящий,
Слились в нём унынье и злость, вой жуткий, злобный и страшный.
И дальнее завыванье ответило этому вою,
И шло с другой стороны, но было точно такое.
Едва эти звуки замолкли, мёртвая тишь наступила,
Пробрала всех холодная дрожь, и стало очень тоскливо.

«Страшный крик, неправда ли?» - высказался Пин,
«Может это птицы, или зверь то был?»
Пин хотел казаться смелым, только и всего,
Только задрожавший голос выдавал его.
А Фродо смотрел куда-то, но глаза были полузакрыты,
Как будто не здесь находился, стал бледным и как бы безликим.
Под бок его Сэм толкнул, и Фродо чуть не упал,
Посмотрел, замутнено на Пина и тихо ему зашептал:
«Не зверь и не птица это, а кто-то кого-то звал,
а другой вдалеке на это, ему на зов отвечал.
Я даже слышал слова, что нёс тот ужасный клич,
На чужом языке они, их боязно мне постичь.
Чёрные Всадники это, Назгулы слуги Врага,
Но не должны быть здесь, рабы Одного Кольца…»

Обсуждать ничего не стали, тихо и молча собрались,
С опаской дальше пошли, к востоку пешком пробираясь.
Опасно идти вперёд, но прятаться тоже опасно,
А дальше теперь как быть, даже подумать страшно.

А Мери песню запел, и все подхватили её,
Вместе друзья держались, смелее пошли вперед:

Песня хоббита Мери:
Вдали огни далёк наш дом,
И сквозь ненастье мы идём.
За молнией грохочет гром,
Но лезем мы сквозь бурелом.
Мы пробираемся вперёд,
А ливень с туч, всё льёт и льёт.
Прямой дороги просто нет,
А в сумерках лишь тусклый свет.
И кажется, что нет пути,
Но очень нужно нам дойти.
Размыло тропки, не видать,
Но главное вперёд шагать.
И пусть преграды на пути,
Хоть мочи нет, но лишь идти,
Идти и ход не убавлять,
За шагом шаг, не унывать.
И мы пройдём сквозь бурелом,
Вдали огни, грохочет гром.
***
Прошли они всё Заречье, шли по зелёным полям,
Позади лесистое всхолмье, впереди Поскочья Гора.
Быстро бежали лугом, солнце прожгло облака,
Опускаясь за далью холмов, озаряло поля и леса.
Но тучки опять набежали, накрапывал мелкий дождь,
Ночевать под открытым небом, без припасов совсем невмочь.
Хоть страхи их отпустили, но в сердцах росла безнадежность,
Тоскливая неуверенность, какая-то безысходность.

Возделанные поля, по родной стороне они шли,
Вдоль изгороди пройдя, к Усадьбе большой подошли.
Пин радостно остановился: «я знаю, чей это дом,
Смиал Бирюка Большого, мы в нём приют найдём»

«Из огня да в полымя» - испугался Фродо,
«он угрюмый и сердитый, злых собак там много»
Мери спросил удивившись: «всем Брендизайкам он друг,
Чем же тебе не по нраву, старый, ворчливый Бирюк?»
Фродо издал смешок: «я лазил к нему когда-то,
За грибами, ещё мальчишкой, зацапал меня он как-то…
За шиворот взял меня и показал собакам,
Видите злыдня, сказал,  съешьте его на завтрак.
Я говорит разрешаю, хрупайте вместе с костями,
Как снова пожалует к нам, жрите его с потрохами.
А пока говорит проводите… Так они прошли до парома,
Облизывались и рычали, в себя я пришёл лишь дома…»
Мери захохотал: «ты же тут жить собрался,
И с Бирюком тебе, не надо больше бодаться.
Бирюк то мужик, что надо, коль не лазить к нему по грибы,
А не то собаки большие, тебе обдерут штаны…
Не любит Бирюк бродяг, и злющие псы у него,
Но здесь, считай что граница, мало ли что чего.
Всё бывает у леса, места сам видел какие,
Болотище недалече, и дебри очень глухие…
Как войдём, так слово за мной, я с Пином давно его знаю,
Ты не поверишь Фродо, я здесь как дома бываю…»

У Бирюка

Хоббиты ворота дубовые открыли,
И потом, пройдя во двор, за собой закрыли.
Неожиданно собаки, злющие, большие,
Хоббитов со всех сторон грозно окружили.
Дали им пройти во двор, не лаяли, рычали,
Приближались медленно, их глаза сверкали.
Напуганные хоббиты средь двора стояли,
Но собаки, окружив их, всё ж не нападали.

Вышел хоббит краснолицый, крепкий, коренастый,
Самострел держал в руках очень преопасный.
Вид суровый и сердитый был у Бирюка,
Даже Мери испугался взгляда старика.
Но увидев у порога четырёх друзей,
Опустил Бирюк оружье, сразу поскорей.
Отозвал своих собак: «Клык, Волк, Хват, сюда!»,
После этого к друзьям подошёл тогда.
Оперевшись на оружье, улыбнулся вдруг,
И прищурившись, смотрел на друзей Бирюк.
Молвил: «Ба! Какие гости! Да издалека.
Как я вижу истрепались вы в пути слегка.
Так и Тук в поход собрался. Здравствуй юный Мери.
Что стоите у дверей, проходите в двери.
Эй, не стойте как столбы, в горницу входите,
А собак моих не бойтесь, все они уж сыты»
Сделав паузу, Бирюк громко рассмеялся:
«Пошутил я Фродо Торбинс, что ты испугался?»

В горницу вошли друзья, вслед за Бирюком,
А собаки во дворе охраняли дом.
В доме не услышали маленьких шажков,
Быстро дверь закрыл Бирюк, на большой засов.
Крикнул: «жёнушка моя, стол нам накрывай,
И гостей ты с хлебом с солью нынче принимай!»
***
Дом с росписью, весь резной, строили на века,
Трудолюбивые предки, хозяина Бирюка.

Умывшись, уселись за стол, у жаркого очага,
Весело пламя гудело, трещали в огне дрова.
Хозяйка накрыла на стол, и ушла, не тревожа гостей,
Но Бирюку наказала: «милый мой, много не пей.
Вся семья уже спит твоя, да и гости твои устали,
Наверху постелю им я,  чтобы получше поспали»

Пиво в корчагах больших было на редкость вкусным,
Пенным и золотистым, выпив, стало не грустно.
Но украшенье стола, это конечно грибы,
Готовились по-особому здешней хозяйкой они.
Хоббиты очень любят грибы: варёные и солёные,
С картошечкой и лучком, жареные и тушёные.
Любимая пища всех хоббитов, в любом приготовленном виде,
Выращивали специально их, во многих хозяйствах Шира.
Бирюк развалившись в кресле не теребил друзей,
Но как только был ужин окончен, расспрашивать стал гостей.
Осторожно ему рассказали, что ходили в дальний поход,
Но в грозу внезапно попали, её мол не взяли в расчёт…
И теперь им надо добраться, до Кроличьей Балки скорее,
До пристани, напрямик, так просто будет быстрее…

«Без припасов в походы не ходят» - рассудительно молвил Бирюк,
«Особенно возле Болотища, делая лишний крюк»
Бирюк, живя на границе, хоббитом был наблюдательным,
Пользовался уважением, и на редкость был проницательным.
Отхлебнув из кружки пивка (лучшего в здешних местах),
По-хитрому улыбнулся, потянулся, хрустя в костях.
Продолжил: «множество слухов, ходят про Торбу и Фродо,
На ярмарке, позавчера, я историй наслушался много.
Но я бы в них не поверил, если не случай вчерашний,
Явился ко мне незнакомец, из людей, но тёмный и страшный.
Живя на своём веку, я многое повидал,
Но такого, из рода людей, поверьте, нигде встречал.
Весь в чёрном, на чёрном коне, лица его не было видно,
Голос шипящий, сиплый, меня всего дрожь пробила.
Никогда я такого не видел – у собак поднялась дыбом шерсть,
Но они молодцы зарычали, хоть старались вперёд не лезть.
Расспрашивал всадник меня, догадайтесь сами, о ком,
Скорей всего он колдун, и чёрная сила в нём.
Искал, где Торбинсы прячутся, куда уехали жить,
Отослал я его, куда дальше, зачем мне ему служить,
Он золота мне сулил, мол, много тебе привезу,
Я в ответ: вези, но не мне, у тебя я его не возьму.
А он посмотрел на меня, да так, что повеяло холодом,
До самых костей дошёл хлад, до сердца, острым уколом.
Поворотив коня, в сумерках всадник скрылся,
И растаял, как не бывал, я не успел удивиться.
А потом я был у соседей, в страхе округа вся,
У многих собаки ихние бежали позорно скуля.
Разъезжают по всей Хоббитании, чужаки из Большого Мира,
Нагло и не таясь, как будто хозяева Шира.
Страшные времена, многие стали бояться,
Прячутся по домам, стараясь из них не соваться.
Горько на сердце мне, становимся мы трусливыми,
Где же былая гордость, героев славного Шира?
Я Торбинса уважал, щедрый и храбрый хоббит,
Но конечно из-за богатств, врагов подцепил премного.
Но мои молодые хоббиты, я понял только сейчас,
Убегаете вы из Шира, преследуют вороги вас.
Правильно значит решили, в Забрендии поселиться,
Но убегать не надо, нужно с врагами биться.
Хоббитов смелых там много, в обиду вас не дадут,
Чужаки надолго запомнят, что очень не рады им тут.
Я бы вас схоронил у себя, но тут вас могут достать,
Разрозненны здесь поселения, я всех не успею поднять.
Переночуете с нами, я завтра вас сам провожу,
И на повозке, с комфортом, к Парому вас всех отвезу»

«Благодарю» - молвил Фродо, «за доброту и заботу,
а я вас признаюсь, боялся, вы отбили к вам лазить охоту»

Хлебнув пива, Бирюк рассмеялся: «сущий разбойник ты был,
Бойкий мальчонка Фродо, проказничать ты любил.
Но ты жалко сменил фамилию, из-за Торбинса ведь эти беды,
Да охота поди за ним, ты поверь уж старому деду…»
«А вот ты, не Сэмиум будешь?» - посмотрел на него Бирюк,
«Жихарь Скромби мой давний приятель, также как старый Тук.
Мери и Пина я знаю, они здесь, почти что как дома,
А вот ты - настоящий друг, коль решился на проводы Фродо…»

Оказалось, Сэмов отец давно был знаком с Бирюком,
И в молодости частенько трапезничал с ним за столом.
***
Проснулись друзья только днём, спокойно и крепко спали,
Уверенны были они, что в обиду бы их не дали.

Вместе с семьёй Бирюка, собрались за общим столом,
За окошком хмурые тучи проливались осенним дождём.
Три дочки и два взрослых сына проживали в семье Бирюка,
Дружно и счастливо жили, не ссорились никогда.
А дождь зарядил надолго, тучи всё небо накрыли,
Рассеиваться, конечно, они в небесах не спешили.
Гостеприимный хозяин, наказал: «отдыхайте друзья,
Как ливень утихнет, поедем, зачем под дождём мокнуть зря»
А дождь только к вечеру стих, размыта была дорога,
Но пони запряг Бирюк, сказав: «к пути всё готово».

С хозяевами, простившись, и поклонившись дому,
Залезли друзья в повозку, повёз их Бирюк к Парому.

В крытой уютной повозке, друзей укачало слегка,
Две маленькие лошадки, трусили вдаль, не спеша.
Наползла беспросветная темень, солнце ушло за холмы,
Но Бирюк не зажёг фонарь, чтоб не навлечь беды.
Проехали насыпь плотины, на распутье свернули направо,
И вот уже гладь воды, и Паромная Переправа.

Промолвил Бирюк: «Паром на замке, время то уж к ночи,
Но я вам доверю ребята, свои запасные ключи.
На том берегу есть сторожка, повесьте ключи у дверей,
А за сторожкой – дорожка, вы прямо идите по ней.
Если появиться злыдень, скажу, что вас в Шире нет,
Уехал, скажу безвозвратно, ему будет мой ответ.
Хоть к югу ещё есть мост, от Зайгорда путь на Укролье,
Но вёрст пятьдесят до него, и там сторожа с Нагорья.
А я соберу народ, приготовлю наших к отпору,
А то мы совсем обленились, забыли держать оборону.
Ну, всё, давайте прощаться, в добрый путь, и доброй вам ночи,
Как-нибудь вы ко мне заезжайте, я буду вам рад, между прочим»
«А чуть не забыл» - он добавил, «от моей жены вам гостинец.
С особым приветом Торбинсу, он же наш общий любимец»
С прищуром Бирюк посмотрел, с добродушной в глазах хитринкой,
И попрощавшись, уехал, оставив им две корзинки.

Засветил свой фонарь Бирюк, тихо скрипели колёса,
Цоколи пони: «чок», «чок», домой увозили повозку.
А Фродо вдруг засмеялся, он понял смысл тех слов,
Уловя из больших корзинок сытный запах грибов.

Забрендия

Над рекою клубился туман и по полям расползался,
По овражкам и буеракам белесой волной растекался.
Спустились к реке большой, по тропке пологого склона,
На широкую пристань вышли, к бревенчатому парому.

На берег текла белесая мгла, вода казалась вся чёрной,
В камышах завивался туман, ночь была тёмной-претёмной.
Из-за туч даже звёзд не видать, но причальные сваи светились,
Два гномьих больших фонаря на длинном столбе притулились.

Забрендия – край обширный, за пограничной рекой,
Отгородился от Шира, рядом был лес большой.

Давным-давно, Горемык Побегайк, глава большого семейства,
Отправился счастье искать за рекой, возле могучего Леса.
Прозвали его Брендизайком, основателя нового Рода,
Открывателя диких земель, где природа была сурова.
С построек просторных Хоромин началась закладка земель,
На Всхолмье, на месте селенья, град Зайгорд возник затем.

И вот в бескрайней Забрендии, хоббиты рыли ходы,
Основали свои поселения: Выселки – Заячьи Холмы.
Веками трудились хоббиты и обживали земли,
Грады и веси возникли, деревни, большие селения.

С востока заслона не было, но там возвели заставу,
Построили изгородь вместе, большую лесную заграду.
Отпорною Городьбой Брендизайки её назвали,
Границу дикого края, из года в год подправляли.
Тридцать вёрст изгибалась она, от моста, до устья Ветлянки,
(лесная тихая речка по-другому звалась: Ручьянка).

В самом Шире тем сказкам не верили: о хищных серых волках,
О громадных бурых медведях, и шагающих деревах;
Не верили также рассказам: о русалках дивных, лесных,
Что живут в озерках и ручьях, в заводях тихих речных.
Мало ли чем Брендизайки пугают своих детей,
Про леших, что путников водят, про духов лесных всех мастей.
Но в Забрендии у Брендизайков у каждой деревни Набат,
Все были всегда наготове, собраться, коль, где что не так.
***
Плыли друзья на Пароме, по тёмной глади речной,
Рассекали великие воды Ширской реки большой.
Брендидиум: глубокая, широкая река,
основной границей для хоббитов была.

Расходились широкие волны, и очень тревожился Сэм,
Боялся с детства воды, не умея плавать совсем.
Позади была тихая жизнь, и казалось, прошла уже вечность,
Впереди сквозь туманную синь темнела одна неизвестность.
Но волю свою, проявив, не выдал Сэм переживаний,
Лишь про себя вздохнув, за поручни сжался руками.
Плескалась речная рыба, а в далёкой запруде речной,
Видно резвилась русалка, мерцая во тьме чешуёй.

Как залихватский паромщик Мери работал с шестом,
А Пин соревнуясь с ним, уронил в воду шапку с пером.
***
И вот уже рядом причал, и дорожка на Зайгорд за домом,
Хоббиты заперли цепь, не давая уплыть парому.
Но, взглянув на далёкий берег, всех дрожь пробрала у колен,
Фонари на столбе осветили: зловещую чёрную тень.
Как чёрный живой мешок колыхалась она у причала,
Казалось, бесилась от злости, без звука в тумане кричала.
Фродо вздрогнул всем телом, но всех обнадёжил Мери:
«не надо пугаться» - сказал, «нас не достанут тени…
Там заперты лодки все, и нет уключин в тех лодках,
так что мы оторвались, до моста им скакать далёко»

Мир зыбкий казалось двоится, внизу тёк туман речной,
Хоббиты вверх поднимались, оставив Паром за спиной.
Наконец донельзя устав вышли к высокой ограде,
До Кроличьей Балки дошли, к своей небольшой усадьбе.
К новому домику Фродо, где он новоселье справлял,
Счастливым казался тот день, когда он друзей угощал.
В поход, отправляясь, к Пригорью, Фродо послал письмо:
«Фредегару Бобберу лично», подписано было оно.
Толстика Фродо просил, за домиком приглядеть,
Коли захочет, пожить, чтобы получше смотреть.
Толстик был добрый друг, Фродо ему доверял,
А безотказный Толстик друзьям всегда помогал.
Толстик с родней своей жил дружно, но очень шумно,
Поэтому просьбе Фродо обрадовался безумно.

Они постучали в дверь, отворил им Толстик её,
От удивления замер, заморгав глазами ещё.
«Вы откуда такие свалились? И где вы оставили пони?
Вы же уехали все, что с вами случилось такое?»
Фродо в ответ пробурчал: «не спрашивай нас ни о чём,
Лучше стол накрой, для начала, все разговоры потом»
Руки воздев, Толстик крякнул: «надо же так случится,
Я баню готовил как раз, вам то она пригодится»
«Баня!» - воскликнул Мери, «Ура давно мы не мылись!
Толстик ты просто чудо, в пути мы совсем запылились!»
   ***
Фыркали и плескались, отмывая дорожную грязь,
В  горячей воде отмокали, мылись не торопясь.
В древнем обычае Хоббитов, с гладкою шерсткой ходить,
Чтобы чистое тело было, и в свежей одежде быть.
Поддали парку друзья, и замурлыкали песню,
Невзгоды смыли с себя, и сразу стало чудесно.

Банная песня Хоббитов:
Баня! Баня! Баня!
Грязь и пот долой.
Хоббит чистый душка,
Грязный хоббит злой.
В чистом теле - крепкий дух.
Баня! Баня! Баня!
Ух. Ах. Ох. Ух. Славная, парная.
Все невзгоды смой с себя,
Косточки пропарь.
Эй, не расслабляйся
И парку поддай.
В чистом теле - крепкий дух.
Баня! Баня! Баня!
Ух. Ах. Ох. Ух. Славная,  парная.
Дух живительный парной
Изгони хворобу,
Чтобы было хорошо,
Хоббит стал здоровым.
В чистом теле - крепкий дух.
Баня! Баня! Баня!
Ух. Ах. Ох. Ух. Славная,  парная.
Очищает тело,
Укрепляет дух.
Шёрстка будет шелковистой,
Словно лёгкий пух.
В чистом теле - крепкий дух.
Баня! Баня! Баня!
Ух. Ах. Ох. Ух. Славная,  парная.
Если тело дышит,
Это хорошо.
На душе приятно
И ходить легко.
В чистом теле - крепкий дух.
Баня! Баня! Баня!
Ух. Ах. Ох. Ух. Славная, парная.
***
Ужинали на кухне, за столом у большого камина,
Свечи мерцали ярким огнём, ночь обещала быть длинной.

Грибов было вдоволь, по-хоббитски, и много другой вкусной снеди,
Накушались до отвала, очень пресытно поели.
Толстик как мячик пушистый, без смеха смотреть невозможно,
Пил чай, ароматный, душистый, со множеством сладких пирожных.
Переглянулись друзья: на Толстика дружно смотрели,
Не знали с чего, и начать, вовлекать в беду не хотели.
Стоит  ли доверять, страшную тайну их другу,
Не окажут ли этим они, ему «медвежью услугу»?
Толстик честный и верный, хоть в стороне держался,
Добродушный, милый, смешной, и всегда таким оставался.
А Фродо вспомнил слова, прозвучавших в ночной тишине:
«Открывайся и доверяй, не замыкайся в себе»
Сэм хотел крикнуть: «не надо», но Фродо взмахом руки,
Остановил его возглас, и слова его в ночь потекли.
Свой рот, приоткрыв, Толстик слушал (про пирожные сразу забыл),
То ахал, то охал, то ухал, (чай тоже его остыл).
Фродо рассказывал кратко: про ворогов в тёмном Мордоре,
(о том, что они там восстали слухи ходили в народе).
Также сказал про Кольцо: «мол, у Бильбо было, волшебное,
Враг не должен его получить, чары в нём просто смертельные.
Про засаду на Торной дороге, что устроили злые враги,
Что погоня висит за спиной, все перекрыты пути…»
Закончил Фродо словами: «чужаки уже рыщут по Ширу,
Увести их отсюда нужно, врагов из Большого Мира…»
Дальше продолжил Мери: «нам в чащу придётся идти.
Сквозь Вековечный лес, можно к Пригорью дойти»
Узнав об этом решении, Толстик взмахнул руками:
«идти по древнему Лесу, надо же быть дураками.
Тропки, конечно же есть, к Пригорью когда-то был путь,
Порой смельчаки в лес заходят, но вглубь забираясь чуть-чуть.
Лес даже местами красивый, и птицы там дивно поют,
И множество ягод с грибами, и мёд пчёлы в дупла несут…
Но, страшные есть места: низины – где бродят кикиморы,
И тёмные пустоши есть, там многие путники сгинули…
Но, вот что сказать я забыл, здесь крутился чужак подозрительный,
Вынюхивал что-то, искал, весь в чёрном и омерзительный.
Я испугался, спрятался, а тот к мосту ускакал,
За вами, к Торной дороге, я думаю, вас он искал.
Я не знаю, как вам помочь, но поверьте, помочь хочу…
Но, не пойду я в лес, и вас туда не пущу»
«Милый Толстик» - прервал его Фродо, «не найдут нас в дебрях враги,
а оставаться нельзя, сам видишь в Шире они…
Но вот, что хочу я сказать, в лес всем идти нельзя,
Мне трудно вам говорить, вы просто… погибнете зря.
Мне нужно идти одному, повторю, идти всем – не надо!
Один я как мышь прошмыгну, леса меня не обманут!
Вы для меня обуза, отвечай, мол, потом за вас,
Лучше останьтесь в Шире, так лучше для дела и нас…»
Толстик захлопал глазами, Пин вздрогнул, а Сэм привстал,
А Мери, в общем молчанье, звонко Фродо сказал:
«Врунишка, тебе не стыдно? Сам веришь, в то, что сказал?
Обмануть нас тебе не удастся, чтобы уж точно ты знал.
Мы знаем, что путь ужасный, в смертельной опасности мы,
Но как мог ты только подумать, что без нас обойдёшься ты?
Нет, милый друг, дорогой, с тобою твои друзья,
Сколько втолковывать можно: без нас тебе быть нельзя»
Фродо на миг отвернулся, прикрывая рукой глаза,
На глаза навернулись слёзы, прозрачные как роса.
Но сказал, вздохнув тяжело: «может зря мы в Пригорье идём?
Я опасаюсь, там Гэндальфа нет, мы там его не найдём.
Он обещал, что прикроет, дорога будет открыта,
А для врагов Мордорских, пути все будут закрыты.
Но вот они здесь, и в Шире, а вестей от Гэндальфа нет,
Я думать страшусь о плохом, а то мне совсем «привет»
Сэм сказал рассудительным тоном, (удивив очень Пина этим):
«о хорошем нужно лишь думать, и мага тогда мы встретим,
Да коль, мага в Пригорье и нет, мы от Шира беду отведём,
И Гаральд сказал, весть пошлёт, и помощь мы там найдём».
«Ты же вроде спал в то время?» - рассмеялся Фродо,
«ты, однако, Сэмиум, хитрюга, и притвора…»
«Ну, мне же интересно» - оправдался Сэм,
«и за тебя в ответе я, и клятву дал затем».
***
План у друзей был таков: «Толстику, быть в доме Фродо,
И одежды его одев, притворяться как можно долго.
Пусть думают, все соседи, издалека поглядев,
Что вернулся сюда Фродо Торбинс, что здесь у него много дел.
О том, что их план для Толстика,  может быть самым опасным,
Тогда, в ночном разговоре, никто не сумел догадаться…»
А Толстику стало спокойно, все страхи ушли его прочь,
В Лес идти он боялся, но рад был, что сможет помочь,
Толстик как медвежонок, большим домоседом был,
Походы по дальним краям избегал и совсем не любил.
Толстик:
«Только бойтесь отклониться к югу от реки,
можете попасть на плеши – «Ведьмины Круги».
Много древних сказов говорят о них,
Даже днём там жутко – гиблые они.
Коль на них попали, будете плутать,
Раза за разом к тем местам выходить опять».
Пин:
«Толстик – хватит страхи нагонять на нас,
лучше принеси медку, выпить в самый раз».
Мери:
«Я тоже родился здесь, а старожилы глаголют:
Раньше ходили сквозь лес, и время было другое.
Рассердился на нас Край Лесной, а мы лежебоками стали,
Отгородились, закрылись, и не стремимся вдали»
***
Утром, чуть свет, собравшись, уложив все припасы в мешки,
По дорожке Кроличьей Балки, друзья к Городьбе пошли.
Квохтали рядом куры, хлопала чья-то дверь,
Громко скрипела калитка, чуть не слетев с петель.
Кирпичный, ажурный мостик, через овраг большой,
К заброшенной вёл заставе, где Лес начинался густой.
Вековечный Великий Лес, заповедный, зелёный, могучий,
Местами к реке подходил, Тисы росли на кручах.
Отпорная Городьба, граница лесного края,
Местами сломалась она, в зарослях зарастая.
Овражки, канавки, ямы, наполнялись затхлой водой,
Валы зарастали кустами, и ядовитой травой.
Кирпичная кладка крошилась, дыры и щели были,
Брёвна местами кренились и постепенно гнили.
Но, за частоколом бревён, Лес закрывался листвой,
Как будто бы сам защищался, от Шира, своей Городьбой.

Толстик друзей провожал, советы давав по дороге,
А Пин обернувшись, сказал: «тебе же опасно быть в доме.
Не завидую я тебе, а вдруг ждёт встреча с врагами»
А Толстик, в ответ: «а я вам, не встретит вас Лес пирогами»

Врата закрывали вход, ржавый запор, сторожка,
Совсем развалилась она, быльём заросла дорожка.
С Толстиком попрощались, пошли неприметной тропой,
Кедры виднелись на склонах, и пихты с хвоей густой.
***
Стояла недобрая ночь, туман вперемешку с мраком,
Хлад разгонял народ прочь, глухо в Кроличьей Балке.
Толстик Боббер сам не свой, было ему страшновато,
Весь уже был никакой, всё неуютно как-то.
Ночь становилась темней, а Толстик не мог уснуть,
И вот услышал вдали, копыт глухой перестук.
Ветер прошёлся по листьям, возникли чёрные тени,
Три тёмных пятна зловещих тихо приблизились к двери.

Толстик дома не сидел, как увидел тени,
Что ползли со злобой мрачной, прямо к его двери.
Тайным ходом побежал, через сад, полями,
Пробежал с версту к домам, рухнул под кустами.
«Нет, нет, нет, я не причём» - тихо бормотал,
«Нету у меня его» - жалобно стонал.
Там нашли его соседи, и в тепло внесли,
И пытались Толстика в чувство привести.
Хоть про что бормочет, все не понимали,
Но что враг пробрался в Шир, главное узнали.
Из Забрендии враги, из лесов дремучих,
И ударили в набат, что висел на Круче.
Вековой набат гремит, древний, звучный глас.
Призывает, весь народ, на борьбу в сей час.

И рожки в ответ звучали, хоббиты стекались,
В час страданий и нужды вместе собирались.
Лугом стук копыт притих, и ушёл во мглу,
А рожки, рожки звучали, звали на борьбу:
«Огонь! Беда!
Беги! Труби!
У дома враг!
Набат греми!»
Отовсюду, отовсюду, все бегут, кто в чём,
Но в руках дреколья, луки, старый Крол с мечом.
А набат тревожным звоном, голосит, зовёт.
Призывает, всех сплотится, ведь беда идёт.
«Вокруг Огонь!
Везде Враги!
Греми Набат!
Рога – труби!»
Всё осветили факелы яркими огоньками,
А хоббиты всё стекались, собираясь на бой с врагами.
«Зовёт Набат!
У дома враг!
Он не пройдёт!
Да будет так!»
Вихрем всадники несутся, чёрен их отряд.
Невысоклики дрожи – злобный скачет враг.

Пронеслись, как ураган прочь из Хоббитании.
В Шире нет уже Кольца, зря их все старания.
«Ничего пускай галдят» - думают они,
 «Мы ещё сюда вернемся. Око приглядит.
А пока быстрей, быстрей, рядом Зов Кольца.
Перекроем все дороги, цель уже близка»

Вековечный лес

Зловеще Лес шелестел, выставляя ветви и корни,
Закрывая солнечный свет, казалось, шумел недовольно.
Ветра не было в нём, но деревья все колыхались,
Вязы с густой бахромой, о чём-то своём шептались.

Давно, с течением времени, понимать стали Хоббиты Шира,
Тайны живой природы, законы зелёного мира.
Многие семьи Забрендии жили в согласье с природой,
Сдружились хоббиты с Лесом, с тех пор прошли долгие годы.
Мудрые понимали – с Лесом нужно жить дружно,
Но было и много таких, кому это было не нужно.
А Лес же помнил обиды, и беды порой насылал,
То стая волков прорывалась, то коз медведь задирал.
И горе было тому, кто приходил с топором,
Но, правда, того, кто шёл с миром Лес привечал добром.
Многие Лес не боялись, часто в него заходили,
Особенно глупые дети, по грибы в него лазить любили.
Детишек леший пугал, долго порой кружил,
Но в топи и тёмные чащи всё же не заводил.
В Лесу было много речек, озерков, родничков, ручьёв,
А в рощицах и дубравах множество белых грибов.
***
Вдоль Городьбы идут друзья, а лес стоит стеной
Дубов и ясеней громады, и вязы с бахромой

Пину было малость страшно, в лес он не ходил,
Он любил простор холмистый, и весёлым был:
«А правду ль молвят про него? Боюсь я этот лес.
Как будто наблюдает, за всем кто бродит здесь»
Мери весёло ответил: «если про напасти,
то детей пугать лишь, тех страшилок тьма.
Сказы есть про леших, о волках громадных,
Водяных, кикиморах, вредных колдунах…
Всех не перечислишь, я же им не верю.
Лес хотя и старый, не внушает страх…»
Фродо молвил: «чудный лес, и следит за всеми,
Бильбо говорил о нём… Очень лес сей древний.
Но хоть древний, а живой, зла же он не терпит,
Правда, гномам, людям, нам тоже не приветен».
***
И вот они идут, зелёный лес сплошной,
И далеко уж позади любимый дом родной.

Огромные корни, не видно тропы
В лесу «Вековечном» могучи стволы.
Ориентиром служила Ветлянка, лесная река небольшая,
Впадала она в Брендидиум, по оврагам большим протекая.
Деревья нависают, а лес темнее гуще
Всё кажется враждебным, коряги, ветви, сучья.
Не видно туч больших, и тут пролился ливень,
Как будто специально всё дождиком размыло.
Сплошные буераки, и ни одной тропы,
И все они устали, их хлюпают носы.

И уже не знают дальше как идти?
Где же им тропинка, к речке как пройти?
На круглую полянку их ножки привели.
Всем стало неуютно, как на неё зашли.
Ощущение печали, запах ядовитый,
И больные деревца, тишина разлита.
Всё казалось тут не так, разные здесь травы,
Словно время на полянке течь иначе стало.
Время медленней течет, тишь – как в страшных снах,
И растут болиголов, белена, дурман.
А в середке, меж осинок – чахлые березки,
Рядом тёмною водицей – озерцо-болотце.
Отдыхать не стали, дальше в лес пошли,
Стало на полянке жутковато им…

Вышли снова на полянку (схожа ровно с той),
Мрачные деревья с тёмною водой,
Озерцо-болотце, чахлые кусты,
Ядовитый запах колдовства – травы.
И клубы дурмана их погнали дальше,
Хоть светлее здесь, лучше всё же в чаще…

Новая полянка, как и обе прежних,
Ощущенье грусти, затхлости, болезни,
Неживых рябинок деревца склонились,
Озерцо-болотце с тёмною водицей…
Все они в испуге – гиблые места,
Серые деревья, тёмная вода.
Кружит их кругами, отнимая силы
Запах ядовитый, затхлость и унынье.
«Ведьмины кольца», иль «Навьи круги»
с древней войны – чернеют следы
Пин перепугался: «нет назад пути,
Здесь и днём ужасно страшно, ночью не пройти»
Мери согласился: «точно нам конец,
Зря мы всё-таки пошли через этот лес»
Сэм смолчал, но помрачнел, очень был угрюм,
Фродо же не унывал, план пришёл на ум:
«Ходим мы кругами, нужно напролом,
сквозь кусты, овраги, через бурелом.
Хоббиты вперёд! Эй, друзья, встряхнитесь!
Выберемся мы, только не ленитесь!»

И вперед пошли они, сквозь дремучий лес,
С хвоей, с листьями деревья, вперемешку здесь.
Фродо песню затянул, чтобы скрыть испуг,
Сил придать себе, друзьям, веселей, чтоб путь:

Песня Фродо про лес:
Нам в лесу совсем не страшно
Топаем гурьбой.
Весело шагать нам дружно
Маленькой тропой.
Сквозь дремучий лес большой
Мы идём в поход,
Вдоль оврагов, буераков,
Эй, друзья – вперёд!
Эй, друзья за мной идите,
И не отставайте
Вместе беды все пройдём
И не унывайте.
Пробираемся сквозь бор
Топать нам не страшно
Коли дружно – хорошо
И легко шагать нам
Коли дружно – хорошо
Весело шагать нам.

Но на самом деле дальше, не было тропы,
Словно корни вдруг ожили, двигая стволы.
И коряги под ногами, и кустарник колкий,
И завалы, буераки, и овраг глубокий.
Вдоль глубокого оврага хоббиты бредут,
Исцарапаны их ножки, еле волокут.
Но хоть выбрались с полянок («ведьминых кругов»)
Ручеек течёт и вьётся меж больших кустов.
Рос огромный древний Вяз на краю оврага
Словно приглашал прилечь путников усталых.
На опавшую листву прилегли они
Час, другой поспать решили, подоткнув плащи.
Сэму, что-то сон в не сон, очень неуютно,
как на «навьиных кругах», так же стало жутко.
Дернулся как от озноба, и на корень сел.
Поскользнулся, кувыркнулся и упал в ручей.
Сбросил сна оцепененье, вовремя вскочил,
Смотрит – корень топит Фродо, тот уже хрипит.
Ухватился он за друга, вытащил, глядит –
Плащ, разодранный за корнем, под водой торчит.
Фродо начал отходить, отдышался, сел.
«Ох, спасибо» - говорит, «друг мой верный Сэм»
Тут они вскочили оба, с мыслью о друзьях
Смотрят сумка, два плаща, из коры торчат.
Спали под стволом Пин с Мери, захватил их Вяз
Все тесней смыкал кору, закрывая лаз
Руки, ноги обдирали, по коре стуча,
И кричали Сэм и Фродо, эхом крик звучал.

Недовольно ухнула сонная сова
И деревья зашумели, сыплется листва
А шуметь в лесу нельзя, хищники услышат
Волк завыл невдалеке, чует он добычу
***
Вдруг песня громко раздалась, весёлый, звонкий смех.
«Похоже, я к озорнику – удачно подоспел».
Казалось – это невозможно, в дремучем и глухом лесу.
Но кто-то шёл сюда на помощь, и сердце верило – шёл друг.
Он вышел – странный и чудной.
и добродушный,  и смешной.
Короб он держал с водой, с белыми цветами,
Коренастый человечек, с синими глазами.
Борода взлохмачена, с белыми сединками,
Ходит в обуви по лесу (с жёлтыми ботинками).
И нахмурил брови, понял все он сразу,
Нараспев слова звучали – обращаясь к вязу:
«Ну-ка старый Вяз проказник,
Отпусти ребят!
Безобразничать не надо,
Ты же мне не враг!
Если будешь хулиганить,
Заморожу корни!
Спи спокойно до весны!
Хватит колобродить!»
И притопнул он ногой, по земле холмистой.
А глаза глядят с добром, светом он лучится.
Будто устыдился, старый, древний вяз.
Заскрипел своей корою, и открылся лаз.
Мери, Пин освободились, выбрались оттуда,
Сонные, дрожат они, и глядят испуганно.

«Что ответите вы мне, Бомбандилу Тому?
Далеко друзья мои, вы ушли от дому»
А в глазах его смешинки, в них веселье, доброта.
И какая-то родная, от природы простота.
И назвался он для них, Бомбандилом Томом.
И смотрел, открыто, чудным был, и добрым.

Улыбнулся всем друзьям, подмигнул он Фродо.
«В гости приглашаю вас, вы пойдете к Тому?
Мы отправимся сейчас, к милой Золотинке»
Синие глаза горят, искры в них лучинки.
«Что глядите на меня, зайчики-трусишки?
По лесу ведут меня, желтые ботинки.
Куртку эту я люблю, и большую шляпу.
Защищает от дождя, мимо чтобы капал»
Синие его глаза, как кусочек неба.
Там любовь и доброта, взгляд – открытый, смелый.
И пошли сквозь лес густой, вслед за Бомбандилом,
Заскрипели по траве, жёлтые ботинки.
Хоббитов, к себе вёл Том, песни напевая.
И не ведая войны, и невзгод не зная:

Песня Тома: Про кувшинки.
Я несу красу цветов
Милой Золотинке,
Свежие, прекрасные,
Белые кувшинки.
В воду их она посадит,
Станет любоваться,
Заблестят её глаза,
Будет улыбаться.
А кувшинки расцветут,
Словно в озерке,
В чаше тонкой серебра
На живой воде.
Дочери реки – любимой,
Белые Кувшинки,
Что под цвет волос прекрасных,
Милой Золотинки.

Лес в округе вздрогнул – грозный рык услышав,
Вылез бурый и огромный косолапый Мишка.
Из малинника, навстречу, к ним пошёл вразвалку.
Хоббитам он показался чудищем косматым.
И мгновенно малыши, вместе дружно сжались,
И к стволу шершавой ели спинами прижались.

Засмеялся Том: «Топтыгин! Не пугай ребяток!
Ты же этих малышат испугал до пяток.
За Ветлянку уходи, ведай мёд у пчёлок,
Навещу тебя потом я, будешь коль весёлым»

Посмотрев, повёл ушами Мишка косолапый,
И вразвалочку ушёл, бурый зверь мохнатый.
***
Только вновь пошли друзья, вслед за Томом дальше,
Тень какая-то мелькнула среди веток в чаще.

Внезапно, из-за елей тёмных,
Вышел – серый волк огромный.
Хоббиты прижались вместе. Как не испугаться?
Том же посмотрел на них, снова рассмеялся:
«То не Варг и не Вервольф, просто умный серый волк,
Всё же руки в пасть не класть, ведь с зубами эта пасть.
Лес пугает только глупых, ведь он непростой.
Но и открывается, тем, кто чист душой.
Ты же Серый Волк – не щёлкай, страшными зубами!
Не пугай моих друзей, не ходи за нами!
Уходи вглубь леса и пугай зайчишек,
А не этих шерстяных, маленьких глупышек!»
Понимал ли Волк слова, было неизвестно,
Но, вильнув своим хвостом, скрылся в чаще леса…

Лес, в убранстве красочном, ласково шумел,
Хоббитов к себе вёл Том, и тихонько пел.
Ветерок подул попутный, кроны теребил,
В разноцветном листопаде ветви шевелил.
Том, с прищуром посмотрев, вверх взглянул:
«Кис. Кис», и тотчас же с дерева, спрыгнула вниз рысь,
Потянулась хищница, глазками сверкнула,
С места через бурелом враз перемахнула…

Вековечный, древний лес словно стал другой.
Есть просветы, и тропинки, будто он живой.
«Всё прекрасно, хорошо, скоро будем дома.
В гости зайчики идут, к Бомбандилу Тому.
Очень я люблю свои, жёлтые ботинки.
Скоро мы уже придём, к милой Золотинке.
Рады мы друзьям, гостям, всем хорошим людям.
Для гостей есть у меня, вкусный, свежий пудинг.
Золотинка – дочь реки, очень сердцу мила,
И хорошая жена Тома Бомбандила»
Пел он песни обо всём, птицы щебетали,
Шёл он радостно вперед по лесному краю.
Видно стороной его беды обходили.
Всё хорошее к нему только приходило.
Белка, сидя на сосне, шишку шелушила,
Запустила в Бомбандила, вереща игриво
А сорока-белобока завелась трещоткой:
«Бом-бом-дзилль, как барабан, шишкой в лоб, бам звонко…»
Засмеялся Бомбандил: - «озорница с хвостиком,
Заигралась в прыги-скоки, а сорока склочница…»

Незаметная тропинка к дому привела,
И пропала за кустами, словно не была.
«Здравствуй домик – милый мой! Ты заждался Тома.
Вон смотрите, свет горит, Золотинка дома»

Солнце Красное заходит, и  последними лучами,
Озарило домик ладный (с деревянными коньками)

Деревянный, ладный дом, на лесной полянке.
Ветерок доносит запах – вкусный, ароматный.
Из трубы, с покатой крыши, вьётся дым из печки.
Вышла кошка, потянулась, села на крылечке.
И резьбою дом украшен, росписью красивой,
Над дверями круг резной – обережный символ.
В центре круга небольшой, маленький кружок
(сей знак – солнца золотого, знай про то дружок)
Во все стороны, из центра ровно восемь линий
(словно спицы колеса, символ – правды-мира)

Открывает Том калитку, яблони в саду.
И ведёт всех через дворик, к своему крыльцу.
Огонёк гудит в печи, там готовят ужин.
(лад, покой, тепло, уют, в каждом доме нужен)
Мед, ватрушки, пирожки, самовар большой,
Рады им, гостей встречают с доброю душой.
Чисто, убрано, опрятно, скатерть на столе.
(вышит лебедь, серебром, на речной волне)

Вышла Лада-Золотинка - волосы струятся,
Белым, пышным водопадом, на свету искрятся.
Невысока, но стройна, а улыбка – мила.
Лик её, прекрасен, светел, и душой красива.
Платье с изумрудным цветом, пояс золотой,
Вышит незабудок ряд нежно-голубой.

Мужа обняла она, и к нему прижалась.
Звонким голосом – певучим, к Тому обращалась:
«Здравствуй муж ты мой родной! Гости дорогие!
Сердце подсказало мне, я ждала вас ныне.
Вижу все устали очень – ах, вы малышата.
Ножки ваши шерстяные, бедные зайчата»
Ей представились друзья, и назвали имена,
все развеялись их страхи, недоверия стена.
Золотинка:
«Вы устали от пути, проходите в дом,
Руки вымойте с дороги, следуйте за мной.
Принесу сейчас рубашки, всем переодеться.
Чтобы просушить одежду, и самим согреться»
Том:
«Пережили они много, вымокли до нитки.
Принесу им добрый мёд, и сниму ботинки»

Фродо обратился к Ладе, хоть робел немного,
Но уж очень любопытно, все узнать про Тома:
«Если можно… то ответь. Том кто он такой?
Главный в сем краю волшебник? Тайну нам открой»

Рассмеялась Золотинка: «тайны нет тут никакой,
Принимайте все, как есть, с чистою душой.
Том всему хозяин, но не властелин.
Любит он природу, ею он храним.
Знает языки зверей, стёжки и дорожки,
Ходит в желтых башмаках, и ворчит немножко.
Говорит с деревьями, травами лесными,
С родничками, ручейками, чистыми, живыми.
Славит Солнце, Небо, Землю, песни им слагает.
Тем же, кто попал в беду, сразу помогает…»
***
Наконец уселись все, ужин очень вкусный,
Всем уютно, хорошо, и совсем не грустно.
А уже глубокий вечер, звёзды за окном,
Темный лес пугает – (страшно, боязно кругом)
В доме же: уют, очаг, полон он теплом,
Позабылись все невзгоды (думы на потом)
Хоббитам, так повелось, нравилось покушать,
Но особенно любили сказки они слушать.
Издревле конечно, им нравилась еда,
Но любили очень сказки, слушали всегда.
Том же сказы молвил Хоббитам из Шира.
Много знал на свете, пережил он в мире.

Фродо сам не зная как, просто и свободно.
Рассказал всё про кольцо – Бомбандилу Тому.
Все доверились ему – (хоббитам спокойно),
В сердце – свет нёс человек, что назвался Томом.
Попросил колечко Том:  - «посмотреть на штуку,
вот на эту, на напасть, на одну минутку»
Фродо дал ему кольцо, в кресло Сэм вцепился,
Принял Том, подкинул вверх: – «ничего вещица»
Взял, и к глазу приложил, злата ободок,
(синим цветом, смотрит как - в поле василёк).
И на палец Том надел, золото искрится.
Чуть не подавился Сэм, Фродо удивился,
Пин и Мэри подскочили, глядя на такое:
Не исчез Том с тем кольцом! Словно то простое.
С пальца снял, отдал его: «тёмное колечко.
вам носить его не к месту, лучше бросить в речку.
Тяготит природу воля, этого кольца,
Много чар тяжелых, мрачных, много колдовства».
Золотинка:
«Ты меня послушай муж, и поверь сердечку.
Нет – нельзя бросать кольцо, и не только в речку.
Воды не поглотят столько, слишком много яда,
Вытолкнут с глубин морских, и туда не надо.
Вижу очень долгий путь. Эти ж малыши –
ношу тяжкую избрали… Знать так рок решил.
Предстоит им маленьким, много испытаний,
Проводи их до границы, мне так легче станет»
Золотинка дочь реки, ласково смотрела.
Сердце согревалось Фродо, и душа запела.
Том:
«Лада, светик ты мой ясный, росинка моя.
Неужели думаешь, что не знаю я?
Провожу их завтра в путь, по лесным дорожкам.
Чтобы хоббиты смешные, не стоптали ножки.
Тропки есть, к Пригорью срежут, дальнюю дорогу.
Но, кольцо опасно им, лучше всё же в воду.
Ведь лежало там веками, воды все хранят.
Снова б там лежало вечность… Да, не мне решать….»
На немой вопрос ответил – человек друзьям,
Хоббитам пушистым, маленьким гостям:
«В ваших землях – На Холмах, меня Томом знают,
Я порой бываю в Шире, в гости приплываю.
У меня есть Золотинка – у неё есть я.
Мы живём – природу славим, верные друзья.
Если же в семье согласье, власть тут не нужна.
Если есть любовь и счастье – злоба не страшна.
И не властно в нашем доме, сила чар кольца,
И свободны дух и воля, и без колдовства»
Дочь реки – люблю душою…»
Золотинка:
«Я люблю тебя!
Бережем мы мир природы – дружная семья.
У меня есть милый Том, у него есть я.
Есть родной очаг домашний, счастлива семья.
Если есть согласье в доме, а в семье любовь.
То всегда тут будет счастье, будут хлеб и соль.
И не властны чары зла, коль душа поёт,
Счастье, радость и удачу – свет-любви несёт.
Больше ничего не нужно, коли в радость мир,
Что душою и руками, сами мы творим»

Уголок остался в мире – уважают труд.
Славят солнце и природу, мир наш берегут.
Том:
«Ладно, мёд допейте чудный, крепко так уснёте.
Выспитесь вы хорошо, славно отдохнете.
Поздно уж, пора ложиться, мохноногим спать пора,
Да и мне признаться тоже, не будите до утра.
***
Фродо спал без сновидений, но под утро ранее
Слышал в тишине напев, легкое звучание.

Песня Золотинки
Дождик, ночью снова шёл,
чистый, серебристый.
Смыл всю пыль, что накопил
И с травы и листьев.
Улыбнулось Солнышко
Брызнуло в окошки.
Будут прыгать малыши, хлопая в ладошки.
Дождик, дождик, дождик
Омывает мир.
Чтобы был он чище,
Чтобы был он мил…
***
Утром, очень вкусный завтрак, чай брусничный с мёдом,
Пироги с вареньем, вкусностей всех много.
Пирожки и ягоды с аппетитом кушали,
Уминали кашу, Бомбандила слушали.
И смеялись хоббиты, ели и шутили,
Здесь уютно, счастливо, хорошо им было.

Но уж снова в путь пора, надо вновь идти.
Вот присели на дорожку (доброго пути).
Провожала в путь - Лада-Золотинка.
И желала им удачи Звёздочка-Росинка.
Золотинка:
«Прощайте хоббиты мои, дорога тяжела,
Но помните, что мир вокруг, был создан для добра…
Вот примите дар мой вам, флягу из коры,
Расписную, с оберегом, полную воды.
На рассвете вышла я, к родничку лесному,
В нем вода живительна, чиста и студена.
Фляжку в нём наполнила, сил придаст вода.
Сок земной в ней, свет зари, жизнью вся полна…»
Вся резная фляга, дар прощальный Лады,
В ней вода живительна, и всегда прохладна.
Засмущался Фродо, опустил глаза,
Но улыбка Лады сил ему дала.
Фродо:
«Лада-Золотинка как ручей сребристый.
Словно цвет кувшинки, белоснежной, чистой.
Свет с земли до неба, радуга земная,
Как весна улыбка, добрая, живая»

«Ты речистый хоббит» - рассмеялась Лада,
«Дружен с эльфами твой Род, доблестью прославлен.
Твой чудесен говор, нравом смелый ты,
Сердца чистый свет, добрые мечты…
Но прощай Друг Эльфов – Фродо!
Тяжкий вижу путь! Верь ты сердцу своему!
Помни! Не забудь!»

Поклонились хоббиты, слёзы навернулись,
Грустно расставаться, Сэму аж всплакнулось.

Лада-Золотинка вскинула вверх руку:
«Быть в пути удачи! Унывать нельзя!»
Светлая росинка Лада-Золотинка,
молвила: «Мне верьте - свидимся друзья!»

И вновь повёл их Бомбандил, и напевал он песню,
Спокойно было с ним, и хорошо всем вместе.

Явило утром солнышко, лучи сквозь облака,
Кругом деревья стройные и яркая листва.
А ночью дождик лес умыл, и утром день чудесный.
И тропкой Том всех вёл вперед, весёлую пел песню.

Песня Тома Бомбандила:
Лес в переливах солнышка
Красы природный лад.
У вязов, грабов, клёнов
Одежд цветной наряд.
У сосен кожица светла
И капельки смолы,
А можжевельник колкий,
В кустарнике холмы.
Дубы роняют желуди
Раскидывают в стороны,
Сквозь ветви светит солнышко,
А ели все зеленые.
…..
Мох на кочках мягкий
Словно пух в подушке,
Маленькие кустики
Будто чьи-то ушки,
И черника, ежевика,
Ягоды кругом,
Красную бруснику
Принесу я в дом.
Клюква по болотцам,
Но сошла малинка,
Ёжик тащит белый гриб,
Вся в иголках спинка.
Машет лапками Енот,
Строит Бобр плотину,
А Медведь большой сластена
Ищет мед пчелиный,
Полосатый бурундук
Щёлкает орехи,
А бельчонок «в прыгах-скоках»
Делает успехи.
А зайчишка барабанщик
Лапками «бам-бам»,
Дятел клювом в такт: «тук-тук»,
Звонкий та-ра-рам.
Под корягою мышат
Целое семейство,
Верещат, пищат, снуют,
Шумное соседство.
А барсук хитрец в норе
(нос лишь из неё),
Щебет птичек из ветвей,
Там у них гнездо.
А лесное озерко
Всё в кувшинках белых,
А по берегу камыш,
Над обрывом ели.
На полянку вышла
Рыжая лисичка,
С мордочкой невинной,
Озорна, пушиста.
Белой рощицей у речки
Стройные березки,
А ольху на косогоре
Согревает солнце.
А на пнях растут опята,
Прячутся маслята.
Под опавшею листвой
Сыроежек шляпы.

Солнышку что жизнь творит
Песню эту спели
Осенью весь лес цветной
В зелени лишь ели.
***
Песни пел Том обо всём, про лесные дали,
Хоббиты шли рядом с ним, дружно подпевали.
Лес прекрасный и живой им открыл себя,
Смело по лесному краю шли вперед друзья.
Дул веселый ветерок, зеленели ели.
Разноцветною листвой дерева шумели.

Наконец к опушке леса, вышли незаметно,
Тропка скрылась за кустами, стала неприметной.
«Что ж друзья пора прощаться» - молвил тихо Том,
«Вам в Пригорье, вот тропинка, я ж обратно в дом»
Молча хоббиты стоят, слов не находя,
Расставаться с Томом грустно, очень не хотят.
«Ну, захлюпали носами, заслезились глазки,
Приуныли, так нельзя, шерстяные зайки.
В гости жду вас вновь к себе к Тому Бомбандилу,
И успех придёт, поверьте, будете счастливы.
Коли верите в себя, то всего добьетесь,
Побеседуем ещё, как сюда вернетесь…
Да запомните друзья присказку простую,
Коли будет трудно, молвите живую:
«Все плохое – уходи!
Все хорошее останься!
Правды свет приди в наш мир
Навсегда ты в нем останься»
И четыре голоса - изрекли «Спасибо»,
Не сговариваясь, дружно, вместе Бомбандилу.
Рассмеялся звонко Том: «вот смешные братцы,
Вас тропинка ждёт уже, собирайтесь зайцы…
Только не склонитесь влево, там стоят Курганы,
Позабыты с древних пор, в них обиды рана…
Здесь я должен вас покинуть, дальше уж нельзя.
Пусть удача будет с вами! В путь мои друзья!
Золотинка ждёт меня, надо возвращаться,
Всё пора друзья мои, будем мы прощаться.
Золотинка дочь-реки, чистая душа.
Серебристая росинка, капля ручейка.
В день рождения её, вдруг из-под земли,
Ключ волшебный родничка, в мире сем возник.
Звёздочка-росинка очень сердцу мила,
Ждёт меня, жена моя Тома Бомбандила»

И присели они вместе у лесной опушки,
Две коряги у камней подошли как лучше.
Мхом пушистым обросли камни валуны,
Древних знаков на себе тайны берегли.

Попрощались с Томом, и пошли вперёд,
А на небе Солнышко, светел их поход.
Вдвое сократили путь, и шагают шибко,
И идут по тропке, весело, открыто.
Гэндальф ждёт их впереди, Серый маг всё знает,
Позади невзгоды, вера окрыляет.

Могильники

Волглый Лог, холмы и камни, тёмные ложбины,
Тут Могильники стоят, древняя долина.
Над Могильниками мгла, и клубы тумана,
Позабытые стоят старые Курганы.

У зелёного подножья, древнего холма,
Понизу вилась тропа, уходила вдаль.
Хоббиты идут по ней, и Пригорье близко,
Но вдоль склонов, меж Курганов, пелена клубится.

Курганы древних королей забытые теперь,
Какие тайны из веков храните вы в себе?
Затаилась в них обида, горькая и злая,
И стекала по камням, пылью оседая.

Хоббиты идут, тропка чуть видна,
И крадётся дымкой серость-пелена.
По густой траве уже топают они,
И огромные Курганы слева чуть видны.
Камни грязно-серым цветом, из земли торчком,
И туман клубами вьется, и течёт тишком.
Затемнилось Солнце мутной пеленой,
Сероватой дымкой, плотной и густой.

Показался тёмный ход, старый, весь заросший,
Чувствовалось зло внутри, лаз был нехороший.
***
Мрачный ход из глыб больших, тесанных, обросших,
Шёл из-под земли наверх, всюду плющ засохший.
Жёлто-серый цвет травинок, в трещинах земля,
Словно жизнь ушла с нее, рядом быть нельзя…
И заманивал их лаз (сами как в тумане),
Как на «навьиных кругах» в яде и дурмане…
Зов, зловещий, страшный, жуткий, в души проникал.
Звал, все чувства притуплял, в яму завлекал…

В вечной темени могил, по крупицам мглы
Пробудилось лихо, притекло из тьмы.
***
Умертвие (инферно) возникло в глубине,
И набирало силу, в забытой серой мгле.
И насыщалось злобой, по каплям смерти «навьим»,
Свивало чёрное гнездо, во мраке и тумане…

Надвигалась тьма, и хрустели кости.
В склеп из склепа мертвецы шли, друг к другу в гости.
Затхлость, тлен и серый пепел, смрад, промозглый холод,
Мёртвых, что пришли от тьмы, мучил вечный голод.
Мрачный ряд скелетов, в нишах, притаились, ждут,
Пробуждаются могилы, смерть живым несут.
Жуткий фосфорный отсвет в их пустых глазницах,
И кровавый огонек в глубине таится…

Загустелый мглы туман, тёк и завивался.
Холод в души проникал, глубже забирался.
***
Седая пыль веков, далёкой старины,
Курганы древних королей, забытые холмы.
Героев стёрта память, в забвении она,
И пробудилось зло, в лихие времена.
Великие, высокие и древние курганы,
В них зло копило силу, по чёрным каплям «навьим».
Забытые в веках, и небом и людьми,
Заросшие Курганы, следы былой войны…
И страшные стоят теперь – Курганы древних королей.
***
Глубже лестницы ступени, хладный камень, пыль,
Загустелый воздух, источает гниль.
В забытьи шли хоббиты, подчиняясь, зову,
Дальше все спускались, по ступеням тёмным.

И cо скрежетом зубовным закрывался вход,
Гробовая тишина, темнота гнетёт.
Излучалось зло кругом, выпивало силы,
Насылало слабость, и несло унынье.
Тошнота и дурнота, подкосились ноги,
А вокруг один лишь мрак, чья-то злая воля.

Фродо крикнул: «Мэри! Пин! Сэм ты где? Ответь!»
А в ответ зловещий хрип: «здес-сь вам цепенеть…»
«Н-е-е –т» смог вскликнуть Фродо, падая на камень.
С места сдвинуться не мог, жутки чары Нави.
Ледяной взгляд мрака, мёртвые лучи,
Мрачная фигура, сгорбившись, стоит.
Тёмный хладный камень, зло в тиши не спит,
И зеленый полусвет из-под нижних плит.
А Умертвие текло, мрак и смерть с собой несло.

Скрежет смерти, говор тьмы, и мертва та речь,
Замогильные слова стали в душу течь.

Скрежет мрака:
«Равнодушье – сердца хлад,
с ним придет тоска и мрак,
Коль в душе лишь мёртвый лёд,
Мир падёт и тьма грядёт.
И сгниют тогда цветы,
И угаснут все мечты,
Почернеет небосвод,
Все иссякнут токи вод.
Сине-темная луна,
Яма – мрака глубина.
Солнца взрыв тогда же,
В хлопья чёрной сажи.
В сердце хладном – тусклый мрак,
А в душе лишь пепла шлак.
Серый мир в забвенье спит.
Смерти Белый свет не мил.
Тускло-серый небосвод,
Мир падет и тьма грядёт»
***
Хватка Нави, жуть и страх и смертельный ужас,
Фродо вмиг окостенел в хлад впадая глубже.
И лежал на плитах тёмных, руки холодны,
И скрестившись, на груди вместе сведены.

Но внутри теплилась жизнь (словно уголек),
И сумел раздуть в душе сердца-огонёк.
Вспомнил простенький стишок (как учил их Том),
Произнёс он про себя (вслух изречь не мог):
«Все плохое – уходи!
Все хорошее останься!
В сердце радость вновь приди.
Навсегда ты в нём останься»
Он, не думая, стишок, про себя прочёл,
Но внезапно силу воли снова вновь обрёл.
И собрав остатки сил, смог пошевельнуться,
Но, всмотревшись в темноту, сразу ужаснулся.
Друзья лежали в саваннах, их руки на груди,
И также были скрещены и вместе сведены.
Лица бледные у них, умерли надежды,
Облачённые лежали в мёртвые одежды.
В тревоге за друзей (коль живы, как спасти?)
Он сбросил путы смерти, смог двигаться, ползти.
В темноте стоял сундук, в нём клинки булатные,
Камни самоцветные, серебро и злато.
Он нащупал меч рукой, и к себе придвинул,
Взял клинок за рукоять, и из ножен вынул.
Только вытащил клинок – руны засветились,
На мече Арнорском вновь засеребрились.

Тут огромной тенью выросло Умертвие.
Запах смерти навий – Чёрное поветрие.
Потянулось к Фродо мёртвыми костями,
Пять суставов длинных, с острыми когтями.

Пошатнулся Фродо, слабость ощутил,
Но свой меч волшебный, всё ж не отпустил.
Вскрикнул, костенея, но в последний миг,
Он взмахнул мечом, Навь им поразил.

Жуткий вскрик, ужасный вой, плиты содрогнулись,
Трещины в камнях, стены пошатнулись.
Кисть Умертвия упала (раскалилась сталь),
Фродо выпустил клинок (цепенеть вновь стал).
Холодея, снова он стишок шептал.
Тома Бомбандила в нём на помощь звал.
Знал он, что, всё кончено, смерть течёт к нему,
Всё ж в душе он верил: - в мире быть добру.
«Все хорошее останься!
Все плохое уходи!
Навь Умертвие исчезни!
Том на помощь к нам приди…»
В том кто верит в правду, лучик есть добра
Капелька надежды будет с ним всегда.
***
Словно Тома глас знакомый слышался вдали.
В нем весёлое ворчанье, говором стихи:
«Волглый Лог, холмы и долы, старые Курганы,
Вересковые ложбины, хмель и запах пряный.
Только не видать ни зги, даже глазкам кошки,
Ну-ка разойдись туман, покажи дорожку.
Ведь споткнуться здесь так просто, в яму вверх тормашками,
На смех там меня подымут, муравьи с букашками.
Разойдись же пелена! Тут тебе не место.
Дольний мир покажь свой Лик, ясный и чудесный!»

Фродо в забытьи уже, слышал глас сквозь мглу.
Смутные виденья шли, грезил наяву.

«Солнышко Яви свой лик, в небе голубом,
Землю освещай, согревай теплом.
Пусть твои лучи силу обретут,
И развеют зло, Правду вознесут.
Солнце Золотое – ты свети Земле!
Знай, что всё живое помнит о тебе!»

Фродо слышал сквозь туман, глас вдали знакомый,
Холодел и в смертную погружался дрёму.

«Солнышко развей же мглу, унеси печаль,
И согрей своим теплом, всю земную даль!
Травы, злаки-семена, зелени росточки,
Сокрушите камень – нежные цветочки!
Сок земной даёт вам силу, Жизнь вам дарит Солнце,
К свету, ввысь стремитесь, к небесам оконцу!»

Рокот, треск, и с грохотом, камни развалились.
Хлынул свет в проём. Солнышко явилось.
Шло уже к закату, вышло из тумана,
И рассеяло лучами чёрный яд дурмана.

Том опять пришёл на помощь, звонкую пел песню.
(хоть слова её просты, но она чудесна)
В сине-голубом кафтане, в жёлтых башмаках,
Весело пел песню Том, разгоняя страх.
«Выползай Умертвие из своей норы!
Обижать не будешь больше детворы!»

Глас – зловещий, жуткий, вился в глубине:
«Сам из леса ты приш-шёл, на расправу мне.
Олорин, я знаю-с, нынче Бомбандил,
Примеш-шь ты погибель, обратиш-шься в гниль»

Схватка шла, не на мечах, не стальным оружьем,
Жизнь и Смерть сошлись в бою, Нави свет не нужен.
«И ночь останется в лесу, и уползет туман …
Изыди Навь-Умертвие! Исчезни мгла и страх!»

Злобное шипение, злая сила лиха,
Мёртвый глас Умертвия, трупный, ядовитый.

Зов Смерти:
«Вечный Хлад. Чёрный Мрак.
Глыбы льда и камня.
Жизни нет во мгле
Там одно лишь Навье.
В серо-синий лед вода.
В пыль Земля и Солнце.
Выйдет Тёмная Луна,
И угаснут звёзды.
Смеху радости взамен
Тлен и чернота,
Нежить вместо Жизни,
Вместо Света – Тьма.
Счастье ей на корм пойдёт,
И мечты и грёзы,
Смерть в себя впитает всё -
Даже чьи-то слёзы.
Увяданье Жизни,
Навий Лик из Тьмы,
Все осыплются цветы,
И умрут мечты.

Царство Смерти – Время Тьмы
Расширенье Мрака,
Свет погаснет на Земле,
В склепах место праху!»

Песня звонкая в ответ, против Нави-Тьмы
И рассеивали звуки серость пелены.

Песнь Яви:
«О Небес Огонь!
Чистый Ясный Свет.
На защиту Жизни
Явь свой Оберег!
Все гнилое Нави,
Выжги ты дотла,
Чтобы мгла весь мир
Не заволокла!
Чтобы Навь-Умертвие
Вдаль не разрослось,
Чёрное поветрие,
Чтоб не началось!
Опухоль болезни
Ты с Земли сними!
Навь-небытие
В пепел обрати!
Солнышко – Свет Ясный
Жизнь - Обереги!
От болезни злой
Землю защити!
Огненные стрелы
Пламенного Жара
Солнышко – Яви,
Чтобы Навь дрожала!
Ветер Ветерок – Быстрокрылый Сокол!
В клочья разнеси туман
Чёрного Морока!
Ярость Вихря ты Яви
И развей всё Навье!
Ты увей Умертвие
В дебри Глухоманья!
Облачка пушистые
В тучи собирайтесь,
И дождём целебным
В Землю изливайтесь!
Гром Громовник – Мощь Яви!
Молнии Зарницы
Вдребезги скелетов
Разнеси глазницы!
Вод подземные истоки,
Капли роднички,
Явьте Жизнь на Свет
Зелени Ростки!
О Вода, что Жизнь рождает
Пыль ты Навью смой!
Землю пробуждай от сна,
И её умой!
Корни-семена,
набухайте почки,
Явьте в Жизнь красу,
Листья и цветочки!

Солнце Золотое!
Небо Голубое!
Мать Сыра Земля!
Воздух и Вода!
Явьте Жизнь на Свет!
Сгинет пусть навь-смерть!
***
Безучастный, недвижимый, в мраке равнодушья,
Фродо слышал звук борьбы, в хлад, впадая глубже.

Жизнь над Смертью вверх берёт. Тенью слабой рваной -
Сгинуло Умертвие, вздрогнули Курганы.
Падали скелеты, разлетались в пыль,
Распадалось Навье, исчезала гниль.
Чистый свежий воздух очищал холмы,
Древние Курганы из былой войны.
Словно и не осень зеленела травка,
Выросли цветы – в память всем солдатам.
Предкам, павшим в битвах, воинам и храбрам,
Витязям, героям: Слава! Слава! Слава!
Все хранятся записи  – в книге Жизни Мира,
Сохранилась память, Правда не забыта.
Выглянуло Солнце, светит из-за туч,
Яркими лучами убирает грусть.
И явило Солнышко - мостик в небеса,
Семь цветов волшебных – Радуга краса…
Том:
«Малышей нельзя оставить, даже на минутку,
Сразу в яму заберутся, в когти к злобным духам.
Ты как бледная поганка, сбрось тьмы-сон глупыш!
Возвращайся к свету, шерстяной малыш!
Вылезайте-ка на Свет! Сбросьте сна-унынье!
Хватить в мертвецов играть! Пробуждайтесь к Жизни!»

Будто заново родился, выбрался из склепа.
Вместе с ним и все друзья, в саванны одеты.

«Что за глупые созданья, хоббиты смешные,
Всюду ведь носы суют зайцы шерстяные.
Всю одежду саванны сразу же снимайте,
К солнышку, на воздух, быстро вылезайте.
Смойте пыль от смерти, в зелене-траве,
Чтоб крупицы нави не носить в себе»

Слабые все хоббиты, жизнь едва теплилась,
Но уже через минуту вместе веселились.
Повалялись в травке, солнечных лучах,
И сошла вся грусть, и исчез весь хлад.

«Ну, вот и всё» - промолвил Том, «и дышится легко,
и дождик навь всю смыл с земли, развеял ветерок.
А вам на хладных плитах ну как не стыдно спать,
Дрыхнуть и сопеть, и в пыли лежать?
Хорошо не ночью шли, Солнышко светило,
Хоть и к вечеру уже, Навь оно сразило…»

Хоббиты друзья слов не находили,
Но глаза их все Тому говорили.

«Несмышлёныши совсем, уж не думал я о том,
что вас ноги шерстяные занесут в могильный холм»
Скрылся Том в Кургане, вытащил сундук
«Разбирайте, здесь оружье, меч в дороге друг»

Серебро Мифрильное мастеров Арнора,
Кузнецы хранили славу предков с Нуменора.
Всем досталось по клинку, руны в них сияли,
И волшебные мечи на свету играли.
Мери свой клинок поднял, дивно тот светился,
Древний, из Курганов, магии был чистой.
Пин был очень рад мечу, светлый, непростой,
Гладил рукоять ладошкой, словно меч живой.
Ну а Сэм, клинок из ножен вынимать не стал,
(Незнакомому оружью он не доверял).
Том же брошь держал в руке, очень та красива,
Приглянулась она чем-то Тому Бомбандилу.
Брошь волшебная, живая, дивной красоты,
Мастер вырезал в металле листья и цветы.
Камень чудный в серебре - сине-голубой,
Цвета неба самоцвет, излучал покой.
Молвил Том: «подарок будет, милой Золотинке
Нежной и родной моей Ладушке Росинке»

Наскоро перекусив, стали собираться,
Солнышко садилось, нужно выбираться.

И прощания пора, и решился Фродо,
Задал мучивший вопрос Бомбандилу Тому:
«Господин ты кто такой? И великий, и простой.
Кто ты – маг могучий Белый, или дух глуши лесной?»
Том:
«Я лишь тот, кто я и есть, и сейчас пред вами.
Хоть веселый - не смешной, хоть несложный - не простой.
С изначалия времён, испокон веков,
Радуюсь я солнышку, зелени лесов.
Я люблю природу, мир, вас мои друзья,
Но пока вы веселы, и не сникли зря.
Помогаю я в беде, кто попал к ней в сети,
И кто свет души сберег, мне тогда приветен.
И зверей люблю, и птиц, знаю все травинки,
Мне родной лесистый край, с милой Золотинкой.
И по всем лесным дорожкам, я шагаю бодро,
Башмаками топаю – весело, свободно…
И прекрасно, хорошо, всё на свете мило,
Ведь на сердце у меня радостно, счастливо…
А когда домой иду, ждёт меня с улыбкой,
Милая жена моя – Лада-Золотинка.
Золотинка дочь реки, и мила, красива,
И хорошая жена Тома Бомбандила.
Но уже вам в путь пора, не сидите зря.
До свидания! Удачи, милые друзья!»

Солнце Красное садилось, отправляясь спать.
Чтобы утром, на заре, в мир прийти опять.

Обернулся к Солнцу Том, к яркому закату,
И слова его летели, далеко на запад:
«Солнце клонится к закату, и появится лишь завтра.
Явь – Рассвет! Приди с утра! Славься Солнышко! Ура!»

Кто ж на самом деле Том? То никто не знает.
Жил он счастливо в лесу, зол и бед не зная.
В светлом домике своём, с милой Золотинкой,
Ярко-синие глаза, искорки лучинки…

Выходя за холм большой, обернулся Фродо,
Еле видел он фигурку Бомбандила Тома.
Вскинул руку Том прощаясь, Фродо вдруг в себе,
Ощутил его слова: - «будь дружок смелей!
Будь всегда самим собой, и не унывай,
И друзей хоть иногда ты не забывай!»

И уже без происшествий – страхи позади,
Вышли хоббиты к Пригорью – к поселенью Брыль.
***
Поздний вечер, сумерки, и в домах огни,
Двух и трёх этажные, всюду здесь они.
Шумные огромные у людей жилища,
В Шире, под холмами, жить намного тише…

Пригорье

Брыль в Пригорье был крупнее всех других селений,
Много каменных построек, и других строений.
И торговые ряды, рынок, магистрат,
Путь здесь раньше пролегал, шёл Арнорский тракт.
Прежде тракт был оживленный, а теперь пустой,
Ездить стало им опасно, запустел с войной.

Но люду здесь много, ведь край этот вольный, (где нет ни князей, ни царей),
И можно сказать все что хочешь, открыто, здесь мир всех свободных людей.
У гномов свой ряд в поселеньях Пригорья, сбывают тут уголь они.
Практически нет больше мест в Средиземье, где гномы так ладят с людьми.
Был трактир известен в Брыле, и уютно в нём.
Много разного народу, речь вела о том.
«Гарцующий пони» - известное место, кого только не было в нём: -
хоббиты, люди, странники, гномы, встречались за общим столом.
Торговцы, охотники и следопыты, из северных, диких земель.
И всех привлекал огонек у камина, тут крепкие вина и эль.
Что нужно еще здесь свободному люду? Еда и хороший ночлег.
И брага, и пиво, и вина в подвале, жаркое всегда на обед.
А музыка льётся, и танцы, веселье, здесь сытно, уютно, тепло.
Приветят поэтов, и барды в почёте, тут ценится их ремесло.

Трактирщик Лавр Наркисс, пузатый, весёлый, и мага толстяк уважал.
И Гэндальф о нём, отзывался неплохо, хороших людей, маг наш знал.
Но на вопрос, вдруг трактирщик смутился, замялся, и весь покраснел,
И тут же, как будто от холода вздрогнул, и весь на глазах побледнел.
«Да, Гэндальфа знаю, могучий маг серый, давно его не было здесь.
А, правда, записку… письмо для Подхолмса, оставил он… Вот оно… Здесь…
Забыл я ребятки, вы уж простите. Вот оно лично тут вам.
Его отослать я забыл… Извините… Вот только сейчас вам отдам.
Ведь Гэндальф сказал, коль он в праздник не будет, письмо отослать в Хоббитон.
А праздник прошёл, а я закрутился. Забыл я…  И горе мне в том…
Но вы же не скажете магу про это? А то превратит в суп с котлом…
Ведь все же вы тут… Значит всё там нормально? Беда не пришла ведь в ваш дом?
А я вам и ужин – (жаркое и пиво), своими руками подам.
Вы там садитесь (я все приготовлю), здесь также ночлег будет вам»
Номера специально для хоббитов, с покрашенной круглою дверью,
Почти что, вровень с землёю, и круглые окна на север»
Уселись друзья, все угрюмы и мрачны, ведь Гэндальфа с ними здесь нет,
А если уж с магом, чего-то случилось, то им, как избегнуть всех бед?
Но, что же письмо, неужели маг серый, предвидел такую беду?
Вот вскрыли печать, и письмо зачитали, а мысли пугают, гнетут.
Письмо:
«Если откроете строчки посланья, значит со мною беда.
Быстро бегите, мчитесь, летите, в Раздол, к светлым эльфам тогда!
Если же встретите где Арагорна, знайте, что это мой друг.
Он следопыт, смелый витязь отважный. Как мне – вы доверьтесь ему!»
Вопросов лишь больше, тревога, и горечь: Что с магом? Какая беда?
И кто же тот витязь, что звать Арагорном? В Раздол, как пробраться туда?

«Фродо» - Сэм шепнул: «за нами наблюдают.
Вон группа смуглолицых, и человек в углу.
Я даже не пойму, кто больше здесь опасен.
И мага ждать ли нам, иль съехать поутру»

Но вот хоть трактирщик, с огромным подносом горячий им ужин несет.
Хоть можно наесться, забыться в постелях, а после уж снова в поход.
Немного поели, и стало спокойней, Пин захмелев задремал,
И Сэм перестал озираться и ерзать, а Мери немного устал.
«Я пройдусь» - промолвил он, «что-то душно мне.
Подышу на воздухе, буду во дворе…»
Лишь Фродо было неспокойно, и только подошёл к ним Лавр,
То хоббит сразу же вопрос, тогда ему задал:
 «Там в углу человек в темноте.
Пьёт вино. Вон повёл он глазами.
Вы не знаете, кто он такой?
Мне казалось, следит он за нами…»
Лавр Наркисс:
«Он из следопытов (так их называют),
Бродят в Глухомани, здесь порой бывают.
Прозывается Бродяжник, парень неплохой,
Он спокоен, крепко сбит и поёт с душой.
Знает по-эльфийски (многие их песни).
Чуден эльфов говор… Может с ними вместе»
Фродо:
«Благодарим, а то все ново, мы многое не знаем.
Нам видеть то людей впервой. Мы быт их изучаем»
Лавр:
«В «Гарцующем пони» - у нас есть обычай.
Кто новый пришел на порог,
Тот песню спеть должен, иль вирши, иль сагу,
иль сказку прочесть - это долг.
Пожалуйте милость, желанные гости.
Уважьте наш скромный приют.
Стихи прочитайте, иль песню нам спойте,
Вам пиво бесплатно нальют!»
Шир – веселье очень любит, добрая страна.
Песней, музыкой, стихами  славится она.
Фродо подошёл к столу, влез и поклонился:
«Песню всем я здесь спою – будем веселиться»
Гром аплодисментов, весь трактир утих,
Ведь гостей из Шира, Брыль давно забыл.
А Фродо подбоченясь, как будто важный гном,
Пошёл плясать вприсядку, стол ходит ходуном.
И песню озорную, веселую запел,
В ответ весь зал огромный захлопал, загудел.

Песня Фродо: Про Тролля.
На дороге – злой, огромный,
Страшный, грязный и голодный,
Тролль под деревом сидит.
Хочет он напиться пива –
Оттого сейчас сердит.
Он ужасно хочет пива,
Очень, дюже он сердит.
А дорога убегает, вдаль уходит стороной,
Тролль сидит – ужасный, страшный,
Он без пива просто злой.
Оттого, что он без пива,
Этот дядя очень злой.
Если путник – встретишь тролля,
На дороге, невзначай,
Сразу ноги бери в руки –
И скорее убегай.
Или руки бери в ноги,
Только быстро убегай.
Коль запасся ты в дорогу
Бочкой пива, иль вина,
Тролль вас встретит как родного,
Как любимого жена.
Зубом жёлтым – улыбнется,
Ваша милая жена.
Добродушный, и нестрашный,
Свой он в доску – хоть куда,
Но без пива тролль сердитый,
Брови хмурит он тогда.
Оттого, что тролль без пива,
Это сущая гроза.
Тролль при пиве вас приветит,
Просто душка, не злодей,
Только пива хоть немного
В кружку ты ему налей.
Ну а лучше бочку пива,
Чтобы утонул злодей.
Если ж выпьете с ним пива,
С вами песню он споёт,
И не съест он вас, пожалуй,
И в костре не запечёт.
Может на потом оставит,
И немножко пожует.
С пивом хорошо в дороге,
И приятно и легко,
Коли выпьете немного,
То уйдёте далеко
Может, даже уплывёте,
Только очень далеко.
Сей напиток побеждает
Даже злющего тролля,
Пейте вы хмельное пиво
Проживёте жизнь не зря.
Лучше сами пейте, пиво,
Отдубасите тролля.
Только на него дыхните,
Жизнь пройдет для вас не зря.
***
Люди пили, хохотали, припевали гогоча,
Фродо пел, танцуя лихо, кувыркнулся сгоряча.
Поскользнулся на подносе, и на пол он полетел,
И случайно ли, кто знает, пальцем то кольцо задел.
А колечко непростое, словно бы сама судьба
Сослужила злую шутку, и взяла и подвела.
И на палец, что в ладони между средним и большим,
Натянулось то колечко. Он исчез – затих трактир…
Они уже рядом (все девять колец), зло в Брыль прокралось бедою,
Одеты все в тёмном, мечи за спиной, и страшные чёрные кони.

Хоббит клял себя, как мог (вылез за углом),
Сняв с себя кольцо златое, появился он.
«Торбинс» - тихий голос позади раздался.
Обернулся хоббит и похолодел,
Говорил Бродяжник: - «как в капкан попался.
Что же ты наделал? Натворил брат дел»
Испугался Фродо, страшно ему стало,
Но собравшись, смог, всё же он изречь:
«Знаете меня?... Позже потолкуем…
не сейчас, не время и не место здесь…»

Многих Пригорян, сдуло словно ветром.
Гномы тоже расходились, (стало быть, им к спеху).
Опасались Пригоряне чародейских штук,
От «приблудных колдунов» здесь добра не ждут.
А пять косоглазых, южан смуглолицых,
Шушукались тайно, и хмурили лица.
Лавр не слишком огорчился, он смекнул себе,
То, что завтра, разговоры, соберут люд здесь.
Молвил он с весёлой, хитрою улыбкой:
«Вы народ опасный, шустрые друзья,
распугали всех, колете посуду,
Исчезаете как духи. Нет ну так нельзя…»

Пин прихватив кувшины (в них эль ещё остался),
За ними был не виден, но голос раздавался:
«Больше мы не будем, слово в том даём.
Нам и спать пора, мы к себе пойдём.
И еду с собой возьмём, Мери как придёт,
Передайте вы ему, пусть он к нам идёт.
Лавр:
«Да. Бывает. Здесь немало всяких колдунов,
Но, хоть вы предупреждайте. Ладно, добрых снов»

Хоббиты к себе пришли, двери затворили,
И дрова в камин подложить решили.
***
Вдруг за спинами раздался голос незнакомый.
Человек сидел в углу, в сером капюшоне.

Бродяжник, следопыт пробрался незаметно,
Хоть человек большой, как хоббит неприметный:
«Обещал мне Фродо Торбинс важный разговор.
Что ж теперь есть время, слушать же изволь»
Обернулись хоббиты, вздрогнули они.
Что Бродяжник хочет? Знает, что про них?
Фродо:
«Откуда знаете меня? О чём нам толковать?
И что же вы хотите? И как вас называть?»
Бродяжник:
«От Волглого Лога я видел всех вас.
Как шли по Пригорью до Брыля.
И слышал, как вы называли себя,
И все разговоры о Шире»

Фродо вспомнил, как сказал: «Пин не забывай!
Я не Торбинс, а Подхолмс, Сэм Пушист, ты знай!»
Дал он впредь себе зарок, прикусив язык:
«Не болтать, везде есть уши, осторожней быть»
Бродяжник продолжал: «совет хочу вам дать,
А также о его цене хочу потолковать.
Немногие отважатся идти Неторным трактом,
Коль вам не жалко жизней, причин должно быть с гаком.
Пути есть обходные, дороги хоть ужасны.
Разбойники шалят на них, но все ж не так опасны»
Фродо:
«И будет, какова цена? И что хотите вы?
Какое ваше имя Бродяжник следопыт?»
 Бродяжник:
«Не бойтесь невысоклики, вас так зовут в Пригорье,
Я следопыт лесной, брожу по вольной воле.
Зовите так меня, как все здесь называют:
Бродяжник моё прозвище, я часто тут бываю.
Я знаю, вам поход, тяжелый предстоит,
И путь по Глухоманью неблизкий ваш лежит.
Места обманные кругом, им доверять нельзя,
Болота, чащи, камни погибнете там зря.
Опасно Глухоманье, одни вы не пройдёте,
Как многие другие безвестно пропадёте.
Цена же такова – меня с собой возьмёте.
Пойду я вместе с вами. Решайтесь. Что берёте?»
Сэм:
«Бродяжник говорит, опасности мол ждут.
Но сам он в подозрении. Чего расселся тут?
Быть надо осторожными, начнём тогда с того –
Попросим удалиться отсюда мы его.
А то ведь неизвестно куда нас заведёт.
По топям и трясинам в засаду приведёт»
Фродо:
«Я чувствую, будь следопыт прислужником врага,
то втёрся бы в доверие, морочил б нас тогда…»
Бродяжник:
«А я не внушаю доверия? Ну что ж походил бы с моё,
Годами в краях Глухоманья, лицо не узнал бы своё.
Да извини меня, что я с тобой на ты,
У нас то знак доверия, поэтому не «вы».
Фродо:
«Открытость за доверие. Ты назови себя,
Скажи нам свое имя, и будем мы друзья.
Ведь в диких землях всем нам, быть вместе предстоит,
И чтобы доверять, открытым нужно быть»
Бродяжник:
«Ну, вот тогда, я что скажу: я знаю вашу тайну.
Сегодня сами, всем её, в трактире показали.
О важной вещи, что у вас, мне Гэндальф говорил.
Следить за вами он велел, хранить по мере сил,
И если Фродо Торбинс хотел бы я Кольцо,
То просто и жестоко забрал бы я его»

Он выхватил из ножен сверкающий клинок,
Так быстро, словно вихрь, Пин охнул, Сэм же взмок.
Никто и ёкнуть не успел, движенья не приметил,
У Фродо следопыт с мечом, прошелестел лишь ветер.
И чуть обломан был клинок, но в нём струилась сила,
Великий, славный, древний меч, священного мифрила.
«Клянусь клинком великим, (боится его враг),
Оберегать и защищать. Клянусь! Да будет так!
Нарсил – живая легенда, великий и славный мой меч,
Порукой в словах моих будет, хранить и от бед всех беречь.
Я Арагорн сын Араторна и витязь – дунадан,
Сей клятвой на оружье – я жизнь за вас отдам!»
Чело осветилось, он гордо стоял, глаза на лице заблестели.
И вспыхнул огонь подтверждая слова, миг вспышки и угли лишь тлели.
Древняя скорбь, притихшая боль,
Корона в пыли из Мифрила.
Наследие предков, забытая кровь
Казалось, застыла в жилах.
Страна в запустенье и лихо кругом,
И, кажется, мир затмило,
Но люди не смогут мириться с тьмой,
И на войну с ней выйдут.
Их в Битву за Правду король поведёт,
Долг чести превыше скорби.
Подвигнет народ на борьбу со злом,
И возродит былое…
В комнате тихой, большой камин, в нём жаркие тлеют угли,
Мерцанье свечи, небольшим огоньком, и шкуры лежат на стульях.
Фродо:
«Я так и знал, что ты наш друг. И маг о том писал.
 Но почему же сразу ты, всё нам не рассказал?
Я сердцем верил - ты не враг, доверился ему,
Но доверяй, а проверяй, где как, и что к чему.
В письме нам Гэндальф говорил, но в толк я не возьму,
Он пишет, что скорей всего попал он сам в беду»

Бродяжник удивился: «я сам жду встречи с магом.
Скорее просто он письмо… заранее составил.
Так делают порой: коль в срок не успевают,
И худшее когда они предполагают.
Маг задержался, не успел, и всё же может быть,
Но нужно всё равно теперь нам завтра уходить.
Нам уходить придётся, не дожидаясь мага,
Боюсь я даже не успеть, кольцо ведь лихо манит.
Я сам боюсь за друга, ведь зло вокруг разлито,
Но надо уходить, пока ещё всё тихо…
Вы сами выдали себя, а здесь шпионов много,
коль ищут вас, то о кольце, известно Саурону.
Я про кольцо не знал и сам, до этого момента,
Мой друг боялся за меня, власть тьмы в Кольце воспета.
Про древний сказ о том Одном, конечно знал давно я,
Мы охраняем древний край от лиха Саурона.
И в Глухоманье много мы шпионов истребили.
Дорогу лиходейству в Пригорье перекрыли,
И стал свободным край, и вольный здесь народ,
Смелые, отважные, зло их не возьмёт.
Но у врага и в Брыле свои шпионы будут,
Не только звери, птицы, злодеи сами люди.
А ночью тени навьи пробраться могут к нам,
Крепчает лиходейство, лютует злобный враг…
Мы дунаданы-витязи, храним былую славу,
Хоть мало нас осталось, сражаемся за правду.
Есть тайные заставы и княжество Элронда.
Мы с эльфами в союзе, встречают нас как дома…
И Шир мы охраняем, Элронд предупреждён,
И он то знает, что за вещь, к нему мы принесём.
И помощь к нам сюда спешит, она уже в пути,
Но всё ж придётся нам самим быстрей в Раздол идти.
Опасно находиться здесь, отсюда мы уйдём
Переночуем у меня, а утром вдаль пойдём.
Ждать помощи нельзя нам, шпионов здесь полно,
И сколько вас известно им, и ваше где окно…
Тут Бит Осинник есть такой, давно за ним гляжу,
Порочная душонка, подлец, и служит злу.
Он был сегодня за столом в компании южан,
Скорей всего шпионы, а Бит злодей и сам…»

Шум в гостинице раздался (словно Тролль бежал),
Прыгнул к двери Арагорн (наготове ждал)
Дверь распахнулась, Лавр на пороге, как видно случилась беда.
Весь запыхался, красный от бега, и руку на сердце держал:
«Беда с вашим другом, лежал во дворе,
весь бледный, в пыли, на земле.
Помощник мой Ноб нашёл там его,
И сразу примчался ко мне…»
«Что с ним?» - вскричали хоббиты, одновременно, все.
«Кто это сделал?» - Пин шепнул (а сам весь побледнел)
«Вы успокойтесь» - Лавр сказал, «нет, не убит, живой.
Беднягу в чувство привели холодною водой.
Его в трактир внесли, нормально всё сейчас.
Но слабый очень он ещё, позвали мы врача…
Я к вам бежал предупредить, мне Гэндальф говорил,
Чтобы за вами я смотрел, заботой охватил.
У нас в Пригорье разный люд, сейчас приезжих много,
Вы будьте осторожными, за всем глядите в оба.
И тот Бродяжник – колоброд, подсматривал за вами,
Не просто так шатается, в бескрайной Глухомани…»
Фродо молвил: «всё нормально, говорил я с ним.
Договорились вместе в поход мы все идти.
Бродяжник согласился быть нашим провожатым,
Ему от нас доверие, и слово его свято…»
«Дал слово быть проводником? Доверились ему?
Хоть парень может неплохой, не верьте никому»
Бродяжник выступил вперёд: «а что, кому им верить?
Пузатому трактирщику, что не пролезет в двери?
Ты имя помнишь лишь своё, что слышишь каждый час.
Помощник твой Ноб Телепень умнее во сто раз»
Лавр дёрнулся, не ожидал, удар чуть не схватил:
«Откуда ты? Как знаете, я вас предупредил»
«Беда из Мордора пришла, опасно им здесь быть,
Ты честный малый Лавр, я оценил твой пыл…»
Шаги тяжелые опять, и скрип ступенек старых,
И заскрипела дверь, на ржавых петлях слабых.
Ноб – помощник Лавра, хоббитом сам был,
Но с Пригорья, здешний, по соседству жил.
Мери Ноб привёл, помогал идти,
На руках почти что нёс, слабого без сил.
Фродо, Пин и Сэм бросились вперёд,
Им казалось что вот-вот, Мёри упадёт.
Положили на кровать, (хоббит застонал),
Завернули в одеяло, чтоб в тепле лежал.
Ноб на стул присел, (было тяжело),
Отдышался, рассказал, что произошло:
«Я его заметил, шёл он сам не свой,
и глаза полузакрыты, словно неживой.
А потом остановился, покачнулся и упал,
А над ним возникло трое, я же закричал.
Трое тёмных личностей возникло рядом с ним,
Я закричал: на помощь! А тех и «след простыл».
А люди же сбежались, услышав голос мой,
И привели в себя его, холодною водой.
Врач в трактире был ещё, рядом дом его,
осмотрел, лекарство дал, горькое своё.
Наказал лежать в постели, полный мол покой,
Уложи его - сказал, и теплей накрой.
Друг ваш, как очнулся, рвался к вам идти,
Мне пришлось ему помочь, и сюда вести»
Мери приподнялся: «я их видел… чёрных…
Словно лёд на сердце был, как в курганах тёмных.
На меня они смотрели, холод охватил…
Сразу я оцепенел… и упал без сил…»

Бродяжник вздрогнул: «этого боялся я друзья,
Уйти не успеваем, ночью то нельзя.
«Назгулы нас нашли, узнали что хотели,
В Брыле, затаились, мы их проглядели.
Коль люду тут полно, зачем открыто лезть,
Но ночь дает им силы, нам нет защиты здесь.
Люди есть в Брыле прислужники зла, укрыли Назгулов от глаз,
Запрятали их колдовских коней, и стерегли здесь нас.
Едва не затянули, во тьму его не забрали,
Хорошо, что Ноб подоспел, спас вашего друга от нави…»

Лавр преобразился: «подымайся Ноб!
Злу у нас нет места, не дадим проход.
Лети быстрей, за помощью, растормоши народ,
охрана в Брыле есть своя, у нас зло не пройдёт.
А я запру засовы все, они у нас крепки,
Пусть сунуться попробуют, есть и у нас клинки.
Бродяжник, я отходчивый, слова твои прощаю,
Проезжим колобродам не очень доверяю,
Но всё ж тебе я верю, не лишним будешь здесь,
Хоть много постояльцев, возьми свой острый меч…»
«Не сомневайся Лавр» - Бродяжник так сказал,
«Иди засовы затворяй, родню вооружай,
а я останусь здесь, с друзьями посижу,
А будет, коль беда, на помощь я приду»

Ноб убежал, и Лавр ушёл, одни они остались,
Огарок свечки догорал, мрак за окном сгущался.
Как шаги затихли, молвил Арагорн:
«Спать мы будем у меня, по утру уйдём..»
Уложив кровати так, словно в них все спали,
В полной тишине, бесшумно, следом в след ступали.

Ночь сгущалась за окном, угли догорели.
Тьма заползла по Брылю, и заплясали тени.
***
В предрассветный час Фродо вдруг проснулся,
Словно холодом подуло, хоббит встрепенулся.
Смотрит у окна Бродяжник, обнажил свой меч,
Охранял их сон всю ночь, и не смог прилечь.
Фродо сонно улыбнулся, снова лечь хотел,
Только лечь на этот раз, так и не успел…

Буйство ветра, завыванье, где-то жуткий рык,
Дико тени замелькали, ужас в дом проник.
Ощущенье воли злой, липкий страх лез в душу,
Спрятаться хотелось, мышкой под подушку.
Хоббиты проснулись, чувствовали все,
Как и в тех Могильниках, расползалась смерть…

Но внезапно всё прервал - петушиный крик,
С приближением рассвета, ужас сразу сник…
Стук копыт раздался, пробуждая соней,
Мчат из Брыля всадников, колдовские кони.

Хлынул в комнату рассвет, ветер - ветерок,
Их окошко распахнул, хлынул холодок.
Освежающее утро, раннее, туманное,
Всем сегодня показалось самое желанное.
Быстро все оделись, в комнату пошли,
Из которой ночью все они ушли…

Страшная картина: выломаны окна,
Ставни выбиты, а дверь, болталась на петлях.
Все изрублены на клочья вещи на кроватях,
Враг жестокий этой ночью, в доме побывал.

Следопыт пошёл за Лавром, тот явился сонным,
Правда, клялся: «На минутку, только мол прилёг»,
Но увидел, что творится – испугался, охнул,
«Что же это дальше будет?» - только молвить смог.
«Ничего хорошего» - посулил Бродяжник,
«Если спать, как ты сегодня, можно всё проспать,
Но спокойней будет, когда мы уедем,
Только снеди на дорожку надо нам собрать…
Также пони крепкий нужен нам в дорогу,
Для пути такого, он необходим,
Ты побеспокойся, побыстрей, коль можно,
Пробуждай помощников, Ноба позови…
Да, конь мой ездовой, в дороге много ест,
Тебе в уплату будет, его оставлю здесь»

«Все сделаю как надо, вы не сомневайтесь.
Невеселая дорога ждет вас впереди…
Вы не обессудьте, коли так уж вышло,
Вам от всей души желаю – Доброго Пути!»

Глухоманье

С Пригорянского трактира начался поход в Раздол,
Проливался дождь тоскливый, ждал их путь среди болот.

Отсюда на север лишь дикие земли, на тысячи тянутся вёрст,
На месяц пути нет людских поселений, безлюдным стал Эриадор.
Когда-то давно, в незапамятной дали, в забытой седой старине,
Великое княжество, в самом расцвете, погибло в кровавой войне.
От градов могучих остались руины, величье седой старины,
Лишь кое-где башни, остатки строений, с забытой, проклятой войны.

И кругом до горизонта тучи в небо заползли,
Всё собой они затмили, и дождём на землю шли.
Как назло в трактире Брыля кто-то песню затянул
Струны жалобно звучали, словно волк выл на луну:

Песня о Глухоманье:
Позаросшие дороги
И крутые времена,
А разбойники на тракте
Ждут проезжих до темна.
В буераках волки воют,
Ухают сычи в ночи,
Коль в беду попал случайно,
То кричи, иль не кричи.
Всё равно никто не слышит,
И на помощь не придёт,
Даже леший стал бояться
Мрака, что в лесах ползёт.
Никого кругом не видно
Ведь лихие времена,
Даже днём бывает туго
От темна и до темна.
Тот неторным трактом ходит,
Кому жизнь недорога.
Ночью нечисть, днём разбои,
В запустении страна.
Города стоят в руинах,
И лишайник на камнях.
Воронье одно лишь любит
Столоваться на костях.
Здесь купцам опасно ездить
Сам с товаром пропадёшь.
При одном упоминанье, о пути,
Бросает в дрожь.
Глухоманье лихо манит,
Тень чащоб и топь болот.
По корягам и оврагам
Мрак клубится, тьма ползёт…
Люди просыпайтесь!
Хватит прозябать!
Эта наша Родина!
Будем возрождать!

Эта наша Родина!
Будем возрождать!

Старинный тракт шел на Четбор, (по древнему Арчет),
Селенья сохранились там с далёких тёмных лет.

Следопыт отряд вёл трактом, чтобы все их видели.
Но как только всё Пригорье скрылось позади,
Он свернул на тропку, между старых елей.
И сказал, чтобы все шли, «следом в след» за ним.
Камни тёмные вокруг, заросли все мхом.
«Древней крепости руины» - молвил Арагорн.
И дремучий хвойный лес, тёмные стволы,
Мухоморы кое-где, чахлые кусты.
Пина этот лес пугал, ели меж камней…
Громко хмыкнул он в кулак, чтоб привлечь друзей…
Обернулись все к нему, что случилось мол?
Ну а Пин промолвил робко, был испуган он:
«Давайте не пойдём сквозь лес, один раз так ходили,
и еле выбрались назад, спасибо Бомбандилу»
«С вами не было меня» - усмехнулся Арагорн,
«Только мы не через лес, через топь пойдём».
Бедный Пин лишь только охнул. Ладно уж сквозь лес,
Здесь хоть твёрдая земля под ногами есть…
А Бродяжник повернулся, и пошёл вновь дальше,
Прекращая разговор, всех повёл сквозь чащу.

Страшная прошла война, Глухоманьем край зовётся.
В поселения людские злая нечисть лезет в гости.
А следопыт Бродяжник их вёл лесными тропами.
В обход путей всех древних, болотами и топями.
Бескрайними и страшными «комариные топи» слыли,
И даже следопыты сюда забредать не спешили…
***
Бродяжник утешал: «пройти нам надо топь.
Я знаю все тропинки, хоть гиблый здесь проход.
Но всадники Мордорские, за нами не пойдут.
Ведь хоть они Назгулы тут сами пропадут.
Их кони колдовские не сунутся в болота,
Тяжелые они, им вязнуть неохота.
Поэтому хорошего дорожного коня,
Чтобы помехой не был здесь, оставил Лавру я»
И кружит мошкара, и нет от ней отбоя,
Роями, без числа, кружат без перебоя.
И отбиваясь, так идут (всем нет житья от них),
Но все же стойко терпят, лишь Сэм под нос ворчит:
«Им уже не время, нет повылезали,
с Мордора им что приказ: нас сожрать отдали?
Когда хоббитов тут нет, кого они едят?
Или голодая, ждали только наш отряд?
А Пин ему в ответ: «грызут нас целый день,
Наверное, с костями хотят нас съесть совсем.
Сгрызут они нас раньше, чем мы в Раздол придём.
От них нам не отбиться лишь сами себя бьём…
А почему Бродяжник грызут они лишь нас,
Тебя и пони не едят, ответь ты мне сейчас?»
Бродяжник оглянулся: «ох, извините вы.
Ведь пони я намазал, про вас же и забыл.
Вот для лечения всем вам, возьмите сей флакон.
Густой настой из многих трав, целебный очень он»
***
Средь болот был островок, здесь заночевали,
Арагорн разжёг костёр, ветвями прикрывая.
Дым стелился по земле, для других незримый,
Следопытский метод, (издали не видно).
Серый клубящийся сумрак на болотах зажглись огоньки,
Бледно-жутким сияньем, в тёмной, холодной ночи.
Но небо усыпано звёздами, и жарок огонь костра,
И Бродяжник древние были рек почти до утра…
Легенды стародавних лет, эльфийские и людские,
Рассказывал хоббитам он, забытые старые были…
У хоббитов страхи ушли, так стало им интересно,
А Фродо подумал: «Откуда Бродяжнику это известно?
Сколько же лет ему? Кто же такой Арагорн?
Обычные люди стареют, но кажется молод он».
***
Новый день, и снова в путь, тяжело идти.
Но и топь им нипочем, главное дойти.
Мшара под ногами, хлюпает трясина.
Пасмурное небо, мрачная картина.
Они шли и шли, без отдыха, целый день,
Вечер окутал их сыростью, под ногами топко совсем.
Позади сгущался туман, стонали незримые птицы,
А потом омертвелая тишь, красный диск солнца садился.
Чахлый ольшаник у речки, у самой границы топи,
И снова тяжкий ночлег, туман сгущался глубокий.
Хоть были ещё припасы, еду они берегли,
Но ягод вокруг было много, ими наелись они.

«Фродо» - Пин пошутил, «а ты ведь совсем раздобрел.
Сколько же ягод сочных, ты в здешних топях поел?»
Фродо Пину ответил: «тебе лишь болтать не лень.
Я больше как привидение - бледная тонкая тень…»
«Не надо об этом в ночи!» - оборвал его резко Бродяжник,
«нави услышать могут… чёрным чутьём своим вражьим»
И сразу, вдали на востоке, зарницы заполыхали,
Хоть до рассвета ещё далеко вспышки в ночи сверкали…
Как будто там били молнии, вспыхивали и гасли,
Били в вершину горы, но что это было неясно…
Все сразу затихли, умолкли, а Бродяжник смотрел в темноту,
Но, вот, наконец, произнёс: «я ничего не пойму.
Далёко уж очень отсюда, а путь наш лежит туда,
Поэтому быть начеку, нам нужно друзья всегда…»
***
Вышли с первыми лучами, воздух был студёный,
Небо бледно-голубое, утро ледяное.
Долго шли они, но вот и край живой,
И твёрдая земля, и лес стоит стеной.
И вот позади трясина, и заросли камыша,
Измотаны малыши, шли они не спеша.
Хитрая тропка вилась, вверх, между больших камней,
Её почти, что не видно, и всех кто ходил по ней.
И ныряла, и извивалась по кручам и по ложбинам,
Пряталась меж валунами, стороннему взгляду незрима.

«Бродяжник» - Мери спросил, «коль здесь ты побывал,
Могильников каких-нибудь случайно не видал?».
Бродяжник:
«От страшной, из Ангмара, напасти чародейской,
Дунаданы с эльфами оборонялись вместе.
Могильников здесь нет, застава лишь была,
От страшного, коварного и подлого врага…
А это тайная тропа к дозорной башне эльфов,
Враги её сожгли, руины лишь в том месте.
Но башня горделивая над лесом возвышалась,
История эпохи, когда-то здесь писалась…»
***
Начался длинный трудный подъем, вверх тяжко идти с равнины,
Повсюду холмы, а каменный холм, вздымался над всеми другими.
Бродяжник сказал: «Буреломным угорьем мы выйдем к горе Заверть,
С другой стороны выход к тракту, прошли мы уже одну треть».

На Заверти средь пустоши остатки древней башни,
Давно она разрушена, в войне далёкой, страшной.
А посреди руин, кольцо обожжённых камней,
Обгорели тут видно недавно, в исходе ближайших дней.
Траву кругом опалило, земля сожжена дотла,
Словно какая-то схватка, страшная здесь была.
Языками жара-огня вершину всю облизало,
Видимо страшное пламя, совсем здесь недавно пылало.
А следопыт огляделся и поднял плоский булыжник,
На нём же рунною меткой был символ маленький выжжен.
Бродяжник задумчиво молвил: «похоже на знак Гэндальфа,
Возможно, здесь маг побывал, врагов уводя от тракта…»

«Хорошо, коль это он» - Фродо рек довольно,
«Знать, что рядом был Гэндальф, мне всегда спокойно»

«Помнишь те молнии Фродо?» - Бродяжник серьёзным стал,
«Видно его окружили, и маг в засаду попал.
Но если то Гэндальф был, то он отсюда ушёл,
Камень нам этот оставил, назгулов видно увёл.
Нам нужно к Раздолу самим, на свой страх и риск пробираться,
Устроимся здесь, на привал, и будем затем собираться…»

На западном склоне горы была небольшая лощина,
Оставили пони с поклажей, в удобной лесистой низине.
За кустами меж камней родничок нашли,
Что сквозь камушки пробившись тёк из-под земли.
Гора небольшая, но всё же с вершины, весь мир казался огромным,
Фродо стоял на самом краю, и чувствовал страх бездомный.
Взглядом провёл по тракту, и заприметил тени,
Чёрными точками плыли внизу, меж старых лохматых елей.

«Смотрите» - он сказал, указывая вниз,
Бродяжник тут же крикнул: - «быстрее наземь, ниц…
Мы были неосторожны, стояли у всех на виду,
А здесь могут быть шпионы, что служат верно врагу.
Всадники днём не видят, но кони их видят всё,
Да и мелких шпионов много, множится древнее зло.
Приметны днём всадники тени, а в темноте ночной,
Чёрную тайнопись видят, природы нашей живой.
И тёплую кровь они чуют, с жадной, мстительной злобой,
И тянет к себе их Кольцо, своею силой огромной.
Тракт под надзором сейчас, нам нужно ночь переждать,
Укроемся в башне эльфийской, а утром пойдём опять»
***
Было сухо в башне древней, тихо и спокойно,
На ночлег устроились, этим уж довольны.

В разрушенной башне эльфов (название ей Амон-Сул),
Круг очертил Бродяжник, с надписью тайных рун.
В том месте, где были эльфы, свет долго земля сохраняет,
И древнее место силы – круг обережный питает.

Бродяжник хоббитам молвил:  «мы заночуем здесь,
Хоть Амон-Сул разрушен, все же тут сила есть.
Сначала сушняк запалим, он будет защитой надёжной,
Пламя Живого Огня, наш друг, от нави враг грозный»
«Хорош этот друг» - буркнул Сэм, «вот разожжём костёр,
сразу врагам станет ясно, где прячемся мы с этих пор.
Останется крикнуть: мы здесь, чтобы они не дремали,
И сразу за нами пришли, из ножен клинки вынимая»
Бродяжник вздохнул тяжело: «нам нужно лишь ночь переждать,
а утром при солнышке ясном, в дороге будет опять.
Сумел очертить я друзья, нам, обережный круг,
Враги не пробьются сюда, и силу его не прорвут.
Главное не сдаваться, отчаиваться нельзя.
Это закон природы, верьте в неё друзья»

Они приготовили жерди, Бродяжник развёл огонь,
Весело пламя гудело, и стало тепло как днём.
Бродяжник:
«В переводе на общий язык: Амон-Сул – ветрогорная башня,
была она знаменитой, и не только на севере даже.
В дни сбора светлого войска (когда был «Союз Последний»),
Элендил стоял на горе, и ждал на ней ополчений.
И светлых дружин эльфийских, что вёл на войну Гиль-Гэлад.
Место сбора великого войска, и реял на башне их стяг…»

«А, кто это, Гил», «Гла», «Гэл» - сразу Пин поспел,
но задумался Бродяжник, и тут, Сэм пропел:

Позабытая песня

Дружины храбрых эльфов
Всевышних и лесных,
Отряды ряд за рядом,
Отважные бойцы.
Поход прославлен этот,
Героям всем почёт.
Но в Арде сохранилось –
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
А во главе отрядов –
Пресветлый Гиль-Гэлад
Учитель Средиземья,
Прославленный в веках.
Поход Союза Светлого,
Героям всем почёт.
Но в Арде всё ж осталось –
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
Рассвет развеял тьму,
Великий меч сверкал.
А Враг извечный, страшный,
Тогда затрепетал.
Поход отважных воинов,
Героям всем почёт,
Но в Арде сохранилось,
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
А чары нави чёрные,
Смертельный зла оскал.
Ударил Враг коварно,
И Гиль-Гэлад упал.
Поход великих сердцем,
Героям всем почёт.
Но в Арде зло осталось,
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
Упал великий воин,
Но не был побеждён.
И верил свято в правду,
Знал, будет враг сражён.
Поход за Свет и Правду,
Героям всем почёт.
Но всё ж осталось в Арде:
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
А Эльфов с Дунаданами
Не дрогнули полки.
И яростью сверкали
Разящие клинки.
И память не забыта,
Героям всем почёт.
Но всё ж осталась в мире:
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
Все легионы нави
Разбиты наконец.
Враг в яркой вспышке канул
Слетел его венец.
Поход отрядов светлых.
Героям всем почёт.
Но затаилось в мире:
Кольцо. Кольцо. Кольцо.
А память не забыта,
И подлый враг разбит.
Звездою песня-света,
Сквозь все века летит…

«Дальше я её не помню. Вкратце всё я спел.
Я от Бильбо слышал песню»  - пояснил всем Сэм.
Бродяжник сказал: «То эльфийская песня: Сага о днях сраженья.
Бильбо лишь перевёл её, на всеобщий язык Средиземья»
Фродо:
«Гиль-Гэлад – «звёздный свет» по-эльфийски,
из всевышних, заморских эльфов.
С Элендилом Союз заключил, то воспето в песнях поэтов.
Вместе с воинством Элендила, вторгся во вражеский Мордор…»
«Фродо друг… Не надо про это» - перебил Арагорн его строго,
«Ведь слова не просто звучат, раздаются они во вселенной.
А враги из Мордора рядом, их притянут слова непременно…»
«Ну, хоть, что-нибудь про, тогдашнее» - просто взмолился Сэм,
«Ведь про эльфов не худо послушать, а то боязно ведь совсем…»
«Хорошо» - сказал Бродяжник, «только лишь одну.
Песню про Тинувиэль, вам тогда спою…
От природы музыка, древние сказания,
Песнями изложены эльфийские предания.
Но конец той саги, то ли не дописан,
То ли затерялся и в веках забылся»

Песня Арагорна: Лучиэнь – Тинувиэль

Лучиэнь Тинувиэль
Соловей сребристый,
Закружилась в танце
В глубине лесной.
На полянке маленькой,
В мягком лунном свете,
Чудный и волшебный
Танец заводной…

Витязя могучего
В чащах Фаеруна
К озеру хрустальному
Ноги привели.
Путника усталого
Сон сморил глубокий,
Мягкое спокойствие
В сказочной глуши…

Сон не сон – виденье лик
Грёзы наяву…
Серебро луны
Озарило  - ту….
Ту, ради которой
Хочется лететь.
Разгорелось счастье
Сердце хочет петь…
Ту, которую всю жизнь
Ищешь и страдаешь
Ту, ради которой
Жизнь отдать желаешь…

В круге света лунного
Неземная дева…
В рощице священной –
Танцевала, пела…

Лучиэнь Тинувиэль
На полянке в рощице
Звуки золотистые
В серебре луны
Всё вокруг в природе
С танцем в такт – круженье,
А мелодией волшебной
Явлены мечты….

Образы и звуки
В лад переплетались…
Чудной красотой
Мир преображался…
Нити света, шёпот листьев,
Блики на воде…
Звёздочек мерцанье
Грёзы в тишине…

Тайный танец эльфов
В роще заповедной,
Музыка природы
Как весной мечты,
И на смену грёзам
Утро разноцветное,
И трепещут на траве
Капельки росы…

В танце девушки эльфийской
(Чистой и прекрасной)
Дольний мир казалось
Заново рождался…

Платье голубое,
Пояс золотистый,
Плавные движенья,
Гибкий нежный стан.
Волосы рекою
Ласково струились
Волнами спадая
По её плечам.

Встретились их очи,
И соприкоснулись…
Словно солнце и луна
В той сошлись ночи…
Эльф и Человек
Уголёк раздули
Ярко-красной,
Пламенной,
Неземной любви…

Эльфы видят по-другому:
Красоту души –
Силу духа, волю к жизни,
Ясные мечты…
Покраснела дева –
Вспыхнула огнём
Озарилось всё вокруг
Словно ясным днём…

Так душа Тинувиэль
Мир весь озарила.
А людей и эльфов
Нить соединила…
Эта ночь
Вписала светом
Новые страницы
Зазвенели, заискрились
Мировые спицы…

Эльф и Человек
Вместе во вселенной
Их полёт средь звёзд
Неподвластен времени…
Невозможное возможно
Их любовь бессмертна
Вместе эльф и человек
Связаны навеки…

Сильмарилл чудесный
Яркою звёздой
Разожгли потомки их
Новою мечтой…
Ярко-синяя звезда
Свет Эарендиля
Музыку любви
Снова воплотила.

Та любовь соединила
Эльфов и людей…
Пламя это не угаснет
До исхода дней…

«По-эльфийски – Тинувиэль, - соловей ночной звонкогласный,
И имя (что Берен ей дал), воспето в сагах прекрасных…»
Глядел в тишину Арагорн, взор вдаль его уходил,
Глаза у него сияли, он всё говорил, говорил…
«Песенных историй, множество у эльфов,
«Энн-саннат» они зовутся, тысячи куплетов…

По-другому звалось Средиземье, юным ещё был мир,
Обширный, зелёный, прекрасный, но и опасным был.
В те дни был Всеобщий Враг, на севере, в мрачном Ангбэнде,
Миром хотел овладеть, злобой заполнить все земли…
Саурон – был его прислужник, и неокрепшим ещё,
Но мощь уже брал из тьмы, страшное, чёрное зло…
Бушующее то время, эпоха великой борьбы,
Но ярко горело в мире – пламя живой любви…

Дочь Тингола – Лучиэнь, сын Бараира – Берен,
Однажды повстречались в бушующее время…
Враг одолел в бою, в схватке пал Бараир,
Берен же чудом спасся, лесом густым уходил…
Речка – Эсгальдуин, открылась ему в тишине,
Он к тайному озеру вышел, в чародейской лесной глубине…
На полянке уснул усталый, а ночью увидел её,
Ту, о которой мечтал, но в жизни не встретил ещё…
Увидел ее Берен в ночной прохладе леса,
И в мире раздалась тогда, живой любви их песня…
Словно не было войны, и времен грохочущих,
Танцевала в лунном свете в заповедной рощице.
Но, за счастье и за мечту, в жизни бороться надо,
Испытанье своей Любви – главный закон мирозданья…

Тингол, отец Лучиэни, Берену отказал,
А чтобы он отвязался, ему задание дал.
Задание невозможное (как выкуп за Лучиэнь),
Сильмарилл волшебный добыть, и свадьбу сыграть затем…
С усмешкой Тингол сказал: «коль мне Алмаз принесёшь,
Добудешь, Свет Сильмарилла… отдам за тебя свою дочь.
Из трёх, так хотя бы один, получишь свою Лучиэнь,
А нет… то тогда уходи, из наших земель совсем»
А Берен же так ответил, глядя в глаза князю Эльфов:
«Я принесу тебе камень, за Любовь, что дороже на свете…
Дешёво ценишь ты дочь, лесной эльфийский владыка,
За камень готов отдать, а Правда в Любви великой…»
***
Величайшие из алмазов первозданный свет заключали,
Звались они – Сильмариллы, ярче всех звёзд сияли.
Чёрный Всеобщий Враг, алмазы те захватил,
Моргот звали его, могучим, ужасным он был…
Заморские Ясные Эльфы (из светлого Валинора),
Прибыли в Средиземье (преображали природу).
Клятву дали они: «не дать Врагу зло творить в мире,
Вернуть украденный Свет, волшебный свет Сильмариллей»
И первопредки людей храбро сражались с Врагом,
Им было не по пути: с обманом, лихом и злом…

А Берен тогда в одиночку отправился в стан Врага,
Коль не было рядом любимой, то жизнь была не мила.
***
Надолго они расстались, и плакала Лучиэнь,
И вдруг, случайно узнала, что Берен захвачен в плен.
Покинула тайно отца, отправилась выручать,
Милого и родного из беды большой вызволять…
Невозможного не бывает, коль Любишь возможно всё,
Добыли они Сильмарилл, Тинголу отдали его…
Услышите вы те саги когда мы в Раздол придём,
В волшебном саду Элронда, с эльфами мы споём…
И так получилось тогда, бессмертная Лучиэнь,
Отправилась в путь за смертным, не прося ничего взамен…
Избрала смертную участь, последовала за любимым,
И встретившись, там за гранью, пошла с ним по звёздным долинам…
За Нездешними Морями звучала их песня Любви…
Новая тема Музыки, в которой творятся миры…
Последовала за ним – по ту сторону смерти,
Во всех временных скитаньях, теперь они были вместе.
Судьбы людей и эльфов прочно переплелись,
Золотою прочною нитью навеки в клубок сплелись…

Живы ещё потомки, Лучиэни девы прекрасной,
И коли правы сказанья не сгинут они понапрасну…
От Берена и Лучиэнь – родился Диор могучий,
Наследником был Тингола, и князем одним из лучших.
А дочь его светлую Элвин взял в жёны Эарендил,
И музыку возрождения, всему он миру явил…
В Нездешние Моря, Элвин с Эарендилем,
При помощи Сильмарилла, на корабле приплыли.
Свет Сильмарилла теперь, сияет с небес Земле,
И дух укрепляет тех, кто верен своей мечте…
Того же Рода и крови – Элронд, что ждёт нас в Раздоле
(а Элрос, брат его кровный, властителем был в Нуменоре).

Отблески костра, ясно озарили, горделивое лицо и глаза живые.
Дивный, звучный голос, на фоне звёздного неба,
(небесные огоньки казалось, тихонько пели)…
***
Но тут полыхнуло пространство, ночною тёмной порой,
Казалось полнеба затмило, всходившей полной луной.
В отсвете зловещей луны звёзды сразу поблекли,
А к вершине Заверти сочились из мглы – чёрные капли смерти…

«Смотрите-ка!» рек Мери, «Луна встаёт большая,
как незаметно вышла, огромная такая»
Сумрак наливался ознобной темнотой,
В лунном свете плыли тени, насыщаясь мглой.
Бродяжник крикнул сразу: «спиной к огню всем ближе!
Жерди зажигайте, и всем как можно тише!»
Тени возникли внезапно: одна, другая и третья,
И вот уже их четыре, к костру качнулись все вместе.

Словно дыры в темноте чёрные фигуры,
Холодом могильным на друзей дохнуло.
***
Четыре зыбких фигуры застыли на склоне холма,
И тёкся змеиный шип, неся в мир могильный хлад.
Зов Назгулов – ядовитый, чёрная отрава,
Хлад и ужас вечный мглы, и на сердце рана.
Воля к жизни гасла, и надежды таяли,
Исчезала радость, страхи проникали.
Пин и Мери от испуга бросились на камни,
Прислонился Сэм к стене, весь он был в дурмане.
Леденящий ужас Фродо охватил,
Но он понял: «ведь Кольцо он надеть забыл»
«Надень Кольцо, прими, я помогу тебе» -
Услышал хоббит изнутри, могучий глас в себе.
«Поверь, доверься мне, ведь вместе я с тобой.
Послушайся меня и справишься с судьбой»
Мысли вроде бы чужие, явно шли из мглы,
Но противиться нет сил – повеленью с тьмы.
«ватными руками» доставал Кольцо,
медленно на палец надевал его.
И надев Кольцо Всевластья, он расплылся в дымке,
Для всего живого мира стал он невидимкой.
Хоббит как во сне надел Кольцо на палец,
И изменился мир, в нём краски потерялись.

Всё осталось, как было, в расплывчатой мгле,
Прояснились лишь чёрные тени,
Шли к нему в темноте, через сумрак текли,
(И всё видели, в сером теченье).
А Фродо видел в тусклой мгле, но всё как наяву,
Фигуры пятерых людей, что воспевали тьму.
Внезапно вспыхнул круг огнём, стеной живого света,
Живой Огонь – Сын Яви, (что музыкой воспета).

Но выплыла пятая тень, и круг разорвался огня.
И внутрь она просочилась, стальною кольчугой звеня.
Чёрный маг Король Ангмара – главный был из девяти,
Самый сильный из Назгулов, смог на Амон-Сул взойти.
Он откинул капюшон, и корона засверкала,
В тёмной дымке, где лицо, пустота затрепетала.
За ним и четыре других, внутрь круга тени проникли,
Назгулы – слуги Кольца, которые стали безлики.
Бродяжника взяли в кольцо, четыре зловещие тени,
А пятая близилась к Фродо, и хоббит осел цепенея.
***
У короля меч колдовской сиял огнём зелёным,
В другой руке держал кинжал, а он был мрачно-чёрным.

Фродо же надев Кольцо, видел назгульи лица,
Космы седые, серые латы, запавшие вглубь глазницы.
Взгляд беспощадный глаз ледянистых,
Холод могильный, навий, из тьмы,
Пятеро воинов, в серых кольчугах,
Их колдовские жала – клинки.
А Король-колдун к Фродо подошёл,
Замер в миге торжества, он Одно нашёл.
Он был в короне золотой, зубцы как жала змей,
И меч держал пылающий, Ангмарский чародей.
А пламя зеленью текло, с зловещего клинка,
И тени заплясали, с ним сила тьмы была.

Ужасом слова звучали, лёд за душу брал,
И при этом жуткий голос страшно завывал:
«Ты не укроешься в тенях, ведь тени это мы.
Пойдём со мною вместе, узнаешь тайны тьмы.
Тебя и так я заберу, ты просто не умрёшь.
Уже теперь ты наш, и в Мордор попадёшь».

Но из последних капель сил, Фродо меч достал,
Засветился он в ночи, (яростный накал).
«О Лучиэнь!» - вскрикнул хоббит, и волю в порыве явив,
Падая меч из Могильников, в бедро Кольценосца вонзил.

Яростный вой всколыхнул темноту, и чернь ледяного кинжала,
Колдун нагибаясь во Фродо вонзил, яда смертельное жало.
Теряя сознание, Фродо увидел – Бродяжник сражался как вихрь,
В мече – истеканье Живого Огня, и выжигалось лихо.
Арагорн – Бродяжник, не поддался мгле,
Дунадан – воитель, был готов к борьбе.
С факелом огня в руке, и с мечом в другой,
Вызов бросил смерти, чёрной Нави злой.
Последнею каплею воли, сорвал хоббит с пальца Кольцо,
И тьма охватила Фродо, и поглотила его.
***
Тёмно-серая река, злой водоворот,
Брызги чёрных капель, и какой-то грот.
Его бросила на камни серая волна,
Но, чернея, приближалась дымка-пелена.
Как со стороны видел он себя,
Истекала жизнь, малая заря.

Но, внезапно, на камнях проросла трава,
Свежий аромат зелёный, в капельках вода.
Света луч из-за камней, словно с ниоткуда,
Мягко он окутал Фродо, обнял словно друга.
«Пробуждайся к Свету!», - голос чей-то звал,
сильный голос, волевой, к жизни пробуждал.
Он очнулся, приподнялся, живы все друзья,
Мери с Пином, Сэм, Бродяжник, рядышком сидят.
Непослушным языком промолвил наконец: -
«Что случилось тут со мной? Где король-мертвец?»

От радости все онемели, Бродяжник вздохнул облегченно,
Пин с Мери в ладошки захлопали, а Сэм зашептал возбужденно:
«Страшные тени надвинулись, а ты, куда-то исчез,
Бродяжник яростно бился, искры огня до небес.
Главный Назгул закричал, как будто от страшной раны,
И ужас нёс его вой, и всё было в тёмном тумане.
А ты вдруг лежишь ничком, окоченевший весь,
Клинок же твой был раскаленный как будто ковали здесь…»

Бродяжник сказал с улыбкой: «ты выбрался! Молодец!
Сильнее многих воинов, маленький, смелый храбрец!
Я видел тогда сквозь сумрак, клинок поразил чародея,
Спас Фродо всех нас друзья, от короля злодея…
А вы все костёр держите, потом вскипятим мы воду
Огонь чтобы жарче горел, быть должен в тепле наш Фродо…
Враги напали не все, отпора не ожидали,
Но скоро опять соберутся, и выживем мы едва ли.
Они отступили в ночь, уводя короля-чародея,
А тот, был казалось без сил, но это всего лишь на время…
Ангмарский король воспрянет, и нам пощады не будет,
Станет вдвойне осторожней… а Фродо вовек не забудет».

«Сэм» - подозвал Бродяжник, «пойдем, поможешь ты мне,
Отыскать для Фродо лекарство непросто на этой горе…
Я же сразу его заприметил, растение очень целебное,
Растёт оно у ручья, в нём сила течёт волшебная…
Возьмём котёлок, и фляги, воды туда наберем,
Отвар приготовим для Фродо, целебный напиток нальём...

Утренний рассвет шёл в мир, уходила ночь,
Солнышко все страхи разгоняло прочь.

А Бродяжник – следопыт угрюмым очень стал,
Взял и подобрал с земли ледяной кинжал.
Остриё обломано, лезвие мерцало,
Темно-серой струйкой, в дымке истекало.
Испарялся тонким дымом, Моргульский кинжал,
Под рассветными лучами тихо исчезал…
Солнышко жгло нечисть испокон веков,
Рукоятка лишь осталась с надписью врагов.

«Плохо дело, Сэм товарищ» - молвил Арагорн,
«Очень страшной, тёмной силой, Фродо поражён.
Крепость зла Минас-Моргул чёрных колдунов,
Создаётся там оружье навьим колдовством…
Свой кинжал Король Назгул в схватке позабыл,
Хорошо ещё, что бросил, в ножны не вложил.
Коли в сердце бы попало лезвие кинжала,
То твой Фродо бы не умер… хуже бы всё стало…
Стал бы призраком твой друг… и слугой Морока,
И служил бы Мордору под присмотром Ока.
Повезло лишь нам в одном – Фродо молодец,
С чистою душой, маленький храбрец…
Устоял и не сломился,… не ушёл во тьму,
Воля у него сильна, не поддался злу.
Но в его плече обломок, к сердцу продвигается,
Как лихой змеёныш тихо подбирается…»
Арагорн упаковал рукоять клинка:
«Пригодится» - молвил, «спрячу я пока»
***
Они подошли к ручью, к лесистой удобной низине,
Там пони вчера укрыли, на ночь в густой лощине.
Нашли они растение чудесную Целему,
По древнему Ацэлас (живительное семя).
Бродяжник часть листочков с растения собрал,
А также, каково оно всё Сэму рассказал:
«В листочках и цветках струится сила чистая,
Народное название – «Княженица душистая»…
Природа многолика, в ней много красоты,
И исцеление дают деревья и цветы.
Но люди ведь не знают всех свойств родной природы,
В отходе от неё страдают все народы.
А ведь на самом деле мы дети же её,
И часть души великой, всё вышло из неё...»
Он лист растёр меж пальцев, и шло благоухание,
Чудесный аромат в воздушном истекании.
«На севере Целема почти, что не растёт,
и свежесть, радость к жизни, в листве своей несёт.
Но всё ж у древних стойбищ встречаются цветки,
А также и у Эльфов в садах растут они…».

Сэм вздохнул: - «прости Бродяжник, друг большой ты нам,
Я подозревал тебя и совсем не знал»
«Всё нормально друг мой Сэм, свет тебя хранит,
а любую вражью немочь дружба исцелит…
Боль Целема облегчит, успокоит душу,
Но вот вылечить не сможет, чары не разрушит.
Только лишь в Раздоле смогут нам помочь,
Но Назгулы бродят рядом… снова будет ночь…».

Они подошли к родничку, наполнили фляжки они,
Вода замерцала в одной, по ней огоньки прошли…
Подарок от Лады-Живинки, спутницы Тома Лесного,
Вода во фляге прохладна, всегда жива и студёна.

Бродяжник слышал тот рассказ, про Тома Бомбандила,
И подивился фляге, что Лада подарила.
А Сэм, случайно споткнулся, о камень, что был у воды,
И полетел в кустарник, все разорвав штаны.
Весь в сучьях и листьях поднялся, ругая громко себя,
Про себя же подумал счастливо: «хорошо, что не видят друзья».
К нему подошёл Бродяжник, и выбраться Сэму помог,
Сказал, «чтобы был осторожней, уж больно крутой отлог»
И тут Сэм заметил камень – большой замшелый валун,
И тайную надпись на камне, загадку забытых рун.
Изучив внимательно, подойдя к нему,
Следопыт нажал на нём, что-то там внизу…
Кладка стены открылась, и проход вёл с горы в глубину,
Он вниз уходил на восток неведомый никому.

«Мы выигрываем время, правда, лишь чуть-чуть…»,
улыбнулся Арагорн, «вот тебе и путь…
Слышал я о той легенде, с Заверти пути,
Его даже следопыты так и не нашли…
Ни враги и ни друзья, только хоббит Сэм,
Лучше Ширских следопытов не найти совсем…».
***
Вернулись они к костру, Бродяжник делал отвар,
А Пину и Мери Сэм о тайном проходе сказал.
«Ну, я бы тоже увидел» сразу ответил Пин,
«Только мне некогда было, я же за всем следил»
(о том, что упал в кустарник, Сэм говорить не стал,
и Бродяжник, понятное дело, об этом не сообщал.)
Бродяжник листья заварил, и терпко-душистым отваром,
Промыл у Фродо плечо, и мазь наложил на рану.
У Фродо же боль улеглась, но плечо и рука онемели,
И как будто осколок льда, двигался где-то в теле…
Бродяжник:
«Холод от него ушёл, но очень тяжелая рана,
в тепле должен быть наш друг, у костра лежать постоянно…
Враги напали бы снова, но некуда им спешить.
Они полагают: всё кончено, сейчас поджидают своих,
Не сегодня так завтра Фродо, думают, к ним перейдёт…
Призраком, тёмным духом, сам им Кольцо принесёт…
Нам нужно как можно скорее, отсюда сейчас уйти,
И Фродо, и с ношей тяжкой, нам до Раздола дойти…»

Они перекусили и стали собираться,
И тайным ходом эльфов из башни выбираться.
А как зашли все в проход, Бродяжник что-то нажал,
Кладка прохода закрылась и камень на место встал.

Уходил ход на восток, но свернул на север,
То и дело попадая в разные пещеры…
Многие завалены на восток ходы,
Лишь на север путь остался с Заверти горы.
Пони, не хотелось в глубину идти,
Завязали ей глаза, так и повели.
***
Но вот, наконец, и выход, и лес зашумел кругом,
«и опять нам всем повезло» - друзьям говорил Арагорн,
«хоть сумерки, но не ночь, этот выход ничем не завален,
сухостоя много везде, мы крепкого чая заварим…».
Сделал Арагорн костёр, тайный, незаметный,
Так, что дым лишь по земле, разносился ветром».

И снова утром в дороге, всадников провели,
Но от тракта они отдались, по дикому краю шли.
***
Несколько раз вечерело уже, медленно шли они.
Шумели вокруг деревья, мрачные были дни.
На каждом привале Бродяжник жаркий костёр разводил,
Заваривал он Целему, и Фродо отваром лечил…
О врагах почти позабыли, главное Фродо спасти,
Ему становилось хуже, и боли всё чаще шли.
Деревья сыпали вялой листвой, безотрадные были места,
И шелест жухлой травы, и солнце в дымке всегда…
Они одолели склон, вдали лесистое взгорье,
«Троллистое плато» - название было такое…

Тускло-серая река впереди текла,
Рокотала по камням, быстрая была.
«Последний мост» впереди, надо пойти на риск» -
задумчиво молвил Бродяжник, «мне нужно спуститься вниз…
Название речки – Буйная, Митейтиль она по-эльфийски,
Начало берет в Эттенблате, в северных землях гористых…
Туда же идти далеко, да и небезопасно,
Логово северных Троллей… Да и у нас нет припасов…
Впадает река в «Бесноватую», и дальше теченьем своим,
На запад к морю стремится, потоком буйным, большим…
«Сероструй» уже ей название, широкая там река,
но мы к ней не подойдём, она от нас далека…
а вот до реки «Бесноватой», идти может быть предстоит,
Там брод, а дальше дорога, прямо к Раздолу лежит…
Но сейчас впереди у нас «Буйная», её обойти тяжело,
А на ней лежит древний мост, так будет быстрее всего…
Дорога идёт через мост, последний участок дороги,
Поэтому у моста, название тоже такое…
Ладно, побудьте здесь, пони поберегите,
Я пойду на разведку, вы же сидите тихо…»
И следопыт растворился, да так что подумали все,
Что прятаться поучиться, можно и у людей.
Прошло какое-то время, и вот, наконец у моста,
Бродяжник крикнул: «всё чисто! Свободно ещё здесь пока»
Огромные арки моста, вода внизу клокотала,
Строили на века, в миг высшей Арнорской славы…
А следопыт-бродяжник стоял на самом виду,
Задумчиво что-то держал, разглядывал на свету.
Сказал: – «Эльфийский берилл, гляжу, лежит на мосту,
Камень волшебный, древний, отводит от глаз беду.
Скорее всего, положили, не теряют такую вещь,
Нас ищут друзья повсюду, от врагов стараясь сберечь.
Так что риск был оправдан, по мосту мы пройдём,
А там посмотрим друзья, может к Раздолу придём»
Медлить они не стали и миновали мост,
Но дальше трактом не шли, пошли сквозь лес на утёс...
И миновал ещё день, а горы всё выше и ближе,
По Логовине Троллей лучше ступать потише…

Остатки древних башен, руины старой стены,
Стояли у гор высоких, осколки забытой войны…

На севере кое-где, ещё попадались тролли,
Хорошо их немного осталось, в тяжкое время такое…
Фродо любил историю, читая многие тексты,
Летопись Алой книги изучал с дядей Бильбо вместе.
Спросил у Бродяжника хоббит: «мрачное место такое,
Неужели старые башни, что строили страшные тролли?»
«Тролли тех башни не строили, строить они не умеют,
Жили здесь злые люди, в то страшное, тёмное время…
Легенды же так гласят: Ангмарский Король-чародей,
В страхе держал весь край, порабощал людей.
Теперь здесь никто не живёт, сгинули люди те,
Во время Великой войны, гремевшей тогда везде.
Их уже горы забыли, давно ведь всё это прошло,
Но тень лиходейства осталась, не сгинуло полностью зло…»
«А ты то откуда всё знаешь, раз людей тех давно уже нет?»,
Пин перебил как всегда, «дай мне на это ответ!»
Бродяжник:
«Наследники Элендила память хранят о былом,
и в Раздоле многое помнят, песни слагают о том»
«А ты в Раздоле часто бывал?»- полюбопытствовал Фродо,
«Бывал» - отозвался Бродяжник, «в прекрасных чертогах Элронда,
но видно судьба другая, странник по жизни я,
и бросает друзья по свету, вечно куда-то меня…»
***
Каменные кручи, горы подступили,
И обрывы и ущелья здесь повсюду были.
Нависали скалы, множество обвалов,
И навалены стволы, было их немало…
Шаг за шагом шли они по такой долине,
Каменистой, непролазной, небольшой низине.
И как всегда бывает, тут дождь заморосил,
Идти и так им тяжело, а так совсем нет сил.

У Фродо от хладной сырости, рана совсем разнылась,
В плечо леденящая боль мёртвою хваткой вонзилась.
Укрылись друзья на уступе, спрятались, наконец,
Здесь на ночь они остались, костёр сумели разжечь.

В маленькой пещерке, костерок горел,
Хоть дрова сырые, весело гудел.
Фродо лег на спину, забывшись смутным сном,
И оказался, в Шире, увидел отчий дом:
Лужайка зеленела... Зеленые холмы.
Пахучий свежий садик, в нём сочные плоды.
Но тёмная пещера… Откуда здесь она?
А призраки темнели, текли из-за угла…
Но тут проснулся Фродо, и смотрит – утро ясное,
И дождик перестал идти, и солнышко прекрасное.
Расползались тучи, ветра их уносили,
А сквозь обрывки облаков лучи вперед скользили
***
Утром Бродяжник ушёл, местность кругом осмотреть,
Сказал: заберётся повыше, побольше всё оглядеть.
Но принёс недобрые вести: «Занесло на север всех нас,
Нам нужно податься южнее, и выйти нам лучше сейчас.
Южнее нам нужно брать, а то забредём в Эттенблат,
Северную глухомань, о которой лучше не знать.
С севера до Раздола, идти совсем далеко,
Я и троп местных толком не знаю, их не знает толком никто.
Хочешь, не хочешь, придётся, к переправе нам добираться.
Коль через брод проскочим, сумеем к Раздолу прорваться»
***
Путь преградил скалистый хребет (выщерблен был за века),
На фоне небесного темени как обломанная пила.
И в сумерках снова шёл дождь, и очень похолодало,
А Фродо совсем побледнел, заныла тяжёлая рана.
Хоббиты съежились вместе, ветер свистел ледяной,
Стоны и вздохи деревьев сливались в зловещий вой.
Почти что совсем стемнело, и сил уже никаких,
Но взобрались они на вершину, и выемку в скалах нашли.
Фродо упал от боли, на ногах уже не стоял,
В теле лёд растекался, и в забытьё он впал.
Сумел развести Бродяжник маленький костерок,
И снова отваром чудесным он чары врагов превозмог.
Фродо немного ожил, даже присел ненадолго,
Но всё вокруг видел смутно, серости было много.
«Бродяжник» - Сэм вопрошал, «ведь ранка почти зажила.
Почему же Фродо всё хуже, неужто от чар врага?»
«Я же тебе говорил» ему отвечал Бродяжник,
«Призрачный был кинжал, внутри же обломок вражий».

Фродо же в полусне, видел чёрные крылья,
А на крыльях тех – мертвецы, смотрели и жутко выли…
Но утро пришло прозрачное, промылись дождём небеса,
Неяркий свет источали, и снова получше пока…

«Он борется сам с собой, борется и не сдаётся» -
тихо промолвил Бродяжник, «с самою судьбою бьётся…
Волей малыш могуч, но силы его на пределе,
Нам нужно к эльфам придти, в Раздол как можно скорее…»
***
Завтрак был скудный съеден, и сразу отправились в путь,
Спускались по южному склону, был он не так уж крут.
Фродо ехал на пони, а путники повеселели,
Вышло яркое солнышко, и всё оно обогрело.
Под лучами ясного солнца, хоббиту полегчало,
Но глаза то и дело мутились, и серость вокруг нарастала….
А Пин идя впереди, громко воскликнул: «Тропа!»
Заросшая, незаметная, но всё же была здесь она…
Дюжий тяжелоступ видно её проложил,
И камни убрал с неё, деревья большие свалил.
Они пошли по тропе (легче спускаться по ней),
Но шли осторожно все, ни гномов вокруг, ни людей.
Тенистый лес впереди, а тропа всё четче была,
И между больших деревьев, под скальное взлобье вела.
Там в каменной кладке стены виднелась большая дверь,
Открытой она была, слетела с ржавых петель.
Внутрь зашли друзья, давно здесь не ждали гостей,
Разбитые плошки, кувшины, груды истлевших костей.
«Логово Троллей. Как есть» - сделал открытие Пин,
«Они протоптали тропу. Один то точно здесь жил…»

Вскричал Пин: «Бежим! Быстрей!» «Спокойно» - сказал Бродяжник.
Всегда ты куда-то спешишь, никогда не посмотришь даже…
Логово это заброшено, то видно признаться сразу,
Но тут нам нечего делать, уйдём от чужого глаза»
Пин побежал на разведку, исчез вместе с Мери вдали,
Остальные друзья за ними, Фродо на пони везли.
Вдруг Пин прилетел обратно, за ним примчался и Мери,
(Пину в Шире бы дали первое место по бегу).
И насмерть были напуганы, дикий испуг в глазах,
Вопили: «Тролли! Там тролли! Огромные тролли в кустах!»
Бродяжник, чуть сдерживал смех, Сэм вытаращил глаза,
Следопыт им сказал: «посмотрим, что тролли забыли в кустах!»
Сквозь высокое ясное солнце, видно прогалину было,
А на ней трёх огромных троллей, что собраться вместе решили.
Даже меч не достал Арагорн, а палку с земли подобрал,
И пройдя на лесную прогалину, троллю по заднице дал.
«Каменная дохлятина» - вполголоса молвил он,
«Из-за вас пробежались два хоббита, стал Пин среди них чемпион»
Даже Фродо расхохотался, хоббиты ахнули все,
А Пин провалиться сквозь землю, готов был на этой горе.
Фродо же всё смеялся: «не ведал, что будет такое,
Встретилась настоящая, семейная наша история…
Это же те три тролля страшных и преужасных,
Схвативших Бильбо и гномов, в походе к горе опасном»

Гэндальф тех чудовищ Троллей, подловил тогда,
Не заметили злодеи солнышко с утра.
Пин историю то знал, слышал много раз,
Но он думал, что придумал Бильбо этот сказ…

Бродяжник усмехнулся: «Полдень, солнце светит,
Надо же кричать тебе, что тролли здесь на месте…
Солнце горных троллей в камни обращает
(а поэтому они ночью выползают).
Ладно, это позабыл,… не заметил то…
На башке у одного птицы вьют гнездо…»
Всех одолел тут хохот, а Фродо точно ожил,
Припомнил проделку Бильбо, память о нём хранил.
Солнышко ярко светило, и стало ему тепло,
Развеялась серая муть, и на душе легко.
На этой прогалине троллей, решили устроить привал,
И жаркий, большой костёр до вечера ярко пылал.
Бродяжник очень устал, прошёл, осмотрел всё кругом,
И сделав для Фродо отвар, заснул потом, чутким сном.
А хоббиты отдыхали, истории говорили,
Впервые за время пути хорошо и уютно им было…
Мери:
«Может кто-то нам споёт, в этом тихом месте,
чтобы было веселей нам друзья всем вместе»

Все на Фродо посмотрели… Но сказал он: «нет,
Хоть и лучше мне друзья, мне сейчас не спеть.
Разве Сэм чего-нибудь нам сообразит,
Он неплохо ведь поёт, ежели не спит»
«Никуда не денешься. Сэм кончай привал»,
Мери подтолкнул его, чтобы тот привстал.
«Сэм пожалуйста, давай, песню иль стихи,
мы тебя поддержим все, только ты начни…»
Сэм же приподнялся, вроде бы лениво,
Но на самом деле выглядел смешливо.
«Ну, стихи, иль не стихи, право слово пустяки…
но вот песенку я вспомнил, в голову куплеты шли.
В разговоре про троллей вспомнил я о них,
Правда здесь не трое будет, песня про двоих…»

Песня Сэма: Про двух Троллей.
Два тролля как-то спорили:
«кого кто перепьёт»
и вечером, однажды,
пошли они в народ.
У них два жирных брюха,
И жёлтые клыки,
А уши великаньи,
Совсем как лопухи.
Прокралися из леса
В харчевню на отшибе,
Две бочки с мёдом взяли,
И эля сто бутылей.
А маленький трактирщик,
Спросил: «а деньги где?»
А тролль один ответил:
«Забыли их в горе,
но ты не обижайся
в кредит мы всё берём,
пришли нам счёт в пещеру,
и мы ещё придём»
Вскричал тогда трактирщик:
«поплатитесь паршивцы,
Болваны неумытые,
Кретины, нечестивцы»
Другой тролль рассмеялся:
«тебя мы не сожрали,
поэтому, дубина,
не будь на нас в печали»
Два мерзостных злодея
Весь погреб разорили,
И ни одной монеты
Они не заплатили.
Тут в колокол ударили,
Бежал народ честной.
Но тролли быстро скрылись,
В ночной тиши лесной.
Два тролля страшных, вредных,
Два гнусных хулигана,
Забрав всю выпивку, ушли,
На дальнюю поляну.
И вот они уселись
И стали выпивать.
И на лесной полянке,
Эль с мёдом принимать.
И выпив мёда с элем,
Бранились два злодея.
Потом они обнялись
И дружно захрапели.
И так они храпели
Под старою сосной,
А солнышко тем временем
Вставало над горой.
Как вышло Солнце ясное,
Так первыми лучами,
Злодеев обратило,
В два каменных болвана.
Харчевня знаменита,
Известна всем в округе,
Две каменных фигуры,
У входа прикорнули.
Два камня – истукана
Входящие встречали,
На вывеске название:
«Не будь на нас в печали!»

Такая вот история, а вывод здесь такой:
Кто мёд мешает с элем тем головы долой.
До дури напиваться не сделает вам честь.
Такая вот мораль сия, в легенде этой есть.
***
«Ну, дружище Сэм даёт» - удивился Пин,
«Здорово, но где ту эту песню ухватил?»
Фродо же подумал: «Всё Сэм удивляет,
Заговорщик и поэт, песни сочиняет…»
***
Утром прошёлся Бродяжник, и нашёл у дуба валун,
Старый, и потемневший, с надписью гномьих рун.
Остатки сокровищ трольих, что гномы давно зарыли,
во время похода с Бильбо, потом же о том забыли…
А Фродо подумал тогда: «уж лучше бы дядя Бильбо,
Принёс бы лишь эти сокровища, из старой, своей, той были…»
И ведь ничего не осталось, Бильбо раздал всё гостям,
«Что от кражи, впрок не идёт» - так он говорил друзьям…»

И вот они снова в пути, леса густые кругом,
А в заповедной пуще, один сплошной бурелом….
Впереди показался тракт, опять до него дошли,
Но, что на дороге ждёт, кто встретится им на пути?
***
Сбоку надвинулся, длинный отлог, скрывая яркий закат,
До переправы ещё далеко, а ночью крепчает враг.
С гор туманных повеяло стужей, тени сгущались в лесу,
Смеркалось теперь очень быстро, видно было луну.

И тут послышался стук копыт. Неужто враги догоняли?
А перестук все отчетливей был, и бубенцы забренчали.
«Тихо» сказал Бродяжник, «непохоже то на врага.
И не чувствую я угрозу, но спрячемся мы пока»

Все в орешник спрятались, в заросли густые,
И сидели тихо, незаметны были.
Вылетел Белый конь, словно светлая птица,
Всадник в белом на нём, в сумерках весь светился.
В самоцветах уздечка коня, как звёздочки-огоньки,
Когда выходила луна, сверкали они в ночи…
И показалось Фродо, что Всадник Белый пылает,
И волосы золотые ветер огнём раздувает.

Выпрыгнул Бродяжник, перемахнул кустарник,
Выбежал с радостным криком, известен ему был всадник.

Остановился всадник, спрыгнул с коня своего,
Сам тоже радостно вскрикнул, и дивная речь у него:
«Аи на вэдуи мэлон дунадан! Маэ гвэриннэн. Амон-Сул эл-лан!» -
Звонкий голос и слова, выговор, звучанье,
Переливчатая речь, в звуках созиданье.
Говор эльфов очень редок ныне в Средиземье,
Звуки брали из природы, речь их словно пенье.
Но в приветствии его, слышалась тревога.
Видно было по лицу, слишком оно строго.

Бродяжник сделал взмах рукой, и вышли малыши,
Вышли тихо, незаметно, не задев листвы.
А следопыт представил им: «мой друг эльф Всеславур.
Он прямо из Раздола скакал на Амон-Сул»

Эльф-воитель поклонился: «Здравствуй жданный гость.
Меня выслали навстречу, чтобы вам помочь»
«Гэндальф Серый, там, в Раздоле!?» - Фродо прокричал.
«Нет. Когда я уезжал, он не приезжал.
Но у нас худые вести (донесла разведка),
Девять чёрных кольценосцев, бродят близко где-то.
Вы поехали без мага, без проводника.
Смерть преследовала вас, и была близка.
Элронд разослал отряды, чтобы вас спасти,
Вывести, коль забредете из лесной глуши.
Я за трактом наблюдал, у реки я был,
На мосту Миттейтиль положил берилл.
Указатель мой и знак, что вокруг спокойно.
Коли рядом был бы враг, стал бы камень чёрным.
За мостом три кольценосца ехали на запад.
Я скакал по их следам, и свернул от тракта.
Встретил двух еще Назгулов, (ехали на юг),
Видно потеряли вас, и искали путь.
Стал тогда я вас искать, хоть какой-то след.
И скакал я к Амон-Сулу защитить от бед.
За нами скачут пятеро, когда найдут следы,
Быстрее ветра прилетят, и жди тогда беды.
Где остальные я не знаю, возможно, есть засада.
Скорей всего у брода, но думать о том рано…»

Тем временем тени сгустились, и Фродо сковала усталость.
Лица друзей как в тумане, из тела стекала радость.
Боль ледяною хваткой в тело впивалось колко.
И пелена на глазах, стало совсем ему плохо.
И он покачнулся, вскричал, и наземь всем телом упал…
***
Он брёл в серо-тусклой мгле, и мёртвая тишь вокруг,
В безмолвие, в пелене, не видно где враг, где друг.
И сам он себя не чуял, и тело не ощущал,
И брёл наугад, спотыкаясь, путь к свету обратно искал.

Луч света возник внезапно, и Фродо пошёл к нему,
Открыл кто-то путь обратный, пробившись сквозь серую мглу.
 «Очнулся» - кто-то промолвил, Фродо открыл глаза,
«Страшную рану ты носишь» - ему Всеславур сказал,
«Осмотрел я клинка рукоять, Арагорн мне про бой рассказал,
лиходейские письмена, давно я таких не видал.
Для вас письмена незримы, чем мог я тебе помог,
В крепости зла создавался, Моргульский чёрный клинок.
Лечить же такие раны, увы мне пока не дано,
В Раздоле лишь может снять чары, искусный целитель – Элронд.
А ты же садись на коня, мой конь тебя не уронит,
Поедешь на нём малыш, спасёт он тебя от погони…».

Фродо воспротивился: «значит, я в Раздол,
А друзей оставлю здесь? Это произвол».
Улыбнулся Всеславур: «главную опасность,
Для друзей, являешь – ты, как тебе не ясно.
Твои друзья не пропадут, охота за тобой,
И за твоею ношей, что послана судьбой»
***
Сначала шли сквозь сумрак, потом настала ночь,
И вёл их Всеславур, вёл от беды всех прочь.
Поил он их живой водой (Здравур - напиток Эльфов),
В нём сила от природы, что музыкой воспета.
И съеденный хлеб суховатый, яблоки, всё что осталось,
Лучше другой еды после Здравура казались.
А Эльф же дивился Фродовой фляге, подарку, от Лады-живинки,
Простая вода в ней, приятна на вкус, светилась, как утром росинки.
«Отличный подарок» - он как-то сказал, «чудесная фляга у Фродо.
Простая вода в ней, почти как Здравур, (который готовят годы)».
И убирала грусть вода, а радость же втекала,
Надежду придавала, бодрила, оживляла.
***
Фродо всё время пути мир виделся призрачно-серым,
Ждал он без страха тьмы, и ночью все краски серы.
И каждый раз Всеславур – круг чертил на земле,
Круг Света, защита от тьмы, пока что хранил от бед.

И вот уже рядом брод, вёрст двадцать осталось им,
Ночью привал последний, но очень встревожен Эльф был.
Они с Арагорном не спали, и охраняли всех,
Казалось они из мифрила – Бродяжник и Светлый Эльф.
***
И вот в предрассветный час, все уже снова в пути.
До Переправы ещё далеко, до ночи им надо дойти.
Дорога петляя, под гору шла, по травянистому склону,
И через стройные сосны, плавно спускалась к броду.

Белый конь ступал осторожно, Всеславур под уздцы его вёл,
На седле был маленький Фродо, он на нём сидел чуть живой.
Вдруг вздрогнули ветви деревьев, послышался стук копыт,
Чёрные всадники скачут, земля под конями дрожит.
На гребне холма показались, зловещие чёрные тени,
За ними туман стелился, в серовато-густом теченье.

Воскликнул Всеславур: «Фродо, несись вперёд!»,
и приказал коню: – «Норо-Лим, Норо-Лим, Эсфалот!»
И как ветер помчался стрелою, белоснежный, эльфийский конь,
А Фродо прижался к гриве, он крошка совсем на нём.
И мчался малыш к Раздолу, пока судьбою храним,
Но сзади, с ужасным воем, Назгулы скакали за ним.
Друзья далеко позади, а всадники догоняли,
вдруг двое Назгулов возникло, наперехват скакали.
Плащи раздувало ветром, как чёрные крылья были,
И Фродо сквозь сумрак видел – лики их словно плыли.
Глаза из-за шлемов сверкали, мечи в руках костяных,
Свирепый вой прямо в уши, и смертью несло от них.

Но конь белоснежный вынес, лишь звякнули бубенцы,
Серебряный звон волшебный, отпугивал силы тьмы.
Но очень сильны назгулы (рассыпалась часть бубенцов)
Все ближе и ближе тени, зловещих царей – мертвецов…

Ветер яростью свистел, конь летел стрелою,
Близок леденящий вой, выпивавший волю.
А силы на пределе, кружится голова,
И к сердцу хлад крадётся, и слабость, тошнота.
Все ближе навьи тени забытых королей,
А впереди - зловещий Ангмарский чародей.

Эльфийский конь несётся, и вот уже река,
И переправа рядом, совсем уже близка.
Конь преодолел преграду, брод был позади,
Вот и берег каменистый, край лесной вдали.

«Кольцо! Отдай Кольцо!» - шёл замогильный глас.
«Отдай Кольцо и к нам иди, твой путь теперь средь нас…»
Тёмный зов назгулов, выпивал все силы,
И мрак он насылал, кровь застывала в жилах.
Фродо выхватил клинок, руны засияли,
Волю всю, собрав в кулак, не поддавался Нави:
«Именем прекрасной, светлой Лучиэнь,
клянусь, что не отдам Кольцо, и не продамся тьме!»

Тогда главарь у Переправы, привстав на стременах,
Руку хищно вытянул, и лился липкий страх.
Конь вздыбился у Фродо, встав с храпом на дыбы.
И с места сдвинуться не мог, умчаться от беды.
Хоббит сразу онемел, язык прилип к гортани,
И сердце холодело, он словно был в тумане.
А меч волшебный с рунами, померк и задымился,
И Фродо выпустил клинок, и тот переломился.
Три всадника из девяти, с мечами наголо,
Достигли берега уже, тянуло их кольцо.
И страшный впереди главарь, месть тьмы клубилась в нём,
На чёрном мордорском коне, и с колдовским мечом.
Фродо холодел, слабел, как в кошмарном сне,
Подступила дурнота, мысли в пелене.
Конь живой, эльфийский – дергался, дрожал,
Лишь ржанием хозяина на помощь призывал.

Но тут внезапно вспучилась неспешная река,
Взлетела, забурлив, вода, и понеслась волна.
Белые кони, пышные гривы, несутся во весь опор,
Водной стихии явственны лики, яростный, гневный взор.
И Фродо видел в забытьи, как вздыбилась река,
Разбушевались волны, помчали их ветра.
И чудилось ему средь волн - как водяными вихрями,
Взлетели кони белые, их гривы в струях витые.

Ужас колдовских созданий, чёрных скакунов,
Кольценосцы сгинули меж серых валунов.
Возмущенная стихия, зло с себя смывала,
И неслась, неслась река, нечисть вымывая…

Белые кони могучие – из тихой реки возникли,
Светлые силы природы –  водной стихии лики.

Груды серых валунов в бушующем потоке,
Барашки волн как кони – гнев вод живых истоки.

Бедный вскрикнул Фродо, холод сердце сжал.
Соскользнул с коня и на брег упал.

Глава III. Хранители.

Раздол

Сгущались свинцовые тучи, над тёмной, мрачной равниной,
Серая пелена, вокруг ничего не видно.
И вдруг развеялся мрак, ярким солнечным светом,
Трава проросла сквозь шлак, повеяло свежим ветром.
Светящаяся фигура открыла дверной проём,
И мир открылся зелёный, уходящий за окоём.
К хоббиту шли видения, смутный неясный сон,
Как будто со стороны наблюдал за собою он.
 
Фродо открыл глаза, и понял: лежит на кровати,
Надо же сон такой, приснился совсем некстати.
Привидится на ночь такое: Гэндальф, друзья и враги,
Могильники и Пригорье, и в Глухоманье пути.
Кольцо золотое тёмное… Ох, неужто не сон,
Что же это такое, где же находится он?
Фродо дрожь пробрала, он попытался подняться,
Но голова закружилась, пришлось на кровати остаться.
На стуле лежала одежда, специально сшили её,
Лучшие девушки эльфов уменье вложили своё.
Кольцо на цепочке висело, чтобы не потерялось,
Фродо его Хранитель, навеки их судьбы связались.

Большие окна в комнате, мозаики цветной,
А стены изукрашены узорчатой резьбой.
«Где же я?» - вслух спросил, «что же случилось со мной?»
И тихий голос в ответ: «ты в Доме Элронда, друг мой».
«Гэндальф!» - воскликнул Фродо, и попытался сесть,
но вновь тяжело ему стало, снова пришлось прилечь.

У большого окошка раскрытого, на кресле, сидел Серый Маг,
«Да это я», отозвался, «и видеть тебя я рад.

«А где же Сэм, и другие», Фродо ожил немного,
«и как оказался я, в эльфийских чертогах Элронда?»
«Ты пролежал три дня, и четыре тяжкие ночи,
Элронд лечил тебя, и вылечил, между прочим,
А Сэм всё время дежурил, пока я его не прогнал,
Чтобы твой верный друг, хотя бы немного поспал…».

«Почти ничего не помню, хотелось бы всё забыть,
Мир мне казался призрачным, серым и начал плыть.
И вдруг проглянуло солнышко, и расцвели цветы…
Но Гэндальф, куда ты пропал? Ответь мне на это ты»
«Меня… задержали Фродо, а впрочем, об этом потом,
Давай-ка лучше сейчас поговорим о другом.
Одно лишь сейчас скажу: попал я как мышь в ловушку,
Подлый, гнусный предатель раскрыл свою тёмную душу.
В мире есть разные силы, не только добро и зло,
В источнике мироздания являлось много всего.
Порой даже я отступаю, иные силы не знаю,
Много на свете вещей, которых я не понимаю.

А ты молодец дружок, честь тебе и хвала,
Жалко лишь у Заверти поддался чарам врага.
Ты начал развоплощаться, и очень бредил во сне,
Обследовал я твою память, много открылось мне.
Увидел и ужаснулся, из души утекала весна,
Хорошо, что тебя спасли, магия эльфов сильна.
Но если бы вражий осколок, до сердца всё же добрался,
Стал бы ты призраком тёмным, навеки бы им остался.
Надев, по зову Кольцо, ты вступил в Призрачный Мир,
На волосок от гибели ты тогда Фродо был…
Навечно, слабою тенью, под чёрным влиянием сильных,
Стал бы ты их рабом, прислужником малосильным.
Сей закон Царства Теней – кто всех сильней тот правит.
Без всяких зазрений совести издевается и унижает.

«Гэндальф, ответь ещё, нам очень помог Арагорн,
И мы бы точно погибли, если б не выручил он.
Я раньше не знал людей… Не знал, что они такие…
Вроде простые, как Лавр, но есть среди них и другие…
Громадины бестолковые, так в Шире, у нас считают,
Но то, что средь них есть герои, они совершенно не знают»
Фродо, милый малыш, люди не так просты,
Наркисс – так прибыль увидит «сквозь три кирпичных стены».
Присказка это такая, но речь совсем не о том,
А в том, что в людях есть Свет, и бьются они с Врагом.
Арагорн мой испытанный друг, таких как он почти нет,
Ты позже узнаешь о нём, когда соберётся Совет.
Из Рода он Дунаданов, дан ему долгий век,
Больше чем смертных срок, он непростой человек.
Мы много дорог исходили, почти, что всё Средиземье…
Кто он такой узнаешь, но позже… Всему своё время»
«Кровь вспыхнет ярким огнём
Рука возьмёт сломанный меч
Князь в битву пойдёт за народ
Отправившись в смертную сечь.
Корона на ясном челе.
Древо опять зацветёт.
Исчезнут чёрные тени,
Враг вековечный падёт…».

Дернулся Фродо: «Ответь! Тогда, средь зловещих теней,
Мне кажется, показалось, я видел Белых Коней.
Взлетев в могучем потоке, помчались кони вперёд,
Я думал, что эта стихия меня со всеми снесёт.
Потом ничего не помню. Но что это было там?
Что стало с Назгулами чёрными? Кто дал отпор Врагам?»

«Белые Кони – лики стихии, чары живой воды,
на страже природные силы, оберег эльфийской страны.
«В родном доме и стены помогут» дружат эльфы с природой,
В границах своих владений повелевают погодой.
Река разгневалась страшно, ревущие волны неслись,
Грохочущий рёв и камни в едином порыве слились.
Но, не погибли Назгулы, лишь кони их потонули,
А Всадники (в серой дымке) обратно в Мордор ускользнули.
Их просто не уничтожишь, оружьем простым не возьмёшь,
Но без коней колдовских, убраться пришлось им прочь.
Надеюсь теперь надолго, о них не услышим мы,
Скрылись пока во мраке, исчадья зловещей тьмы.
А Враг набирает силу, многие служат ему,
Не только нечисть и навьи подчиняются одному.
Царьки, короли, вожди – диких бандитских племён,
Жертвы приносят тьме, ещё с далёких времён.
Души Морок извращает, склоняет к служенью ко злу,
И тень накрывает земли, весь мир вгоняя во тьму.
Лишь над эльфами Враг не властен. Больше того - в Раздоле,
Есть те, кого Он боится, сильнее Врага их воля.
Эльфам Хранителям Арды доступен Незримый Мир,
Им могут они управлять, преобразуя эфир.
Ясные эльфы Света, из дальнего Валинора,
Хоть их немного осталось, преображают природу.
На призрачный, тонкий мир; незримый, текущий, кипящий,
Эльфы воздействовать могут, магией животворящей.
Видимый мир из граней, незримый из граней тоже,
Не всё даже маги знают, а всё там понять невозможно.
У эльфов судьбы другие, у них есть свой край прекрасный,
Но часть их осталась здесь, пока ещё жив Враг ужасный.
Клятву дали они: до конца сражаться с Врагом,
И людям в том помогать, бороться с извечным злом.
Жаждет Кольцо Саурон, коль души людей извратит,
Всемогущим почти что станет, миры сможет все исказить.
Растут его: сила и мощь, но даже в маленьком Шире,
Могут сказать злу: нет, остался ещё Свет в Мире.
А ты, холодея, таял, валялся сломанный меч,
Лишь конь эльфийский был рядом, вода добралась до плеч.
Тебя у реки нашли, Всеславур войдя в Призрачный Мир,
На время тебя защитил, душевным теплом своим….»

«Я видел там Всеславура. Уверен, что это был он.
Но Гэндальф, коль всё ты знаешь, ответь: а кто такой Том?»

Тут Гэндальф трубку выбив, покряхтел немного,
И смущенно произнёс: «Я… не знаю Тома.
Кто он… неизвестно мне, но в эльфийских песнях,
Есть предание одно. В коем Том заметен…
Что задолго до исхода Эльфов в Средиземье,
Олорин ходил в лесах помогал растеньям.
Понимал язык камней и живого мира,
И казался был всегда, жизнь его любила.
Олорин встречал рассвет с Лекарями Древ,
В жёны взял красу-царевну из эльфийских дев.
Много у него имён ото всех народов:
Йарвен, Оральд, Орий, Верес всех и не упомнить..
Охранитель правды Рода, зелени лесов,
Заповедных всех земель, и древовиков…
И само Кольцо над ним власти не имеет…
Потому что, славит Правду и о ней радеет…
Над Кольцом не властен Том, то не по нему,
Да ему на самом деле это ни к чему…
Может, к нам попал чудак из другого мира,
В том, где музыка творенья лишь любовь явила…».

У Фродо глаза слипались, и Гэндальф сказал: «поспи.
Тебе надо сил набраться… рядом друзья твои»
Фродо уснул безмятежно, спокойным здоровым сном,
На щёки вернулся румянец, казался счастливым он.
Но Гэндальф смотрел тревожно, маг видел, то, что незримо,
Последствия страшной раны ощущались слишком уж сильно.
«Этого не избежать», маг прошептал про себя,
«А хоббит в начале пути… неужто всё это зря?
Он может стать полупрозрачным, как хрупкий хрустальный сосуд,
Светящимся лишь изнутри, как самоцветы средь руд.
И видимый только тому, кто видит истинный свет,
От ложного отличит, стирая накипи след.
Но надеяться будем на лучшее, никто из мудрейших не скажет,
Что с Фродо может случиться, и руны о том не расскажут…».
***
Вскоре поправился Фродо… С друзьями пел песни Шира.
Но самый счастливый момент – был миг его встречи с Бильбо.
Бильбо после скитаний дошёл наконец до Раздола,
С момента ухода из Шира, он прожил здесь долгие годы.
В межгорной долине эльфов текла небольшая река.
Тихая и спокойная, пологие берега…
Стройные светлые сосны, дубравы, душистые липы,
Разлапистые каштаны, тёмно-зеленые пихты.
Рощицы светлых берёзок – белоснежных, нарядных, красивых,
В пушистых завесях листьев, в убранстве сережёк милых.
На севере дивной равнины: кедры стояли большие,
А также такие деревья, которых не было в мире.
Много ручьёв и речек струились средь гордых гор,
Множество родничков,  чистых хрустальных озер …
А возле эльфийских селений, раскинулся чудный сад,
Вечнозелёный, волшебный – в нём слышался музыки лад.
В этом прекрасном саду цветут: Ацэлас душистый,
Мириэль – (радужный цвет), и красный Арус лучистый.
Много волшебных деревьев цветущих зелёной весной,
Фонтаны всегда полны чистой хрустальной водой…
Вода у эльфов живая, изгоняет грусть и усталость,
Лечит от всех болезней, в сердце приносит радость…

Кажутся земли эльфов на карте совсем небольшими,
Но вот пространство и время совсем в этих землях другие.

Земли Раздола лечат, у эльфов жить хорошо,
Бильбо писал свою книгу, здесь ему было легко.
Как время текло в Раздоле Бильбо не замечал,
Трубку курил у камина, творил, размышлял, мечтал.
Душою вздохнул спокойно, стихи сочинял и пел,
Хоть после ухода из Шира хоббит совсем поседел.
Эльфы его любили, в нём они видели свет,
И часто Бильбо просили пропеть им новый куплет.

Эльфы народ музыкальный, дети природы живой,
Того, кто жил в созиданье они принимали с душой.
Сэм как попал в Раздол, и лишь поправился Фродо,
Мог слушать эльфийские песни, часами, сидя подолгу.
Пин с Мери в лесах пропадали, иль за бутылкой вина,
Песни вдвоём распевали, вместе, как было всегда.

В эльфийских резных строеньях было очень свободно,
Просторные изнутри, в них жить легко и удобно.

Бильбо рассказывал Фродо: о людях, эльфах и гномах,
О том, как уйдя из Шира он снова был в землях знакомых.
***
Бильбо много говорил, угощая Фродо,
А за чаем с кексами говорил он много.
Как ходил за горы, в Лихолесье был,
И у гномов под Горою долго он гостил.
Гномы с честью приняли (Бильбо был им свой),
Предлагали жить остаться в царстве Под Горой.
Расцветало царство  в недрах Одинокой,
Даин Мудрый правил под горой глубокой.
После гибели дракона много изменилось,
Постепенно царство гномов снова возродилось.
Из тринадцати друзей – семь там жить осталось,
Под Горою дружно жили и не расставались.
Трое гномов в схватке пали в Битве Пяти Воинств,
(в этой битве также был – хоббит Бильбо Торбинс)
Торин, Фили, Кили – тех героев звали,
Не забыли их потомки, славу им воздали.
Золотыми рунами занесли их в списки –
В Летопись Подгорную, славные страницы.
Мастер по камням выполнил картину
Из мозаики цветной дивную лепнину:
«Торин Дубощит, в Битве Пяти Воинств,
все его соратники и отважный Торбинс»
Говорят: что краше лишь – Каменный Цветок
(расцветает раз в сто лет из руды росток).

Глоин, Дори, Нори, Двалин и Бифур,
И Бофур конечно, и толстяк Бомбур –
Жили поживали – жили не тужили,
И конечно, не в безделье время проводили.
Глоин стал главой Совета, очень умный гном,
А Бомбур совсем стал важный, растолстел как дом.
Но он мастер на все руки, делал ожерелья,
Да такие, что и гномам просто загляденье.
Дори с Нори, с караваном торговать ходили
За столом же собираться, вместе все любили…
Только от троих друзей не было известий,
Вот уже пять долгих лет ни единой вести.
Балин Храбрый, Оин с Ори в Казад-Дум ушли,
Три отважные дружины в Морию вошли…

Фродо слушал Бильбо, вспоминая дом,
Как сидели в Торбе, вместе за столом.
***
А Бильбо расспрашивать Фродо, строго маг запретил,
«Чтобы страшную рану, зря он не теребил»
Бильбо только раз сказал: «Знать бы раньше Фродо…
Так Кольцо уже давно было бы в Раздоле.
Ты бы жил как раньше в Торбе что на Круче,
Не узнал бы этих бед, злыдней наихудших…»
Но только речь о том зашла, как появился Гэндальф,
Ну, маг есть маг, не зря же он, был мастер дел волшебных.
«Бильбо», - маг молвил ему, «пойдём, посидим со мной,
Бутылку вина разопьём, вспомним былое друг мой»
***
Друзья купались в озёрах, плескаясь в хрустальной воде,
Слушали песни эльфов, у ночного костра в тишине…
А вся прошлогодняя грусть, у любого кто был у эльфов,
Мгновенно слетала, хотелось петь и танцевать до рассвета.
За горами мели метели, а в Раздоле другая погода,
Холода стороной обходили прекрасные земли Элронда.

Каждый день – как маленький праздник, в заповедных землях, у эльфов,
А Зимнее Солнцестояние – запомнилось спором поэтов.
На состязанье года разные песни звучали,
И Хоббит и Человек, друг против друга стояли…
Линдир – эльфийский бард, выделил главные песни,
Два имени он назвал, и всем они были известны.
Песни о Валиноре – главные песни года,
Сказанья о вышних землях звучали в чертогах Элронда…

Вышел вперёд Бродяжник, всем поклонился он…
Не только воин отважный – великий поэт Арагорн.

Анор и Удун:
Где-то у края мира
Золотистый туман над морем.
Там вспениваются воды
В океанском шумном прибое.
Величавые и прекрасные
Высятся башни эльфов,
Земли там изначальные
И есть на тайны ответы.
Семена деревьев вселенной:
Серебристые и золотые,
Прорастают в землях волшебных,
Неся в мир звуки живые.
Бело-голубое светлое пламя Анора
Оберег эльфийского мира,
Хранителей Правды Рода.
Чистое пламя Анора
Не властно извечной тьме,
Где в гневе бушует жар,
Кипящий на глубине.
Но подземный огонь глубин
- багрово-чёрный Удун,
Не вырвется на поверхность,
Закованный в чарах рун.
Клокочет в бездне огонь,
Преобразуясь в жар Арды,
На пользу земным созданьям,
Которые свету рады.
Чистый пламень Анора
Извечный защитник небес,
Страж и хранитель мира,
И вдохновитель сердец.
Вверх устремляются пики,
И возле огромной вершины,
На недоступном плато:
Великие пирамиды.
Серебряные, хрустальные,
Нефритовые и златые,
Из голубого камня
И огненного рубина.
Там Древо – дерево Жизни
Расцветает красой неземной.
Великое семя Света
Лучится силой живой.
И яркое пламя Анора
Сияет ночью и днём
И укрепляет мир
Чистым небесным огнём.
Валары – стихии мира,
Эльфы – хранители жизни,
Песни живые слагают,
Славя в веках Отчизну.
И музыка сфер вселенных
Звучит всё выше и краше.
Несётся со скоростью мысли.
Свет Правды всегда на страже…
***
Вышел хоббит, кряхтя: старый седой человечек,
Но песня ясно звучала и уносилась в вечность…

Сага о пути.
В небе ясная звезда
Освещает путь,
И дорожка в серебре
На лазоревой воде
Не даёт свернуть.
Ярко-розовый закат
Блеск зари вечерней,
Там за западной землёй,
За туманной пеленой,
Мир лежит волшебный.
На отлоги Белых Скал
Волны делают накат,
Раз за разом, сотни лет,
Свой не прекращая бег…
Вышний, дальний Валинор,
Светлый и прекрасный,
За незримою стеной
Путь его теперь другой,
Времени не властен.
Там на страже Тирион,
Мощный, древний бастион,
Белой кладкой возведён,
И течёт за окоём
Мягкий свет окон…

И звуки другие затем прозвучали,
Тревожные ноты глубокой печали.

Но закрыли вход туда:
Время и пространство,
И закручены ветра,
В узел, вместе, на века,
Во смертельном танце.
Разделился мир иной,
Плёнкой, серою стеной,
Грань незрима и тонка,
И туманны берега
Над крутой волной.
Порубежная стена,
Проклятые воды.
Смертоносные моря,
И пустынные края
Свету незнакомы.
Лишь ярчайший Сильмарилл
(тот кто светел тот узрит)
Ясно освещает путь,
Излучая Правды суть
Убирая муть.

И мелодией надежды струны зазвучали,
Будто радостью и счастьем звуки  засияли.

Для всех открыт волшебный мир,
(кто видит, тот хранит)
и кто открыт семи ветрам,
Кто сердцем чист
И не буян,
Свет в темени узрит.
И в нужный миг,
И должный час,
Любой из расы смертных,
Но может в Валинор попасть
(при этом в ямы не упасть)
и путь прознать секретный.
Бесстрашный князь Эарендил,
Со спутницей своей Элвин,
Соединили мир людей,
И эльфов благостный удел
В огне любви своей.
И в небесах теперь горит
Светильник чистый Сильмарилл,
Та суть любви, и прави суть,
И не дают с пути свернуть
И в пропасть сигануть…

Спокойный – словно летний бриз,  мелодии напев,
Как свежий ветерок весной, такой пошёл распев.

Ласковый морской прибой
Точит брег иной,
И созвездие горит,
Свет небес в огнях хранит
Связью неземной.
Элберет Гилтониэль
Мира Валинора,
Светлая душа любви,
И сияют три звезды
Дивного народа…
Ясная звезда небес
Свет Эарендиля,
И дорожка в серебре
На лазоревой воде
Путь к мечте явила…

Победа осталась за дружбой, за Бильбо и Арагорном,
Потом на почестен пир всех пригласили к Элронду…
***
Порядок у эльфов – не так как у всех, ценят они по заслугам,
Того, кто в душе чистоту сохранил, того назовут они другом.
В ком свет и любовь, кто верит в мечту - тот будет у эльфов в почёте,
А это спокойно вы в сердце своём, коль будет желанье, прочтёте
Кто светел душой, кто желает добра, кто трудится и познаёт,
И тот, кто с природой в согласье живёт: - у эльфов приют найдёт.
Не главное: знатность, богатство и власть, а главное совесть и честь,
Кто слабому в горе не даст пропасть, в ком сострадание есть…
Насильно у эльфов не держат, уйти и прийти можешь к ним,
Главное правило только: не мешай быть счастливым другим….

Элронд пресветлый: был мастер мечей, а также искусный целитель,
Великий учёный, поэт, чародей – мудрый и древний учитель.
Он выглядел: крепким, с лицом молодым, таким же, как раньше был,
Но в серых печальных глубоких глазах опыт веков застыл.
Мифрильный венец – корона, на пепельных волосах,
Добрая и открытая улыбка была на устах.

С ним рядом сидела любимая дочь – Арвен – вечерний свет,
Гордая, нежная, стройная, крови эльфийской цвет…
Миндалевидные очи, мягкий, чарующий взор,
Звонкий журчащий голос как ручеёк средь гор.
На светлом прекрасном челе, средь тёмных волнистых волос,
Витой серебряный обруч, с огранкой топазов звёзд,
В центре мерцал сапфир – далёким небесным светом.
В синее платье с жемчужной каймой Арвен была одета.

А Фродо заметил, что Арагорн, с Арвен быть рядом старался,
Она же всегда улыбалась ему и не спешила расстаться.
И как-то заметил он взгляд, в нём образ души возник,
Как солнышко в синеве светлый и ясный лик…
Взгляд Арвен на Арагорна, Фродо запомнил навеки,
Образ прекрасной души, вздрогнули девичьи веки.

А дни пролетали за днями, летели своим чередом,
Время в княжестве эльфов казалось сказочным сном.

Совет Светлых Сил

Прошла зима трескучая, за ней пришла весна,
Природа пробуждалась, от длительного сна.
Рождала жизнь ростки, от солнечного света,
Жизнь расцветала в красках, и наступило лето.

Словами сей праздник нельзя описать: миг сбывшейся нежной мечты,
Миг сказки, миг счастья и миг волшебства – который узнать должен ты…

Яркий костёр, неземные цветы, плыли венки по реке,
Блески воды, серебристой волны, шум родничков вдалеке…
Дивные танцы, мелодии лад, в музыке звёзды мерцали,
Небо светилось в фонтанах огня; искры до неба взлетали…
Гэндальф ракеты как встарь запускал, всюду горели огни,
Вспомнили Шир молодые друзья и прослезились они.
Юные парни и девушки эльфов в радостных танцах кружились,
Счастье, и радость, смех и веселье; лица любовью светились…
***
На главный летний праздник: воды, огня и света,
Был установлен общий сбор для тайного Совета. 
Представители народов, мира Средиземья,
Съехались заранее в назначенное время.
Эльфы, люди, гномы, свободные народы,
Собирались в должный час в чертогах у Элронда.
***
Двух хоббитов: Бильбо и Фродо, на тайный совет пригласили,
На этом Совете они главными лицами были.

На этом Совете открылись многие тайны мира,
Но главная  – о Кольце, что Силу Врага хранило…

Эльфы, люди и гномы – собрались на светлом Совете,
Общие судьбы мира решали теперь они вместе.
Эльф Гэлдар – статный и гордый, покинул свой светлый удел.
Прибыл из Белой Гавани – где княжил Кэрдан Корабел.
Присутствовал эльф Леголас, сын Трандуила Лесного,
Стройный со взглядом живым, смелый, отважный и добрый.
Был Боромир Гондорский, сын наместника Дэнетора,
Могучий и храбрый воин, достойный славы народа.

От витязей-дунаданов – эльф Всеславур, с Арагорном,
А также советники эльфы – Светлого князя Элронда.

Всеславур выступал на Совете – изложив отчёт следопытов,
Исходили разведчики земли, и избежали лиха.
Потом выступали гномы: Глоин, Свенд, и Даир
И  о беде Казад-Дума сначала рассказ их был.

Древние гномы когда-то совсем из него ушли,
Выпустив страх и ужас из недр родной земли.
***
Старейшины приехали из дальних царств подгорных,
Средь них: был очень важный гном – отважный, славный Глоин.
Одетый в бежевый камзол расшитый серебром,
На колпаке сияла брошь – большим златым пером.
Седая борода его, по-гномьиму обычаю,
В косички забрана была, как знак его отличия.
Пояс, тканный золотом, с оправой из рубинов,
А на застёжке древней – герб родовой, старинный…
Гном Глоин с Бильбо Торбинсом старейшие друзья,
Обнявшись, лбами стукнулись (без этого нельзя)…
Все гномы поклонились (не эльфам из Совета),
А маленькому хоббиту, представившись при этом…
Хоббит небольшой – славный Бильбо Торбинс,
Был герой сраженья: «Битвы Пяти Воинств».

Вместе с Глоином приехал его старший сын,
Гимли – оружейник, был в поездках с ним.
Коренастый, жилистый и отважный гном,
Он прославился как мастер боя топором.
Мало Гимли говорил, и смеялся тихо,
Хоть упрям но добродушен, смелый и открытый.

Рассказ гномов: (Глоин).
Легенда гномов – Казад-Дум, их давняя мечта,
Стояла в запустении Морийская страна.
Когда же крепость Дул-Гулдур эльфы захватили,
Остатки гоблинской орды в Морию вступили.

И тридцать лет тому назад решил Совет Подгорный,
Отбить у орков Казад-Дум, родное царство гномов.
Балин, Ори, Нори – дружины возглавляли,
А Даин и старейшины их тайно провожали.
Сначала гномам смельчакам сопутствовал успех,
Пробились в Морию они и в битвах взяли вверх.
Отправили посланцев победы отмечать,
И семьями хотели туда переезжать.
Но тут Багровый ужас поднялся из глубин,
Никто из храбрых воинов не мог сразиться с ним.
А нечисть Средиземья на битву собиралась…
И в Казад-Дум великий из Мордора стекалась.
И мгла текла на долы – Завеса Чёрной Тьмы,
И содрогнулись горы в преддверии войны.
Совет подгорных Гномов решил: «Конец походу»
И отозвал все силы, назад в родные горы.
Но Балин, гном упрямый, решил не подчиниться,
Сказав:  «Что верит в то, что царство возродится».
Посланцев Балин посылал, ко всем Большим Родам,
Он собирал всех гномов, чтоб дали бой врагам.
И вот уже пять долгих лет, нет от него вестей,
Мы думаем, что в Мории никто не ждёт гостей…
Свенд:
«К Бранду, сыну Бэрда, что сразил Дракона,
прибыли посланцы прямо из Мордора.
Ультиматум Враг прислал: покориться власти,
А иначе быть войне иль другой напасти.
Отказали мы ему (жить рабами дико),
И пришли враги с войной – страшная шла битва.
Орки, Кхандцы, и Вастаки из степей востока,
С ними много колдунов (чёрных слуг морока).
Вышли все и стар и млад (встали на защиту) –
Одержали мы победу в этой страшной битве…»

Гномы дальше продолжали: гнев земли растёт,
Содрогается она, глубину трясёт.
Даир:
Пути на восток неспокойны, много разбойных шаек,
Нечисть в лесах расплодилась,  завеса тьмы нарастает…
С паденья дракона Смога, люди и гномы свободны,
Но вновь назревает угроза, а в глубине слышны стоны…
Дальние гномы неплохо живут, в Железных Холмах пока лад,
Но к Одинокой подходит война, в тревоге Даин и Бранд.
И это ещё не всё – вновь собираются орды,
А Чёрная тень ползёт и затеняет горы.
Гоблины на Волках всё ближе уже подступают,
А по ночам волколаки, тролли опять вылезают…
Князь Бранд – властитель Озёрный, сбирает людские полки,
Беорн обещает помощь (хоть земли его далеки).
Возле Туманных гор – между горами и лесом,
Свободные люди живут, хоть миру они неизвестны…»

Люди Озёрного Края сплотили свободные земли,
А Гномы помогут им в битве… Да будет Свет в Средиземье!

Притча о Медвежьем Роде:
Поселенья тайные – воинов-бойцов
Древний Род Медвежий лучших храбрецов.
У лесов дремучих и Туманных гор,
Истребляли нечисть с очень давних пор.
Хоть от глаз сторонних край они прикрыли,
Честные и светлые эти люди были…
Говорят, волхв Радагаст в дружбе с ними был,
И подолгу у Беорна время проводил…
По легендам – Князь Беорн в медведя обращался,
И с врагами лютыми просто расправлялся.
***
Таковы были вести от гномов, тревожные дни настали,
Все ближе и ближе война… и гнев Земли нарастает…
Но были и светлые вести, все также узнали о том:
Жива ещё кровь Элендила – её нёс в себе Арагорн.

Княжеский Род не был прерван, не смог его враг пресечь,
А накануне Совета, был скован сломанный меч.

Вынул клинок Арагорн – и меч засверкал на свету,
И новое светлое имя сказал он Совету всему.
Андрил – «Возрожденная Молния» так назван прославленный меч,
Великий витязь, у горна, поклялся славу сберечь.
Меч в солнечном свете - сиял, в лунном – льдисто мерцал,
Древняя сила Анора дала ему прочный закал.

Был скован клинок с наступленьем зари, и солнце его озарило.
По правду достался владетелю меч, потомку звезды Элендила…
Великий сказочный меч, был заново перекован,
В эльфийском горне ветров новый клинок был скован.

После гибели Исильдура прервался Гондорский Род,
Наследников вскоре не стало, остался без князя народ.
Но, чтя традиции предков гондорцы не унывали,
Избрали они наместника, князя обратно ждали.
Хоть не было Исильдура, пустым стоял трон Гондора,
Но живы были потомки - князя Анариона.
Младший сын Элендила – статный Анарион,
Погиб в том бою у Горы (Род вёл от него Арагорн).
Хоть Арнор был в войну разрушен, наследники Элендила
На севере оставались, преданье о том ходили.

Гордо стоял человек – следопыт и отважный воин,
И славы древнего Рода, он был по праву достоин.

Элронд – сказал Совету: «Арагорн не хочет короны,
Отказался он добровольно от почестей княжьего трона.
Из витязей-дунаданов, он самый отважный и смелый,
Из мастеров-мечей, лучший, самый умелый.
Но хоть и не хочет он, своей родовой короны,
Призвал я его сюда, так как он нужен народу.
От лица Совета – прошу, в Гондор его отправить,
Чтобы народ на борьбу верной рукою направить».

Встал Боромир Гондорский и подошёл к столу:
«Не нужен король Гондору! Он ему ни к чему!
Веками Гондорскую землю наместники возглавляют,
По совести и по чести великой страной управляют…
Я старший из сыновей наместника Дэнетора,
И мир и порядок в стране мы берегли эти годы
Стал Саурон силен, и нечисть в Мордоре сплотил,
Объединил весь Харад, кочевников в орды сбил.
Тень накрывает Гондор, многие люди болеют,
На море пираты Умбара всё больше и больше наглеют.
Но держимся! Держимся мы! Хоть сократились земли.
Мы будем стоять до конца, пока есть свет в Средиземье»
Арагорн:
«А я не хочу такой чести: взять на себя «Бремя власти»,
оно тяжело для меня, власть разжигает страсти.
Но, я понимаю свой ДОЛГ, и я его принимаю,
И на защиту встаю, Меч за народ подымаю.
Эриадор в запустенье, но возрождается он,
Дунаданы хранят эти земли, дышит земля добром.
Средь эльфов и вольных людей, родился и вырос я.
Ценю я свободу и честь, и здесь Отчизна моя.
Поеду я в час роковой, не на трон, не за трон – за Гондор,
Чтоб не угас древний Род, потомков людей Нуменора.
Меня прозвали Бродяжник, и к прозвищу я привык,
Много их было: Странник, Скиталец и Следопыт.
Мы пограничная стража – нас осталось немного,
Воины-дунаданы, мы служим простому народу.
Родина – Эриадор, бескрайный, прекрасный, раздольный,
Зелень лесов и полей, край милый, славный и вольный.
Но миру дано меняться, зло продолжает расти,
И нужно поставить плотину на чёрном его пути.
Сломанный меч перекован, и я отправлюсь с тобой,
Коли решит Совет, я буду товарищ твой.
Это не просто беда,  война с Врагом неизбежна,
Доберётся потом он сюда, до нашего порубежья».

И Боромир стоял, смотрел, и Арагорн стоял,
(а славный и великий меч в руке его мерцал).
Спокойный, хоть настороже, и волевой был взгляд,
Большие серые глаза и взор его сиял.
И был нахмурен Боромир, и был рассержен он,
Но короля, признал он всё ж, могуч был Арагорн,
Потомок древних королей Арнора и Гондора,
Ох, как извилист крови путь с паденья Нуменора.
Боромир:
«Ну, что же, Меч, да такой, нам будет только в подмогу,
Действительно час роковой, а выбор… Доверим народу»
Арагорн:
«Из мглистых ущелий, трясинных болот, из чёрных лесных чащоб.
Тени врага выползают, и мрак по земле ползёт…
Но мы следопыты Арнора землю храним от тьмы,
На севере Эриадора, здесь сражаемся мы.
Коль примет народ, я останусь, то долг,
а нет, с лёгким сердцем уйду,
в светлый Арнор – Эриадор. Родину я люблю!
За правое дело я в битву иду, и рок Исильдура – клянусь – искуплю!»

«Но значит Кольцо твоё!» - Фродо вскричал с удивленьем,
И толи с лёгким испугом, толи с большим облегченьем.

Арагорн улыбнувшись, сказал: «Тебя избрала Судьба.
Оно ни моё, ни твоё. Ты Хранитель Кольца»

Боромир всё не мог отойти, изумленное было лицо,
И шепнул про себя еле слышно: «Меч, невысоклик, Кольцо»
***
Дальше выступил Элронд, и начал рассказывать он,
И приоткрылось эра: тех грозовых времён.

Эльфы сказочной Остранны к знаниям стремились,
И к магическим наукам эльфы обратились.
И тогда им предложил помощь – Саурон,
Величайшим из майаров в древности был он.
Он делился знанием, эльфам помогал,
Очень, очень многое он о мире знал.
Но у эльфов также он узнавал секреты,
И они давали обо всём ответы.

И были отлиты Кольца – Великие Кольца Власти,
Но Тёмный майар Саурон, сумел создать силу – ВСЕВЛАСТЬЯ.
Всего лишь – ОДНО КОЛЬЦО – которое стало над всеми,
В чёрную, прочную цепь задумал сковать Средиземье.

Но вышний эльф Селембримбэр услышал его мысли,
Вибрацию заклятия могучий эльф услышал…
И страшная война пылала в Средиземье
(Ворота в Казад-Дум закрылись в это время).

Поведал вкратце Элронд о светлом Гиль-Гэладе,
Союзе Эльфов и Людей, о доблести и славе.
Дружины эльфов и людей пошли на бой с врагом,
Герои храбро шли на смерть, величие во всём.
В жестокой жаркой сечи у Роковой Горы
Низвергли Саурона, разбили силы тьмы.
«И мне напомнили они ту Первую Эпоху,
Как в Битве Гнева пало зло ужасного Моргота.
И Чёрный град Тонгородрим разрушен был тогда,
Мы думали, что всё теперь, что в мире нет Врага…».

Задумался эльф на мгновенье, и Фродо внезапно спросил:
«Напомнили это тебе? Ты был там? Ты сам там был?
Ведь то всё давно прошло», проговорил он с заминкой,
«Века и эпохи  ушли, затмило всё время дымкой».
Эрлонд:
«Правитель Гондолина был князь Эарендил,
Взял в жёны дочь Диора прекрасную Элвин.
Из Дориафа светлого, страны лесов волшебных,
Из края Ясных Эльфов, земель их заповедных.
Я сын Эарендиля, участник всех сражений,
По материнской линии потомок Лучиэни»
И дальше он речь продолжал, быль о Второй Эпохе,
Долго он говорил, все слушали речь на вздохе.

«Айглос – копье Гиль-Гэлада, разило врагов наповал,
Мы приближались к Горе, гул битвы всё нарастал.
И сыновья Элендила: Исильдур и Анарион,
Вели в бой дружины Аданов, храбро бились с врагом.

Ужасна та битва, победа горька, осталась она бесплодной.
Кольцо сохранилось, сильна его мощь, и чары в нём просто огромны.

Много героев погибло… мы были пещере втроём.
Я, Кэрдан Корабел, и Исильдур с Кольцом.
Нас Исильдур не послушал, не справился с искушеньем,
Не бросил Кольцо в Огонь, и зло сохранило время.
Многие пали в бою, Анарион тоже пал,
Был сын у него в Арноре, (он маленьким князем стал).

Ехал Исильдур с дружиной (после славной битвы),
Но на Ирисной Низине стал добычей лиха.
Орки с Мглистых тёмных гор затаившись ждали,
И на воинов внезапно со спины напали.
В схватке перебили орки малую дружину.
Исильдур убит был ими, стрелы били в спину.
Предало Кольцо владельца, с пальца соскользнуло.
И казалось, зло навеки в воду затянуло.
Но сгущался снова мрак в мире постепенно,
Снова лихо, снова войны в светлом Средиземье,
И не просто в одночасье уничтожить зло.
Слишком много зла таит Властное Кольцо…

И ехал в Арнор Исильдур, как орки внезапно напали,
У брега великой реки врасплох всю дружину застали.
Вернулось три человека: Ратмир, Велеяр и Олдар,
(он славный меч боевой Валендилу в Арноре отдал).
Поглотили воды Кольцо, его унесло теченьем,
Казалось, исчезло оно, нет больше зла в Средиземье.
Но вот Саурон воспрял, и снова входит Он в силу,
И Барад-Дур отстроен, и тени ползут по миру.

Скажем о самом главном: ведь пробудилось зло,
И не погибло совсем - Главное Вражье Кольцо.
Живы легенды и мифы…  Фродо… Настало время…
Покажи нам Кольцо Всевластья, чёрное, злобное семя….»

Фродо, несмело, тихо, подошёл к большому столу
И цепочку с Кольцом снял с себя, хоть трудно то стало ему.
На стол Кольцо положив, вздохнув, отошёл назад,
Вокруг тишина настала, лишь шелестел чудный сад…
***
«Достопочтенный Элронд», - вдруг Бильбо к нему обратился,
«Подходит время обеда, не пора ли нам угоститься?»
Улыбнулся правитель Раздола: «Тебя я прошу, мой друг,
Окажи Совету услугу, и потерпи чуть-чуть.
Расскажи всю историю – ЧЕСТНО, вспомни всё о походе к Горе,
А то, многим о том неизвестно, что известно друзьям и мне…»
***
Бильбо Торбинс начал рассказ, все подробности он описывал,
Сказ же этот, для большинства, был более чем удивительный.
Напоследок Бильбо сказал: «Ничего я не знал о Кольце,
А иначе бы Фродо не дал…», - так закончил хоббит в конце.

Потом пришла очередь Фродо, вспомнить свои злоключения,
Пришлось заново пережить все страшные приключения.
Рассказав, облегченно вздохнул… тяжесть упала с плеч,
Но присел сам не свой малыш, тяжко далась ему речь…

Эльф Гэлдар из Белой Гавани, промолвил: «Не верится нам,
Что это – Кольцо Всевластья… Ведь всё разъяснял Саруман.
Различные кольца на свете, не только известные всем,
В мире чудесного много, что неизвестно совсем…
И мне непонятно также, что мага нет среди нас,
Хотелось послушать его… Услышать его сейчас»

Тут Гэндальф взял слово:
«Вы слушали всё, но все же не полный сей сказ.
Докончу историю я, о Кольце, дополнив печальный рассказ.
Обещал я Фродо и Сэму вывести их к Раздолу,
И теперь я готов объяснить, почему не сдержал я слово.
Не только Кольцо пробудилось, и в силу вошёл Саурон,
Но нет уже Белого Мага, ибо тёмным уже стал он».

Гэндальф раскрыл, как в ловушку попал, про паденье Белого Мага,
И о том, как сумел только чудом спастись из капкана врага Сарумана.
А с вершины Ортханка маг много видал, как войну замышлял Саруман,
Хоть хитрец и скрывал злодеянья свои под густой колдовской туман.
«Создал новых орков Саруман злодей, не боятся солнца сыновья теней,
даже я не знаю - как он сделал так, зачернил он душу, стал он миру – враг.
Ростом те почти с людей (орки Сарумана) –
Урукхаи им названье – знамя с Белой дланью».

На лицах лежала тревога, множилось в мире зло.
Долго рассказывал маг, слушали молча его.
Гэндальф:
«Радагаст – друг зверей, обещал мне помочь, и обещанье сдержал.
Попросил он Орлов наблюденье вести, и об этом я даже не знал….
Ветробой – (Гвалдахир), повелитель Орлов, зорким взором меня углядел.
И всё понял, увидел, в беде его друг, и на помощь ко мне прилетел.
До Эдораса донёс он меня, тем избавив от тяжкого плена,
Я печальные вести принёс во дворец - в терем царя Теодена.
Тяжкие слухи в народе текли: «На чёрных Мордорских конях,
Назгулы на север промчались в ночи, и затерялись в тенях…
За Андуином окреп Саурон, готовил большую войну,
Много народов и диких племён теперь покорилось ему.
Множатся страшные орки в горах, и вылезают тролли,
Горцев Дунхарга кто-то сплотил, набегами в степи ходят…
А друг Саруман, что порядок держал, и мир сохранял на границе,
Вдруг ультиматум прислал в Эдорас: ему как царю поклонится».
Рассказ мой расставил всё по местам, последнюю точку поставил,
Теперь я надеюсь, на Изенгард Ристания силы направит…
Лишь надо все силы народа сплотить, с Уделов и дальних окраин,
И только тогда лишь победа придет, в Ристании мир настанет.
Но я там остаться не мог ни на миг, помочь Ристанийцам сражаться,
Я был сам не свой, и в отчаянье был,  до смерти я испугался.
Боялся за Фродо, страшился за Шир, оставил я степи Ристании,
Старался не думать, что я не успел, что Нави уже в Хоббитании…
И выбрал коня из конюшен, это был царский дар,
Быстрый как ветер конь боевой, имя ему Светозар
В Раздоле расстался с тем верным конём, тот поскакал домой,
Но, стоит мне только покликать его, то тотчас примчится друг мой…
Но всё по порядку… Я долго скакал, и очутился в Шире,
Мой друг Светозар быстрей ветра летел, хоть бедный уже был в мыле.
Назгулы там были, весь Шир на ногах, удвоена стража везде,
Увидев разгром, впал в отчаянье я, вас не было в вашей стране.
Надежда была, ведь заранее я,  Лавру письмо оставил,
На тот крайний случай, чтоб вам передал, в Брыль вас скорей направил.
И, вспомнив о том, то быстрее как мог, помчался в Пригорье я.
Добравшись до места, ворвался в трактир, с надеждой, что живы друзья.
А в Брыле, я знал, должен быть Арагорн, мой старый испытанный друг,
Ему я всегда доверял как себе, и верил, он ждёт меня тут.
Лавр Наркисс, увидев меня, задрожал, а я же опять испугался,
Всё ясно - отправить письмо тот забыл, я еле от чар удержался.
Хитрюга, всё понял, и в ужас пришёл, прочёл, что в лице у меня,
Покаялся, сбивчиво всё рассказал… и тут улыбнулся я.
Трактирщик бедняга не понял совсем, заголосил протяжно:
«что не хотел отпускать малышей, но всё ж их увёл Бродяжник».
«Лавр дорогой», так сказал я ему, «впервые хорошая весть,
теперь я минутку хоть отдохну, и даже смогу поесть…».
Я знал, что учует опасность мой друг, что тайной тропой пойдёт,
И то, что ваш путь, к Амон-Сулу лежит, что к Заверти вас поведёт.
Я Торной дорогой тогда поскакал, в надежде отвлечь Назгулов.
И Заверти раньше достиг Светозар, а тени текли к Амон-Сулу.
Ночью неравный я выдержал бой, спасся наверное чудом,
Но думал, хоть вы отошли далеко, отделавшись лёгким испугом…»

«Так это был ты» - Фродо привстал, «ночь озарилась огнём,
Сверкали зарницы, восток полыхал, стало светло как днём»
«Да, это был я» - отозвался маг, «думал, что вам помогу,
и коль не погибну на этой горе, то навь за собой уведу.
Четверо призраков гнались за мной, двое на тракте остались,
Где трое Назгулов не знал я тогда, но думал, что к броду помчались.
И призраков к тайной заставе повёл, хотел их туда заманить,
Там пост дунаданов, надежда была, что сможем Назгулов пленить.
Но призраки те, растворились, пришлось мне лететь обратно,
Вы же на башне укрылись, когда я выехал к тракту.
Случайность тогда вас спасла, хотя я уже в то не верю,
И Фродо поранил царя-колдуна, а Сэм сумел путь разведать…
И вывел вас ход на север, исчезли ваши следы,
Назгулов вы обхитрили… я тоже не знал где вы…
И полетел в Раздол, чтобы собрать дружины,
А счёт на минуты шёл, вы к броду уже подходили…
История Бильбо и Фродо, всё объяснила вам:
Горлум, шпионы у Шира, Назгулы и Саруман.
Всё воедино свяжите: Враг на Гондор идёт,
А всех предводителей войска на север зачем-то шлёт…
Вся сила Врага в этом самом Кольце, часть духа его в Одном.
И если Кольцо бы исчезло тогда, мы бы забыли о нём.
Но может Бильбо и Фродо, не всё рассказали внятно,
Но я доскажу тогда, то что не очень приятно.
Эльфы услышали мысли врага, когда он ковал Кольцо,
Чар-заклинанье злато таит, в огне лишь проглянет зло.
Однажды я бросил его в камин, жарко пылал огонь,
И надпись Врага проявилась тогда, ядом пылая в нём.
Тогда на горе прозвучали слова, потрясшие дольний мир,
И вздрогнули скалы, и лава текла, и содрогнулся эфир:
Эш назг дурбатулук,
Эш назг гимбатул,
Эш назг тхратулук,
Агх вырзым-иши кримпатул!

Оно – источник тьмы!
Даёт всю власть над миром!
Навеки и вовек!
Огонь хранитель силы!

Голос мага был зловещим, сам весь потускнел,
Тень накрыла сад прекрасный, он весь потемнел.
Содрогнулись стены Дома, скрылось в дымке солнце,
Ветер вдребезги разнёс прочные оконца…

Элронд передёрнулся: - «Это в первый раз,
Прозвучал в Раздоле чёрный вражий глас».
«Я не прошу прощения» - тихо ответил маг,
«Правду извлечь на свет, я должен был именно так».

Поднялся эльф Леголас: - «Горлум мерзкая тварь.
Ведь всё началось с него. Простите, мне очень жаль.
У нас нехорошие вести, Горлум сумел убежать.
Но мы, до Совета не знали, кого нам дали держать.
В плен взяли его следопыты, и нам его передали,
По просьбе Серого Мага, мы глаз с него не спускали.
Но конечно, пленника мы, не держали в сыром подземелье,
Чтобы воздухом мог подышать, его выводили на время».

Глоин сверкнув глазами, на эльфа смотрел возмущенно:
«К нам относились вы, я помню совсем по-другому»
Гном вспомнил своё заточенье, как эльфы их захватили,
из тёмного подземелья, на воздух не выводили.

Гэндальф сказал: «Успокойся, не нужно злиться мой друг,
Улаженные обиды, пускай быльём зарастут».

Поклонился Глоин Совету, а Леголас продолжал:
«В тот летний безлунный вечер враг внезапно напал.
Степные орки Загорья, норы свои оставили,
И тайно пройдя вдоль леса, на нас свой удар направили.
Мы орочью свору разбили, почти, что никто не ушёл,
Но я до сих пор не пойму, кто их направил на то.
Не на деревни людей и малые поселенья,
Напасть решили на нас, на лучших стрелков Средиземья.
В суматохе наш пленник скрылся, в сумраке леса пропал,
Мы не нашли его… А впрочем, никто не искал».

«Короче он скрылся», - закончил Маг, «случайности быть не может.
Значит судьба его такова, но нас она пусть не тревожит».
Элронд:
«Союз последний» - назван так не с «красного словца»,
мы слишком дорогой ценой разбили зло Кольца…

Наши ряды редеют, сила Врага растёт,
и затеняются земли,  в души измена ползёт.
Раньше, в древнее время, такое часто случалось,
И в искаженной душе предательство зарождалось…
Перерожденье Мага сильный удар по нам,
Все наши замыслы ведал белый злодей Саруман.
А Радагаст – волхв могучий, покровитель зверей и растений,
Хоть знают о нём сейчас немногие в Средиземье.
Когда-то он жил в Русколани, в восточном Зеленолесье,
Сейчас же куда-то исчез, и что с ним теперь неизвестно.
Какую избрал из дорог? Куда забрел в земли иные?
Наверно ушёл на Восток, как до него другие…
И это прекрасно всегда, когда встретишь помощь друга,
Как будто в природе живой вновь происходит чудо…
Но что всего удивительней, когда средь боли войны,
Кто-то скажет злу нет, отринет лживый зов тьмы…
Я о храбрости малышей, о смелости их и отваге,
О дружбе, о свете сердец, что миру они показали…

Но главный вопрос сейчас: Что же нам делать с Кольцом?
Ключ к миру в наших руках, нужно покончить со Злом!»

Боромир:
 «После Великой Битвы наша страна расцветала,
Строились города, казалось земля воспряла.
Звёздная цитадель, в излучине Андуина,
Столицей нашей была, известная во всём мире.
Семя Белого Древа из древнего Нуменора,
Могучее Древо Жизни росло во славу народа.
У моря крепкие гавани, прославлен Гондорский флот,
А также приморский город – известный торговый порт.
Крепость Захода Луны – замок Минас Итиль,
В тёмных Изгарных горах южной границей был.
А к северу, в Белых горах (средь леса из бука и сосен),
Город Минас-Анор – крепость Захода Солнца.
Казалось, что всё хорошо, мы многие тайны познали,
И в отдалённых землях реяло гордое знамя.
Но, дыханье времён неизбежно, Враг пробудился в Мордоре,
Белое Древо засохло, тихо прокралось горе.
Я всё говорю как есть, без лести и без прикрас,
Болезни прокрались в Гондор, Род нуменорцев угас.
Неожиданно выступил Враг и крепость Минас-Итиль,
Коварным и подлым ударом - ночью её захватил.
Теперь он Минас-Моргул – Чёрный замок у скал,
Крепость зловещих сил -  призраков чёрных оскал.
И началась война, Осгилиат в запустенье
(остался лишь там гарнизон), тень накрывает земли.
Город Минас-Анор – смелых и честных людей,
Был назван – Минас-Тирит – Белый град королей.
Ородруин дымится – Огненная гора,
Мордор сбирает силы, но держат гондорцы Врага.
Город Минас-Тирит новой столицей стал,
За Пелленорским полем, средь сосен и гордых скал.

Я выехал в должный час, не зная ещё про Совет!
В это тревожное время зажёгся надежды Свет!
Сон вещий - знаменье, нам с братом пришёл.
Одновременно, в раз.
И, чтоб получить свой ответ, на вопрос
Я сразу пустился вскачь.
Наш мудрый отец, перевёл смысл слов.
Путь к эльфам Элронда лежит.
Я здесь на Совете ответ на вопрос.
Надежду хотел получить.
Внемли же великий совет, смыслу слов.
Так Боромир сказал.
И вещий свой сон на дыханье одном.
Собранью Элронда сказал –
«Меч Элендила сломался в бою, славой, покрыв себя.
Князь Исильдур всё проклятье кольца,
В тот миг взвалил на себя.
Но в светлом Раздоле скуют славы – меч.
Надежды последний оплот.
А невысоклик с сердцем большим,
Проклятье кольца возьмёт»
В глубоком молчанье Совета встал Боромир – как скала.
И поступью твердой к Фродо пошёл, и звучно ему сказал: -
«Так вот ты какой, невысоклик. Совсем ты малыш небольшой.
И это  Кольцо – то оружье Врага, Великая Сила – с тобой!».

Тут Гэндальф взял слово, Совету сказал: «Я расскажу свой сон,
И в нём есть ответы, что может Враг, что хочет и зрит Саурон».

Сон Гэндальфа.
«Приснился мне один, уж очень странный сон».
Сказал Гэндальф – совету.
И покряхтев слегка, в молчании большом.
Своим виденьем странным здесь поделился он:
Приснился магу сон, - он в круге сил стоит.
И на холме крутом, Волхв, древний – говорит: -
«Ну, здравствуй – Серый Маг, всё ходишь по земле.
Все ищешь правду ты, что б, ты сказать хотел?»

А Гэндальф маг стоял на том холме крутом.
И говорил он речь, в безвременье большом.
«Я людям рад помочь, я истребляю зло.
Кто ищет, познаёт, тем я творю добро.
Иду я по земле, и радуюсь всему.
Смотрю на солнце я, на звезды и луну.
Смотрю как корабли по волнам – вдаль плывут.
Как птицы из ветвей щебечут, и поют.
И эльфов я люблю, в  них нет ни капли зла.
А нечисть не терплю, не жди от ней добра.
Влюбленных я храню, их радуюсь любви.
И мир я берегу, есть у него враги.
И если, где не так, готов я в бой пойти.
Чтоб уничтожить зло, что станет на пути»

Тут речь прервал тот волхв, и молвил: -
«Что ж тогда,  что есть ДОБРО, и ЗЛО, узнаешь ты всегда.
А если, где не так, и мир враги гнетут.
Возьми себе Кольцо, тебе вся власть мой - друг».

Но содрогнулся маг и молвил: «А зачем?».
Тут заволок всё дым, холм превратился в тлен.
Проснулся весь в поту, был -  искушенье сон.
Хотя давно он знал, что хочет – Саурон.
И дело ведь не в том, чтоб власть вокруг держать.
Исходит из того, чтоб волей управлять.
Что бисером играть, что судьбами людей.
По извращенной прихоти, по чёрности своей.
И не порядок дать, а души извратить.
Чтоб волю навязать, и всех поработить.
Но даже он не властен, Он миру не король.
И здесь Кольцо - Всевластья, свою играет роль.
Ведь искушенье силой, страшнее мира бед.
И сладостнее власти для многих просто нет.
Ох, неспроста и к месту навеян был тот сон.
Страшнее – Искушенье, чем просто Саурон.
Ох, и сильна, зловеща, та магия кольца.
Могуча, и коварна, и  нету ей конца».

Опустился Боромир, молча, не ответив,
И задумался, но взгляд – больно неприветлив.

Эльф Гэлдар сказал:  «Саруман обманул, сказав, что Кольцо исчезло,
его унесло мол в пучину, в океанскую тёмную бездну.
Так выбросим в море Кольцо, чтоб ложь обернулась правдой.
Волны поглотят его и не заметят яда».

Элронд изрек: «Увы, сила Врага сохранится.
Часть духа его в Одном, огромная мощь струится.
Хоть Морские глубины бескрайни, но жизнь там бурлит и кипит,
А слуг у Врага полно, кто знает, что море таит.
Отправив Кольцо в Валинор – мы не изменим мир,
Останется мощь Врага – и силу он сохранит.
И там, и в светлом Раздоле нельзя его долго держать,
Мы чувствуем возмущения, нам силу его не унять.
В Кольцах огромные силы – тянут они к себе мощь,
И коль ты волею слаб, ничто не сможет помочь.
Когда-то Большие Драконы – часть гномьих колец спалили,
Магический страшен огонь, но время их кончилось в мире.
Одно же сильнее в сто крат, всю мощь даже я не пойму,
Власть его развращает, вгоняя души во тьму.
Оружьем его не возьмёшь: ни людским, ни эльфийском, ни гномьим,
Затем и собран Совет, что делать решим мы сегодня»
Гэндальф:
«В большом огне кузнечном не плавится Одно,
а ярче лишь сверкает – холодное как зло.
Ни молотом огромным, ни колдовским мечом,
Нельзя его испортить, ему всё нипочём.
А магия зловеща – Всевластие манит,
И Саурон в итоге его блеск углядит…».

В зале тишина, молчат – витязи и маги,
А кольцо – лежит, тишком, златом власти манит.
Леголас:
«Нужно уничтожить власть этого кольца.
и спасти наш светлый мир, от истоков зла!»
Боромир:
«Почему не можем мы, коль у нас Кольцо,
Уничтожить Саурона, совершить добро?»
Элронд:
«Зло – не уничтожить злом славный Боромир,
Знаю воин ты великий, борешься за мир.
В твоём сердце злобы нет, эльфы чуют зло,
Ты болеешь всей душой, за родной Гондор.
Хочешь, чтоб расцвел опять твой Минас-Тирит,
и народ в стране родной счастливо зажил.
Ты бы сильною рукой, их не подавлял,
мудро, твёрдо, справедливо, царством управлял.
Только – это всё туман, иллюзорность, миф,
Ты, порядок свой творя, всех бы подчинил.
Выбил дурь из головы, в мир неся добро,
Но невольно этим вновь сотворил бы зло.
Сила-знаний, и порядок, строгие законы;
Словно в зеркале-судеб, эхо Нуменора.
Отражение времён, искушенье силой,
Царство магов в блеске славы – в бездне вод погибло.
Невозможно, и нельзя, в том не будет толку,
Взять и подогнать людей «под одну гребенку».
Люди разные везде – мысли, чувства, взгляды,
И таков закон природы, постиженье «яви».
Чтобы познавать, творить, постигать, стремиться;
чистота души нужна, и свобода – птица.
Заставлять любить нельзя, навязать добро.
Так насилием над волей, расцветает – зло.
Жизнь – Любовь, цветок прекрасный, музыка души,
А в основе выбор дан, своего пути.
Взяв кольцо – и даже если свергнешь Саурона,
Душу исказишь свою, и судьбу Гондора.
Неужели думаешь, победив в войне;
Сможешь мощь Кольца Всевластья растворить в огне?
А со временем опять, ядом лжи питаясь,
Возродится снова мрак, в душах расползаясь.
Воплотится Саурон, встанет из-за тьмы,
Заклубятся по земле ужасы войны.
Словно из гнилой могилы, неживой – водой,
Страх по Арде потечёт, мёртвою волной».
Гэндальф:
«Что же делать нам друзья; вольные народы?
Не сгорит кольцо в печи, нет теперь драконов.
Выползет из недр земли, лишь своею волей,
Выплывет из глубины, (не утонет в море).
Оставлять его нельзя, так не сохраним.
Злу нет места – в Доме Эльфов, он добром храним.
Нужно дружно нам сейчас, в этом светлом месте,
Как с Кольцом Всевластья быть, думать надо вместе.
Чтоб избавить Средиземье, раз и навсегда,
От пороков древней тьмы, и от власти зла»

И снова тишина кругом, вновь слово взял Элронд,
Глава Совета, вышний эльф, что помнил скорбь времён:
«Из прекрасной музыки, света и добра, появилась Арда, и её судьба.
Но коль власть себе возьмёт ученик Моргота,
Диссонанс погубит мир, превратит в болото.
Хоть Валары, души-света, встанут на борьбу,
Гнев стихий погубит Арду, завершив войну.
Вы поверьте мне друзья, после Нуменора
Мир не выдержит уже нового раздора.
Катаклизм все сметёт, мир перевернётся.
Жёлтой - зеленью болота хаос разольется.
Тьма опустится тогда, Саурон воспрянет,
Может Моргота тогда, из-за тьмы притянет.
И тогда погибнет всё, и придет беда,
и прервется света – нить, раз и навсегда».
Всеславур:
«К сожалению теперь, даже без кольца,
Саурон собрал в Мордоре  мощные войска.
Много обманул народов, весь Харад пленил.
Дикарей и орды орков – всех объединил.
Здесь нельзя кольцо оставить, покорив Гондор,
Армии сюда направит, как давно в Арнор».
Боромир:
«Белый город отстоим, отобьём врага.
Из последних сил Гондор, держится от зла.
Нас так просто не сломить, и пока мы живы –
Родину не отдадим, чёрной вражьей силе!
Но нас могут истребить, натиск всё сильней,
И всё больше нечисти и лихих людей»
Гэндальф:
«Есть надежда, (лучик сей – как огонь в ночи),
Не заметет Враг к себе, тихие шажки.
Лишь в огне Ородруина, где ковалась сила,
Там начало и конец, страшного кумира.
Там расплавится Одно – и падут заклятья,
И избавиться наш мир, от Кольца – Всевластья.
Саурон из глубины собственной гордыни,
Не помыслит никогда, от отказа силой.
В голове такого нет, чтобы добровольно,
Кто-то взял Кольцо-Всевластья, и отверг, свободно.
Уничтожим же кольцо, Саурон погибнет,
Дух развеется его, и исчезнет в мире.
Много дум вложил в металл, черноту души;
знаний, магии – заклятий, чары мощных сил.
Он развоплотится в миг, раз и навсегда,
И вздохнет Земля свободно, отдохнет от зла»

Бильбо встал, – ворча под нос: «Ох уж эти маги;
Знаю клоните куда, мудрыми словами.
Кашу нужно расхлебать, коли заварил,
Исправлять мне нужно всё, что я натворил.
Как в поход, какой, смертельный – на дракона Смога,
Или в Мордор,  к Саурону – в огненную гору.
Хоббита конечно нужно им призвать: -
Где Бильбо? Спасай любезный! Надо воевать!
Коли начал и нашёл, прелести колечко –
Не сидеть спокойно мне, на своём крылечке.
И придётся мне опять, на закате лет,
Взяв свой меч - лезть на рожон, к магу, на омлет.
Но готов я».
Так сказал. Сразу распрямился.
«Уничтожу я кольцо, пусть в огне дымится!»

Слово в слово передали Алые преданья.
Весь Совет – затих и слушал, затаив дыханье.
Гэндальф:
«Бильбо, узнаю тебя, старый мой хоббит.
Но уж ноша тяжела, не тебе носить.
Милый маленький дружок, ты сыграл игру.
И судьба кольца теперь, не в твоём кругу.
И другой Хранитель есть, у него сейчас.
А в Мордор идти кому? Мы решим тотчас».

Элронд:
«Но, кто проберется туда, и справится, кто с искушеньем?
Кто сможет нести власть Кольца, судьбы спасет Средиземья?»

Все молчат, лежит Кольцо, золото блестит,
Думы навевает, власть оно сулит.
Все молчат, все понимают: бремя тяжело.
Тяжесть мыслей, искушенье – Главное! Одно!
Мощь Всевластья над всем миром, мысли тяжелы,
Золото Кольца дурманит (колдовские сны).

Магическая сила – и чувствовалась власть,
Желанье, притяженье, стремление и страсть…

Фродо встал и посмотрел, робко и несмело.
«В Мордор я готов пойти, но в другом тут дело.
Мне не страшно… Нет… Совсем…. Я пойду вперёд!
Не страшны мне испытанья, хладной смерти лед.
Только вот – не знаю я…к той горе дорогу…
Путь сей: - кто подскажет мне, карту даст в подмогу?»
Гэндальф:
«Фродо, дорогой малыш, добрый молодец.
Не пойдешь туда один, маленький храбрец.
Неужели думаешь, что твои друзья,
Одного тебя отпустят? Мыслить так нельзя.
Голову готов сложить, в Мордоре погибнуть,
И прикрыть тебя собой, сам в горе той сгинуть.
Лишь бы защитить тебя, оберечь, помочь,
Я пойду с тобой туда, отгоню зло прочь».
Элронд:
«Кто ещё готов идти, с хоббитом сим смелым.
До Мордора с ним идти, и беречь, от скверны?»

Боромир:
«Меч Гондора – я с тобой, и в огонь и воду.
Я клянусь, что жизнь отдам, буду я подмогой!»
Арагорн:
«Фродо: - дал уже я слово, моя жизнь и меч с тобой!
Дружба наша нерушима, вместе справимся с бедой!
Время битвы – скован меч роковой судьбы,
Пусть «Андрил» защитой будет, друга – от беды!»
Глоин:
«Подгорный совет – от наших народов,
Пошлёт Гимли – в Мордор, из царственных гномов».
Свен:
«Он один из лучших – в битвах многих был,
храбростью, отвагой – славу заслужил!
Хоть у нас – у гномов, каждый на счету.
Гимли - гном подгорный жизнь отдаст – добру!»
Гимли:
«Я не мастер речи говорить, но всегда я в бой иду за правду.
Я клянусь, что я не подведу... Сей топор, добудет честь и славу!»

Вдруг – почти, что с ниоткуда (спрятаться ведь негде).
Вылез новый невысоклик, и  предстал пред всеми.
Сэм, откуда только взялся (тайный ведь Совет),
Но стоит уж вместе с Фродо (держит он ответ).
«Не пойдет без друга в Мордор! Без меня он – пропадёт!
С Фродо я в огонь и воду, с ним пройдем огонь и лёд!»

Не успел никто ответить, непонятно, как и где.
Пин и Мери на Совете, прятались они: – но где?

Гэндальф только улыбнулся: «Знаю хоббитов давно.
Помню Бильбо к эльфам леса, заходил как в холм - домой.
Эльфы скрытные лесные, он же брал у них вино.
А они не замечали – было это так давно!
Трандуил – не видел Бильбо, Леголас не замечал,
Хоббит – же друзей всех вывел, вместе с гномами бежал».
Леголас:
«Вы достойны уваженья маленький народ.
Очень ловкий, благородный, ваш отважный Род.
Предлагаю дружбу я, и свою защиту.
Наш же дом лесной всегда, будет вам открытым».
Элронд: 
«Решено: - от гномов – Гимли, Леголас от эльфов,
Серый маг пойдет в поход, от всего Совета.
Арагорн и Боромир (следопыт и воин),
Сэм, Пин, Мэри – вашей дружбе: отказать, не волен»
Дружба светлая у вас, всех благословляю,
И удачи вам в пути, от души желаю.
Знать судьба решила так, не теряйте время.
Собирайтесь в путь друзья, лучше нам не медлить.
Если весь Совет не против, то исход кольца,
Доверяем в ваши руки, мир спасти от зла»

«Волим! Волим! – Да, свершится!» - слышны голоса,
«Пусть оно в огне исчезнет! Братству – Да – Кольца!»
Эльфы, люди, гномы – вольные народы.
Одним голосом сказали: -  «Да! Добро!» – Элронду.

Тем закончился тайный Совет, собираться решили немедля.
На Хранителях – братстве кольца, завязалась судьба Средиземья.

У Элронда

Элронд с Гэндальфом сидели, тайны есть у них свои,
В комнате вдвоём остались, разговор свой завели.
Элронд:
«Ты скажи мне мудрый маг всё же ведь не просто так.
Камни, звёзды – все молчат… и таким числом отряд»
Гэндальф:
«Три – великое число, триединство мира,
А таинственное пять удержанье силы.
Девять – цифра усиленья суть всемирного движенья.
Восемь – это бесконечность, семь – счастливое число.
Шесть как девять – словно вечность, как добро и зло.
Заменить ведь путь - нельзя, что на девять повернул.
Словно засмеялся рок, смерти знак  вдохнул.
Даже я не знаю как, и дойдём ль до цели.
Но таким уж выпал путь, коли смерть в прицеле.
Но ведь главное не числа – дух и чистота,
И стремленье к творчеству по пути добра».
Элронд:
«Великая сила – всевластье над миром,
велик и майар Саурон, но всё же над силой,
есть доблесть и правда, любви нерушимый закон.
В трёх Кольцах сокрыта мощь – но сила которая в них,
Живая душа природы – что лад и любовь хранит».
Гэндальф:
«Что за странная игра в нашем дольнем мире,
Выбор своего пути – испытанье силой…»
Элронд:
«Возьми в дар новый жезл – от Белого Совета.
В нём чары от природы, и правда в нём воспета.
И этот острый меч – в нём сила солнца, света,
Имя ясное «Яррист», мощь весны и лета.
И вот тебе особый дар, и тайну ты храни,
Ведь ты достоин этих чар - бери и береги».
Гэндальф:
«Благодарю я за дары, мы выйдем в должный срок,
А малышам из Шира, достался страшный рок.
Но всё ж пока надежда есть, пойдём мы до конца,
Хоть неизвестно, что грядёт, коль сгинет мощь кольца.
Связывают нити чар Властное Кольцо,
Как изменится наш мир коль исчезнет зло…»

С грустью ответил Элронд: «То не предскажет никто,
Различные версии есть, коль уничтожить Одно.
Возможно, что магия мира - исчезнет, растает в веках,
Останутся сказки и мифы, и песни о славных делах.
А мир же и так разделился: на дальний и на людской,
В музыке сфер вселенной очень сложный настрой».

Скорбь и тяжесть на лице славного Элронда,
И не знает ведь никто, свидятся ли снова.
И сидят они молчат, на камин вдвоем глядят.

Разговор дальнейший их занесло ветрами.
Нет пощады от времён, потрепали память.
Лишь огонь трещит в камине, посылая свет.
А в окне луна мерцает скоро уж рассвет.

У Бильбо

В это время Бильбо Торбинс провожал друзей в поход,
Был рассказам, наставленьям, им самим потерян счёт.
«Для тебя дружок ты мой есть особый разговор»,
Старый Бильбо так сказал, Фродо взяв за плечи.
Все вздохнули облегчённо, был глубокий вечер.
Бильбо:
«Фродо мальчик славный мой, ты опять со мною,
Раньше был и я такой, да, Кольцо с тобою?
Напоследок я хотел бы попрощаться с ним,
Посмотреть, в последний раз, я ж его носил»

Фродо сняв с себя Кольцо, показал ему его.

Словно хлад и лёд в душе, так преобразился,
Словно тучи и туман, Бильбо изменился.
Задрожал и руки сжал, лишь Кольцо он увидал.
Фродо жалость, отвращенье, ужас, боль и гнев,
За секунду, в миг единый, испытал в себе.
Но отпрянул Бильбо, взял себя он в руки,
Сильной волей хоббит был, телом слаб, не духом.

Самый трудный день наш в жизни: - Бой с самим собой.
Испытать себя на деле, бой с самой судьбой.
Испытанье: смертью, властью, славой и бедой,
Самый трудный, беспощадный, бой с самим собой.
Бильбо:
Извини меня, прости, мальчик мой любимый,
Тяжкий жребий ныне твой, Фродо мой родимый.
Да теперь я понял сам, злую мощь Кольца,
Хоть его дух мне помог и от бед спасал.
Убери его прочь с глаз, это вот примерь ты,
А рубаху ты сними, мне то уж поверь ты…»
Вынул тонкую кольчугу: -  «вот в поход возьми,
Под рубашку надевай, и всегда носи»               
Древняя кольчуга, вся из серебра,
Мягкий свет лучится, дивная она.

Фродо взял кольчугу, изумился ей,
Легкая как перышко, и уютно с ней.
Бильбо:
«Хоть кольчуга и легка, но прочней булата,
лучше всех доспехов, и дороже злата.
Вот возьми еще мой «Шершень», меч эльфийской стали,
Он опорой тебе будет, в том походе дальнем.
Светит синим светом, коли рядом орки,
Никогда не тупится, прочный, очень легкий...
Ладно, завтра рано в путь, спать уже пора.
Фродо, мой малыш, береги себя»
Старый хоббит  дальше, говорить не смог,
Навернулись слезы, сдерживал с трудом.

Обнял его Фродо, мокро на глазах,
Грустно расставаться, тоже весь в слезах.
«Я вернусь с победой, вместе посидим,
Расскажу о странствиях я тогда своих».

Ночь прощания темна, за окошком звёзды,
Серебра мерцания, словно чьи-то слёзы.
Арагорн и Арвен
Берилл Эльфийский – Элессар, такое дали имя
Отважному и храброму потомку Элендила.

По множеству переходов, двое спустились в сад,
Был тихий и звёздный вечер, звучал фонтанов каскад.
Хоть кажется сад небольшим: коль хочешь побыть один,
То попадёшь в  то место, что недоступно другим.
По своему настроенью, и по веленью желаний,
Ты можешь попасть туда, что было в мыслях – мечтаньях.
Волшебный, чудесный сад, время другое в нём,
Эльфы его созидали, с очень далёких времён.

В прекрасном саду, - было много цветов, фонтаны с прохладной водой.
Там деревца расцветают весной и не желтеют зимой.

Арвен и Арагорн – гуляли по дивному саду,
Мягко светила луна, от озера шла прохлада.
Арвен:
«Мой друг – ты честью дорожишь, и храбростью своей прославлен.
Так отчего сомненья есть, а сердце так твоё печально?
Познал ты счастье и беду, и пораженье и победы,
А я… хочу твою судьбу, быть рядом в радостях и в бедах.
Ты тоже чувствуешь как я, и нам не надо притворяться,
И я скажу тебе мой друг -  не нужно этого бояться.
Мы видим то, что в душах есть – гармонию и лад вселенной,
Нам выбор тоже дан, и честь – и огнь из музыки священной…»
Арагорн:
«Давно тебя я знаю дочь Элронда,
прекрасная и светлая Арвен.
Краса и свет великого народа,
И сердце забрала моё ты в плен…
Но милый эльф – прекрасная Арвен
Ты всё же эльф, а я лишь человек
И в музыке небес наш разный путь.
И в очи правды нужно нам взглянуть.
Вы связаны с природой, мы с вселенной,
Вы созидаете, а мы стремимся вдаль.
И вы бессмертны в музыке нетленной,
А мы же смертны, ждёт нас тьмы печаль…
Но это дар, дано нам быть творцами,
И постигать, стремиться, создавать,
И в бесконечных тропах мирозданья,
Путь испытаний нужно нам познать…
У вас есть путь и целый мир прекрасный,
и этого уже не изменить.
И лишь в одном едины наши души:
Что в состраданье им дано любить.
И ждёт меня: война – война с врагами,
И долг, и честь зовут меня вперёд.
И вскоре отправляюсь я с друзьями,
За Свет, на смерть  – судьба меня зовёт»

Арвен:
 «Милый мой Арагорн, ты жил с нами долгие годы,
ты Человек я Эльф, в выборе мы свободны.
И в тоже время не властны, сердце оно – как огонь,
Рвётся, горит от желаний, мчится как резвый конь…
Ты жил среди нас ты поймёшь, нам легче, нам слов не нужно,
Я чувствую, так же как ты - это не просто дружба».

На травянистой полянке хрустальное озерко,
Мерцала вода серебром, дышалось очень легко.

Вдруг на другом берегу – вспыхнул Алый цветок,
Радостным Ясным цветом, живой волшебный росток.
«Арвен», - сказал Арагорн, «природа даёт ответ.
Волшебный цветок – Любви…  ты Эльф, а я Человек.
Я очень тебя люблю, всем сердцем и всей душою,
Ты знаешь о том, ведь ты эльф, но я не могу быть с тобою…».
Арвен:
«Связаны люди и эльфы, ещё в роковые года,
Это не сказка, не миф, так было – было тогда.
Берен и Лучиэнь зажгли тогда свой цветок,
И так же как нам теперь – расцвёл их любви росток.
А ты пугаешься счастья, пытаешься скрыть свою боль,
Мой милый, смешной мой смертный, то выбор не только твой.
И я не смогу без тебя, и даже там в Валиноре,
В воспоминанье эпох, не вынесу бремя такое».

«Арвен», - шепнул Арагорн, и нежно, сильной рукою,
Провел по прядям волос (волны прошлись как в море).
«Арвен я не могу, принять этот дар бессмертной.
Люблю! Потому говорю, я всё-таки просто смертный…»
Арвен:
«Эльфы не бессмертны, не говори напрасно,
А тело не стареет - так как душа прекрасна.
Мой Элессар-Дунадан. Я ведаю и понимаю,
но ты же сегодня со мной, прими же – как я принимаю».
Сняв с себя оберег надела на Арагорна,
И засиял в лунном свете, символ эльфийского Рода.
 
Потом прижалась к нему, руками его обняла:
«Подари поцелуй милый друг, я долго тебя ждала»

Лунный свет освещал полянку, тихим прохладным огнём,
Эта ночь – волшебная сказка, и были они вдвоём.
Арвен:
 «Свет вечерней звезды тих и спокоен,
Он мягко стремится навстречу Земле.
Любимый навеки, избранник мой милый,
Мой друг! Ты доверься судьбе.
Лучи серебра, для нас лишь с тобою.
Пусть сбудутся наши мечты.
В саду золотистом прощальною ночью
Хочу, чтобы рядом был ты.
На мягкой траве сегодня нам ложе,
А утром проглянет роса.
Любимый мой друг, я хочу быть твоею.
Услышьте меня небеса!»
              ***
У всех она одна Любовь, с рожденья юных лет.
И поцелуй скрепил её, их душ волшебный свет…

Мерцание бисерин звёзд, на ровной озерной глади,
Серебряный лунный свет, хранителем стал их тайны.
Он целовал её, она отвечала тем же,
Просто когда есть любовь, лучик робкой надежды.

Мягкий свет освещал их фигуры, волны точили брег,
Счастье – как быстрая птица… вскоре пришёл рассвет.

Сон Арвен:
Арвен – Вечерняя звезда
С щеки скатилася слеза.
Печаль её далёких дней,
В различье эльфов и людей.
Ей путь другой,
Ей путь иной…
В далёкий светлый Валинор.
В небесно-синие края,
За грань, в Нездешние моря.
Её любимый Арагорн
Быть одиноким обречён.
Погаснет ясная звезда
Мерцанье Арды серебра.
Он Арагорн она Арвен
И в серебре воды
На водной глади белый челн.
На времени струны.
Случайность – в серой пелене
Миг счастья, миг удачи,
Всего лишь миг – но Огнь-любви
Горит – всё ярче – ярче.
Пожар любви живым огнём
Не может он погаснуть.
Надежды тоненькая нить
Миг счастья так прекрасен.
Как быть – о небо подскажи?
Мне лишь с любимым Свет.
Ты путь совместный укажи.
Молю и жду ответ.
Арвен – Вечерняя звезда.
Росинка – чистая слеза.
Коль прогонит он меня, я умру от горя,
и не будет счастья мне в дальнем Валиноре…
Братство Кольца
Девять хранителей – пусть будет так!
Братство Кольца – сгинет пусть Враг!

Девять хранителей Братство Кольца
Начали путь. Цель далека

Вот начали поход, вперёд идёт отряд
С поклажей едут пони, ступая дружно в ряд.
Кругом леса густые, и пустоши камней,
Болотистые земли,  погода все мрачней.
Недели две проходят, идут они вперёд
С друзьями путь не страшен, и Гэндальф их ведёт.
Дорогу примечает – идут худые дни,
Кружатся стервятники, не просто здесь они.
Вороны тучей тёмной, над ними пролетают.
И волчий вой – то Варги… Их ищут! Наблюдают!
Арагорн:
«Воронам тут не место, шпионы Сарумана,
Лишь равнинах Сирых гнездятся слуги мага.
Я знаю это точно. Все будьте начеку.
Я чувствую и знаю, все это не к добру.
Готовьтесь к нападенью – Всевластное кольцо
Врагов к себе всех манит, притягивает зло!»
Гэндальф:
«И Саурон не дремлет, и Ока смотрит глаз,
Разглядывает земли, разыскивая нас.
Уверен я, он знает, что в путь пошло Кольцо.
Где свет там злу не место, и тянет Он Одно!»
***
И вот однажды ночью все небо в тучах тёмных
И капал мелкий дождь, гася костёр походный.
С утра он зарядил, все к вечеру устали.
Устроили привал, и к ночи крепко спали.
Дежурство было Гимли, и не сомкнул он глаз
А враг бесшумно крался в ночной и хмурый час.
Но всполошились пони, учуяли, заржали.
А гном схватил топор… И тут на них напали.

Сэм вылез из палатки не ведая напасть,
О камень спотыкнулся, не видя волка пасть.
А Волколак огромный мгновенно пролетел,
И в дерево с размаху всей пастью залетел.
Но Гэндальф с Леголасом на месте, не дремали,
И следопыт с гондорцем удар не прозевали.
Врагов почти не видно, мелькают словно тени,
Сверкают лишь глаза, ужасное их племя.
То оборотни волки - Вервольфы из-за Тьмы,
Что служат Саурону, жестоки и умны.
(Они же Волколаки), расчётливы, хитры.
Удар свой рассчитали, бросок из темноты.
Два страшных Волколака, палатку разорвали
Хоббитов почуяли, но их не увидали.
Маг подымает посох, и искры вылетают,
А шкуры у волков, трещат и полыхают.
Трех оборотней нету (горят они огнем)
Четвёртый прыгнул сзади…  Но был пронзен мечом…
Ударил Арагорн, увидел, был он рядом,
Крепка его рука, и выручил он мага.
А Гимли топором - отсёк башку у волка,
Но вот летит другой, ужасный с чёрной холкой.
Ударил Гном, но волк, проворен – увернулся,
И выбил с рук топор, и к Гимли развернулся.
Споткнулся Гимли гном, и лязгнул волк зубами,
Подгорные доспехи попробовав клыками.
Крепка у гномов сталь, и обломался клык.
Кусать подгорных гномов волчара не привык.
Второй раз не успел, хоть зарычал у уха.
Эльфийская стрела пронзила волку брюхо.
Поспел тут Леголас, в последнюю секунду.
Эльф смелый Гнома спас – помог подняться другу.
Маг образует круг – горят кусты огнем,
И ярко светит посох, и видно всё как днем.
Все встали в круг, и вместе – отбились от врагов
Вервольфов – Волколаков, ужаснейших волков.
Чёрный и гигантский, умный Волколак
Собирает стаю, он у них вожак.
В темноте остался, лишь горят глаза
Угольками злобы (ненависть-гроза)
Но пропела песню меткая стрела.
Лучник – эльф из леса, целился в глаза.
И провыл ужасно, в смертном хрипе волк.
Прорычал он дико, и на землю лег.

Перебили стаю. Угольков – глазищи,
Уносили в ночь волки единицы.
Вылез Боромир из-под туши волка.
Пятерых свалил, дрался храбро, с толком.
Но в живых лошадок, пони только три,
И дрожат, их жалко, бедные они.
Все кусты погасли, до утра не спали.
Разожгли костёр, очень все устали.

Не осталось утром никаких следов,
Все тела исчезли, от больших волков.
Стрелы меж деревьев Леголас собрал,
Ни одной шерстинки он не увидал.
Гимли:
«Как же это эльф? Нет, не может быть.
Я же много ночью, недругов срубил»
Леголас:
«Оборотни то, днём же им не место.
Ночью волколаков раздаются песни».
Гэндальф:
«Надо каждый вечер, круг творить волшбы.
Только… Враг прознает, кто так ворожит».
Арагорн:
«До прохода «Врат Рохана» видно не добраться.
Через перевал Карадрас, надо пробиваться».
Боромир:
«Мы, пройдя через проход, выйдем к Мустангриму.
Там Рохан союзник наш, всадники степные».
Гэндальф:
«Саруман закрыл проход, в степи Мустангрима.
Может затенён Рохан, то уже не зримо.
Да и оборотней чёрных Волколаков стаи
Не дадут покоя нам, коль уже достали...
Также волчьи стаи Варгов, серых, страшных, злых
Подбираются все ближе, силы не равны.
Враг нас ищет, наблюдает, хоть мы и таимся.
Тянет он к себе кольцо, чует, что то близко.
Я веду вас к перевалу, мы идём к востоку.
Там нас не достанут Варги, да и враг жестокий».

Варгам солнце нипочем Волки ведь они
Но огромные и злые, с орками дружны.

Девять хранителей – Братство Кольца,
Снова в дороге. Цель далека.
Горы все ближе, путь тяжелее
Дни все проходят, за днями недели.
Дважды отбились еще от вервольфов.
Варги нашли их, загнали в болото.
Там напоролся отряд на троллей
Меньше чем гоблины, но и сильней.
То же названье, что горные тролли
Прячутся те, а эти на воле.
В камень громадин солнце разит,
И превращает в твёрдый гранит.
Этих же жарит, но не изводит,
В тине зелёной мелкие тролли.
Зло испарений их породило,
Тролли болотные – прячутся в гнили.
Полсотни троллей, тварей злобных
Крепка их кожа, и проворны.
В битве короткой, схватке жестокой,
Всех перебили созданий морока.
Выбрались с топи, дальше идут.
Ночью маг серый, чар творит круг.
                ***
Но вот и горы – кряж Карадрас.
Снежные пики, не видит их глаз.
За облаками укрыты вершины,
В высь устремились, совсем там не зримы.
Самый великий пик без сомненья – Баранзибар
Он один в Средиземье.
Иль Карадрас, как весь кряж зовётся,
В высь устремляется, в небо несётся.
Гэндальф:
«Если перевал свободен, за три дня пройдём.
Лишь оденемся теплее, и дрова возьмём»

Карадрас

И вот они в пути, сбираются на кручи
Извилиста тропа, все гуще снега тучи.
Идут они вперёд, а холод пробирает
Но выше все идут, и пони в ряд ступают.
А синь-небес и солнышко, за тучами сокрылись
Сгущаются они, и темнота спустилась.

Сгустилась черень туч, и сильный снегопад
Как будто-то, чьи то чары, и все колдует враг.

Ели на ходу они, пони их дрожали.
Ближе к вечеру привал, очень все устали.
Разобрав палатки, вместе их связали.
От порывов ветра, ткани защищали.
Под навесом скал жаркий огонек.
И трещат дрова, греет костерок.
Боромир:
«Дрова кончаются у нас, а путь еще в два дня.
От холода и ветра нас не спасет броня»
Леголас:
«В завываньях ветра, слышу чей-то глас
Сильный, волевой, властный в нем указ.
Звуки разрушенья, слышу: в ветре, вьюге,
снеге, льде, буране, ощущаю бурю.
Может гнев то горный, стонет ведь природа.
Или глас с Мордора – злобный, властный, черный».
Боромир:
«В изгарных горах, во всех землях Мордора,
Контроль Саурона, над всею погодой.
Ветрами и бурями там управляет,
Завесой своей, он весь мир накрывает».
Гимли:
«Да длинные руки себе отрастил он,
Коль в кряж Карадрас, чары-тьмы запустил».
Гэндальф:
«Длиннее не бывает, но чары не его,
возможно Сарумана. Скорее уж всего.
Но надо пробираться, и дальше нам идти.
Не знаю безопасного теперь уже пути».

И дальше вновь они пошли, а путь все тяжелее.
И еле выбрались с утра - снег намели метели.

Извилиста тропа, сгущаются все тучи.
Они идут вперед, а горы – круче, круче.

Мёрзнут хоббиты друзья, замерзают ножки.
В сон их клонит – засыпают, нет для них дорожки.

А дул колючий ветер, и некуда укрыться.
А льдинок острый рой, им несся прямо в лица.
Неистовал буран, и заметал все снег.
Порывы ветра страшны, и звуки все сильней.

И вздрогнула Гора. И гул по ней прошел.
Был в гневе Карадрас. В лавине снег сошел.

С огромной скоростью неслась, огромная лавина.
Накрыла краешком отряд, и унеслась в долину.

Огромная лавина, врасплох отряд застала.
Сверкнул лишь посох мага. Удар, и тьма настала.
                ***
Хоббиту приснился дом, и очаг родной,
Кресло и огонь в камине, с трубкой длинной он.
Но тут Бильбо: - «просыпайся!» - говорит ему.
«Эй, вставай! Пора идти! Здесь не место сну».
Фродо отвечает: - «Не гони меня!
Ведь на улице мороз, из-за туч нет дня»
«Просыпайся, ты сейчас же!» - грозно Бильбо рек…
«Просыпайся! Просыпайся! Ну, вставай дружок!…»

Он очнулся. Гэндальф тормошил его:
«Ты замёрз, вставай скорее! Ну проснись, дружок!»

Пони бедные лошадки, выжили, дрожали.
Еле выгребли из снега, в путь их снаряжали.
Пин и Мери, Сэм и Фродо – до костей прозябли,
Коченеют руки, ноги, в сон они впадают.
Арагорн:
«Еле откопали всех, хорошо спас Гэндальф.
Все же зацепило нас, и накрыло снегом».
Гэндальф:
«Отбить лавину я не мог, всего прикрыл слегка.
И выживем ли мы еще, не знаю я пока».
Леголас:
«Вот Эликсир мои друзья, из нашего он рода.
Напиток – чистый, светлых сил. В нём жизнь – от всей природы!»

Здравур – эльфийский эликсир, живая в нём основа.
Целебный берегут рецепт, готовят его годы.
Цветы в нём, травы, корни древ, журчанье родника,
И солнца луч, и звёздный свет, и шёпот ветерка.

Живой воды испили все, и радость в них втекла.
Ушёл и холод из души, отброшена тоска.

Эльф пошёл разведать местность – мягким легкоступом,
Не проваливаясь в снег скрылся за уступом.

Вернулся он с известием: «Дороги дальше нет.
Там только птица быстрая, лишь может пролететь»

Но весь в снегу был перевал, завалена дорога.
Был в гневе снежный Карадрас, не приняли их горы.
Пин:
«Гэндальф, что это такое? Ты же маг могучий!
Почему ты не разгонишь чёрные все тучи?»
Гэндальф:
«Перегрин – ты помаши, в воздухе руками,
и уйдут все тучи, и мороз отстанет»
Мери:
«Друг мой Тук – скажи тук, тук,
тучи сразу упорхнут»
Боромир:
«А снегопад еще идёт, и дальше не пройти.
Нам надо срочно уходить, обратно вниз идти!»
Гэндальф:
«Да придётся! Мы уходим Снежный Карадрас!
Все уходим! Не сердись, больше ты на нас!»

Гул прошелся по горам, словно услыхали.
Затихал Баранзибар, и ветра стихали.
Пошли они назад сжимая крепко зубы,
Согрел их эликсир живой воды Здравура.
Собрав всю волю – шли, но силы на пределе,
Дорога не видна, и пони все хрипели.
Ступали осторожно, тропа вела средь скал,
Неверный шаг и в пропасть (печален тот финал).

За шагом шаг ступали, и занесло всё снегом.
Но всё же вышли, вниз дошли, уж ночь кругом, и темень.

Путь в Морию

И был привал устроен у горного хребта,
Озябли все ужасно и грелись у костра.
Трещал огонь в поленьях, и стало всем тепло,
Здесь снежная лавина, казалась страшным сном.
Серый Маг взял слово: «что делать нам теперь?
Проход в горах завален, закрыта эта дверь.
Как видимо придётся нам в Морию идти,
Ведь всё равно иначе нельзя никак пройти»
Но Арагорн бесстрашный, как будто изменён,
И гневно и сурово глядит на мага он.
«Ах Гэндальф, друг мой старый, мы были там с тобой,
И чудом уцелели, туда я ни ногой.
Ты помнишь как всё было, как трудно было нам,
И хоббитов конечно, нет, не должно быть там».
Гэндальф:
«Идти назад на север (да лучше уж домой),
в обход не меньше года, и то мы не пройдём.
На юг идти нельзя нам, на юге Изенгард,
С Ортханка наблюдает предатель тёмный Маг.
Хоть был он магом Белым, теперь предался тьме,
Кольцо Всевластья жаждет, с ним сладит он вполне.
Он собирает войско, дороги перекрыл,
И горцев из Дунхарга себе он подчинил.
А также и лесами, на запад не идти,
К Приморью путь опасен, Мордор не даст пройти.
Шпионы Саурона, везде, и тут и там,
Поддерживает связи с ним тёмный Саруман.
Зверей и птиц различных себе он подчинил,
Вороны, что кружатся, те тоже вместе с ним.
Стервятники и волки в услугах у него,
И в тех лесах нет света, там затаилось зло.
Вы знаете всё это не хуже моего,
Мы медленно проходим, таимся здесь всего.
А ночью, нечисть злая, ползёт из-под земли.
Нет по холмам лесистым, никак нельзя идти.
Всевидящее Око глядит по всей земле,
Кольцо лишь не увидит в подгорной глубине.
На снежном перевале заметно было нас,
Когда мой жезл волшебный, нас всех от смерти спас».

Был Боромир в сомненьях, и Арагорн сердит,
Для эльфа Леголаса был путь не знаменит.

У гномов и у эльфов, извечная вражда,
С времён забытых дальних, в крови у них текла.
Хоть лечит раны время, и гнома – Леголас,
В бою собой прикроет, и жизнь свою отдаст,
И Гимли – эльф приятен, дружны они теперь,
Но всё ж для Леголаса земли закрыта дверь.
Леголас:
«Послушай Гэндальф Серый, великий добрый маг,
ты знаешь души эльфов, меня ты понимал.
Ведь звук лесов, журчанье рек, зверей язык мы знаем,
Мы пение – цветов и птиц, через себя пускаем.
Звучание самой земли на музыку слагаем,
Природы голос знаем мы, и ей мы помогаем.
Не все враги, поверь мне маг, и есть у нас друзья,
И здесь они помогут нам, нам вниз идти нельзя.
У нас ведь сердце говорит, мы чувствуем душой,
И вот тебе я говорю: не лезь туда, постой.
Предчувствую беду я там, коль мы туда пойдём,
Ты это тоже знаешь сам, но лезешь на огонь»
«Да знаю я» - ответил маг, укутываясь в плащ,
«но Фродо наш в Мордор идёт, не мне ему решать»
Боромир:
«Да, пусть решит хранитель Великого Кольца,
ведь мы лишь охраняем путь такого молодца.
Что скажешь, невысоклик? Реши теперь наш путь,
А я готов на смерть идти, в лицо ей заглянуть».

А Фродо хоббит маленький, не знал и сам, что делать,
У мага ведь спросить нельзя, сомнение заело,
Но встрепенулся Фродо, прикрикнул на себя,
Ведь коли взял груз, так вези, за всех и за себя.
Фродо:
«Не знаю прав я или нет, мы в Морию пойдём.
Я верю магу, путь туда, и мы не пропадём»

Тут Гимли выступает: - «я не пойму ваш спор,
к чему затеян этот, столь странный разговор?»
 И говорит он дальше: «я что-то не пойму?
Поверьте вы мне – гному, пойдём на глубину.
Молчун я по натуре, но есть здесь разговор.
Хотя мне спор противен, по нраву лишь топор.
Об этом Свен и Глоин рассказ тогда вели,
И на Совете Светлом сказали, что могли.
Давно тогда вы были, но тридцать лет назад,
В поход собрались гномы вёл Балин тот отряд.
Совет подгорных гномов, решил, что быть войне,
И возродить край древний мы справимся вполне.
И гоблинов разбил он, послание к нам слал,
Мол, хоть врагов и много он край отвоевал.
И хоть давно конечно, вестей не присылал.
Так ведь совет подгорный резервов им не дал.
Но если даже  Морию, не всю отвоевал,
Нас там радушно примут, он сам бы так сказал.
Ведь там пройти так сложно, нам там укажут путь,
И в лабиринтах камня покажут где свернуть.
А, я по кровной связи, с ним состою в родне,
И Балина я знаю, он славный гном  вполне.
И если раньше Морию нельзя было пройти,
То коли есть там Балин мы можем там идти»

И вот они решили, и  в Морию идут.
Хоть путь и неизвестен, опасности их ждут.
***
Вот вышли в дивный лес: сосновый бор, дубравы,
Здесь хорошо душе, и солнцу в  небе рады.
Леголас:
«Остранна! Древняя страна. Хоть эльфов здесь и нет,
но и сейчас я вижу природы ясный свет.
Лежит он на деревьях, остался на камнях,
И на цветах и травах, озёрах и ручьях.
Покинута давно она, уж сколько тысяч лет,
И раньше Нуменора сиял здесь дивный свет,
Великая Остранна, прекрасная страна,
Забытая веками, в ушедших временах.
Природа всё ведь помнит: добро и созиданье,
Всё в памяти хранит с основы мирозданья…»

И долго ль, коротко ли шли, искали, и нашли.
Старинный тракт, из камня глыб - Морийские пути.
Замшелый тракт забытых лет от времени зарос.
И все ж за тысячу он лет разрухи не понёс.
И поразились все тогда величию тех дней.
Стараньям, чьих то древних рук, и тоннам глыб камней.
А на привале вновь зашёл, Морийский разговор.
И интерес их общий был, ведь путь туда их вел.
Сказ Гэндальфа о Мории.
Подгорные гномы – древнейшее племя.
Родам их  известен подсчёт.
Союзы народов, из гномьего мира,
Сказать можно наперечет –
У кряжистых гор есть секреты и тайны.
У гномов «железных холмов»
Могучее царство – Горы «Одинокой»
И царство у края снегов.
Есть и другие (поменьше союзы),
что входят в контакты с людьми.
Но малый народ исчезает из мира,
Тому есть немало причин.
Да много родов погибают, уходят,
Прирост ведь у них небольшой.
Из недр появились, и в недра уходят.
Уносят все тайны с собой.
Болезни глубин, неизвестные звери,
Нашествия каменных крыс.
Огромные черви, подземные реки.
Глубинная тайная жизнь.
Страдает земля, за людские обиды,
Шевелятся корни у гор,
Землетрясения, грохот вулканов.
Выносят им свой приговор.

Морийское царство – погибло, исчезло.
Ушёл вдаль великий народ.
Казалось, что вечно, то время расцвета,
Но вот всё забылось, ушло.

Расцвет и могущество гномов тех древних,
Весь мир признавал, уважал.
Морийское царство казалось счастливым,
Со всеми их край торговал.
Народ богател, был радушным и добрым,
Для друга – открыты врата.
И недра свои раскрывали им горы.
Казалось, что так на века.
Но катаклизм – огромный и страшный,
Тогда изменил лик земли.
А горы дрожали, и скалы горели.
Великие беды пошли.
И приняли гибель Морийские гномы,
Нарушен их прежний уют.
Немногие выжили в дни потрясений.
Не зная, что делать уж тут.

Потом возрождалось Морийское царство.
Но время расцвета прошло.
Куда подевалось радушие гномов?
Оно безвозвратно ушло.
Прошло время дружбы с народами мира.
И были закрыты врата.
Немалую роль в этом кольца сыграли,
Закрылся проход, на века.
Жадность до золота,  и до наживы.
В Морийские копи пришли.
А труд их - кузнечный, и ювелирный –
Забылся. Те годы ушли.
В великой войне, что была в Средиземье,
У гномов гражданская шла.
Все царства, роды, воевали друг с другом,
До золота жажда была.
Семь гномьих царей, семь родов знаменитых,
Имели семь – силы колец.
Черствели их души от подозрений,
Чернели - семь гномьих сердец.
Да жадность до золота, скупость, упрямство.
Стали у гномов в быту.
Их подозрительность, и скупердяйство,
Были у всех на слуху.
А горы пылали, летели Драконы.
На золото нюх у них был.
И гибли в войне, и драконы, и гномы.
А кольца – огонь истребил.
Драконы растут, очень медленно крепнут,
И взрослого трудно убить.
Но кладки яиц ведь совсем беззащитны.
Так просто их всех перебить.
А в этой войне истреблялись драконы.
Последний недавно погиб.
И может быть, где-то они сохранились.
Но путь в Средиземье закрыт.
Хоть это древнейшая, тёмная раса,
Не смог их постичь Саурон.
Мудры, хоть коварны, свобода их выбор,
И путь во вселенной – иной.

Великое царство, подгорного мира.
Богатые недра земли.
Есть самоцветы, и серебро -  злато.
А также – священный «Мифрил»
Сложилось иначе история царства,
Великой Морийской страны.
Драконов побили, врата их закрылись,
Во время гражданской войны.
Туманны их притчи, молчат все преданья.
Обрывки мы лишь узнаем.
Но вот, что известно не понаслышке: -
Имелся «Мифрил», в царстве том.
Священный металл – не железо, не злато,
И чище был, чем серебро.
Но легче гораздо, почти что не весил,
И ржа была не про него.
Откуда он взялся? Известно немного.
Сверкал на свету как алмаз.
И крепче гранита, прочнее булата.
И цвет его радовал глаз.

Здесь Гэндальф голосом другим,
Торжественным и строгим,
Продолжил дальше речь свою,
В лесной глуши безмолвной:
«Мифрил – легенда мира, есть тайна у него.
Святой металл, великий, боялось его зло.
Оружья блеск сребристый, всю нечисть изводил,
А медальон мифрильный, удачу приносил.
Есть притча – о мифриле, древней высоких гор,
Откуда знанье это, не помнит уж никто:
Не минерал то горный, а кровь, самой земли.
Руда – есть Арды вена, живой исток - родник.
И гномы древней расы, не трогали – мифрил.
Хранили лишь крупицы, как оберег – земли.
Иль добывали только, где жила из земли.
Сама давалась в руки, священен был – мифрил.
Златые самородки, алмазы и нефрит,
Ничто не шло в сравненье, бесценен тот родник.
И говорят сказанья, что Торин Дубощит,
Кольчугу из мифрила, от сердца подарил.
Подарок царский другу, он лично сам вручил.
Великий царь подгорный, Торин Оукеншильд.
Но вот настало время, эпохи чёрных войн.
Забылась притча древних, в забвение ушло.
А жадность до богатства затмила разум их.
Презрели гномы предков, традиции свои.
И углублялись копи, всё дальше – вглубь земли.
И жилы истощались, и исчезал – мифрил.
Годами за годами, из недр брали всё,
До магмы углубились, и высвободили – зло.
И плач затем раздался, был стон живой земли.
И отомстила Арда, Морийцам, за мифрил.
И многие погибли, последние ушли,
Какое зло их гибель, что вышло из глубин?
Болезнь ли сгубила, какой то страх земли,
Но вот страна в руинах, оттуда все ушли.
И орки вдруг гурьбою пошли тогда войной.
И тролли – как ни странно, в союзе с той ордой.
И гремлины, и твари – которых не назвать,
Пробились в царство гномов, решили воевать.
Орда бы не пробилась, но было пусто в нём.
Ведь не пройти там просто, ни ночью, и не днём.
Остатки гномов прежних, боролись, как могли.
Но не смогли держаться, последние ушли.
Что из глубин поднялось? Там в недрах, что нашли?
Ни витязи ни маги, ответов не нашли».

Лунные руны

Шли через запад – на восток Морийские пути.
Отряд идёт по ним вперед, надеются дойти.
Но тракт прервался, по земле – разбросанные глыбы.
Какая магия была? (Столь страшной мощи взрывы)
Кто, как игрушки разбросал те тонны глыб камней?
Лежат, заросшие в земле, величия тех дней.

Вот скалы тёмные стоят, но нет средь них ворот.
Неужто обманул их тракт, закончен их поход?

Подножья горного хребта,  прозрачная вода.
Гладь озера хрустального, кругом стоят леса.
Безмолвный край густых лесов, давно он стал таким.
Прошли века как этот край стал диким и пустым.
И тишина царит вокруг, средь сосен и берёз,
Ряд ив плакучих у воды, брег камышом зарос.
Безлюдный сей огромный край, дремучие леса.
И отражается в воде небесная краса.

Дубы огромные растут, и великие их кроны,
Рядами вдоль скалы стоят, у каменной основы.
Эльфы древние, любили эти дерева,
Мудрость древа заключали, сила в них текла.
То священные деревья, старые дубы,
Символы и герб Остранны, древней их страны.

У озера – уселись все, собрались на совет.
Что делать?  И идти куда? Как избежать им бед?
Боромир:
«Ведь вы же были там уже, и маг туда ходил,
И если здесь стоят врата,  то кто же их закрыл?
Не видно никаких ворот, и в камни не войти,
Не оставаться же нам здесь, конец всего пути»
Арагорн:
«Мы были сорок лет назад, мы шли по следу Трора,
Ждало нас множество засад, и гоблинская свора».
Гэндальф:
«Тролли, кобольды и нюхчи (орки подземелий),
Мы с трудом тогда прорвались, да ещё то время.
Пробрались мы тогда с востока, опасным был поход.
Там множество щелей и лазов, и нету там ворот»
Гимли:
«Здесь тоже есть – пещеры, лазы, и тайные пути.
Но можно год по скалам лазить, чтоб хоть один найти.
Мы гномы трудимся в горах,  и знаем все их тайны.
Мы славимся как кузнецы, науки постигаем.
И знают тайны недр земных златые мастера.
И руны есть у нас свои, основы волшебства.
И если здесь лежат врата, от глаз закрыли их.
Чтобы никто чужой сюда не смог вовек войти.
Не любят гномы чужаков, и прячут гор секреты,
И хитрости свои у нас, особые приметы.
Есть двери – только раз в году за них можно попасть,
И даже те, кои раскрыть – в определенный час.
А есть врата – чтоб их открыть, назвать им нужно имя,
В другие руку приложить, иль оберег родимый,
Иль перстень, медальон лишь свой, тогда он открывает.
И много тайн других у нас, которых сам не знаю»
Гэндальф:
«Путь уходит в озеро, где-то здесь проход.
Вот здесь врата – откроем их, продолжим наш поход.
Гномы очень древней расы, знали волшебство.
Поражают их уменья, их искусство, мастерство»
Делали они ворота, что сливались со скалой,
И порой бывало сами, забывали путь домой.
Ну а в Мории Великой, горном сердце – Средиземья,
Гномы сделали ворота всем другим на удивленье.

Были гномьи заклинанья крепче самих скал,
Древней магии подгорной, прочный их закал.
Чары от земли исходят, там где корни гор,
Весь род гномов там находит, магии раствор.
Ворота были здесь тогда, в забытые века,
И днём не запирала их Морийская страна.
Но если ночью кто попал, и помощи просил,
То слово лишь произносил, и в Морию входил.
Давайте подождём луны, и лагерь разобьём.
Дождёмся сумерек ночных, быть может, и пройдём»

И вот устроили свой стан, у горного подножья,
А рыбы плещутся в воде, гоняя стаи мошек.
Орёл летает в вышине, за чем-то наблюдает,
А облака несутся вдаль, им ветер помогает.

Приходят сумерки и вот – луна пришла на небосвод.
И засияла мягким светом. Не видно тёмных туч на небе.
Сияют очертанья гор, в каком-то синеватом цвете,
И чёрные стволы деревьев, стоят как будто бы стеной –
В неясном лунном, странном свете.
В озерной глади серебристой,
Мелькают отраженья, блики – рождённые самой луной.
Такое время – все неясно, и всё таинственно и странно:
И изменяется наш мир – в тот час – загадочный, желанный.
И будто в дымку все уходит, но что-то новое приходит.
Прекрасной сказки новой - Лик.
И как в зеркальном отраженье - других миров мы видим бег.
Луна – как зеркало вселенной, собой преобразует свет.
Своею собственною гранью, его по-новому дает.
И лунный луч, в своём старанье, к нам мысль какую-то несёт.
А в тёмный час её сиянья, возможен – новый переход.
И измененья в этом мире,  – и всё тогда произойдёт.
И в нужный миг нас озаряет - изменчивость и глубина,
Вся призрачность и иллюзорность, вся гибкость, зыбкость – пустота.
Да всё таинственно, чудесно, и волшебство повсюду в нём.
Сиянье звёзд, и путь вселенной, всё  в лунный день осознаём.

Всё в миг как будто совершилось, и вышла полная луна,
И лунный свет разлился в мире, растёкся, по горам, долам.
Собою мягко всё окутал, проник он в монолиты скал…
И изменяться стали горы, возник на камне – образ врат.
А Гэндальф текст читал старинный, на древнеэльфском языке,
И стали символы являться, в гранитной глыбе, на скале.

Как лунный луч упал на землю, так надпись проглянула в свете.
И руны гномов древних тайны - семь звёзд и дерево, все вместе.
Над надписью был виден молот, и наковальня вместе с ним,
Увенчано короной царской, герб Дарина, в веках храним.
Ночельф – руносвета вид, оживает лишь,
В лунном свете, иль средь звёзд, ночью то узришь.
Лишь в лунном свете надпись врат возможно различить,
Пред ними Мория страна, но как туда войти?

Пин спросил: - «что значит надпись? Прочитаем ли её.
Сможем мы пройти ворота? Знаешь Гэндальф волшебство?»

А Серый маг поднялся, встал, и засветился посох.
Торжественно звучат слова, распевно произносит:
«Ворота Мории откроет слово друг. Как скажешь – так войдешь.
Волшебный звук укажет путь. Ты в царство попадёшь»

Гимли гном – сник головою, слов, не зная волшебства.
Больше часа бился Гэндальф, заклинания творя.
Посох весь дымил, искрился,
Но проход так не открылся.
Надпись на воротах маг, так и сяк читал.
Руны он переставлял, слог на новый лад.
«Если скажешь слово друг, сможешь ты войти.
Дверь толкнёт – волшебный звук, доброго пути»

И снова Пин: «но что же делать? И сколько нужно слов?
Как быть, войти туда нам всем? Я думал ты готов»
Гэндальф:
«Тебе побиться о ворота головой, не вижу ей другого примененья.
Авось сломаются они тогда. А мне подумать, и найти решенье»

«Почему же руны гномов, расположены вот так?»
Задавал себе вопросы:  «Отчего? Зачем? И как?»
«Если скажешь слово друг.
Дверь толкнёт –  Волшебный звук.
Лишь скажи и ты войдёшь,
В царство к гномам попадёшь»
.
И заклятия прохода маг произносил.
Слово – ключ везде искал, и не мог найти.
«Эдро» (слово вышних эльфов), символ непростой,
но звучит его: «откройся» словно звук пустой.
Голосом порой другим говорил слова.
Дверь открыться призывал,  всё равно никак.
«Эльдо дар талам, эл-лонн рар ламман»
сребристый цвет рисунка только потускнел,
врата же, не открылись, а Гэндальф побледнел.

«Волшебный звук, мелодия и ритм.
Какой здесь – символ, смысл, и прочтенье?
И слово – силы как произнести?
Понять в чём ключ, какое назначенье?»

Все застыли в ожиданье. Боромир сердит.
Гимли с Леголасом спорят, Арагорн сидит.
Фродо что-то беспокоит, только он молчит.
Пин и Мери лишь спокойны, чем-то Сэм хрустит.
Эльф же гному говорил: «Раньше проще было,
Все друзья без магии в Морию входили.
А теперь заклятья силы не найдут пути.
Что теперь мы будем делать, коль нельзя войти?»
Гном вздохнул: «неужто маг, не пробьёт дорогу?
Бьётся целый час уже, только взмок без толку»

Завыли Волколаки, за озером вдали,
В корягах мрачно светят болотные огни.

Смех раздался в тишине, жутким показался.
Все опешили, смотря, Серый маг смеялся.
«Ох, и старый я дурак» - заливался смехом маг.
Посмотрел он на друзей, посох свой поднял –
«Мэлон» - громко, мелодично, голос прозвучал.

И вспыхнули в ночи все руны, и ярким светом засияли,
А в тишину прорвался звук, волшебной музыкой играя.
И створки вдруг – зашевелились, Ворота Мории открылись.
Не заклятье мощной силы, им открыло дверь,
А простое очень слово, Маг сказал теперь.

Царство Мории Великой открывало слово  - ДРУГ-
Это и простой, и милый,  и  волшебный – сердца звук!
Эльфы вышние давно «Мэлон» - говорили,
Слово в переводе –  Друг, тот язык забыли.
Был наверно древний мир  краше и добрее.
И народ живущий в нём, был душой милее.
Это надпись на вратах, просто приглашенье.
Всем друзьям открыта дверь музыкой волшебной.

Леголас – весь покраснел: «как я сам забыл,
Ясный, древний, мелодичный, тайный наш язык.
Вышних эльфов разговор, волшебством играет.
Пели звуками слова – мир преображая.
В каждом слове – символ, сила, от самой природы.
Тайным, древний стал язык нашего народа.
Нет доверия теперь, мир наш изменился.
Слишком много пережил, и ожесточился»
Гэндальф:
 «Всем! Что – надо приглашенье? Хватит говорить.
Собираемся в дорогу, будем проходить.
Пони отпускаем всех, там им не пройти.
Всю поклажу в рюкзаки, надо в путь идти».

Страж глубин

Собирается отряд, вот уже идут,
Но беда настигла их, как бывает - вдруг.

Забурлила вдруг вода, волны, смерч, фонтан.
Так взметнулись щупальца, в мощный ураган.
Древний страж земли Морийской вылез из глубин.
Потревожили заклятья, сон его раним.
Много тайн в воде, земле, Арда сохранила.
И постарше Саурона есть на свете силы.

Очень старый, древний спрут, щупальца крепки,
И не меньше сотни их, гибки, велики.
На конечностях его есть когтей отростки.
Снизу склизкие ряды, жёлтые присоски.
Страшный взгляд огромных глаз, рот кошмарный – с клювом.
Словно бездна вдруг сама, в дольний мир взглянула.

Сразу щупальце одно ухватило Фродо.
Тащит (хочет съесть его), в глубину, под воду.
Смело Сэм тут подоспел,  свой клинок втыкает,
Но проткнуть не может, и его хватают.
Маг послал заклятие, но оно погасло,
В тёмной слизи щупалец, медленно угасло.
Быстро витязи бегут, острые мечи.
Рубят сильно, сгоряча. Фродо к ним летит.
Вот и Сэм освобождён, но разгневан спрут.
Он огромен как скала, щупальца всё рвут.
Ненависть в его глазах, вот – весь вылезает,
Может воздухом дышать, ярость помогает.

За ворота все бегут, Гимли прикрывает.
Маленький подгорный гном топором махает.
Еле добежали все, чудом не погибли,
И захлопнулись врата, спрута не пустили.
И бушует ураган, в страшном гневе спрут.
Бьёт и крушит всё вокруг, щупальца всё рвут.

Страшный грохот, камнепад, развалились скалы.
Погребён подземный страж каменным обвалом.
Но завалены врата, нет пути назад.
Чем же встретит их теперь Мория страна?

Мория
Легенда гномов – Казад-Дум – подгорная страна
(а по-эльфийски – Мория, жил рудных сторона).

Вот сердце Средиземья, Морийского хребта.
Да, полная загадок подземная страна.
Огромные колонны, (невероятный труд)
Веками создавали стараньем тысяч рук.

Дивились все уменьям подгорных мастеров.
Великим их твореньям, в толщи высоких гор.
Огромным механизмам, и  каменной резьбе.
Как воздух очищался, в глубинной их стране.

Подземные фонтаны, с прозрачною водой.
Мозаика из камня, с волшебною резьбой.
Громадные платформы, глубинные лифты.
Не счесть – чудес прекрасных загадочной страны.

И вот по коридорам, идёт вперёд отряд.
А кое-где светильники кристаллами горят.
Из сотен тайных комнат, и тысячи путей,
Из западней, ловушек, маг уводил друзей.
Гэндальф – отряд вёл молча, своим шестым чутьём.
И хоть не знал путь точно, но всё ж вперед шёл он.
И Арагорн, и хоббиты, эльф светлый, Боромир,
И Гимли – гном подгорный, шли молча рядом с ним.
Во мраке подземелий не знаешь, что к чему.
Здесь все сплотились вместе, доверились ему.
А в лабиринтах гномьих – не знаешь день иль ночь,
Лишь Гимли разбирался, и в этом мог помочь.
И многие засады подгорные он знал,
И Гэндальфа порою, он сам предупреждал.
А ночевали тайно, от шорохов таясь.
Костров не разводили, и шли не торопясь.
Ведь не на каждый камень нельзя им наступать,
И стены ненароком нельзя здесь задевать.
Да, гномы на ловушки большие мастера,
То камень сверху вдарит, копьё из-за угла.
Есть стрелы – сталагмиты, огромные шары –
Из камня чёрной масти, ждут выката – поры.
В проход не каждый можно свободно заходить.
Здесь каждая ошибка смертельной может быть.
И длинные ущелья, и ямы глубоки,
Смертельные чертоги (их нужно обойти).
Огонь в зарядах мощный, то, гномий громобой.
Есть стены раздвижные, ступить нельзя ногой.
И косы из под камня, и крючья со стены.
Тут каждое движенье, рассчитывать должны.
А лабиринты камня, всё дальше вглубь вели.
И шаг за шагом вместе, все осторожно шли.

Вот третий день проходит, пробрались далеко,
Но вроде бы всё тихо, их не засёк никто.
Врагов пока не видно, и гномов не видать.
Хоть в лабиринтах этих их трудно отыскать.
Быть может в залах нижних убежище нашли,
Но там же ужас древний, Морийский страх земли.
От запада пробрались. Что на востоке ждёт?
Там выход на равнину, туда отряд идёт.

Алтарный чертог

Из лабиринтов вышли, чуть-чуть не заблудились,
Все обошли ловушки (едва не провалились).
Едва не забрели в глубинные чертоги,
А в нижних гномьих ярусах – опасностей премного.
И каменные твари, невиданные звери,
И пламенные ямы, и огненные черви.
Эльфы звали Морию – Чернеющая бездна,
(про все писать напасти, ну просто бесполезно).

На каменную лестницу выходит их отряд,
Ворота все увидели (распахнуты стоят).
А над вратами надпись, витые гномьи руны:
«Добро пожаловать!» гласят – «В столицу Казад-Дума!».
Двороул-Дел столица морийского народа,
Великих горных мастеров из Даринского Рода.
И рунные чертоги, зал тысячи колонн,
Огромные скульптуры и множество платформ.
Кристаллы разноцветные чудес не описать,
Но в запустенье царство всё, в нём пыль и смерть царят.
Повсюду кости павших и костяки Троллей,
Оружие разбросано, и множество камней…

Но вот они проникли в просторный гномий зал,
Кристаллов очень много, алтарь средь них сверкал,
А также книги, свитки и царский трон стоит,
Но пыль и запах затхлый о тлене говорит.

И  тёмный пятен много, повсюду здесь лежат,
Хранят тот ужас дальний, и камни не молчат.
И множество скелетов, разбросанных костей,
Разрубленных доспехов, обломанных мечей.

А в костяке проткнутом (проржавленным копьём),
В кисти зажатый свиток (был летописец гном).

Когда открыли свиток (и маг его прочёл),
Раскрыли гномьи руны, весь Балина поход.
Всё гномий летописец, в том свитке – описал,
Последнею же руну он кровью дописал.

Вот маг читает свиток (и мрачен и суров).
Смотреть на Гимли больно, скорбит, и шепчет он:
«Погибли, все погибли, не выжил здесь никто»
Поник гном головою, застывшее лицо.

Узнали все из свитка: - Не царство возрождать,
Дружины гномов ратных - Мифрил шли добывать.
С восточного отлога – они сюда вошли,
В бою разбили орков и стяг свой возвели.
Используя ловушки, и гномий «громобой» -
Троллей они побили и гремлинов весь рой.
Но гномов было мало (ведь гибли и они),
А орки прибывали и были не одни.
Да был у них союзник – он ночью выходил.
И погибали гномы, всем смерть тот приносил.
Неведомый и сильный, и страх он насылал,
Отсвет огня багровый в туннелях полыхал.
Но гномы всё ж держались, хоть клад и не нашли,
Тайник потерян древний, морийский клад – «мифрил».
В ту давнюю эпоху, он где-то был зарыт,
Надеялись вернуться, что будет он отрыт.
Но Балин не сдавался: «Не главное мифрил,
Мы возродим Отчизну», - так всем он говорил.
Укрывшись в залах верхних (здесь магия у них),
Держались крепко гномы – боялись орки их.
Но не было резервов (хоть Балин слал гонцов)
Не слали ополчений с других далёких гор.
В засаде хитрой орков (отравленной стрелой)
Подстрелен был коварно, и умер царь –герой.
И стал алтарь могилой, в покое Балин спит,
А древний жезл «мифрильный» с ним рядом здесь лежит.
А чёрную подмогу (и магией, огнём),
Прислали из Мордора, шли гоблины ордой.
Указ у них был ясный – разбить любой ценой,
Войти в контакт с той силой (багровой и живой).
Проходы перекрыты: - хоть гибнут сотни их,
В тоннельных лабиринтах, но не жалеют сил.
А гномы все решили сражаться до конца,
С посланием последним отправили гонца.
Посланец не добрался, он в Мории погиб,
И где-то в лабиринтах был орками убит.
В смертельной битве жаркой – все бились до конца.
Всё гномий летописец в том свитке написал:
«что заперлись все в зале (здесь магия сильна),
но орков было много (уже им не страшна).
И шёл подземный ужас, тот самый страх глубин,
И били барабаны, и Тролли были с ним»
Но что же это было, тот гном не дописал.
Лишь кровью – руну смерти, в конце он начертал»

Читать окончил маг, настала тишина,
Почтили память гномов  (хоть летопись жива).

«Одно я знаю точно» - промолвил тихо маг,
«Как выбраться отсюда, теперь я знаю как.
Чертог Алтарный гномов, в восточной стороне,
Увидим скоро солнце, в небесной вышине»

В алтарном зале гномов устроили привал,
Осталось им немного до выхода с хребта.

Легенда о лестнице гномов
Гимли повёл  рассказ – о древней гномьей легенде,
Старинный, туманный сказ, забытый уже  в Средиземье.

Лестница Казад-Дума – легенда о ней гласила,
Без конца, спускалась до дна, где яростно лава бурлила.
В пылающие горнила, туда где магма текла,
И дальше, скрываясь в лаве – в глубины Арды вела.
Древней тайны заслон - сокрыт в бушующем жаре,
Там струи плещут огнём, в кипящей, бурлящей магме.
Мифрил там позже ковался, ну это было потом,
Проход – в ту бездну остался, его назначенье в ином…

Но лестница та не одна, вторая скрылась в Мордоре,
Тёмные гномы там были, их знали ещё в Нуменоре.
Тайная лестница в скалах, возле Минас-Итиля,
Скрывалась в лунных горах, ввысь, в небеса уходила…

Бой в зале

В углу колодец древний, уходит в никуда.
Вокруг безмолвно, тихо, лишь капает вода.
Пин, к колодцу подошёл, слева, он от трона.
И в него, он посмотрел, кажется бездонным.
И с присущим хоббитам – детским любопытством,
Бросил камушек в него, просто так – без смысла.
И смотрел, как он летел, (затаив дыханье)
Но, не выдержал, вздохнул, (падал всё вниз камень)
Всплеск раздался в глубине, тишину нарушив,
Что ж, ты хоббит натворил, никого не слушав?

«Что такое?» Маг спросил, весь он встрепенулся.
«Это камешек всего» - молвил Пин, …  запнулся.
«Бросил камушек такой, маленький,  один» -
И осёкся, говоря, Маг смотрел за ним.
«Ты, дурак! И без мозгов. Глупый Тук, болван.
Лучше бросился бы ты, в эту бездну сам».
Так бранился маг в сердцах, может, все совпало?
Только, тишины теперь в Мории не стало.
Рокотала глубина, били барабаны,
Гул по верхним этажам, перестук по залам.
Рок, рок, рок – звучит сильней, ближе раздаётся.
Звук всё громче, и сильней, в Мории несётся.

Обнаружили враги, кажутся повсюду,
И надеяться теперь, разве что, на чудо.
Их видно поджидали в чертоге Алтаря,
Им надо выбираться, засады обходя.
Но им уйти не дали, закрыты все пути,
Сбывались опасенья – не дали им пройти.

Топот, чьих грубых ног, коридор наполнил.
То враги, что ближе к ним их схватить готовы.
Гэндальф, в коридор взглянул, жезл подымает.
Яркий, резкий, белый свет, нечисть ослепляет.
Сразу быстро же назад, нет не зря тревога.
Там отряд врагов спешит, к ним по коридору.
Стрелы чёрные свистят, не попали в мага,
Боромир и Арагорн хлопнули дверями.
На засов закрыли дверь, створки затворили.
Снизу копьями её, клиньями забили.

Но гигантская рука створки открывает.
Тролль огромный, как медведь, в двери пролезает.
Боромир, с размаху бьёт, но не пробивает.
Тролль в железо был одет, а броня стальная.
«Хоббитания – руби!» - Фродо подлетает.
Со всего размаха он, в ногу меч втыкает.
Лапу тролля проколол, тот убрал ножищу.
И пронзительно орёт, капает кровища.
Дверь заклинил Боромир, похвалил он Фродо: -
«Невысоклик – молодец! Боевой твой норов»

Минута передышки. Что делать им теперь?
Затихло в коридоре, но ненадежна дверь.
Гэндальф:
«Там нечисти штук двадцать, отряд передовой.
Есть гоблины, и орки, и тот пещерный тролль.
За троном выход узкий, как видно запасной.
Камнями он забился, но мы его пробьём.
Мне лишь минуту надо, чтоб магию собрать.
Смотрите за дверями, я буду пробивать.
Пожалуй, мы успеем, и нечисть обхитрим,
Не сразу те заметят, что мы надули их.
Пусть думают там орки, что мы здесь в западне,
(и ждут своей подмоги) мы лишь уйдем скорей»

Храбрый витязь Боромир, в бой за правду рвался.
Верный сын Гондора, с юных лет сражался:
«Зачем нам как мышатам, тем лазом удирать?
Давайте отбиваться, лицом к лицу стоять»

Гимли был разгневан, полон жажды мести,
Рвался в бой с врагами,  не боялся смерти:
«Подумаешь штук двадцать, мы больше перебьём.
За Балина и гномов, все – в славный бой пойдём»
Арагорн:
«Хранители! Мне стыдно! Пред хоббитом за вас.
Не удирать мы будем, а уходить – в тот лаз.
Их сотни скоро будут, мы всех не перебьём,
А лишь погибнем в битве, безвестно пропадём.
Но ладно только это, погубим этим всё.
Мы охраняем Фродо, Всевластное Кольцо»
Но диалог прервался, и затрещала дверь.
Не выдержат засовы, удары все сильней.
Те орки без сомнений, решили взять числом.
Всех задавить нахрапом, уверенны так в том.
Как яростны удары, то в бешенстве бьёт тролль.
Перемотал знать лапу, и мести жаждет он.
Оружье наготове, удары всё мощней.
Сейчас не время споров, всё – развалилась дверь.

Бой яростный, короткий, был в зале дан врагам.
И оказался оркам отряд «не по зубам».
Шипя, летели стрелы, а тролль крушил и бил.
Вот молотом огромным, он Гимли чуть не сбил.
А эльф – пускает стрелы, все попадают в цель.
Дерётся маг умело, вот орк ещё сгорел.
И Боромир всех крушит, сразил трёх – Арагорн.
Двух - топором взял Гимли, проворен малый гном.
И хоббиты дерутся, хоть их теснят враги.
Едва Сэм увернулся, от гоблинской ноги.
А Фродо чуть нагнулся, и молот пролетел.
Пещерный тролль промазал, попал – хоть не хотел.
Сразил стрелков он орчьих, двух опытных вояк.
На крови поскользнулся, и об алтарь как шмяк.
Алтарь весь разлетелся, но тролль не встал уже.
Всем телом напоролся, на древний царский жезл.
Из гномьиной был стали, для лучшего царя,
Был, сдвинут при ударе, с опорой на камнях.
Обломки разлетелись, завален Боромир.
Контужен гном – булыжник по шлему угодил.
Вот предводитель орков, бьёт - ранен Арагорн.
А орк уже у Фродо, и бьёт его – копьём.
И падает тут Фродо, сползая по стене,
Схватился Сэм за сердце, был Маг, как на огне.
Но вождь отряда орков, не смог развить успех,
Дерётся с Арагорном, слегка был тот задет.
И падает пронзённый, сражён огромный орк.
Никто с его отряда уйти живым не смог.
Бьют где-то барабаны, спешат, грохочут, бьют.
И если здесь отбились, то дальше не уйдут.

Но Боромир поднялся. Гном – головой трясет.
А Арагорн взял Фродо, и на руки берёт.
А маг глядит печально, и слёзы на глазах.
У хоббитов, на личиках, написан смертный страх.

Но тут очнулся Фродо, открыл глаза, глядит.
Я сам пойду – бродяжник, пусти – он говорит.
Тут Арагорн опешил: «я думал ты убит»
И руки он расслабил, и Фродо вниз летит.
Прости, сказал бродяжник, и в шоке всё стоит.
Глядит сердито хоббит, и зад его болит.
«Не время сейчас думать, всем надо уходить.
А ты не прост наш Фродо» - Маг Серый говорит.
Но сам глядит с улыбкой, и радость есть в глазах,
А с лиц, у малых хоббитов, сползли и скорбь и страх.

А барабаны ближе: стучат, грохочут, бьют.
И чудится, что это, не гоблины идут.
Какая то тревога, у Гэндальфа в глазах,
И Леголас встревожен, есть и у эльфа страх.

Поспешно все уходят, хоть всем им тяжело,
А Мория грохочет, и близится к ним зло.
Маг – тяжело ступает, (с трудом проход пробит),
А сзади страх клубится, багрово-чёрный дым.
Гэндальф:
«Идите все быстрее, заслон поставлю там.
Великие заклятья уйти помогут нам»

Минуты две проходят, вдруг громкий страшный взрыв.
«Что, было? Что за грохот? Там, что случилось с ним»
Но Серый маг – вернулся, (хоть бледный и в пыли)
«Быстрее! Что стоите? Я ж говорил идти!»
Усталый маг, сердитый, в царапинах, крови.
«Что б выбраться отсюда, вы слушаться должны!»
Пробрались из прохода, по залам все бегут.
Оружье наготове, все нападенья ждут.
Подкашивались ноги, напряжены они,
Забыли все про время, кругом враги одни.
А Фродо задыхался (тяжелым был удар),
И Сэм поранен в руку (теперь там будет шрам)
Болит башка у Гимли (досталось прям по ней),
Но он топор свой держит, (сжимает все сильней).
Все ранены, устали, всем очень тяжело,
И нервы на пределе,  ведь здесь повсюду зло.
Вот два отряда орков - промчались мимо них.
«Чуть лбами не столкнулись» – заметил Боромир.
Их ждали на Востоке, ещё один отряд.
Как много же здесь орков, кроваво-чёрный стяг.

Вот в зал пробрались верхний, там дух перевели,
И рухнул маг устало, и остальные с ним.
Гэндальф:
«Не знаю, что там было, но страшное оно.
И чувствуется сила, наверное, то зло.
Мой заговор-заклятье легко преодолел.
Столкнулись – чары-силы, чертог весь полетел.
Великое надгробье, для Балина царя,
Не осквернят там орки осколков алтаря.
Не знаю я, тот выжил? Но мне то повезло.
Обрушились колонны, закрыли скалы – зло.
Какой же взрыв был страшный, остался чуть живой,
Отброшен был ударом, магической волной,
Отдача была сильной, ох, как же я устал,
А впрочем все проходит, я знаю этот зал»
Маг Серый приподнялся: «мы были здесь уже.
Проход отсюда близко, (на этом этаже).
Там пропасть будет дальше, и мост лежит над ней.
То главная дорога в восточной стороне.
Хитра защита гномов (был под прицелом мост)
Он узок, длин, заметен, путь по нему не прост.
Но полагаю, орки тот мост не стерегут.
Не думают, что можем, мы подойти к нему».

Отряд собрался быстро, спешат уйти быстрей,
Тревога подгоняет, торопит всех скорей.
А барабаны снова: стучат, грохочут, бьют…
И громыхают тролли, и орки кучей прут.
***               
Вот спешно все собрались, и быстро вновь идут.
Надежда пробудилась, немного и пройдут.
И вот открылась пропасть (в той бездне дна аж нет).
«Проход! Проход! Вон выход!» Там мост, и виден свет.
Немного им осталось, вот по мосту бегут,
Но снова зло настигло, беда уж тут как тут
«Гхаш! Гхаш! Гхаш! Огонь. Огонь!» (гоблинский язык),
«Гхаш идёт, убьёт их всех, уничтожит их».
Там по карнизам орки - пускают тучи стрел,
И Урхи чёрные идут, и несколько троллей.
Но главное не это, к ним тучей – тьма течёт,
Почти бесшумно, быстро, сгустился мрак, растёт.

То Даринское лихо (Морийского царя),
Что гномы пробудили (завет отцов не чтя).
Традиции забыли, и возродилось зло,
И ужас разбудили, и лихо к ним пришло.

Вот туча уплотнилась в огромный силуэт,
Багрово-чёрно-красный, огня глубин расцвет.
И два крыла раскрылись, он у моста стоит,
Огонь в глазах пылает, в них месть глубин горит.
И руки проявились, багровый меч, и хлыст,
Он щёлкает, искрится, жгут камни сотни брызг.
Клубится, полыхает, весь кажется течёт,
И страх он истончает, и чудится растёт.
Топор о камни лязгнул, гном Гимли побледнел,
И Боромир застывший, и Арагорн вспотел.
Прищурился, напрягся и сжался Серый Маг:
«А Барлог, демон старый… Пришёл… Я так и знал…».

Бой на мосту

Оживлённый волей гномов, жадностью, и жаждой злата,
Пробудился Барлог древний, Средиземье ждет расплата.
Из земного заточенья, демон огненный и тёмный,
Заключенный в битве древней, вновь проснулся  непокорный.
Дух бушующих вулканов, страж подземного огня,
Сохранился, с той эпохи, гибелью теперь грозя.
Полон мщенья, тёмной злобы, жаждал миру отомстить.
Расплатиться за обиды, всех сломить, сломать, убить.

Леголас – бесстрашный воин, содрогнулся даже он.
Вспомнил древнюю эпоху, отголосок тех времён.
Вспомнил – хоть тогда был молод, духов пламени, огня.
Лучшим воинам и магам смерть они несли шутя.
Витязям людским и эльфам, лучшим боя мастерам,
Колдунам могучим, сильным, Барлог был «не по зубам».
Демон – с огненным бичом, страх и ужас Средиземья,
Дух древнейших тех времен, Моргота – был злое семя.

И промолвил маг сурово: «вам не справится с Барлогом.
Встречусь я с ним наравне, не помощники вы мне».
Арагорну наказал, тихо, чтоб никто не знал: -
«Быстро уводи их всех, здесь я смертный бой приму,
Если что -  я догоню».
Сам же тяжко наступая он на мост взошёл хромая,
И не слышно прошептал: «я и так уже устал».
Барлог, что копил веками силу  злобы Средиземья,
Чернью крыл махнул легонько, миг он на мосту пред всеми.
Гэндальф тут преобразился, посох вверх он свой поднял,
И тот сразу заискрился, ярким светом засверкал.
«Здесь огонь глубин не властен. Убирайся – в бездну тьмы.
Жар багровый неподвластен, свету – пламени любви».

Словно усмехнулся Барлог, жара свой клинок поднял,
Молча, с силой он ударил, там где Гэндальф – маг стоял.
Но на тысяч брызг осколков разлетелся вал огня,
Ярче синего сиянья Гэндальфа – была броня.
Барлог - новый меч багровый создает из мрака тьмы,
Бич – огня сверкает, страшно, молнии - бросок змеи.

Пошатнулся маг усталый, он с трудом отбил удар.
Еле-еле Гэндальф старый на мосту один стоял.
Кверху приподнял свой посох, и заклятье прошептал,
Вниз – с огромной силой мощной, со всего размаха, дал.

Хоть казался нерушимым камня монолит,
Трещины пошли повсюду изменив гранит.
Зашатался камня мост и не устоял,
С грохотом, и треском страшным вниз пролёт упал.

И с обломками моста, Барлог грозный,  демон тёмный.
В бездну Мории упал.
Хоть старался удержаться, чернью крыл своих махал.
Заклинанье непростое, тянет всё под низ.
Даже орки, что у края полетели вниз.

Но, Барлог – дух бесстрашный, сильный, жестокий как огонь.
Попался в чары заклинанья, но всё ж опасен он.
Вдруг Бич огня взметнулся, и мага обхватил.
За ноги держит крепко, и в бездну потащил.
В пропасть, с Барлогом летя, смог лишь крикнуть маг:
Бегите.
И из бездны затухая, эхо криком отдалось,
Каждый слог в ушах стоял.
Глас – Б-е-г-и-и-и-т-е-  затухал.
В бездне Мории пропал.

Фродо бросился к Мосту, сам не зная, что творит.
Он в порыве – сердца боли, броситься хотел за ним.
Еле Арагорн успел, ухватил его у края.
Оттолкнул, прикрыл от стрел, те, что орки выпускали.
Нет, не выбраться назад, с бездны жара – пламя,
Волю всю свою вложил Гэндальф в заклинанье.
Серый Маг успел в секунду, всё продумать, и решить.
Растянулся в вечность злую, этой страшной смерти миг.
Хоть отнорки есть в горах, узкие лазы, проходы,
Сможет выбраться отряд, беспрепятственно на волю.
Оркам надо много время, чтобы пропасть обойти.
Да и ночью лишь опасны, днём же оркам не пройти.

Вот Восток сияет солнце, снова – небо голубое.
Край лесов, озер и рек, дивный мир зелёный.

Но туман стоит в глазах, радости не видно.
Ужас, боль, тот звук в ушах, сердце сохранило.
Повалились у ручья, дали волю чувствам,
Слёзы, слёзы на глазах, боль на сердце, пусто.


Кветлориэн
Вдали Черноречный Каскад – горный большой перевал,
Там огромною снежною шапкой возвышался Баранзибар.

Озеро Зеркальное возле гор лежит. Речка Серебрянка по полям бежит.

Возле хрустального озера огромный стальной монолит,
С рунными знаками гномов, великая книга - книг.
Неведомый сплав – металл, как будто булатная сталь,
Великая тайна у скал, история шедшая вдаль.

Слава прошедших эпох, величие гномов древних,
Творение мастеров – далёких времён волшебных.

Снежные шапки гор, заросшие склоны в лесах,
Предгорья и ширь долин – в ярко-зеленых лугах.
Озера – круглый овал, цвет удивительно синий,
Зеркало, вечная тайна, горный разлом глубинный.
Гимли:
«Корону Дарина хранит в себе вода, и руны на столбе гласят о том:
Златой венец в глубинах вод лежит, тот самый, что носил великий гном.
Святое озеро у гор «Келед-Зарам» по-гномьи.
Здесь роднички «Кибель-Нары» прозрачны и студены.
Столп Дарина Могучего – история времён,
Его у гор поставил – во славу гномов он.
Наш заповедный гномий край увидел снова я.
Но нету радости во мне… Скорблю и плачу я»

Арагорн собрав всю волю – больно на душе,
Но подняться надо им, и идти уже.
«Скоро солнышко зайдёт, и из темноты,
сразу выглянут из гор орочьи носы.
Скоро гоблины полезут из своих щелей.
Мория сейчас как улей, прочь пойдём скорей…
Надо осмотреть лишь раны, и перевязать.
И быстрее дальше надо нам бежать.
Ночью орки, без сомненья, снарядят погоню.
Нужно засветло пробраться в Лориэн зеленый»
Гимли:
«Не советовал бы я, в Лориэн соваться.
Колдовство там, и нельзя нам туда являться.
Лучше нам идти вдоль гор, выйти на равнину.
Там пройдя через холмы, выйдем к Андуину»
Леголас воскликнул: «Земли Ясных эльфов.
Нам защита будет там. Вы друзья мне верьте!
В сердце леса и зимой, властвует весна.
Всё цветёт и зеленеет, дивная страна.
Хоть и мало эльфов там, землю берегут.
И природу защищают, гимны ей поют»
Арагорн:
«Может эльфов и не встретим, вглубь они ушли.
Сократились земли их, под напором тьмы.
Но от орков там защита, лес они боятся.
Да и путь короче так, надо пробираться.
Речка Серебрянка впадает в Белогривку.
И течёт река большая в Андуин Великий
Золотая Ворожея – тайная река,
Орки к ней не подойдут, то наверняка».

Очень грудь у Фродо ныла – тяжело дышать,
И рубаху тяжело очень уж снимать.
Хоббит снял рубашку, и сверкнул мифрил
(Ту кольчугу Бильбо в Раздоле подарил).

 И сияла на свету – дивная кольчуга,
Серебро мифрила в солнце проглянуло.

Ахнул Гимли: «Вот что там жизнь твою спасло.
Значит право то сказанье, верное оно!
Это же… как сказка. Это же – Мифрил!»
(говорить от изумленья нет у гнома сил).
Арагорн:
«Жизнь она спасла тебе, но синяк большущий,
на-ка мазь, намажь синяк, не жалей мажь гуще».

Подивились все кольчуге, а под ней синяк.
Мазью смазали его, это всё пустяк.
А у Сэма был порез, кровь слегка сочилась
(хорошо ещё, что рана всё же не гноилась).
Арагорн:
«Тебе повезло друг Сэм, ты ранен чистым клинком,
орки их ядами мажут, тебе же удача в том».

Раны всем перевязали (к счастью все легки)
И собрались снова, дальше вновь пошли.
***
Шли они в сторону леса, по каменным плитам заросшим,
Заброшенная дорога, в кустарнике, травах засохших.
Растрескались серые плиты, местами покрылись песком,
Забытая всеми дорога… Память о светлом былом.

Солнце клонилось к закату, разливая  прощальный свет,
Предлесье окутала тьма, нужно искать ночлег.

Начинался листопад – золотой Овсень,
А за ним  кралась зима – стал короче день.
Свернула дорога на север, они же на юго-восток,
И углубились в лес, свой исполняя рок.
***
Заросли кустарников таволга и жимолость,
В смешанном лесу пышная растительность.
Липы и рябины, клены и каштаны,
Грабы и березы, вязы великаны.
Лиственницы, тисы, ясени, дубы,
Лес стоял спокойно и не ждал беды.
***
И вот Кветлориэн – не знает непогоду.
Эльфийский край прекрасен, в любое время года.
Деревья великаны – величественный лес.
Растут и в высь стремятся, их кроны до небес.
Леголас:
Как жаль, что не весна сейчас, что ночью мы пойдём.
Лес золотой Кветлориэн, весной прекрасен он.
Здесь обитают братья, сородичи мои.
С завесой тьмы мои друзья, сражаются они»
Арагорн:
«Они ушли вглубь Лориэна, их земли сократились.
Сейчас мы вряд ли встретим их, в завесе чар укрылись»
Боромир:
«У нас в Гондоре говорят, опасен этот лес,
И выбраться нельзя таким, каким сюда залез»
Леголас:
«Не терпит злобы этот лес, и здесь душе свободно.
И если выйдешь то другим: спокойным, смелым, добрым.
Природы созиданье, лес – чистая душа
И укрепляет волю, в ком есть ростки добра».
***
Вышли на берег они – тихой лесной реки,
Яркие звёзды в небе – отражались в глади воды.
Рядом звучал водопад – это была Белогривка
(резвая шумная речка, истоки в лесах сокрыты).
Серебрянка и Белогривка – рядышком две реки
Селебряна и Нимродэль – две истории, две сестры.
Селебрэна (ещё Селебрэнь) с горных отлогов спускалась,
В Кветлориэне светлом она с Нимродэлью встречалась.
Дальше текли они вместе сквозь сердце всего Лориэна,
Лесною рекою большой – воды Кветлориэна.
Золотая Ворожея – тайная река, опоясывала лес ленточкой она.

Фродо почувствовал взгляд и в темноту вглядясь –
Увидел как два огонька смотрели во тьме таясь.
То Горлум – пришло озаренье (знание шло из души),
Странная суть виденья – пришло и скрылось в тиши…
Фродо встряхнул головой, и услышал как Леголас
О заповедных землях ведал друзьям рассказ.

Эльф Леголас говорил: «Мы вышли к границе лесной.
Вернее к её началу, сути земли живой.
Белогривка – известная речка (по-эльфийски она Нимродэль)
О ней сложено много песен, былин заповедных земель.
О гривах её водопадов – радужных ясным днём,
И синеватых ночью – озаренные звёздным огнём.
Омуты Селебрэны – серебряный блеск воды,
Отраженный небесным сияньем, светом яркой луны.
Тихие заводи есть – там плачут печальные ивы,
Берёзки на водных притоках серёжки к воде склонили.
Расцвет белоснежных кувшинок – то звёзды речной воды,
В пенье русалочьей ночи мы слышим другие миры.
Сестры текут не спеша, соединившись вдвоём,
Вместе они навсегда (мы с вами ту сагу споём).
Ветер камыш теребит, омутов тёмная глубь,
Не каждому выпадает в воды реки заглянуть.
Но сейчас эти реки одни, опустели их берега,
Белый Мост разрушен войной, тенью пришла беда.
Ясные Эльфы леса, к востоку видно ушли,
Сородичи дальние мне, хранители этой земли.
Давайте мы вброд перейдём, здесь можно туда перейти,
Вода исцеляет грусть, и лечат воды реки.
Я вижу лесную полянку, светится мягким светом,
Эльфийская это лужайка, будьте уверены в этом».

Путники вышли в воде и в воды её вошли.
Вода прохладной была и сразу все страхи ушли.
У Фродо ушла усталость, стало легче дышать,
И хоть холодна вода – не хотелось ему вылезать.
Унынье, грусть и усталость, память о боли потери,
Все страхи – ушли из души, развеялись и улетели.
***
Медленно вброд перейдя, на поляну вышли лесную,
И в звёздном небесном сиянье – узрели  красу живую.

Огромные деревья, громадные стволы,
И кроны их ветвистые шумели с высоты.
В спокойствие великом, природной красотой,
Стояли великаны – мощь зелени лесной.
Хоть сумерки -  все ахнули, застыли в тишине.
А листья серебристыми казались при луне.
Леголас:
«Снова оживают мифы – сказочные были,
это Мэллорны друзья – Ясени лесные.
Древа Жизни – Мэллорны, красота природы,
Вырастают за века (а не просто годы).
Эльфы вырастили здесь эти дерева,
И в природном многозвучье – сила в них втекла.
Всех лориэнских эльфов – древлянами зовут,
Даже больше наших те деревья чтут…
Их они растили с самого исхода,
Жизнь давали деревам, славили природу.
Древесяне, «Галладриммы» также им названья,
Часть жила в Зеленолесье раньше вместе с нами.
Их познания огромны, волшебство природы,
Знания – о силе Леса – это тайна Рода».
***
На чудной лесной полянке, любуясь лесной красой,
Расположились друзья и отдыхали душой.
Слышался шум водопада, деревья о чём-то шептались,
И будто бы тихая песня из дебрей лесных раздавалась.
Припасы свои достав, немного они подкрепились,
И отдохнули малость, по кругу расположились.
Леголас:
«Беловолосые девы – сложены саги о том,
две девушки, две судьбы, история о былом».

Песня Леголаса: Селебрэнь и Нимродэль
Cелебрэнь и Нимродэль,
Две разные судьбы.
Рядом счастье и печаль,
Вместе две сестры.
***
Два друга ехали сквозь лес –
Свенториэн – сказитель.
Другого звали Маэглэн –
По волшебству учитель.

Сказитель был Свенториэн
И лучник был отменный,
И знали музыку его
Во всем Кветлориэне.
Он Маэглэна провожал
В волшебную твердыню
(тот рок избрал – узнать секрет
неведомый доныне).

И вот в гостях, в  Златом Лесу
Им приглянулись девы
А их чудесную красу
Природа-мать воспела.
И дивный, белый цвет волос
В их лицах вдохновенье.
Добры, стройны, чисты, милы –
Во взоре притяженье.

На летнем празднике большом
У главного костра.
Веселье, музыка-любви
До самого утра.
И в дивных танцах - при луне,
Звучало пенье звёзд.
И соткана была та ночь
Из самых сладких грёз.
***
А Селебрэнь нашла любовь
В лесах Кветлориэна
И встретила она её
В лице Свенториэна.
Золотокудрый смелый эльф
Из Западной долины,
Он сердце девы покорил
(стал дорог ей отныне).
И Нимродэль красавица
(той младшая сестра)
В объятьях эльфа статного
Любовь свою нашла.
Ей Маэглэн стал люб и мил,
И сердце ей пленил
(а эльф тогда, на краткий миг
о долге позабыл).

Но Маэглэна рок держал,
Великое служенье.
Он должен был узнать секрет
Столь важный в Средиземье.
И Нимродэль осталась ждать
В любви ему поклявшись.
Уехал весь в печали эльф
(душою с ней оставшись).
Свенториэн и Селебрэнь
Сыграли свадьбу вместе.
Их поздравляла Нимродэль
(хоть сердце не на месте).
Предчувствие пришло – как ночь,
И душу угнетало.
И сердце чистое её
На месте не лежало.
***
Прощалась Селебрэнь с сестрой
(их ждали в Валиноре):
и говорила: «ведь с тобой
увидимся мы вскоре.
Дождешься милого и ты,
Приедет Маэглэн.
И свадьбу вашу славную,
Сыграем мы затем»

«Я очень рада за тебя» -
ответила сестра.
(и лишь улыбка Нимродэль –
печальною была).
И улыбнулась Селебрэнь
Хоть ёкнуло сердечко –
Но мысль она отогнала
(всё хорошо – конечно).
***
Они отплыли в Валинор,
За дальние Моря,
И пламенела впереди
Закатная заря.
А Нимродэль осталась ждать,
А Маэглэн не ехал
Он должен был исполнить рок
Разгадку взять секрета…
Но вот – он выполнив свой долг
В обратный путь собрался.
А в это время тень текла,
И сумрак надвигался.
То годы чёрные пришли,
Наполнила тень лес.
И вздрогнул светлый юный мир
От дол и до небес.
Внезапно грянула война
И небеса померкли.
Горели реки – а в лесах
Все засыхали ветви.

Случилось так, что Нимродэль
В том сумраке пропала.
Родня оставив корабли
В отчаянье искала.
А Маэглэн в безумство впал
И клял себя за всё.
И боль на сердце всё текла
Он был весь из неё.
Он понял то –
Что тайна та
Не стоит их любви
И Нимродэль свою искал
(душа была в крови).

Корабль ждал у Белых скал,
Последний, у стремнин.
Но ветер тёмный –
Жутко выл
И гул прошёл с глубин.

Он бросился в тень страшных волн
Отчаявшись вконец.
Ведь без неё жизнь не мила
Вперёд поплыл храбрец.
Поплыв – исчез вдали средь вод
Закрыли тучи вид.
Лишь в памяти теперь живёт
Тот скорбный тёмный лик…
***
Свенториэн и Селебрэнь
За синими Морями.
Напрасно ждали Нимродэль
Смотря за кораблями.
А ветер мысль Селебрэнь
Горючими слезами –
Несет с захода на восход
И льется над лесами.
«О Нимродэль вернись на Свет
о младшая сестрёнка
Найди свой путь – сквозь мглу и мрак
Вернись ко мне девчонка»
***
Нельзя жить в мире без Любви.
Без счастья жизни нет
И лишь в любви есть жизни суть
Надежды ясный цвет.
Страданья может несть она,
И острые шипы,
Но коль ты одолеешь боль
Её узнаешь ты.
***
Селебрэнь и Нимродэль – рядом две мечты.
Вместе счастье и печаль - светлых две сестры…
***
«Не могу я дальше петь» – Леголас промолвил,
Всю не помню… и на сердце ещё очень больно.
Говорят, что до сих  - где-то там во тьме
Маэглэн и Нимродэль живы в глубине.
Ищет он её в веках, ищет – не находит,
Но надежды лучик есть – что к любви приводит…
Сага эта древних лет, тысячи куплетов
Очень много в ней историй, множество сюжетов…
Наполнила тогда печаль Златой Кветлориэн
(что звался в Средиземье – цветущий Лориэн).
В то время гномы древние мифрил из руд добыли,
Но злое лиходейство морийцы разбудили».

Возмутился Гимли: «не было злодейств.
Гномы не вершили гнусных лиходейств».

«Я не сказал – вершили» - печально эльф сказал,
«а только разбудили в толщи гранитных скал».

«У нас похожи мифы» - вдруг молвил Боромир,
«Но в этих мифах парень – был назван Свентомир.
И был он человеком, таким же как Мэлдор,
В гостях у ясных эльфов он стал другим с тех пор…
Обратно не вернулись, закрыло время след,
С лесов Кветлориэна обратно хода нет…».

«Надо что-то делать» - молвил Арагорн.
(очень был встревожен, насторожен он).
«Нужно нам укрыться и заночевать,
Орки нам «на пятки» могут наступать»
Про поход, коль знают, сворой злой пойдут,
Нужно исходить с того, что сюда придут.
Может, стоит дальше, ночью нам идти,
По утру передохнем, у большой реки»
 
«Ты сгущаешь краски» - Гимли проворчал,
«Гномы чуют за версту, нету здесь орчат».

Смех раздался сверху, мелодичный смех,
Вздрогнули внезапно все, бросив взгляд наверх.
«Даро!» - окрик прозвучал (стой не шевелись).
Шёл приказ из кроны древа (там где гнезда птиц).
В серебристом и певучем северном наречье,
Что-то Леголас пропел прямо в поднебесье.
И такой же глас-звучанье слышался с выси
Мелодичный, как журчанье, в тишине реки»

Леголас всем перевёл: «Нас всех приглашают,
Схорониться наверху (там про Фродо знают)».

Верёвочная лесенка с дерева спустилась,
Тонкая как кружева, и слегка светилась.

Все оторопели (что за наважденье?)
Леголас же подошёл и взлетел мгновенно.
Хоть казалась лесенка и на вид тонка -
Но прочнее чем канат, более крепка.
Сэм наверх лезть не хотел, но полез за Фродо,
Пин за ним, и хоть боялся, но совсем немного.
Гном ворчал: «Ну что я птица, на ветвях висеть,
Иль хотят они, там сверху, на меня смотреть»
***
Все залезли быстро (хоть и высоко),
Но совсем не тяжело, даже и легко.
А залезши поразились, все освещено,
Мягкий серебристый свет (хоть вокруг темно).
За листвою не видать, прикрывала крона,
А под ними, на ветвях чудная платформа.
Серебристая платформа – в ясени огромном
И сплетаясь ветви – становились домом.
По-лориэнски – «Дэлонь» (оберег, защита)
Исполинский Мэллорн – дом эльфийский скрытый.
Здесь казалось незаметной даже высота,
Хорошо, уютно было - просто красота.
Лес Златой – и вся природа эльфам помогала,
И помощников своих свято защищала.
***
Три лориэнских эльфа были неприметны,
Как будто невидимки в потёмках незаметны.
Тайные плащи эльфов укрывали,
И не только в сумерках от врагов скрывали.

«Добро пожаловать друзья, садитесь поскорей,
в лесах Кветлориэна мы редко ждём гостей.
Закрылись мы от мира, от тени, тайным лесом,
Язык всеобщий многим доселе неизвестен.
Здесь постоянный пост – разведка Лориэна,
Следим мы за границей лесов Кветлориэна.
Мы братья, я Хэлдар, Радмил, и Орофин,
Про вас известно нам,  Элронд предупредил.
Недавно приезжал посланец Всеславур,
Владык он известил, мы пили с ним Здравур.
И хоть в отряде гном, но верим мы Элронду,
Открыт Кветлориэн, вы будьте здесь как дома…».

Эльфы всем своим гостям ужин предложили
(с аппетитом хоббиты вновь перекусили).
***
Фродо устало смотрел сквозь листву, рядом похрустывал Сэм,
В Дэлони было спокойно и очень уютно всем.

Вдруг шелест послышался рядом, ветер по кронам прошёл,
Деревья предупреждали – враг в эти земли пришёл.

Разведчики переглянулись: «Вовремя вы у нас,
Гоблины на подходе в этот полночный час»

Фродо достал свой меч, светился клинок в темноте
(коль гоблины их учуют не укрыться на высоте).
Хэлдар:
«Древесина твёрдая, и тверда кора,
Не боятся Мэллорны даже топора.
Вы не бойтесь, на деревьях, есть для глаз отвод.
Заклинанье верное, мощный приворот»

Эльфы в сумерки скрылись, друзья остались на древе,
Люди и Леголас – напряжённо во тьму смотрели.

Топот множества лап, вскоре вблизи раздался,
Но постепенно тот шум всё дальше от них отдалялся.
Хэлдар внезапно возник: «Это не просто погоня,
Их там не меньше двухсот, но вас то уж не догонят»
Радмил:
«Очень уж большая гоблинская свора,
видно очень вы ценны, коли их так много.
Но, не подготовились гоблины со злобы,
Мы их свору заведём в Тайные Чащобы.
Это ж надо так забраться, вы их разозлили,
Что же там случилось с вами, что вы натворили?
Ладно, ночью видим мы и получше орков,
И отведают они наших стрел преколких»
Хэлдар:
«Мы особый знак постам сразу передали
(перекличку птиц ночных дерева слыхали).
Нынче отдыхайте, завтра мы решим,
Или вас проводим, иль в гости пригласим.
Известят о вас владык им дано решать,
Ну пока же: «Доброй ночи», здесь спокойно спать.
Переночуйте в Дэлони, здесь будет вам удобно,
А утром будет весть владыки Селеборна».
***
Утром солнышко восхода вышло средь небес,
Птичьи трели (знак прихода) наполняли лес.

Лучик солнца – зайчик малый, прыгал средь листвы,
В Дэлонь заглянул к друзьям, отгоняя сны.
Хорошо спалось у эльфов, но пришлось проснуться,
Зайчик прыгал озорной, хоббит улыбнулся.

После завтрака Хэлдар сделал объявленье
(весть прислали ночью, принято решенье).
 «Друзья мы приглашаем вас – в сердце Лориэна.
В терем Селеборна, крепость Галадхэна»
***
Вниз спустились по-другому – на платформе малой,
И пошли за эльфами по тропинке странной.
Серебристая тропинка меж стволов петляла,
Появлялась перед ними, сзади исчезала.

Фродо по лесу идя, вспомнил Бомбандила,
Стало сразу хорошо, и на миг счастливо.
Хоть на сердце боль осталась, но не разрослась,
А щемящая тоска вовсе убралась.

Вышли на Зелёный Луг, крутояр большой,
К Ворожее заповедной (речке золотой).
Эльфы свистом знак подали – тайному посту
(звонкой птичьей трелью слышной за версту).

Через Ворожею не было мостов,
И не скрыты лодки у густых кустов.
Хэлдар:
«В Ворожее бьют со дна мощные ключи,
воды холодны и быстры в глубине реки.
Нет мостов, в такое время строить их опасно.
Лодки или плот держать тоже понапрасну»

Серебристой тонкой нитью – быстрая стрела,
С берега другого верёвку принесла.

К древу туго привязав тонкую верёвку,
Эльф по ней прошёлся на тот берег ловко.
И спокойненько совсем (словно возле дома),
Он прошёл по ней обратно (просто и удобно).

Усмехнулся Леголас: «Это мне привычно,
Ну а вот моим друзьям как-то необычно»
Хэлдар:
«Мы привяжем три верёвки, рядышком совсем,
а за поручни держась, выйти можно всем»
***
Лучше были Пин и Мери, всем на удивление
Быстро переправились (вызвав восхищение).
Боромир и Арагорн просто перешли,
Не пугаясь высоты и глубин реки.
Фродо шёл за Леголасом, не боясь упасть,
Но за поручни верёвки цепко всё ж держась.
Хуже было Сэму, и не по себе
(он в саду всю жизнь трудился на родной земле).
Но держась за поручни, мелкими шажками,
Переправился и он, следом за друзьями.
Гимли шёл, не торопясь, тоже нелегко,
Да и снаряженье было тяжело.
Еле слышно он ворчал: «Это специально,
Эльфы мне проверочку устроили заранее.
Так лишь в паутине, пауки снуют,
Сами тонкой нитью строят свой уют»
Так ворча себе под нос – Гимли перешёл,
Лишь на берегу вздохнул (тяжело дошёл).

Орофин смотав верёвку, помахал рукой,
И назад ушёл, на пост, лес беречь родной.
***
Хэлдар торжественно молвил: «Друзья вы вступили в Этерру.
Завесь Кветлориэна (укрытой под чарами сферы).
Мы гному завяжем глаза, здесь заповедные земли,
Мы тайной тропой пойдём к крепости Галладхэна»
Гимли:
«Я не пленник и не шпион, ты считаешь меня злодеем.
Я свободный подгорный гном, и не буду я лиходеем».
Хэлдар:
«Я не нарушил бы древний закон, и сюда бы тебя не впустил.
Если видел, что зло в тебе, я стрелу бы сразу пустил».
Гимли:
«Я пойду со всеми, иль вернусь обратно,
но вернусь потом сюда с гномьим войском ратным!».

«Ты отрезал себе дорогу» - холодно молвил Хэлдар,
«Пристрелят тебя по дороге, по пути из леса назад».

Гимли выхватил топор (ветер просвистел),
Эльфы луки натянули (жала острых стрел).
***
Леголас пробормотал: «Вот упрямец гном.
Даже мне здесь не помочь дуралею в том»

Громко крикнул Арагорн: «Гимли! Нет! Стоять!»
(в этом окрике слов эльфа было не слыхать).
И продолжил Арагорн: «Я веду отряд,
Нужно слушаться меня и не сметь ворчать.
Это всё несправедливо, Гимли униженье,
Коль глаза ему завяжут эльфам в одолженье
Пусть глаза завяжут всем, вместе так пойдём.
Братство мы – мы все друзья, мы в строю одном»

Смех глухой в лесу раздался – Гимли гоготал,
«Марш слепых в глухом лесу» (гном всё хохотал).
«А ещё и с Леголасом, по лесу вдвоём,
коли нам глаза завяжут за руки пойдём!».
Леголас:
«Ты – Гном!..»
«А ты -  «упрямец-эльф!» - воскликнул Арагорн,
«Давай по справедливости и вместе уж пойдём!»

Глаза всем завязали, а гном всё не скучал,
«коль грохнусь, ты в ответе» (Хэлдару он ворчал).

А Леголас спокойно, печально произнёс:
«Какие нынче времена, по коже бьёт мороз
Мы все враги того Врага, и солнце нам сияет.
А я вслепую средь друзей, и к родичам шагаю»
Хэлдар:
«Тёмные и смутные ныне времена,
между нами выросла страшная стена.
Стена непонимания, что создал Враг меж нами.
Неверия, обиды, и просто невнимания.
Рождённая могуществом и мудростью Врага,
Стена между народами – из лиха, тьмы и льда.
Нас предавали столько раз, что мы не верим всем.
От мира мы завесой укрылись насовсем»
***
Хранители за эльфами по траве брели,
С повязками на лицах их вместе всех вели.
Несколько привалов было по пути,
И всё дальше, в центр леса, снова они шли,
На Лугу зелёном они заночевали,
Утром, после завтрака, путь свой продолжали.
Днём был отдых, у ручья, славно на привале
(разумеется повязки здесь друзьям снимали).

Их догнал отряд эльфийский, вынырнув из леса
И от них друзья узнали радостные вести.
В Тайные Чащобы орков завели,
И от стрел эльфийских все там полегли.
И Владыки Лориэна приняли решенье:
Всем друзьям повязки снять, и без промедленья.

Хэлдар – Гимли сказал: «Не гневайся друг,
Наш дом пусть тебе станет домом.
С тех пор как Чёрные годы пришли,
К нам был закрыт путь гномам»
***
Дальше открыто пошли, дивясь величию леса,
Мэллорны исполины, скрывали листву в поднебесье.

И вновь удивленье на лицах – три Мэллорна исполина,
Выше, могуче других, и очень красивы были.
Фродо оперся на Мэллорн и ощутил мгновенно -
В могучей коре бил пульс (жизни древесной биенье).
Хэлдар:
«Остался один переход, мы в Дэлони заночуем,
Дом Эмроса место зовётся, и силу хранит живую.
***
С Мэллорна всё видно: и поток стремнин,
На горизонте лентой - могучий  Андуин.

А на севере - мелколесье, поля, кустарник густой,
Речки, зеленые долы – дальше вновь лес большой.
Чародейские темные Дебри – дремучий юг Лихолесья,
Там где-то вдали шёл дым, окутавший поднебесье.

Тёмное Лихолесье – зловещим стал лес с тех времён,
Как вновь появился в мире чёрный майар Саурон.
Там серые ели и пихты  душили собратьев своих,
Слабые погибали, и в сумраке гнили они.
В развалинах Чёрного Замка на болотистом склоне горы,
Творилось зловещее что-то скрытое в темени мглы.
Чёрные тучи клубились, молнии вспышки сверкали,
Но вот, что творилась во тьме, ни люди, ни эльфы не знали.

Тут ветерок прошёлся, и сразу все страхи ушли,
Спокойствие и уверенность к друзьям на смену пришли.

Фродо пришло ощущенье, с запахом свежей листвы,
Лазоревых волн накат, крик чаек, и плеск волны.
Слышался шёпот древ, птицы перекликались,
Образы, звуки, мысли – в музыке светлой рождались.
Казалось, что время застыло, дыханье на миг замерло,
В будущем прошлое слито, и в настоящем дано.
Лориэн – дыхание вечности, юного мира мечты,
Первые ноты мелодий – музыки света без тьмы.
***
Вечером у кургана, стоял на ветру Арагорн,
Взор его был печален, за горизонт смотрел он.

Сжимал в руке оберег – серебристый дивный цветок,
Подарок от милой Арвен – родовой эльфийский росток.
Счастьем светились глаза, но в них затаилась грусть,
«Ванаимэльда, Арвен» (я сердцем к тебе стремлюсь).
Я буду с тобою всегда, даже коль я умру,
Иль в дальних тёмных краях, без вести пропаду…»

Песня Арагорна. Оберег.
Убери тоску и боль – убери.
Ясный свет ты в душе сохрани.
В сердце радость и любовь оживёт,
А тоска – тоска-кручина уйдёт.
Оберег, оберег, оберег
Ты меня сохраняешь от бед.
Защищаешь меня от невзгод,
От обид и от разных тревог.
В обереге, что ты мне дала,
Много света, добра и тепла,
Жар любви и величье души,
У ручья ты вложила в тиши.
Оберег, оберег, оберег,
Ты меня сохраняешь от бед.
Вспоминаю родная тебя,
Нашу искру святого огня.
Оберег – тайну нашу хранит,
Эта память прочней, чем гранит.
Огнь-Любви разгорается цвет,
Ночи той бережёт робкий след.
Первый взгляд, тихий вздох, плеск воды,
Это музыка бурной любви,
Поцелуй неумелый во тьме,
Ты доверилась милая мне.

Оберег, оберег, оберег,
Ты меня сохраняешь от бед.
Веры свет – то что вновь у ручья,
Звёздной ночью в любви – ты и я…
***
Вспоминаю родная тебя –
И отдам за любовь жизнь не зря…

Древесный Град
Мэллорн – гигантский, князь средь дерев, вдали  на холме возвышался,
И белою кладкой средь сказочных древ вдали Галадхэн показался.

Фродо показалось – что застыло время,
И ещё, что здесь  зажглось жизни юной семя.
Злу нет места в Лориэне, он возник тогда,
Когда злобы не было – в первые года.
***
Громадные Ясени - Мэллорны росли почти что вплотную,
Ветви смыкались с собой, поярусно, вкруговую.
Древесные этажи в златистой, густой листве,
Дэлони – домики эльфов, предстали во всей красе.

Фонарики весёлые средь листвы лучились,
Неземным сияньем радостно искрились.
Огоньков сиянье – золотистых, синих,
Ярко-фиолетовых, серебристо-дивных.
***
Вдоль рва тянулась дорога, мощенная белой брусчаткой,
Путь уводил к востоку, на солнце блестела кладка.
Шли долго, в обход по солнцу, град Галадхэн большой,
А в этажах-оконцах, мерцал мягкий свет живой.

Белокаменный арочный мост через широкий ров,
Путь подходил к Вратам (между древесных основ).
Два Мэллорна кроны сплетали, два могучих ствола,
Как монолиты стояли (живая в них сила текла).

Мэллорны звук издали, литые Врата раскрылись
(а после прохода друзей, бесшумно обратно закрылись).
Где-то звучала песня, весёлые голоса,
Сновали вверху платформы, под самые небеса.

Причудливый светлый град, живой, открытый, свободный.
С природой-матушкой лад, мир эльфов вечнозеленый.
Гармония архитектуры – ступени, фонтаны, стены,
Из белого камня постройки – град тайный, великий и древний.
Город стремился ввысь… Путники подымались.
Меж стен по спирали шли, и красотой восхищались.

А на вершине холма – Мэллорн – Великий Ясень,
С бархатистой корой сребристой, с золотистой листвой прекрасной.
Образ Кветлориэна пряная свежесть листвы,
Сила Живого Леса ожившие светлые сны.
Величье природного мира – цветущее Дерево Жизни,
Из семени Белого Древа – далёкой эльфийской Отчизны.
Сребристой живой корой, чудной златистой листвой,
Могучее Древо Жизни – Мэллорн – гигант лесной.

Белые ступени - вели к большой платформе
К древу Жизни Мэллорна – Дэлонь Селеборна.
Тридцать ярусов мелькнуло – этажей древесных,
Огоньки мерцали яркие, чудесные.
Но вот остановилась чудная платформа,
Ветер листья теребил, и шумела крона.

В кроне ствола-исполина – чертоги Владык Лориэна,
На самом верху Древа Жизни – светлая белая Дэлонь.
Сверху лился мягкий свет дивно-бирюзовый,
Освещая сверху чудный зал просторный.
Ветви в вязь слагались, и с собой сплетаясь,
Зеленели и цвели в кресла обращались.

В чашах с водой, на столе, росли живые цветы,
Дивные и прекрасные белые лепестки.

Хранителей ждали в чертоге Владыки лесных земель,
Селеборн – верховода эльфов, со спутницей – Галадриэль.

Статный, гордый, величавый, мудрый Селеборн
(нежной спутницы своей чуть повыше он).
А сама Галадриэль – высока, стройна,
И улыбка ясная, и душой мила.
Облик светлый, молодой – юности веков,
Но в глазах застыла память – опыт мудрецов.
Волосы у Селеборна были серебристыми,
У Галадриэль другие – ярко-золотистыми.
Белоснежные одежды на свету искрились,
Лица внутренним сияньем изнутри светились.
***
Владыки встали с мест своих, приветствуя друзей
(таков обычай эльфов встречать своих гостей).
Каждого приветствовал Властитель Селеборн
(подойдя поближе, свой покинув трон).
«Здравствуй Фродо Торбинс – будь всегда ты в мире,
Пусть сияет солнце в славном милом Шире.
 Здравствуй смелый Леголас снова ты у нас,
Северного родича вижу в должный час.
Арагорн сын Араторна пусть сияет свет,
Не был ты у нас давно, тридцать восемь лет.
Сэм – ты дружбе верен, этому я рад,
Я желаю, чтобы дома расцветал твой сад.
Храбрый Мери, Пин весёлый, вы по жизни вместе,
Дружбу берегите, сочиняйте песни.
Я приветствую тебя – Гимли, добрый гном,
Пусть во веки процветает твой подгорный дом.
После Дарина всем гномам Лориэн закрыт,
Мы нарушили закон, был проход открыт.
Пусть сегодняшняя встреча будет новой нитью,
Дружбу эльфов с гномами чтобы возродить нам».

Хранители – в приветствии златому Лориэну,
Низко поклонились Владыкам Галадхэна.
***
Селеборн нарушил молчанье: «Хранителей на Совете,
Девять избрано было. Где Гэндальф Серый? Ответьте».

Голос Галадриэль, звучный и мелодичный,
Речь у неё была чарующе-поэтичной:
«Канул он во мраке – серость-пелена, я его не вижу, нет в той бездне дна.
Тяжкий вам выдался путь, с собой вы несёте зло,
Храня лишь каплю надежды – что победит добро».

Слово взял Арагорн: «В Мории Гэндальф пропал,
Нас собой прикрывая, в тёмную пропасть пал»
Всё рассказал Арагорн - о буране на Карадрасе,
О тучах чёрных ворон, и прочей злобной напасти.
«Багровый Огонь под покровом Тьмы –
Страх подгорных глубин.
Разбуженный гномами ужас, что Морию погубил».

«Великое лихо Дарина» - вставил подгорный гном,
«Страшным, и чёрным проклятьем стал на века нам он»
Селеборн:
«Огнь Багровый и ужасный, под покровом Тьмы,
смертоносный и опасный, древний дух войны…»
Галадриэль:
«Огнь подземный – буйство, страсть,
Жизнь – Вода – движенье,
Воздух – нежные мечты, творчество, стремленье,
Суть Земли – упорный труд, счастье созиданья,
Всё природой учтено, в мысли – мирозданья.
Гномы – славный, храбрый Род, сердцем добродушны,
И великие творцы, камни им послушны…»
Селеборн:
«Барлоги – сродни драконам, души их черны,
Их огонь – стихия страсти, ярость глубины.
Гномы – жадностью своей, высвободили силу,
Огненно-багровую, жуткую стихию».

Дотронувшись до Селеборна, сказала владычица мягко:
«Гэндальф был отважен, в дружбу верил свято…
Гном Гимли – храбрый воин, и помыслы чисты,
Я вижу сердце доброе и светлые мечты.
Впервые за эпохи и тёмные века,
Но наша дружба с гномами – да будет пусть крепка!»

Ей Гимли поклонился, и улыбнулся гном,
И Фродо показалось, что изменился он.
И кровь прихлынула щекам, неловкие движенья,
А на лице открытом написано смущенье.
Селеборн:
«Мне мага не понять, безумцем ли он стал?
Он всё равно герой, за дружбу жизнь отдал.
Мы знаем вашу цель, ваш страшный скорбный путь,
Вас примет Лориэн, вам нужно отдохнуть».
Галадриэль:
«Ваш путь по лезвию ножа, один неверный шаг,
и вас поглотит тьма, восторжествует враг.
А выручат вас дружба, отвага и удача,
И вместе быть вам нужно, и так, а не иначе».

Взглядом мягким, полным чар, обвела друзей…
(Дивный взор глубоких глаз у Галадриэль).

Сэм внезапно покраснел, вспыхнул также гном,
А Боромир нахмурился и стал печален он.

Промолвил Селеборн: «Спокойно отдыхайте,
Наш дом для вас всегда открыт, вы это также знайте.
***
На Лугу зелёном, где шумел ручей,
Эльфы возвели шатры для своих гостей.
Хоббиты и Гимли очень рады были
(с детства на деревьях спать их не учили).

Сэма Пин толкнул под бок: «Ты Сэм не простак,
Покраснел ты перед ней, красным став как рак.
Видно ты замыслил что-то и от нас таишь.
Ты смотри, а то я знаю, что ты норовишь.
Гнусный замысел злодейский мне дано раскрыть,
Ты задумал одеяло у меня стащить».

Сэм на шутку проворчал: «У тебя стащить –
Море что за Гранью легче переплыть.
А она мне заглянула, прямо в душу, в сердце,
Даже и сейчас оно просто не на месте.
Садик посулила, домик очень ладный,
И семью хорошую, и детишек славных…».
***
Оказалось, каждому, выбор был предложен,
Между долгом и мечтой – сделавшись возможным.
Выбор прост – оставь борьбу, свой поход сейчас,
И мечта заветная сбудется тотчас.

«Вот так шутка» - Пин вскричал, «ведь и мне тогда…».
Он запнулся, покраснел: - «Впрочем, ерунда».

«О том говорить нам не стоит» - Гимли пробормотал,
«Каждый сделал свой выбор, и сердце своё показал».

«А я и не стал её слушать» - громко гондорец сказал,
«Для меня честь и верность закон» и гневно он продолжал:
«Зачем она залезла в наши мысли? Кто знает, что замыслила она?
Что хочет всеэльфийская колдунья? Она хитра, опасна и сильна.
Быть может и, желая нам добра, хотела дать нам это испытанье,
Про нас узнать, насколько мы чисты, но ведь без спросу, нашего желанья.
И нужно начеку нам быть теперь, намеренья неясные её,
Мы здесь во власти эльфов Лориэна, а может и в плену, пока ещё»

«Ты не знаешь, о чём говоришь!» - проговорил Арагорн,
«Здесь лихо не сотворишь, и не пройдёт Саурон.
На этой земле месту нет злу, нет даже тени зла,
И эльфы Кветлориэна желают для нас добра.
И только тем лиходеям – кто жизнь посвятил лишь злу,
Погибель грозит в Лориэне (здесь просто нет места ему).
Сегодня усну я спокойно, с тех пор как покинул Раздол,
Впервые отброшу тревоги, и будет чудесным мой сон.
Все беды, невзгоды и страхи, так здесь все исчезли они,
В нашем походе, на время, настали ясные дни».

Ночью пролился дождь, капал совсем неслышно,
Радуга – мостик цветной, утром при солнышке вышла.
***
Искрились ясные дни, своим чередом текли,
Светлые и спокойные, в ходе времён реки.
Хранители отдыхали, любили гулять в Галадхэне,
Спали на мягких постелях, сытно и вкусно ели…
Но скучным всё не казалось, вымотал очень их путь
(А дальше идти тяжелей, нужно чуть-чуть отдохнуть).

А Хоббиты не скучали, скучать то и не пришлось,
Воинскому искусству учиться им привелось.
Арагорн обучал тайнам леса, Леголас эльфийской стрельбе,
А Боромир Гондорский древнейшей тайной борьбе.
Особо увлёкся ей  – Гимли подгорный гном,
И в схватках с крепким гондорцем делал успехи он.
Ещё Боромир учил – искусству боя с оружьем
(во времени лихолетья очень уменью нужным).

Наставленье древнее повторять любил
Хоббитам пушистым - воин Боромир:
«Испытай себя огнём, острым рубящим мечом.
Чтобы сильным, смелым стать, и Отчизну защищать.
Испытания даны – чтоб себя преодолеть,
Но при этом не должны вы себя жалеть».

Мощный и высокий и широк в плечах,
Боромир был мастером боя на мечах.
Рог в серебряной оправе – родовой старинный,
Меч мифрильный – нуменорский: колкий, острый, длинный
(но в Лориэне часто - задумчив воин был,
и меч свой знаменитый в раздумьях всё точил).
***
Тренировки с Арагорном просто загляденье,
В вихре мастера кружились всем на удивленье.
Даже эльфы восхищались, приходить смотрели,
(как рассказывают саги – эльфы их воспели).
Хоббитов пушистых бою обучали –
Чтоб умели защищаться, чтобы не скучали.
Обучали их уменью и секретам схватки,
А ещё распознавать орочьи повадки.
Леголас показывал, как стрелять из лука
(это надо вам сказать сложная наука).
Чтоб стрелком хорошим стать нужно обучение,
И сноровкой обладать и большим терпением.
Мери с Пином с увлеченьем, приложа старания.
Обучались мастерству с пребольшим желанием.
Сэм ленился, он оружье просто не любил.
Ну а Фродо очень часто к речке уходил.
(в мыслях Фродо Торбинс был очень далеко,
хоть учился, на душе, было нелегко).
***
Время у эльфов иное, другое, чем в мире людей,
Боль сердца утихла немного у Фродо и всех друзей.

Вечернею тихой порой слушали музыку эльфов,
И в тихих печальных напевах о Гэндальфе были куплеты.
«Эл Митрандир  селверэн» (пели на древнеэльфийском,
Эльфы прозвали мага – Странником Серебристым).

Зеркало Галадриэли

Фродо и Сэм вдвоём - возле ручья сидели,
И разговор ведя на красоты природы смотрели.
Фродо:
«Во сне я видел Гэндальфа, и странное виденье,
он виделся за гранью, за зыбкой серой тенью.
Внезапно мгла исчезла, там звёздочки мерцали,
Во временном движенье, в круженье танцевали.
Его несло теченье, казалось, что он близко,
Обратно в Средиземье пытается пробиться,
Мне кажется он жив, так хочется в то верить,
Так сердце говорит... Всё странно… Как проверить?»

Глядя на лунный серп, след на воде сребристый,
Сэм обратил вниманье: «Время то изменилось.
Словно прошло тридцать дней, а мне показалось что три,
в светлом Кветлориэне так незаметны они».
Фродо:
«Эльфы не властны над временем, всё же оно течёт,
но и время над эльфами тоже (они не ведают счёт).
Время не остановишь, вечный поток вперёд,
Словно теченье реки, дальше куда-то несёт»

Время текло незаметно, славно друзья отдыхали,
А Фродо и Сэм о маге песни свои сочиняли.

Песня Фродо о маге:
Ветер странствий – ветерок
Свежий и весёлый.
По дорогам маг бродил –
Мудрый, очень добрый.
Выцвел серый старый плащ,
Долго маг скитался.
Но идя всегда вперёд –
Тьме не поддавался.

В бой с врагами смело шёл,
Не пугаясь тьмы.
Выручал друзей не раз
От лихой беды.
Приключения и маг –
Так по жизни вместе.
Оптимизма не терял
Напевая песни.

Не страшился маг невзгод,
Миру улыбался.
И на помощь приходил –
К тем, кто в ней нуждался.
Бескорыстно помогал,
Всё на свете знал.
И конечно никогда
Он не унывал.

С ним и солнышко-весны,
Волшебство и радость.
Смело шёл к своей мечте
Позабыв усталость.
Много он историй знал,
Сказочные были.
За открытый добрый нрав
Все его любили…
***
«Здорово!» - Сэм произнёс, «А я бы добавил про это.
Ну, как он устраивал в Шире огненные потехи»

Песня Сэма:
В дожде трескучих ярких искр,
Фонтане развесёлых брызг,
В шипучих палочках огня,
В хлопушках шуточных гремя -
Великий маг из года в год
Смешил и веселил народ…
Огнистых бабочек полёт,
За ними детвора бежит,
От счастья: верещат, смеются,
И ночью той никто не спит.
Ведь в праздник сон кого возьмёт?
Всю ночь гуляют, напролёт…

«Ты станешь великим поэтом» - сказал восхищённо Фродо,
«а что ты скажешь об эльфах, о дивном здешнем народе?»
Сэм:
«Эльфы всегда удивляли меня, в суть мыслей они проникают,
видят они, что в душе у тебя… о них же никто не знает.
В смысле не знают, что, почему, они веселятся до слёз,
Я думал, и мненье своё менял, и снова неясно всерьёз…
Раньше я думал, коль эльфы то ночь, звёзды, луна средь небес,
Шелест травы, сумрак, покой, тёмный загадочный лес.
Но даже и днём – лучистым таким,
Белым, обычным и ясным.
Но эльфам то здешним подходит как раз,
В Кветлориэне прекрасном…».
В раздумье Сэм продолжал: «Эльфы совсем не просты,
Хоть эльфа не спутать ни с кем, разные всё же они.
Леголас то, даром что эльф, но ведь совсем другой,
И не похож на здешних, хоть родич ихний лесной.
Завтра у них не бывает, утро – опять сегодня,
Они не хотят перемен, жизнью своей довольны.
Земля им подстать, как раз, под себя её изменяют,
В согласье и ладе живут, тайны природы знают.
В Лориэне всё по иному, пропитано всё волшебством,
Но магии я не вижу, хоть вроде она во всём…
Её ощущать ощущаешь – и эльфам даётся всем,
Но вроде, с другой стороны, не знают её совсем.
А я же хочу увидеть настоящие чудеса,
Ну, помнишь, хотя бы такие как Гэндальф пускал в небеса…»
Фродо:
«Я мага любил – не за то, что он маг, как друга любил… просто так.
А волшебство у эльфов просто иное чудак».
Сэм:
«Да я то конечно согласен,  но хочется просто чудес,
таких же, как в сказках волшебных… не только же лес до небес.
А здесь даже очень неплохо, как в праздник и так же как дома,
И я бы остался здесь, да только нас ждёт дорога».

«Конечно» - Фродо вздохнул, «и путь наш полон потерь,
но, думаю, с нами хочет - попрощаться Галадриэль…»

Сзади послышался вздох – показалась Галадриэль -
Высокая и прекрасная, Владычица этих земель.
Она улыбнулась друзьям, доброй, печальной улыбкой,
И за собой позвала…  Листву окутало дымкой.
***
За завесь листьев войдя – очутились они на Лугу,
Вода в фонтане мерцала (в фонариках, на свету).
Гордая Галадриэль – казалось, светится вся,
Синим звёздным мерцаньем (мудрость времён тая).

Белокаменный круглый стол – средь Луга был возведён,
К пьедесталу ступени вели, с четырех различных сторон.
Чаша из серебра – стояла в центре стола,
Точно посередине, поставлена кем-то была.

Тайный цветущий Луг, из фонтана струился ручей,
Над гладью речной воды склонилась Галадриэль.

В воду войдя, наполнив кувшин, вылила в чашу, до дна,
Легонько дохнула на воду и замерцала она.
Весело заискрились звёздочки огоньки,
Затихли, угомонились, растаяли, вглубь ушли…
Зеркало Лориэна – сила живой воды –
Тайна природного мира – вход в иные миры.

«Перед вами великая тайна» - сказал Галадриэль,
«Зеркало Лориэна – для вас приоткрыло дверь»
Хочешь За Грань заглянуть? – у Фродо она спросила,
Проверить желанья свои, свой путь, и источник силы?»
Фродо:
«Бескрайность Запределья, куда закрыт вход нам?
Зачем заглядывать За Грань? Мы что увидим там?»
Галадриэль:
«Много возможностей есть, всё, что желаешь ты
В воле моей явить – пределов нет у мечты.
Но думаю, что интересней – свободу Зеркалу дать,
Увидеть, что есть на сердце – стоит лишь пожелать…
Всех граней не знаю и я, Зеркало лишь отраженье,
Изменчивы, многогранны – музыки дальней виденья.
Прошлое, настоящее, и будущее дано,
И вместе сплетается всё, многое может оно.
Нынешнее, грядущее, былое – то, что прошло,
И то, что случиться лишь может, не только то, что должно.
Множество разных оттенков – даже в цвете одном,
Величие мирозданья – единство и грани во всём…
Повлиять на него нельзя, только увидеть что есть,
Но только условье одно – в воду руками не лезть!»

«Так хочешь в него заглянуть?» - вновь вопросила у Фродо,
Но Фродо ушёл в себя, и замолчал надолго.

«А ты?» - обратилась к Сэму, «хочешь в него поглядеть?
Тебе подсказать я смогу, как волшебство узреть.
Хоть что «волшебство» для тебя, не очень понятно мне,
Ведь музыку мирозданья ты можешь открыть в себе.
А вы волшебством зовёте – уловки и чары Врага,
Хитрости и иллюзии, и фокусы… иногда.
И чёрная магия смерти (не хочется говорить,
Мерзость, подлая жуть, что может противней быть?)
Чудо и колдовство, целительство и гаданье -
Не есть ещё волшебство (суть глубины мирозданья).
И в Зеркале, можно сказать, только лишь грань волшебства,
Магия – знание эльфов, музыка мира, тепла.
Звёзды когда-то зажглись, в бескрайности, во вселенной,
В прекрасной музыке сфер – возникли пространство и время.
Но это ещё не чудо – это виденье, сон,
Космоса – звуки и ноты – ЧУДО таится в ином:
Чудо – когда росток – к свету сквозь тьму стремится,
Чудо -  когда цветок – под солнцем миру лучится.
Чудо – когда сквозь мглу, ты к свету вперёд идёшь,
Чудо – когда мечтам ты воплощенье найдёшь.
Чудо – коль жертвуя всем – ты друга от тьмы спасаешь,
Чудо – когда в беде, надежды ты не теряешь.
Чудо – когда есть любовь, во время жестокой войны,
Коль в сердце огонь ты разжёг – во имя своей страны.
Чудо – и в тайне рожденья, (из дальней юности лет),
В радостном смехе ребёнка, что появился на свет.
Чудо в восходе солнца, в радуге и цветах,
В силе живой природы, звёздах на небесах.
Чудо что солнечный зайчик – прыгает как живой,
Чудо - когда есть друг – единственный и родной.
Чудо – как волны морские плавно текут на брег,
Чудо – когда на заре ты встретил новый рассвет.
Чудо в тебе и во мне, чудо – когда мы вместе,
Чудо коль хочешь лететь, и петь весёлые песни.
Великая тайна природы – ЖИЗНЬ, это ЧУДО и есть,
И есть в ней: ЛЮБОВЬ, СПРАВЕДЛИВОСТЬ, СОВЕСТЬ, ОТВАГА и ЧЕСТЬ.
Но коли ты хочешь увидеть – эльфийское волшебство,
В Зеркало заглянуть, то время уже пришло».

«Я то… конечно хочу…» - неуверенно Сэм шепнул,
«Да разве мне это дано… Но конечно же я взгляну…
Я Норгорд хочу увидеть, Исторбинку, дом родной,
Но… Зеркало мне покажет… Звёзды, и мир неземной….»
Галадриэль:
«Неуверенность в тебе – это путь потерь.
Верь в себя, и сможешь всё. Только ты – поверь».

Сэм набравшись смелости, в Чашу заглянул,
Звёздочки мерцали. Хоббит лишь вздохнул.
«Ясное дело» - промолвил, и вдруг, внезапно умолк,
виденья открылись ему – в Зеркале свет помёрк.
Тёмные коридоры Фродо мертвенно-бледный,
Серые мрачные камни, замок – мрачный и древний.
Видения вновь изменились (Сэм не успел испугаться,
Так как в это время –  дома он оказался).
Сначала всё было смутно, обрывчатые виденья,
Но вот прояснился Шир, в зеркальном отображенье.
«Да что это?!» - Сэм закричал (явно был не в себе),
«Рубят мой сад, деревья! Что же творится в стране?!
Пескунс – проклятый слизняк, наш домик и сад захватил,
Старик мой бездомный и бедный, голодный, совсем без сил!»
Но вдруг, он закончил кричать, сразу, мгновенно замолк,
Дрожь пробрала до костей, бедный хоббит весь взмок.
Горели дома кругом, мельница снесена,
Дым затянул деревушки, в Норгорд пришла война.
Люди – Громадины злые, часть хоббитов…  -  лихо творили,
И вроде и орки с ними – в Шире злодеи были.

Сэм соскочил на траву (худо ему было очень),
«Я ухожу домой! Сейчас ухожу я, срочно!»
Сэм не кричал, шептал: «Как же теперь нам быть…
Хоббиты лиходеи… Не дам им по свету ходить!»
«Они там…» - промолвил с надрывом, «Исторбинку подожгли…
Разбойники в Шире гуляют, лихие люди пришли!»

«Ты же не можешь вернуться» - молвила Галадриэль,
«Ты же за Фродо пошёл. У вас же общая цель».
«А Зеркало – странный советчик, вестник грядущих событий,
но многим из них – не бывать (им не дано раскрыться).
Зеркало – лишь вероятность, взгляд – в глубину, в пустоту,
И можешь ты так погрузиться, что станет невмоготу.
Конечно на ход событий, сможешь ты повлиять,
Но исказив вероятность – светлой судьбе помешать.
Можешь ты вред нанести, свернув со своей дороги,
Большой урон причинить, друга лишив подмоги.
Возможности, как и событья – не значат, что будет всё так,
И может, коль путь вы пройдёте – выйдет другой расклад.
Есть два основных исхода – чёрный и светлый путь,
И коль неудача, то смерть, и мир наш накроет муть».

Успокоившись, Сэм произнёс: «Видно дорога домой,
Лежит через Мордор Чёрный, не будет она прямой».

Фродо вдруг сказал: «Как пройти нам путь?
Думаешь, мне стоит в зеркало взглянуть?»

Галадриэль промолвила: «Совета я не дам,
Ты мудр, отважен, честен – ты должен выбрать сам.
В Зеркале моём - времена различные,
Разные события от других отличные.
Время для иных событий просто не настало,
И не сбудутся другие (коли не пристало).
Коль узнаешь, многое можешь изменить,
Но при этом – нить судьбы можешь исказить.
В видении зеркальном не может быть совет,
Там то, что есть, что может быть, а может быть и нет.
Ещё – ты сможешь поменять, что видел наяву,
Но ход событий исказить, предать свою судьбу.
Случайные видения поистине опасны,
Как знания случайные для слабого ужасны.
В тяжелую минуту – оступишься, и в крик,
И можешь изменить весь путь, в один лишь только миг.
Полученные знания могут и помочь,
Но должен к ним ты быть готов, и страх свой превозмочь.
Бывает так – не знаешь, но смело вдаль идёшь,
А знаешь – можешь струсить, уйти обратно прочь.
Шаг в сторону и в пропасть, свалиться и пропасть,
Ты знаешь – где, когда и как – что можешь ты упасть.
Чтоб смело вдаль, вперёд идти, и знанием владеть,
Ты должен сильным духом быть, о правде лишь радеть.
Ты к полученью знаний сам должен быть готовым,
Не только нужен интерес, но чистый дух здоровый.
Но – ещё одна есть грань – правильно понять,
То, что видел осознать, к сердцу то принять.
Грани, блики, тени, искушенье, страсть
(также как гордыней развращает власть).
Сладость искушенья и самообман,
Коль поддашься то падешь (как и Саруман).
Много граней мира – отражений, сны,
Множество иллюзий, завесь пелены.
Очищенье правды в музыке любви,
Лишь огнём своей души – путь свой к ней найди…
Я не дам совета, всё решать тебе,
Ты доверься сердцу, присмотрись к себе»

«Я хочу посмотреть» - молвил Фродо, и по белым ступеням поднялся,
В Чашу Зеркала заглянул – и сразу свет показался.

Гладь Зеркала просветлела – взору равнина открылась,
Дорога – и белою точкой - фигурка на ней появилась
Сердце забилось в волненье, казалось, что маг то был,
В белом плаще и с жезлом по дальним землям бродил.
Но не успел рассмотреть, исчезло в воде виденье,
На смену другое пришло (и вновь охватило волненье).
В комнате Бильбо был, исписанные листки,
Дождик стучал за окном, хоббит писал стихи…

Вновь по воде рябь прошла: море – яростный шторм,
(хоть Фродо моря не видел, но понял что видит он).
Тучи всё небо накрыли свинцовою пеленой,
Ливнем они исходили, и шла волна за волной.
Громады серых валов, огненных молний – мечи,
Но тут, пелену тёмных туч, насквозь пронзили лучи.
Солнышко среди туч – кораблик средь волн осветило,
Смело он плыл вперёд, гроза пред ним отступила.
В море белый кораблик, средь грозных бушующих волн,
Отважно за Грань поплыл, за Море стремился он…

Но тут потемнела гладь – в предверьи явленья зла,
Зияла тёмная муть – чёрная бездна, дыра.

Почернела зеркальная чаша – как появилось зло,
Словно дыра в пустоту, чёрная бездна в ничто.
Пульсировал Глаз Врага – сжимался и расширялся,
В ресницах багрового пламени, пред хоббитом показался.
Змеистый, ужасный зрачок, стеклянное яблоко глаза,
С сетью кровавых прожилок, видело всё и сразу.

Великое, недремлющее, пламенное око,
Притягивало зло к себе создание морока.
Леденящий ужас Фродо ощутил,
Холод, как в Могильниках, тело охватил.

Внезапно тяжёлым стало Кольцо, Фродо к воде склонился.
Заклокотала гладь – зеркальный лик зачернился.
Галадриэль:
«Осторожней Фродо, не коснись воды,
а иначе нам не избежать беды».
Вскинула вверх руку, к ряду южных туч,
Устремился к небу ясный, тонкий луч.

Месяц светил в вышине, освещая затихший лес,
И Фродо внезапно увидел искру среди небес.
Сверкнуло Кольцо самоцвета – ярким лучистым светом,
В небе расчистилось тучи – прохладным и свежим ветром.

Фродо присел на ступеньки, стало свободно дышать,
В Зеркале Галадриэли очистилась водная гладь.
Галадриэль:
«Я знаю твоё виденье, не нужно пугаться его,
в Лориэн Врагу не прорваться, сюда не проникнет зло.
Как думает Враг об эльфах – то сам открывается он,
Мои же мысли закрыты, их не постиг Саурон.

Мы дети девственной природы, эпохи предначальных лет,
и с юными творцами мира встречали мы рассвет.
Нас было много в те года, и эльфов сумеречных станы
(что постигали звёздный свет и дальней музыки звучанье).
Союзы: лунных (и иные), и пел загадочно их хор
(а были даже и ночные, но то особый разговор).
А мы приплыли из-за Моря, чтобы природе помогать,
Из Валинора в Средиземье, творить и музыку слагать.
Всё было ладно, складно, славно, но страшная пришла война,
И у земли открылись раны, в огне и пепле вся страна.
Мы победили – жизнь воспряла,  но музыки особый ход,
В загадках, и звучаньях мира, иной, нежданный поворот».
Фродо:
«Ты мудра, бесстрашна, справедлива, и добро в тебе и свет и лад,
мне же мощь златая не по силам, я тебе отдам его… Да будет так!»

Снял цепочку Фродо и Кольцо блеснуло
(словно в яростном огне надпись проглянула).

Вздрогнула Владычица, лик преобразился,
Руки задрожали, голос изменился.
Галадриэль:
«Кольцо Одно – моё, как дар и без насилья,
и буду я не ЧЁРНОЙ, а светлой и всесильной.
Зло порождает только зло, таков закон времён,
Но я хочу лишь мира, чтоб твёрдый был закон.

Буду как ветер свободный в ночи,
Сутью стихии, острей, чем мечи.
Грозною бурей сметающей землю,
Но выметающей: грязь, пыль и скверну.
Молнией яростной на небесах
(злобу врага развевающей в прах).
Солнцем сияющим и ослепительным,
В жаре и зное для нави губительном.
Всю вражью нечисть - насмерть пронзая,
В гневе лучами без жалости жаля.
Буду Великой, как пламя опасной,
Зимнею хладной звездою прекрасной.
Все бы любили меня и боялись,
Чтили меня бы и мне поклонялись.
Кара за зло всех порочных деяний,
И воздаяние без пререканий.
Я бы безжалостно жесткой рукою,
В бездну сметала семя всё злое.
Злое начало бы я подавила,
Волей единой мир укрепила.
Я бы сияла светом холодным,
Доброй была бы, конечно не ЧЁРНОЙ!»

Дёрнулся Фродо, увидев теперь:
Грозную, зимнюю Галадриэль.
Хладно-прекрасную, звёздно-холодную,
Сильно-могучую (хоть и не чёрную)
Бурю во взоре явили глаза,
В лике сиянье - даль-синь-звезда.

Но наваждение схлынуло вдруг,
Сразу исчезли: дрожь и испуг.
Как колокольчик – нежный и звонкий
смех мелодичный – радостно-тонкий.

Владычица Эльфов прошла испытанье
(В музыке светлой лишь созиданье).

Счастьем сияла Галадриэль,
Радостным смехом – светлая трель.
Образ светился – милый прекрасный,
Ясный и нежный (совсем не опасный).
Чистый и добрый, лик устремлённый,
Голос раздался грустно-спокойный.

«Мои тайны мыслей открылись тебе (не каждому это дано).
Увидел и Глаз Саурона, тянет его Одно…

Тебя испытывала я, в твоё я сердце заглянула,
а ты же заглянул в моё, Кольцом, что в бездну всё тянуло.
Ты стал прозорливым Хранитель, и сам меня ты испытал,
А думы о Кольце опасны, был очень жарок их накал.

Испытанье я прошла – благодарю тебя,
за то что в искушении познала я себя.
И уплыву за Море, и нави не пролезть,
Я навсегда останусь – собой – такой как есть»
Фродо:
«Ответь мне на вопрос, давно спросить хотел
(но Гэндальфа в походе спросить я не успел).
Ведь я Хранитель главного Великого Кольца,
Но я других не вижу, ни одного лица.
Ведь все другие Кольца – слабее чем Одно,
Но тайных помыслов иных не видно всё равно?»
Галадриэль:
«А ты ведь не пытался увидеть и познать…
и тайный ключ заветный к их мощи отыскать.
Но разве маг не говорил, что в каждом есть творец?
Величие в тебе самом - не в золоте колец.
Могущество зависит от каждого из нас,
И сила всей вселенной проявится в свой час.
Но главное при этом – будь чист и смел душой,
Кольцо всего лишь инструмент (помощник в деле твой).
Чтоб совладать тебе с Кольцом, ты должен сам быть сильным,
И с искушеньем справиться, с изнанкой тени мира.
Но дело также и в другом – Одно Кольцо златое,
Сильней Великих во сто крат, оно одно такое.
Запомни Фродо не забудь, Одно Кольцо Всевластья,
Что разжигает тень души, шум мыслей и все страсти.
Никто не совладает с ним, ты даже не пытайся,
Одна надежда лишь у нас: развеять злобу власти.
Ты не Владелец Одного – Хранитель лишь Кольца,
Судьбой доверено тебе весь мир спасти от зла.
Но ты стал мудрым Фродо, храня Кольцо златое,
Прозорливость дало оно, как многое иное…
Ты ведь увидел НЭИН - мой тайный самоцвет,
Одно из трёх эльфийских, что сохранило свет.
Не всем оно заметно, и дан отвод для глаз,
Колечко неприметно, и даже и сейчас…»

Сэм встрепенулся сразу: «А… Что?» - Спросил внезапно.
«Я что-то придремал, чуть не уснул пресладко.
Но вот, что я хочу сказать – Возьми Кольцо у Фродо.
Тебе дано его носить… А он носил уж долго.
Я вместе с ним тебя прошу, молю тебя о том,
Ты обуздала бы врагов, и справилась со злом…!»

«Да, справилась, сумела бы… но это всё потом.
Да, ладно, что я говорю, не мне владеть Кольцом».

На том они расстались, ночь ясная настала,
И яркой точкой в небе – Ярь-синь-звезда мерцала.

Прощание с Лориэном
В чертоге Древа Жизни –  Владыки Лориэна,
Хранителей собрали, чтобы сказать решенье.
Селеборн:
«Время уже на подходе, становится Враг сильней,
Тень накрывает земли, всё меньше у нас друзей.
Кто хочет остаться у нас? Мы примем! Тот волен остаться!
Но битва придёт и сюда, с врагами мы будем драться.
Коль Враг завладеет Кольцом, мрак захлестнет Средиземье,
За Море с боями придётся, покинуть нам эти земли».

Хранители промолчали, ответила Галадриэль:
«Они продолжат поход, у каждого – долг и цель.
Селеборн:
«Завтра всё будет готово, мы соберём снаряженье.
В мире уже весна, и дорого стало время.
Выросла мощь Назгулов, даны им новые силы,
Мы это чувствуем здесь, зло нарастает в мире.
Я вижу ваш путь неясен, и Гэндальфа с вами нет,
Но путь можно сделать короче, примите добрый совет.
Возьмите лесные лодки, на них можно плыть спокойней.
Они на воде очень ходки, в дороге вам будет удобней.
Ещё они лёгкие очень, коль будут пороги в пути,
То, без особых усилий, вы сможете их нести…»

Хранители приободрились, впереди их опасности ждали,
Но плыть к ним гораздо легче, чем брести в затенённые дали.
***
Утром начаты сборы –  к далёкому их пути,
Эльфы припасы собрав, друзьям своим принесли.

Развязав один из мешков, Гимли лепёшку достал:
«Галета», досадливо молвил, и сразу же всю сжевал.
Глаза удивлёнными были. Эльфы смеялись до слёз,
«До вечера есть не сможешь» - сказали гному всерьёз.
«Это путлибы особые – на всеобщем – дорожный хлеб эльфов.
Сытный, полезный, вкусный – и вовсе не ваши галеты.
Коли его не ломать то свежесть хлеб сохранит,
Достаточно даже кусочка будешь до вечера сыт».

Эльфы достали свертки, то одежда была,
Дивная и чудесная переливалась она.

Лориэнские плащи – чудо Средиземья,
Все разглядывали их просто в восхищенье.
Раньше видели друзья, как плащи скрывали,
Даже ясным светлым днём эльфов укрывали.

С капюшонами плащи – серосеребристые,
Переливчатая ткань, мастерство эльфийское.
Малахитовые брошки, будто бы живые,
Застёжки – в форме листьев (прожилки золотые).

Как по мерке сшитые (эльфы подогнали)
По размерам подобрав (а друзья не знали).
Хоббиты раскрыли рты, ахнув, изумились,
Гладили руками ткань (и от взоров скрылись).
А Пин уж тут как тут, к эльфам обратился:
«Этот плащ волшебный, магии эльфийской?»

Эльфы рассмеялись: «Магия во всём.
Чары – от природы, мы здесь ни при чём»
В мире всюду волшебство: в песнях и цветах,
В солнышке и месяце, и в полночных снах…
В каждом листике, в растеньях и в воде живой,
В каждой травке и былинке и в стране родной.
Мы живём в волшебном мире – музыку слагаем,
Радуемся жизни – миру помогаем…»

Стройный и могучий, мастер Ясных эльфов,
Эльнор добродушный дал друзьям ответы:
«Мы пели песни древам, цветам и ручейкам,
Они частицу красоты своей дарили нам.
Плащи одежда скрытая, но именно одежда,
От стрел и копий не спасут (в том нету вам надежды).
Но вот от взоров защитят (прозорливых врагов),
Ещё от непогоды – дождей и холодов.
Коль быть в степи придётся, то станут как трава,
У гор, так валунами, в лесу же как листва.
Коль быть в воде придётся – расплывчатыми станут,
Подстроятся под стены, коль на пути предстанут…
В жару – плащи прохладны, приятны и легки,
И ткань их не прорвётся (столь прочные они)…
Впервые чужеземцам, как родичам, друзьям,
Владыки Лориэна одежду дарят вам».

Настала пора уходить, попрощались друзья с Галадхэном,
(А эльфы: Хэлдар с Радмилом, пришли провожать со всеми).
***
Мэллорны звенели голосами эльфов,
По дорожке шли друзья – по тропинке света.

Дивная тропка эльфов – вглубь Лориэна вела
Пред ними она мерцала, и таяла сзади она.

В мире настала весна, всё расцветало кругом,
Листочки, почки у древ, всё шло своим чередом.
***
Лесные Врата расступились – открылся речной простор,
Златистая Ворожея ласкала хранителям взор.
Звонкая Ворожея – пела, текла, струилась,
Ленточкой ярко-синей она к Андуину стремилась.

Восточное Глухоманье – за тайной эльфийской рекой,
Там чащи и буреломы – край дикий, дремучий, лесной.
***
Белокаменная пристань, у причала лодки
(разных форм, цветов, размеров – быстры, прочны, ходки).

Их ждали  у причала, ярко костёр пылал,
Искорки ввысь взлетали, угли давали жар.

Вдруг из изгиба реки выплыл громадный Лебедь,
Дивный и белоснежный – с изогнутой тонкой шеей.
Приблизился Белый Лебедь – невиданный, неземной,
И обернулся – Ладьёй (как птица – лёгкой, живой).
Раскинулись в стороны крылья (эльфийское волшебство),
Казалось, может взлететь (используя колдовство).
Лебяжий клюв золотистый, глаза янтарными были –
Властители Лориэна – проститься с друзьями плыли.
В белоснежных одеждах они, с венками живых цветов –
Пели прощальную песню (летевшую вдаль веков):
Песня Кветлориэна:
Мир изменился
Мир стал другим
Многим бессмертие в тягость.
А в Валиноре юность веков,
Музыки светлой радость.
Кветлориэн – лес золотой,
Мэллорны – наши друзья.
Мы расстаемся – оставив их здесь
(взять их с собой нельзя).
Мы уплываем – но память жива
Земля сохраняет свет.
Ясени, травы, цветы, ручейки –
Жизни великой расцвет.
Селеборн:
«Мы прибыли попрощаться. Пусть сияет вам свет.
Мы просим милости вашей – разделить прощальный обед»

На берегу Ворожеи готов был вкусный обед,
Чудные вина, здравур, дивные яства и хлеб.
Хлеб у эльфов особый, вложено много труда,
И коль на столе нет хлеба, то просто еда – не еда.

Выпили на прощанье по чаше Здравура златого
(прибавил напиток сил, добавил духа живого).
***
Жарко костёр горел, отблески в волнах реки,
Лес золотой шумел – грустно сидели они.

Владычица поднялась, что-то шепнув Селеборну,
И подойдя к друзьям – обратилась она к Арагорну:
Галадриэль:
«К тебе открыто обращаюсь я. Ответь – отбросив все свои терзанья.
Коль мне под силу, веришь коль в меня, исполню я заветное желанье!»

Поклонился в ответ Арагорн, с грустью промолвив ей:
«Тебе не под силу то, всей силе светлой твоей»

«Как знать» - прозвучал ответ, «как знать наш испытанный друг.
Прими же мой дар тебе (и может замкнётся круг)».

Она протянула брошь – эльфийский берилл - самоцвет.
Светло-зелёный камень – мягкий загадочный свет.
Вырезан Сокол в полёте – смелая, быстрая птица,
Защитник Родной земли ввысь, к небесам стремился.
Галадриэль:
«Я подарила эту брошь, давно, ещё в то время,
Своей дочурке милой, прекрасной Селебрэне.
А та дала своей – и замыкая круг,
Даю я брошь тебе – прими наш добрый друг!
Несбыточно желанье, но всё ж - прими мой дар,
Ведь нету невозможного князь-воин Элессар!»

Склонился Арагорн, сказав: «Благодарю …
Твой драгоценный дар – клянусь – я сохраню!»
Галадриэль:
«Наша тоска не смягчится, даже за Морем, за Гранью,
Память и Лориэн навсегда останутся с нами».
***
Хранителей ждали дары – из светлого Галадхэна,
Их специально везли – Владыки Кветлориэна.
Галадриэль:
«Фляги Лориэнские вы друзья примите
в дальний и опасный путь их с собой возьмите.
Это наш особый дар – исцелит мгновенно,
Сок из Древа Жизни – свет Кветлориэна!»

Двум хоббитам – Пину и Мери – эльфийские пояса
(чистое серебро, пряжки в форме цветка).

Леголасу – лук Лориэнский,  с заклепками из мифрила.
В колчане особые стрелы (древки их из ясеня были).

Боромиру – острый кинжал (лучшей ковки эльфийской,
При приближенье врагов в нём синий пламень лучился).
И пояс из самоцветов, топазы и изумруды,
В пряжке - эльфийский камень, тайный, загадочный, лунный.
Галадриэль:
«Мой милый садовник Сэм! Открой шкатулку мою,
В ней  - земля Лориэна, её я тебе дарю.
Оружие ты не любишь, я знаю, ты ценишь труд,
Пусть расцветёт твой сад, а в доме будет уют.
В землю Кветлориэна я силу нашу вложила,
При свете Вечерней Звезды живою водой оросила.
Дар не спасёт от врага, не укроет от жалящих стрел,
Но знаю, что любо тебе, что этого ты хотел.
Любой участок земли, пусть разорённый войной,
Но коль ты приложишь труд, насытится силой земной.
Землю свою вложи, и пышным станет твой сад –
Летом в тени дерев ты отдыху будешь рад…»

Сэм густо покраснел, пробормотав: «Спасибо»,
Заулыбался весь, и выглядел счастливым.
Галадриэль:
«Хочу узнать мой Гимли, что мне тебе вручить,
Чтоб дружбу нашу светлую навечно сохранить?»
Гимли:
«Никакого не надо мне дара! Я его получил в Лориэне.
Лишь только тебя увидел, в сияющем Галадхэне!»

Галадриэль улыбнулась, и рассмеялась затем:
«Эльфы! Вы слышали все! Пусть будет известно всем!
Не скажет теперь никто, что гномы корыстолюбивы.
Да славится гномий Род – свободный, жизнелюбивый!»
И вновь обратилась Гимли: «Без дара не отпущу!
Скажи, я исполню желанье – слово тебе даю!»

«Золото лишь железо» - гном наконец произнёс,
«А настоящая ценность – златые волны волос.
Я ничего не прошу… прости за дерзость мою…
Хоть несколько волосков – тебя подарить молю…»

Селеборн на гнома глянул удивлённо,
Кое-кто из эльфов даже возмущенно.

И тогда Галадриэль с улыбкою спросила:
«Что бы ты с подарком сделал, коль я подарила?»

«Я  б его хранил у сердца, в память… о былом.
О тебе, о Лориэне» - ей ответил гном.

Владычица срезала прядь, локон волос золотых,
Вложила их в медальон, просто сказав: «Бери!»
«Не буду я предрекать, ведь надвигается тень.
Но я желаю тебе: быть светлым и ясным как день!»

Всхлипнул подгорный гном, и поклонился ей,
В сердце своём большом оставшись навеки с ней.

К Фродо она обратилась: «Мой дар волшебный прими.
Хрустальный фиал небольшой – ты от меня возьми»

Волшебный, хрустальный фиал, светился сосуд изнутри,
Мерцали капли воды,  как звёздочки-огоньки.
Галадриэль:
«Вода из Зеркальной Заводи, лучи Вечерней Звезды.
Свет Варды и Лориэна - им живы, и есть в нём мы…

Чем сильнее тьма – тем ярче он сияет,
в капельках воды – свет звезды мерцает.
Под светлыми лучами – капельки воды,
Насыщались светом – силою звезды…
В самый трудный миг, что труднее нету,
Пусть тебе поможет мой источник света.
Вспомни Галадриэль – и миру ты улыбнись,
Пусть твоя песня души птицей несётся ввысь!»
***
Но вот они попрощались, к пристани молча пошли,
Эльфийские белые лодки их ждали у глади реки.

Хранителям дали лодки, из белосребристой коры,
Расписаны перья, и крылья, лебяжьими были носы.
Вёсла по форме как листья, красивы эльфийские лодки,
И очень лёгкими были, быстры, прочны и ходки.

Эрмил – кормчий эльфов, у причала ждал,
И про лодки и про реку всё что знал, сказал.
Сэм боязливо подошёл, заглядывая в лодку,
И вдруг заулыбался, увидев там верёвку.
Эрмил:
«В каждой из трёх лодок, по три мотка верёвок,
они вам пригодятся – ведь путь ваш будет долог.
Не думайте, что тонкие, они у нас не рвутся,
А коли натянуть, то даже не прогнутся.
Развяжутся мгновенно, лишь стоит пожелать,
А узел будет прочным, другим не развязать».

«Ура! То бишь - благодарим! Неужто насовсем?
Волшебные верёвки!» - сказал Эрмилу Сэм.
***
Мягко золотились воды Ворожеи,
И хранители на лодки, у причала сели.
Сэм вцепившись в лодку, очень испугался,
Плавать хоббит не умел и воды боялся.
Правда – вида не подал, хоть и побледнел,
Верный друг у Фродо – храбр, отважен, смел.

Эрмил пожелал удачи, прощаясь с гостями своими,
И вот отчалили лодки, по Ворожее поплыли.

За рекой костёр эльфийский им мерцал вдали,
Эльфы вскинули вверх руки – доброго пути!
***
Гном плакал ничуть не таясь, сквозь плач еле слышно шептал:
«Прощай Звезда Лориэна – как мало тебя я знал…»
Он прижимал медальон, с локоном светлых волос,
Его борода (в косичках) мокрой была от слёз.
«Я боялся невзгод и лишений во тьме, но шёл неуклонно вперёд,
не страшась никаких испытаний, прославляя наш храбрый народ.
Но знай я, тогда, в Раздоле, что придётся отсюда уйти,
То не пошёл бы в поход в эти смутные дни…»
Леголас:
«В смутное время мы жить не хотели.
Каждый из нас обречён на потери.
Главное – совесть и вера в себя,
Только тогда жизнь не будет за зря.
А память – счастливых минут – пусть тебя согревает,
В воспоминаньях светлых – жизнь твою озаряет».
Гимли:
«Для эльфов всё прошлое живо, память как светлая явь.
Для нас же – холодная дымка, в зеркале прошлом – печаль.
Но, чу… всё же прав ты друг, мне горевать не нужно.
И в нашем тяжком пути – с нами осталась дружба…»
***
Фродо увидел вспышку – в небо взметнулся свет,
И хоббит взмахнул рукой – Галадриэли в ответ.

Вдруг ветер донёс до друзей – древнеэльфийскую песню,
Забытую и далёкую (доселе им неизвестную):
«Валимар намариэ
намастиэ – ми – лада.
Эл-сел-минэ Селебрэнь.
Ирий-элье Варда…»

Ветер уносил слова, звуки затихали,
Лишь обрывки Леголас перевёл в печали:

«Ветерок срывает золотые листья,
золотые листья, с бархатных ветвей.
И проходит вечность, время истекает.
В круге мирозданья – юность вешних дней.
Варда – милолика, сердцем милосердна,
Песнь пропела миру – музыку любви.
Валинор прекрасный, Лориэн волшебный,
Ниточка сребристая – ясный свет звезды…»

Варду – Милолику – вечности Заморья –
Эльфы звали – Элберет – ясную звездою.
У моста вселенной – млечный блеск реки –
Звёздный, дальний, вышний путь – светлый путь земли.
***
Три быстрые белые лодки – плыли по тихой реке,
И Лориэн цветущий – остался там, вдалеке.

Великая река

Воды текли свободно меж скал, лесов и долин,
Эльфы пропели имя – великий исток Андуин.
Цепь гор по дуге обтекал он, на тысячи длился вёрст,
В легендах его прозвали – хозяин всех речных вод.
***
Лодки эльфийские – быстры, легки,
Быстро несутся по глади воды.
Воды Великой реки рассекают,
Вдоль по течению ход нарастает.

Мимо зелёных лесов проплывали,
Их дерева в дальний путь провожали.
Как-то увидели, в полном покое,
Бурых медведей на водопое.
Два медвежонка шумно игрались,
В водах резвились, в волнах плескаясь.
На косогоре, в солнечный день
Их провожал благородный олень.
В сумерках с лодки видели выдру,
Та увлечённо гонялась за рыбой…
***
Быстро несутся эльфийские лодки,
Белые, лёгкие, прочные, ходки.
Вот уже плыли вдоль Бурых Равнин,
Гиблых Болот и Серых Теснин.
Мрачные, тёмные земли равнины,
Левобережье всё выжжено было.
Толи прожёг всё Багровый огонь,
С очень и очень далёких времён.
Толь лиходейством коварным и злобным,
Толь саранча чёрной тучей огромной.
Толи в войну много чар приняла –
Только земля здесь бесплодной была.
Берег другой, хоть тоже безлесный,
Но был зелёный, живой, интересный.
Заросли ивы и камыша,
Степь доходила к предгорью хребта.
На островках много птицы селилось.
Множество уток и цапель водилось.
Статные лебеди плавали гордо,
Дикие гуси летали свободно.
В заводях крупная рыба плескалась,
Щуки в реке за добычей гонялись.
В омутах много сомов и налимов
(только рыбачьих селений не видно).

Плыли друзья по пустынному краю,
Воды Великой реки рассекая.
Край опустел, пограничная зона,
Дикий, безлюдный, хоть и свободный.
Орки кочевьями тут появлялись,
И к Ристанийцам с войною вторгались.
Крупными ордами шли степняки,
И обезлюдел край у реки.
***
Как-то ночью почувствовав взгляд, вздрогнул хоббит на миг.
Вновь почудилось Фродо, что Горлум за ним следит.
Арагорн подойдя сказал: «Тебе не почудилось Фродо.
Горлум за нами следит. Давно, ещё с горних отлогов.
Тянет его Кольцо, но бояться его не нужно,
Мы вместе – а он один, с ним злоба – а с нами дружба»
***
Все в тростнике и камышах приречные равнины,
Три лодки плыли по реке в верховьях Андуина.
На малых островках сбирались на ночёвку,
И снова утром плыли вниз (на запад от востока).

Дул ветер с востока попутный, небо от туч расчищал,
Днём солнышко им светило, вечером месяц мерцал.
Приречные земли менялись, тростник заменил терновник,
Берег пологий – утёсы, на них рос густой кедровник.
На севере кедры – гиганты, здесь они были другими,
Могучие корни в камнях, кроны не очень большие.
Над скалами множество птиц, то было Приречное взгорье
(Роханцы звали Привражьем иль пограничным Нагорьем).

Недобрая слава шла о буро-багровых скалах,
Разбойничий, дикий край, вастаки сидели в засадах.

Неожиданно звякнули стрелы, три в доски лодки попали,
Одна в капюшон Арагорна, две в лопастях весёл застряли.
«Ирчи!», - вскричал Леголас (орки в засаде сидят),
«Видят они в темноте, ночью они не спят».

Их защитили плащи, поэтому в них не попали,
Подальше они отгребли, лучники там не достали.
Причалив на правый берег, укрылись в густых камышах,
А сверху мелькнула тень, все ощутили страх.
Меркли ясные звёзды, утёсы накрыло мглой,
Крылатая тварь летела, всё покрывалось тьмой.
Выстрелил ввысь Леголас, меткой эльфийской стрелой,
Жуткий раздался клич, чёрный ужасный вой.
Замер от ужаса Фродо, вспомнив удар Назгула,
Вспомнил, как было больно, смерть его в навь тянула.
В небе возникли звёзды, чёрная тень ушла,
Стихли орочьи вопли, и тишина пришла.
Гимли:
«Да здравствует лук эльфийский, с точным прицелом таким,
а то я уж Барлога вспомнил, встречу ужасную с ним»
«Это не Барлог», - Фродо сказал, «тот как огнистая туча,
этот как мертвенный лёд, чёрный, холодный, колючий»

Поужинали путлибами, не разжигая костра,
В клубах речного тумана дежурили до утра.
Утром едва рассвело, тучи всё небо накрыли,
Дымкой брега облекло, дальше они поплыли.

Плыли ещё два дня мимо Приречного Взгорья,
Снова густые леса, лесистое плоскогорье.
Близка граница Гондора, их самые дальние земли,
Здесь были посты нуменорцев, в древнее старое время.

На двух берегах реки – две крепости раньше стояли,
Нуменорцы поставили их, землю они охраняли.
На левом брегу – Амон-Слуш, на правом Амон-Ведар,
На всеобщем: Наслух, и Овид – граница на берегах.

Тревожно смотрели друзья, река этом месте сужалась,
А огромные скалы-гиганты всё ближе к ним приближались.
Издалека как скульптуры, как грозные великаны.
Два воина, две фигуры два скальных огромных камня.
Глянь и вправду фигуры. Кто ж это их обтесал?
Два исполина – утёса, вытесаны у скал.
Арагорн:
«Каменные Гиганты, возводили их нуменорцы,
Исильдур и Анарион, славу воздали гондорцы.
Мечтал я долгие годы, увидеть великих князей,
Каменные Гиганты – защитники этих земель»
Фродо смотрел на него:  Бродяжник переменился,
Гордый с красивым лицом, казалось светом лучится»

Все в восхищенье застыли, глядя на братьев князей,
Великое было время, творения смелых людей.
Вскинуты руки вперёд в приветствии солнцу восхода,
Гордый, великий народ, традиции чтил Нуменора.

Выплыли лодки в ущелье, скалы проход сомкнули,
Но внезапно князья Гиганты – пред ними Врата распахнули.
Озера – водная гладь, дальше шумел водопад,
Самый большой в Средиземье, огромный водный каскад.
Рэрос – вечно бурлящий, яростный водный поток,
В центре был Тор-Брандир, скальный страж-островок.

Раздрай

Вытащив лодки на берег, устроились на ночлег,
Плыли тёмные тучи, тьмой застилая свет.

Когда-то в былое время, была здесь застава гондорцев,
Крепость Амон-Ведар, строение нуменорцев.
Сейчас лишайник и травы, камни – остатки твердыни,
Огромные глыбы, фундамент, далёких времён руины.

Средь множества островков, красоты великой реки.
Рос можжевельник особый, сосны, кустарник, мхи,
***
Сказал Арагорн друзьям: «Наше время настало.
Нужно решать нам всем, куда нам идти пристало.
На левобережье орки, бродит разведка врага,
Нужно думать сейчас (или уже никогда).
Гэндальфа с нами нет, совета некому дать,
Мы же хранители лишь, нам не дано решать.
Прямая дорога опасна – гоблины, скалы, болота,
В Гондоре передохнём и выйдем с юго-востока.
Фродо – решать тебе, скажи, куда идти нам?
Нет у нас права на то, ты отвечаешь сам.
Куда мы теперь пойдём – на юго-восток, в Мордор,
Или на запад свернём, в светлый, гордый Гондор?»
 Фродо:
«Я знаю, что нужно решить, но это… столь тяжкое бремя.
Мне нужно продумать всё – только лишь дайте время»
Дайте мне час на раздумье, и я тогда дам ответ,
Я поброжу в лесу, природа мне даст совет»
Арагорн:
«Что же Фродо сын Дрого, иди и подумай сейчас,
мы подождём тебя, и будем ждать тебя час».

Медленно плыли минуты, какое странное время,
То незаметно бежит, то замирает теченье.
***
Фродо в сосновом бору, молча, бродил меж камней,
Грустно было ему, он понимал друзей.
Ногою разбрасывал шишки, думать совсем не хотелось,
Всё уже ясно и так, нужно собрать лишь смелость.
С юга текла гроза, где-то слышался гром.
Фродо  забрался наверх, на травянистый холм.
Там, он набрёл на камни,  на глыбы башни забытой,
Взойдя по большим ступеням, вышел к бойнице крытой.

Сверху увидел всё, всю красоту природы:
Рокот и рёв водопада: озеро, лес и горы.

Солнце совсем закатилось, в сумерки мир погрузился,
И красота сокрылась, вечер на лес опустился.

Тени текли по склонам, с юга ползла пелена.
Ветер прошёл по кронам, средь туч выходила луна.

Вдруг сзади голос  раздался: «Не страшно здесь одному»
Вздрогнул маленький Фродо, боязно стало ему.
Боромир:
«Я видел твои терзанья, отбрось свои опасенья,
твои тревоги напрасны, в той силе наше спасенье.
Отправимся в Гондор со мной, передохнём немного,
И вместе решим уже, как обрести свободу»

Он говорил порывисто, и дергалось  лицо,
И кулаки стальные сжимались у него.

Речь возбуждённо он держал, про силу, и про славу,
Про наступления, бои, великую державу,
И вот сбираются полки, все страны воедино,
И вот разгромлены враги, и взята их твердыня.
Союз людей по всей земле, и гордо реет знамя.
Могучий, мудрый Боромир всегда который с нами.

«Так нет же», - он продолжал, «Совет обезумел тогда,
лишаться мощи Кольца, в лапы отдать Врага.
Ты не боишься Фродо, в тебе говорит здравый смысл.
Соваться в Мордор нельзя, об этом нельзя и мыслить»
Фродо:
«Это решение мудро, но сердцем чувствую нет,
желание сбросить бремя, отсрочка на много лет»
Боюсь не только решенья, наверное, просто боюсь,
И кажется правильным мненье, я всё же не соглашусь»
Боромир:
«Чего боится Арагорн? Той славы Исильдура?
Сейчас другое время, мощь крепнет Барад-Дура…
Неправду эльфы говорят – хоть от Врага Кольцо,
но лишь всего – оружье, и только и всего.
Не магам им дано владеть, а смелым и отважным,
И с мощью можно совладать,  с подарком этим вражьим.
Мы обратим ту силу на Главного Врага,
Сокрушим легионы и бастионы зла.
И сможем всем дать счастье, по правде управлять,
Совет совместный будет по совести решать.
Сокрушим Саурона, используем Кольцо,
А после соберемся и уничтожим зло!»
Фродо:
«Светлые силы не могут использовать мощь Одного,
страшные чёрные чары, струится коварное зло»
Боромир:
«Вот я стою открытый, ну где ты видишь зло,
Не для себя прошу я, а чтоб творить добро.
Народ спасти от бедствий, родной Минас-Тирит,
За Родину не жалко и голову сложить.
Пойдём, со мною вместе, уйдём от страшных гор,
От тёмных вражеских засад, и примет нас Гондор»

Руки его дрожали, алчно сверкали глаза
(а далёко, на юге, вовсю бушевала гроза).
Фродо:
Я отвечу Боромир – Нет и только Нет,
К сожалению, ты в нём ложный видишь свет.
Я в Гондор идти со всеми вовсе не стремился
Если я и сомневался, то теперь решился».
Боромир:
«Мне нужно это Кольцо, я знаю, что нужно делать,
Клянусь, я его возвращу, но после нашей победы.
Что я на Вора похож, на татя с большой дороги,
Отдай мне на время Кольцо, люди получат подмогу.
Только отважным и храбрым Кольцо отдаст свою силу,
Я соберу людей, сплотятся народы мира».

Фродо молча отходил, и уперся в башню,
Побледнел и посерел, было очень страшно.

«Зря ты боишься Фродо», - спокойно сказал Боромир
(глаза полыхнули огнём, он уже всё решил).
Фродо:
«В Гондоре Кольцу не место, там не должно зло быть,
Мы взялись его уничтожить, и рок нам нужно свершить»
«Глупец!» - прорычал Боромир, «Упрямый, тупой глупец!
Нас ты погубишь там, и свой приблизишь конец!»

Потемнел, задергались скулы, и затемнилось лицо,
В свете полной зловещей луны, потяжелело Кольцо.
Боромир:
«Ты видно нас решил предать, Кольцо отдать Врагу,
Клянусь, я отниму Кольцо и миру помогу!»

Он надвинулся на Фродо, мощный, крепкий, сильный,
Вынув нуменорский меч: грозный, острый, длинный.

Фродо ловок, увернулся, спрятался за камень,
Выхватив, надел Кольцо (яркое как пламень).
Вовремя в себя пришёл, в сторону отпрянув,
Боромир с мечом в руке, в миг, отбросил камень.

Фродо бросился бежать (прыгая, спеша),
Камушки посыпались крошками шурша.
Боромир:
«Хоббит, ничтожество, шуткарь, ты полурослик гадкий,
Предатель, мелочь, трус и мразь, крысёныш шерстолапый!»
Он побежал, решив догнать, и о ступень споткнувшись,
Упал, оставшись так лежать, на плитах растянувшись.
***
Рыданье слышал лес вокруг, рыданья человека,
Раскаянье к нему пришло (есть в сердце место свету).
Он звал, метался и кричал. Кричал: «Вернись! Прости!
Нашло затменье на меня! Я не хотел! Пойми!»
В ответ лишь только тишина, вокруг всё замолчало,
И на стенания его ничто не отвечало.

Осознание пришло, билось сердце грозно,
Мы ошибки признаем, но бывает поздно.
***
Фродо же был далеко, не слышал слов Боромира,
Он всё бежал и бежал, сквозь образ серого мира.

Сначала мелькали лишь тени, но вот, расступилась мгла –
Картины видений открылись, и прояснились глаза.
«Мир весь как на ладони, весь он передо мной,
(чёрные чары Кольца, бой предстоит с судьбой)».

Фродо ясно видел всё: Белый светлый Град,
Солнце, небо синее, ветром реял флаг.
Радугу над водопадом, реку, устье, море,
Мглистый, земли Рохана, топи Оболони.
Но текла завеса тьмы, надвигалась мгла,
С юга плыли тучи, началась война.
И на Мглистом, видел он, собирались орки,
И в дыму был Лориэн, к лесу крались Волки.
Тролли, звери, всадники,  едут колесницы,
(косы острые в них вдеты, и шипы на спицах).
Меченосцы, лучники, - воины Харада,
Копьеносцы, пращники – дикари их Кханда.
В тёмных одеяниях – всадники Вастаков,
С ними были своры Орков, стаи Волколаков.

Тьмою шли войска Мордора, двигались обозы,
Их движение на Запад шло потоком грозным.

За Изгарными горами, мёртвая равнина,
Каменистый Горгорат, страшная долина.
Пик судеб – Ородруин, огнь, и дым багровый
(пик один и он один, рок его суровый)
Дальше взор его проник, проницая мрак,
(хоббит понял в этом миг – ищет его Враг).
На уступчатом утёсе – в скалах – башни, стены,
Барад-дур – оплот Врага, Черный Замок древний.
А потом пришло виденье –  страшный вражий ГЛАЗ,
Злые чары – притяженье – вражеский указ.
Око страшного Врага – Око Саурона,
Он почувствовал Кольцо – силой своей чёрной.

Глаз – всё ближе подступал (злое колдовство),
Вот уже, на след напал, в поисках его.
Вот обшаривает Наслух и Амон-Ведар,
(захватило дух у Фродо, весь он задрожал).
И шептал, взахлёб от плача: «Не отдам! Не сдамся!»
Тенью сердца шла отдача: «Я отдам!» «Я сдамся!»
Над Овидом шла борьба, Глаз тянул, багровый,
Подбиралась ближе мгла, взор могучий, злобный.
Время бег замедлило, в тишине застыло,
Фродо, дернув, снял Кольцо, в голове поплыло.

Над Овидом, в этом миг, сверху тень промчалась,
И раздался злобный свист (не успел Враг малость).
***
Фродо снилось: что он в доме, пьёт горячий чай,
Со двора друзья зовут: «Выходи!», кричат.
Бильбо дверцу отворил: «Вот те на, ты здесь!
Мы то думали - пропал. Ты сюда залез!»

Фродо вздрогнул, он очнулся, слышит вдалеке:
«Эй, ты где!», «Куда забрался!» «Фродо!» «Друг!» «Ты где!»

Фродо грустно огляделся (здесь одно решенье):
«В Мордор нужно пробираться, и без промедленья.
Воля крепнет Одного, разрушая дружбу,
Это бремя лишь его, то другим не нужно.
Притекло уже злодейство, Боромир поддался,
(Хоть за правду и за свет он всегда сражался).
За собой весь отряд я не потащу,
То себе я никогда, в жизни не прощу.
Пусть уж коли суждено, сам я там погибну,
Но клянусь, сожгу Кольцо, цели я достигну».
***
Хранители ждали Фродо, собравшись в кружок у костра,
Вопросов неясных много, но главное путь Кольца.
Леголас:
«Дал бы нам Гэндальф совет, и подсказал дорогу,
Но раз его нет - то нет, нам нужно решать за Фродо.
Нужно голосовать, куда нам вместе идти,
Коль путь на восток закрыт, я думаю в Гондор пойти».
«Я с Леголасом согласен», - вдруг отозвался гном,
«Путь на Мордор опасен, я тоже уверен в том.
Но коли Фродо решит, идти на юго-восток,
То я пойду вместе с ним, я не боюсь дорог».
«Предателей нет среди нас, коли  решится, пойдём,
Клятву давали мы» - за всех заключил Арагорн.
Вдруг отозвался Сэм: - «А я за Фродо боюсь,
Я знаю с детства его, конечно же он не трус.
Но может решить за нас, чтобы не подставлять,
Решиться идти один… Нам нужно ему помешать…»
Арагорн:
«А Сэм, то пожалуй и прав, вот только мешать мы не можем,
Волю нельзя навязать, и диктовать не сможем,
Но сколько же время прошло, гораздо больше чем час,
Нужно за Фродо пойти, давайте пойдём сейчас»
***
Показался Боромир, мрачный и угрюмый,
Пошатнулся, и присел, взгляд совсем безумный.

«Где ты был Боромир, ответь?», - спросил его Арагорн,
«Ты не встретился с Фродо навстречь,  долго там уже он?».
Исказилось лицо у гондорца, сделав усилие, встал,
И сказал, потупившись в землю: «Я у Овида Фродо застал.
Уговаривал я его, немного погорячился,
Он надел на палец кольцо… споткнувшись, я отключился».

«Тебе нечего больше сказать»,- мрачно спросил Арагорн
(спокойное было лицо, хоть в сердце раздался стон).

«Нечего мне сказать, только время прошло больше часа,
я подумал сюда он придёт, не знаю, куда он помчался».
Арагорн, взял себя в руки: «Так – разбейтесь попарно,
Возьмите мечи и луки, времени очень мало».
Но его уж никто не слушал, первым помчался Сэм,
Моментально хоббиты скрылись, Мери с Пином затем.
Арагорн:
«Все за ними, не отставайте, за малышей мы в ответе,
Догоняйте, не отпускайте, соберемся на этом месте.
Эй, приди в себя Боромир, мы разберёмся потом,
 Что ты с хоббитом натворил, и учудил с Кольцом».

Арагорн побежал к холму, по пути обгоняя Сэма:
«Не теряйся», крикнул ему, «держись-ка вмести со всеми».

Сэм про себя шепнул: «Куда это я бегу?
Нужно подумать вначале (а то уж бежать не могу).
Не умея работать ногами – голову нужно включить,
А иначе, зачем с волосами нам её нужно носить?
Фродо пошёл в Мордор, знаю его давно,
Нас он решил не брать… Но не уйдёт всё равно.
Как он туда проберётся, летать то он не умеет?
Значит, к лодкам крадётся, надеюсь, ещё не успеет».

Быстро смекнув что к чему, хоббит помчался к воде,
Только едва не успел, лодка плыла по реке.

Увидев следы на песке, лодку среди Андуина,
Забыв, что боится воды Сэм полетел в стремнину.
Теченье в миг подхватило и закружило его,
Одежда стала тяжелой,  Сэма на дно влекло.
В открытых глазах застыл ужас, он нахлебался воды,
И погружался вглубь, попавшись в лапы беды.

Что-то его зацепило, чья-то вцепилась рука,
Наверх его потащила, помощь к Сэму пришла.
«Ну и репей», - сказал Фродо, «Что же мне делать с тобой,
Сэм дуралей, упрямый, ты не пойдёшь со мной»

«Нет уж: - вместе пойдём», - буркнул спасённый Сэм,
«Без меня ты можешь пропасть, сгинешь один совсем»
Фродо:
«Ты подражаешь Пину, надо же научился,
Так же как он говоришь, нахальству ты обучился»
Сэм:
«Сам ты большой дуралей, как в башку тебе только пришло,
Что сможешь уйти от друзей, от меня не уйдёшь ни за что».
Фродо:
«Значит опять «двадцать пять», не удалось уйти,
Заговорщик и снова здесь, тебя придётся вести».
Сэм:
 «Кого ещё кто поведёт,  хлебнул я только воды.
Нам надо припасы добрать, и взять побольше еды»
«Вот теперь я тебя узнаю, вижу – хозяйственный Сэм,
И признаться я очень рад, больше чем нашим всем».
***
Тихо они отплыли, и вскоре скрылись из виду,
К левому дальнему брегу плыли по Андуину.

Два малыша, спрятав лодку, пешком устремились в Мордор,
К вершине Огнистой горы был устремлён их взор.

Глава IV. Ристания

Плач по Боромиру

Неожиданно напали, вынырнув из мглы
Орки (Урукхаи), силы не равны.

Рог Гондорский прозвучал, эхом раздаётся,
Глас о том, что враг напал, в воздухе несётся.
Прогремел – предупреждая… вновь проголосил,
Эхо пронеслось, растаяв, звук его затих.

Бился храбрый Боромир, падали враги,
Но уж слишком много орков, силы не равны.
Сполз на землю Боромир стрелами пронзённый,
Рог фамильный на земле, сталью рассечённый.
                ***
Арагорн нашёл его на земле сырой,
Стрелы чёрные в груди, но ещё живой.
Весь в крови был Боромир, жарок битвы пыл,
Тридцать девять орков воин положил.
«Проиграл… не защитил… их двоих угнали….»
Еле-еле прошептал, силы иссякали.
«Я кольцо хотел отнять… и наказан я…
Примет жизнь мою теперь Мать Сыра Земля…
Ты прости меня мой брат… я не удержался…
Смерть открыла черень врат… я ни с чем остался…»
И глаза сомкнулись, головой поник.
Пал великий воин, витязь Боромир.
Арагорн:
«Брат мой храбрый Боромир, ты не проиграл.
Не щадя себя в бою ты друзей спасал.
Честь ты сохранил, правду ты сберег,
Память будет свята, ты не одинок…»
Обнял, в лоб поцеловал, замер, в забытьи, лежал…

Гимли с Леголасом так нашли обоих,
И воскликнул гном: «Горе! Пали оба!»
Арагорн очнулся: «Кровь то Боромира.
Смертью храбров пал, дольний мир покинул»

Плыли тучи чёрные, ветер гнул деревья,
Яркая луна на небе, мрачных бликов тени…
                ***
Молвил Арагорн друзьям: «Орков было много,
Через степи Мустангрима шли они свободно.
Этих первый раз я вижу – крупные большие,
С Белой дланью на щитах, и мечи стальные.
Точно орки Сарумана, тех, что видел Гэндальф,
На щитах и шлемах символы измены…
Ристанийцы проглядели, и не уследили,
Видно чары Сарумана посильнее были.

Вот оружье малышей, знатные мечи,
Этот Мери, вот и Пина, чудные клинки.
Орки их не взяли, видно не решились.
На погибель гоблинам руны в них светились…
Значит Сэм и Фродо не в плену у них,
Может к Андуину прятаться пошли.
Кликнем их на берегу, и решим тогда,
Как нам Пина с Мери выручать от зла.
Орки видно специально делали засаду,
Хоббиты их цель была, ведь с собою взяли.
Надо было плыть друзья нам на левый берег,
Но за всем не углядишь, вот и не сумели…»
                ***
У реки всё стало ясно – хоббиты здесь были,
Лодку и припасы взяв -  по реке уплыли.

«Что же делать нам теперь?» - Леголас спросил
(сей вопрос у всех друзей на устах застыл).
Арагорн:
«Боромира мы проводим, выполним свой долг,
Ну а Фродо с Сэмом выбрали свой рок.
Сделал выбор Фродо и в Мордор пошёл,
Сэм почуяв это, вместе с ним ушёл.
Друга он не проглядел, сердцем чуял это,
Зло Кольца – лишь их удел, мы уж не в ответе.
А у нас удел другой – орков догонять,
Наших хоббитов спасать, нечисть истреблять.
Поохотимся на орков, гоблинов побьём,
Коль погибнем мы в бою, честь свою спасём.
Братство живо, коль мы вместе верные друзья,
Малышей в беде оставить нам никак нельзя.
За судьбу Единого не в ответе мы,
Выручать отправимся братьев из беды…».
Гимли опечален был: «Ну ладно решился один.
Что же он нам не сказал? Мы бы простились с ним…».
В ответ лишь вздохнул Арагорн (о тайне Фродо из Шира),
Не высказал он друзьям признание Боромира.
***
Лодка с Боромиром по реке плыла,
Меч волшебный с Нуменора, вместе с ним лежал.
Рядом рог фамильный, роспись серебром
(Богатырь отважный пал в бою с врагом).

Плач по Боромиру:
Ты Великий герой,
Ты ушёл навсегда.
В небе тучи стеной,
А над миром беда.
В Средиземье война,
Из земли идёт стон.
Надвигается шторм,
В небе слышится гром.
Защитил ты друзей,
Своей жизни не жаль.
И прославил свой меч,
И булатную сталь.
Доблесть, верность и честь,
Гордость, совесть и долг…
Ты великий герой…
Ты себя превозмог.
И бессмертье пришло
До скончания лет –
Что в потомках дано –
А забвения нет.
Пусть небесный огонь –
Охраняет твой путь.
От пыли и невзгод –
Сможешь там отдохнуть.

Ты ушёл насовсем,
Имя свято вовек –
Мир услышит слова: -
Это был – ЧЕЛОВЕК…
***
С факелов смоляных капли огня текли,
И уносило лодку быстрым теченьем реки.
Храброго Боромира в путь провожали друзья,
А на востоке светлело, там разгоралась заря.
***
Укрыв последнюю лодку, пошли они налегке.
Угрюмые и печальные, но непреклонные все.

Ристания
Отлоги Приречного взгорья, раскинулась пышная степь,
Где вольным коням раздолье, где песни хочется петь.

Ветер пришёл с востока, туманную тень разогнал,
Раздолье зелёной страны взору друзей показал.
А далеко за дымкой виднелся могучий лес,
Левее гора – Метредрас (вершина её до небес),
Последний далёкий пик – Мглистых северных гор,
Чуть дальше Баранзибар (тот самый – что дал отпор).

У ручья задержаться пришлось,  видно была здесь свара,
Чернела засохшая кровь, пять орков убитых лежало.

Арагорн, осмотревшись, изрёк: «Убитые мелкие все.
Урукхаи их изрубили, и подчинили себе.
Что ни склока – у этих тварей, так свара и смертоубийство,
Орки слуги морока, силы презлой, нечистой.
Решали куда идти, и видно решили так,
Как Урукхаи желали: прямо на Изенгард…
И сразу видно, что орки, злая нечистая мразь,
Истоптано, всюду корки, повсюду мусор и грязь.
Всё бы испортить им, природу всё засорять,
Крушить, издеваться, губить, грабить и убивать».
***
Вольные степи Ристании, но пусто и тихо окрест,
Видно в тревожную пору, люди ушли с этих мест.

Истоптанная трава указывала дорогу,
Загаженная тропа, орков бежало много.

Вдруг Арагорн свернул, крикнув: «Не надо за мной!»
И сразу пригнулся в траве, зелёной глади степной.
Заметил след маленьких ног, чуть в стороне от тропы.
Но рядом следы сапог туда и обратно вели.
Следопыт из густой травы застежку плаща подобрал.
И малахит Лориэна – на солнце, в лучах, заиграл.
«Надо же молодец. Живы наши друзья,
Рискнул отбежал удалец, и это сделал не зря.
Сами не падают листья, хоббит оставил знак.
Чтобы его друзья – нашли и смекнули, что как.
«Друг не оставит в беде», надеждой живы они,
веря, что в их судьбе, настанут ясные дни».

«Живой стало быть хоть один, ну и спасибо на том.
Значит не зря мы бежим» - приободрился гном.

«Гляньте!» - вскричал Леголас, - «Кружит Орёл над нами.
Красивая гордая птица, их род не дружит с врагами»

«Нет мой друг Леголас! – ему Арагорн ответил,
«У нас другие глаза, никто бы орла не заметил.
Очень Орёл - высоко, и лишь твой эльфийский взор,
Столь ясен, что многое зрит, сквозь даль и вышний простор»
***
Ели на ходу они, и почти не спали,
Но за Урукхаями всё ж не успевали.
Хоть путлибы сил давали, сок крепил волшебный,
Дар златого Лориэна чистый и целебный.

Леголас по ночам не спал (мог на ходу отсыпаться,
Недоступным ни людям, ни гномам, мечтающим сном забываться).
Но чуткости не терял, всё ощущал на бегу,
Бежал по степи легкоступом, чуть приминая траву.

Орки – Урукхаи не боялись света,
чары Сарумановы, что чернее нету…
А к ним прибились своры: Нюхчи, Бурхи, Оньчхи.
(те обычно вылезали лишь при тёмной ночи).

Эльф говорил друзьям: «Чары теперь мне ясны.
Чувствую их накал, сильной тёмной волны.
Хитросплетение их отводят от гоблинов взоры,
А нам же тяжесть дают и проникают сквозь поры.
Орки чувствуют силы, солнечный свет не мешает.
Мчатся и мчатся вперед, к Изену поспешают.
Горные орки – очьхи – тоже при свете бегут,
Знать Сарумановы чары – страшные силы дают».
Арагорн:
«Орков питают чары, силы для бега дали,
не успеваем мы, те к лесу уже добежали…
Очень гоблинов много, и мага нам не хватает,
Но долг наш спасти малышей, друзей в беде не бросают.
Увы, но коль гибнут великие – то с малых великий спрос.
И в память о павшем друге – «утрём мы нечисти нос».
 
Эльф всмотрелся вперед: «Всадники мчатся сюда.
Чуть больше сотни их. Скачут следом врага.
Несколько сёдел пустых, но хоббитов не видать,
Тяжко на сердце моём, боюсь я друзей терять…».
Арагорн:
«Ясен эльфийский взор, видно, что орков нагнали.
Всадников подождём и обо всём узнаем».
Гимли:
«А коли подымут на копья? Что у них «на уме»?
С конниками встречаться, прямо скажу не по мне»
Арагорн:
«Ристанийцы славный народ – гордый, светлый, великий,
Хоть грозен в бою их Род, но в мирное время тихий».

Затаившись, укрылись они, плащи их от взоров скрыли,
И даже средь вольной степи друзья незаметны были.
Друзей плащи укрыли, сливая с травой степной,
От взоров всадников скрыли незримою пеленой.

Серебристой вереницей всадники неслись,
Богатыри в кольчугах, в их копьях блеск зарниц.
Копья, луки длинные, красные щиты,
И мечи у поясов (острые клинки).
Статные и ладные с волосами русыми,
Всадники Ристании воины искусные.
Эорлинги (Арлинги) самый древний Род,
Те, что первыми когда-то начали поход.

Дружина мимо ехала, поднялся следопыт,
И изумленным всадникам стал виден его лик:
«Всадники Ристании! Нет ли с Севера вестей!»
Роханцы не ожидали - голос слышать средь степей.
Подскакали, окружили, взяли в плотное кольцо,
И военачальник с ними начал строгий разговор:
«Эльф, гном и человек…. Так… и куда вы шли?
Мне быстро отвечайте! В глаза смотрите вы!»
Гимли:
«Сначала назовись ты сам, потом отвечу я.
Я грубиянов не терплю, как и мои друзья».
Всадник:
«Ты сам то понимаешь Гном, с кем разговор ведёшь?
Я снёс бы голову твою, да шею не найдёшь…»

Скорость эльфа впечатляет, быстрый Леголас
За друга эльф лесной и жизнь свою отдаст.
Лук его уже в руках, натянул тотчас,
Оперённая стрела вылетит сейчас.

Арагорн сказал друзьям: «Успокойся Гимли.
Отпусти лук Леголас, нам не надо битвы.
Я Арагорн сын Араторна, мой дом теперь в Раздоле.
Я дунадан и следопыт, брожу в Эриадоре.
Эльф Леголас мой друг, из северных лесов,
Он истребляет орков, и чёрных колдунов.
Сын князя Трандуила с Зеленолесья Пущи,
Эльфийский там народ живет, среди лесов дремучих.
И Гимли храбрый гном, из царственного Рода.
С земель далёких он, подгорного народа…
Мои друзья и братья обиделись на то,
Что обладая властью, ты видишь в нас врагов.
И к путникам проезжим относишься с презрением,
И сверху вниз глядишь с таким высокомерием…»

«Я Эомер Роханский, мой дядя Теоден,
могучий царь Ристании, что правит много лет.
Сейчас лихие времена, и трудно доверять.
Мы только после боя. Прошу… меня понять.
Нас предал наш союзник, презренный Белый Маг.
Кому теперь уж верить? Не знаем мы ни как».
Арагорн:
«Доверься сердцу своему, там есть ответ на всё,
И правду оно знает, тепло и свет несёт»
Эомер:
«Славные твои слова, я вам доверяюсь,
но все ж ответьте мне – куда вы направлялись?»
Арагорн:
Всадники Ристании мы вам не враги.
Мы охотники на орков, вслед за ними шли.
Друзей мы потеряли, похитили их орки.
Они ж малы как дети. Дома у них, как норки.
Хоббиты из Шира, из западных земель,
Полроста человека, ну малыши совсем…»
Эомер:
«Странные дела, творятся в Средиземье,
гном вместе с эльфом, хоббиты… сплошное удивление.
Впервые слышу я о них… и мы их не видали,
Но вам же повезло друзья, что орков не догнали.
Охотнички! Да вы бы им достались на котлеты,
Толпа бы навалились и ваша песня спета.
Большая стая их была, как малая орда.
Ведь помощь оркам от реки поспешно подошла.
Мы дали Урукхаям бой, и орков истребили,
Никто оттуда не ушёл, мы всех там перебили.
Тела сожгли у Древня, большой опушке леса,
Но хо-ббитов не видели, они нам неизвестны…».

Молчание в ответ ему, душевные терзания.
Напрасно, не спасли друзей, глубокое страдание.

 «Связаны мы законом, должны показать пример»,
Хоть я доверяю… но долг есть», - проговорил Эомер.
«Закон Ристанийский гласит: проезд чужакам закрыт.
И лишь с дозволенья царя, он может быть им открыт.
А за моё ослушанье, мне же и жизнь терять.
И вас всех как чужаков, я должен… в приказ отдать».
«Закон – суров, но он закон», - ответил Арагорн,
«Но нужно голову иметь, есть внутренний закон.
И не чужак я вовсе здесь, я в здешних был краях.
В походы дальние ходил, с дружиной на конях.
Ведь у меня древнейший род, и дан мне долгий век,
Хоть бремя тьмы не избежать, я тоже человек…
Я знаю Теодена (был юным он когда),
Сын Тенгола Отважного (что управлял тогда).
И был ещё мальчишкой ты, как я с отцом твоим.
С бесстрашным Эомундом – в бою был рядом с ним…»
Эомер:
 «Послушай меня Арагорн, я вижу, ты что-то скрываешь.
Ты честен, но напряжён. Служишь кому, что знаешь?».
Арагорн:
«Я ни служу никому! Лишь свету, который во мне.
Иду я с Врагом, на войну! Навстречу своей судьбе».

Отбросил свой плащ Арагорн, вынул из ножен Андрил.
Взвился могучий пламень (чистый огонь в нём был).
Меч на свету засверкал, вспыхнул белым огнём,
Сверкал, искрился, пылал, сила играла в нём.
Арагорн:
«Вот сломанный, древний меч, он заново перекован.
В эльфийском «горне ветров», новый клинок сей скован.
Эльфийский Берилл – Элессар, - так именуют меня.
Мой предок был сам Элендил, наследник Гондора я…»

Эльф с гномом так и застыли, не веря своим глазам.
В их друге сияла сила, он изменился сам.
Лицо просияло величьем, обликом власти могучей,
Стал он стройнее и выше, казался – лучшим из лучших.
И всем почудилось вдруг, будто чело Арагорна,
Овил белоогненный круг – пламенная корона.
Отступил Эомер назад, с почтением молвив: «Прости.
Я не хочу разлад, в доверие наше внести…».
Арагорн:
«Выбор настал! Кто вы? Подмога мне, или беда?
Час роковой наступил, решается наша судьба!»
А эльф мимолетно подумал: власть это страшное зло.
Сильней Саурона он стал бы, будь у него Кольцо.
Эомер:
«Конечно же мы с тобой! Но очень тебя прошу.
Поедем сейчас со мной. Спаси от бедствий страну».
Арагорн:
«Коль капля есть надежды, ты уж меня прости.
Наш долг найти, спасти друзей. Я должен, ты пойми».
Эомер:
«В этой стычке у границы, пало десять наших другов.
А их кони боевые, били орков как и люди.
Пятеро их пало тоже, у опушки лесостепи,
Трех коней - дарю. Берите. Вам послужат пусть навеки…
Ну… есть ещё надежда, я сострадаю вам.
Быть может спрятались они, вы их найдёте там».

Вот дружинники подводят трёх норовистых коней,
И фырчат те недовольно, не пугаются плетей.
***
Но не все довольны были, то что боевых коней,
Отдавали чужестранцам, принимая за друзей.
И один из капитанов – храбрый Эотан,
Осмелился перечить (был недовольным сам):
«Ладно, северянину верим мы вполне.
Но вот – слыханное дело, гном на Боевом Коне?»

«Нет, неслыханное дело», - сразу отозвался гном.
«Мы выносливый народец, я уж догоню пешком…
 Не полезу я на это! На громадину такую!
На такую животину, на зубастую, большую.
Гном подгорный я, не смертник, не трюкач, и не наездник.
Мне бы пони, а не лошадь, показал бы вам как ездить».

Засмеялись Ристанийцы, гном схватился за топор,
Обнял Арагорн за плечи: «Не балуй, без дураков»
Леголас проговорил: «Гимли! Полезай ко мне.
Эльф и Гном поскачут вместе, братья на одном коне»
Гимли:
«Ладно, вместе не обидно,  ведь и не боюсь я вовсе.
Гномам ничего не страшно. Просто… Жалко эту лошадь…
Гномы этой животине, ведь в диковинку совсем.
Испугается в дороге... Успокоить как затем?»

Поклонились Братья всадникам Ристании
Сели на коней, поскакали далее.
***
Из леса текла Онтава, воды неся ключевые,
Волшебные воды реки питали ручьи лесные.

Вдоль реки Онтавы ехали они.
Грустные и тяжкие думы в них текли.
Путь устилали орки, стрелы их пронзили.
Меткими стрелками Ристанийцы слыли.

Но вот к опушке леса подъехали друзья,
Пока жива надежда, им унывать нельзя.
Ещё костёр дымился, и пепел не остыл,
Тела сгорели орков, упорный бой здесь был.

У этой смрадной кучи, на острие копья,
Башка лихого орка пронзённая была.
И тут же недалече оружье урукхаев.
У дерева большого, совсем к кострищу рядом:
Копья, шлемы с дланью, тёмные щиты,
Разрубленные латы, секиры и клинки.
Памятник победы, что взята над врагом.
Повержены здесь орки, пусть знает мир о том.
И два холма насыпаны, то братские могилы.
Героев павших память в народе свято чтили.

Копья в те холмы воткнуты, воинов Ристании
Монумент их доблести, славу им воздали.
                ***
Леголас сказал друзьям: «Странно. Очень странно.
Скорби я не чувствую, и в душе нет раны.
Ощущаю – живы, наши Пин и Мери.
Неужели правда, наши братья целы?»
Арагорн:
«Тут трудно отыскать следы, затоптаны они.
Но я все ж попытаюсь, узнаем правду  мы»

Все земли Средиземья, Бродяжник исходил.
И воин был великим, и следопытом был.
«Нет, смотрите» - вдруг сказал, «ну и хитрецы.
Перерезали веревку, вот она лежит.
Кровь тут орочья в траве, видно пал убитым.
Ну а хоббиты оружье взяли его тихо.
Вот кинжал в траве лежит, рядом и веревка.
Ну и молодцы, в Шире народ бойкий.
А самих и «след простыл», к лесу побежали.
Их никто и не заметил, орки потеряли…

Орка всадники убили, тело волокли,
Ну а малышей укрыли дивные плащи.
Нет, не зря в отряд Кольца хоббиты вошли,
Им бы в следопыты, здорово ушли…
Придется в Древень нам идти, большой и древний лес,
(что по-эльфийски Фангорн, и сила дремлет здесь…)»

Белый Всадник

Братья отпустили боевых коней,
И отправились в лес Фангорн, выручать друзей.
К лесу братья подошли, древние деревья,
Скрип повсюду громкий, дерева шумели.
Гимли передернулся, сжался и напрягся.
Очень страшным лес могучий, гному показался.

«Ступайте осторожно» - промолвил Леголас,
«Мой брат топор свой опусти. Лес сердится на нас.
Я словно бы помолодел: ведь вы годами дети.
А я же прожил так давно, на нашем белом свете.
Лес Фангорн – очень древний лес, древней чем Лориэнский.
Истоки жизни здесь текут, которой уж не встретишь…»

«Ваше Лихолесье хуже, затхлый воздух, тени.
С гнилою сердцевиною, больные там деревья…
Как враг там основался, так нечисть расплодилась.
И пауки огромные на юге появились.
Но здесь есть тоже лихо» - промолвил тихо гном,
«Лес затаил обиду, и нас винит он в том».
Леголас:
«Хранилище памяти, чудный, волшебный,
великий, могучий, и древний-предревний.
Хоть чую я тёмное эхо, но в самой дальней глуши,
Деревья с гнилой сердцевиной злобу таят в тиши…
Но лиходейством не пахнет, просто весь край встревожен.
Лес затаил обиду, он гневаться ой как может.
Ну а наш край – Пуща, был зеленым лесом.
Эльфы очищают юг, от Его злодейства»

«Чу!» - промолвил Арагорн, - «Поглядите вы,
У ручья, на берегу, вижу я следы.
Вот на холмике крутом хоббиты сидели.
Лист с Кветлориэна свежий, то путлибы ели.
Узнаю их безмятежность, чуть ушли от смерти,
Не забыли про еду, ну совсем как дети…
Но с холма они не слезли, мы бы углядели.
Не по воздуху ж они в небо улетели?
Странно, чей же это след или и не след.
В жизни ничего такого, не видал я, нет…»,

Встрепенулся Леголас: «Маг крадётся к нам.
И скорей всего друзья, это Саруман».

С суковатым посохом, в грязном балахоне.
Согбенный старец, шёл к ним,  в тёмном капюшоне.
Шёл устало, не спеша, голову понурив,
Не глядя по сторонам, выглядел угрюмым.

«Леголас! Стреляй быстрее! Это Саруман!
Рта не дай ему раскрыть, околдует маг.
Что ты ждешь? Стреляй не медли!» - Гимли прокричал,
«Эльф стреляй! Ну, что с тобою?». Леголас молчал.

«Гимли не кричи так громко» - молвил Арагорн.
«Подождем, посмотрим, он или не он,
но так просто убивать старика в лесу,
беспричинно, пусть он враг, я не допущу».

Между тем старик внезапно рядом оказался.
Неожиданно, пред всеми, быстрый и опасный.
С бородой седой и длинной, лик скрыт капюшоном.
Кто же старец этот был, белый или черный?

«Добрый день» - сказал старик, «Как вам этот лес?
Что вы делаете в нём? Почему вы здесь?
Заповедный Древень взгляд чужих отводит.
И не любит путников, кто в нём колобродит».

«Судя по твоим словам» - молвил Арагорн,
«Лес тебе известен. Принял тебя он».

«Да куда там знать его, жизней ста не хватит.
Мало знаю я всего, в нём же гость я кстати».
Старец повёрнулся к россыпи камней,
Не спеша к ним подошёл, на валун присел.
Распахнулся балахон, грязный темно-серый,
И одежды показались, их же цвет был белый.

Словно отпустило, спало волшебство,
Арагорн достал свой меч, гном схватил топор.

Но старик опередил, и вскочил на ноги.
Сбросил темную накидку вместе с балахоном.
Белоснежный цвет одежд, ослепил друзей.
Посох быстро вверх воздел, грозный чародей.

Вспыхнул меч у Арагорна, сталь огнем гудела.
А стрела у Леголаса в небо улетела.
И бессильно звякнула, падая о камни,
Верная секира Гимли (в ней струилось пламя)

«Повторяю – добрый день!» - молвил старец Белый,
«Арагорн сын Араторна, друг мой старый, верный!»
                               
«Гэндальф Белый? Быть не может» - Арагорн вскричал.
Гимли сжался и напрягся. Леголас молчал.
Арагорн смотрел, не верил: «Нет не может быть.
Ты морок от Сарумана он так ворожит».

Эльф лесной глядел на мага, зорок взор его,
Заблестели вдруг глаза, он увидел все:
«Эльфы видят, что не видно, это не обман.
То действительно наш друг. Гэндальф Серый маг.

Арагорн был сам не свой, не пришёл в себя,
В нем надежда расцветала, новая заря:
«Гэндальф – как ты выжил?! Весь я сам не свой.
Как же рад тебя я видеть, вновь, что ты живой!»
Обнял, кости затрещали, маг аж закряхтел:
«Хватит! Хватит!» говорит, «я ж весь посинел.
Арагорн мой старый друг. Здравствуй Леголас.
Гимли славный, храбрый гном. Рад всех видеть вас!
Многое забылось мною, то что раньше знал.
Но и многое открылось, то что и не знал»

И Гэндальф рассказывал, что произошло.
Как он в бездну падал, вниз его несло:
«Падал Барлог – враг багровый, прихватив меня,
Но не в бездну Мории нас несло друзья.
Мы пространство измерений протекали с ним.
И мелькали сны – картины (как велик наш мир).
Падали не в бездну копий, а в пространство междумирья.
И меня с собой созданье, зацепило и тащило.
В воды времени попали – Барлог – с ним и я
(и пока мы с ним летели, понял всё друзья).
Изменил мои заклятья – на мосту у гномов.
За секунды всё успел. Сильный демон, тёмный.
Вновь столкнулись заклинанья: Магии прорыв.
Выбросило нас с земли (мощный столь разрыв).
И мелькали измеренья, ускорялся бег.
И летели мы, летели – изменялся свет.
Чары Барлога – опасны - (и волною мы).
Выпали из Средиземья, в место – серой пелены.
Посох мой был там бессилен, все стихали чары.
Ждал меня там смертный бой, страшный и кровавый.
Все теперь решалось волей, и огнем души.
Барлог был ужасный воин, сила древней тьмы.
Снова бой в пространстве сером. Спас меня «Яррист»
Меч эльфийский – руны света – правдою он чист.
Повезло – меня спас случай, я упал навзничь.
Враг багровый промахнулся (отцепился бич)
И в Яррист – вложил я сердце,  волю и все силы,
И пронзил, сей меч Барлога, смерть его настигла.
Но остался я без сил, и не знаю я –
(воды времени – реки как текли друзья).
И вселенные мелькали, звёзд далёких свет,
Вспышки, блики, сны-виденья и миров расцвет…
Изменялося сознанье – многое забыл
(но и многое открылось, то, что я не зрил)
Воды – вынесли меня снова в Средиземье.
Здесь лежит моя душа, тут ее лишь время.
Я очнулся на горе и не мог понять: -
Где я? Кто? Что делал здесь? Да не знал друзья.
И лежал и умирал – холодело тело.
Силы все мои ушли, и душа болела.
Встать уже я сам не мог, вынесло меня.
Чтобы жизнь окончить здесь, тут моя земля…
Ветробой меня узрел, взвившись в поднебесье,
И как ветер полетел в дальнее залесье.
Волшебный край – Лот-Лориэна – а я болел и изнемог,
Но милый взор Галадриэли – целил меня и мне помог.
И вот вам от неё посланье: «Берилл Эльфийский – Элессар,
Пусть сбудутся твои мечтанья, любовь – для избранных лишь дар.
Тебе – царевич Лихолесья, мелькает юркая волна,
Корабль Белый дальноморья - вдаль  унесёт быстрей она.
Мой Гимли – друг и храбрый гном, хранитель пряди золотой,
Пусть славится твой Род и Дом, вперёд стремись своей мечтой!»

«Пусть восславится день встречи», Гимли прокричал,
и от счастья в пляс пустился, что-то распевал.
Гэндальф:
«Дальше я уж вас искал, и Орлы летали,
Обо всём мне сообщали, многое видали…».
Арагорн:
«Что с хоббитами, знаешь? Как наши Пин и Мери?
И может также ведаешь, что стало Фродо с Сэмом?»

Гэндальф тяжело вздохнул: «Недоступен Фродо,
Он закрыт от взоров уж довольно долго.
Но хоть радостная весть, что он не один,
Хорошо, что верный друг рядом вместе с ним.
Я могу вас успокоить – живы малыши.
И идут они тишком в сумрачной глуши.
Состязался я с Врагом, взор его отвёл.
Хоть могучий Саурон, я его провёл.
Но и сам я обессилел, очень уж тогда,
Трудно дался мне отвод – страшен взор Врага.
Да – тень мимо пронеслась, обессилел я…
И блуждал опять в забвенье, в тьме небытия…
Ищет он Кольцо, гадает – у кого оно,
И теперь на Изенгард он глядит давно.
Удивлялся я всегда Хоббитам из Шира,
Их наверно не узнаешь до скончанья мира.
Пин и Мери молодцы, наши братья живы,
Сохранили свет в сердцах, столько пережили…
Жизнерадостность и стойкость, в их больших сердцах,
Верность, совесть, состраданье в наших малышах.
Но… искать нам их не стоит. Вглубь проход закрыт.
Взоры завесь чар отводит, тайну Древ хранит».
Арагорн:
«Неужели Онт их встретил? Вот уж весть так весть.
Из забытой сказки – Древень пробуждает Лес…».
Гэндальф:
«Не случайно здесь я был: Лекарей искал,
По чащобам побродил, многое узнал…
И за Онтов я спокоен, зло их не возьмёт,
Уважает жизнь во всём их древесный род.
Хоть за завесь, в чащу леса, не пройти и мне,
Но за хоббитов спокоен я друзья вполне…
Обо всём, подробней други, расскажу в пути,
Нам же нужно собираться и назад идти…
Ждёт вас очень трудный путь, снова, на войну,
Нужно оберечь от бед светлую страну.
Над Ристанией беда, над страной обман,
И виновен в том предатель, подлый Саруман...
Нужно нам скакать быстрей, на исходе время,
Я боюсь, аж не успеть, сунуть ногу в стремя…».
Арагорн:
«Ты так же загадочен Гэндальф, загадки глаголешь нам…
Но стал ты сильней, чем прежде – я чувствую это сам».
Гэндальф:
«Увы, мощь Врага сильней – Назгулам достал Он тварей,
Крылатых птицо-зверей, полудраконьих навий.
Единственно, что хорошо, что в Шире ещё тогда,
Призраки всадники были, но выросла мощь врага».
Леголас:
«Один пролетал над рекой, сумел я его подстрелить,
Вот этой самой рукой… но трудно их шкуру пробить».
Арагорн:
«А как мы пойдём в Эдорас коней то мы отпустили,
Может Орлы возьмут нас, чтоб долго пешком не ходили?».
Гэндальф:
«Не бойтесь, пешком не пойдём, я призову коней,
Услышит меня Светозар, поскачут они скорей.
Орлы же летают свободно – им приказать нельзя,
Решают помочь добровольно, хоть добрые нам друзья».

И так они встретились снова на гребне высокой волны.
Грядет великая буря, и волн несутся валы.

Урукхай

Пин окован смутной дрёмой, в ней он видел Фродо,
И к нему тянулись лапы, орков было много.
И очнулся Пин внезапно, весь в поту холодном,
Но и наяву ужасно, этот день был чёрным.
Связан путами был крепко, рядом с ним и Мери,
Орки страшные и злые у костра сидели.
Память возвращалась, вспоминать стал Пин,
Как сквозь лес помчались, он и Мери с ним.
Как вдруг из ольшаника орки повалили,
Хоббиты не испугались и мечи схватили.
Лапы гоблины тянули, Мери молодцом,
Несколько клинком, отсёк острым кладенцом.
Боромир возник внезапно, и мечом своим,
Видимо-невидимо орков покрошил…
Подошли другие орки (выше прежних мелких),
И с мечами чёрными, и сражались крепко.
Вздрогнул Пин от ужаса, с болью вспоминал,
Как сраженный стрелами витязь погибал.
А потом беспамятство, в темноту впал Пин
Видно в голову попали, он упал без сил…

Мери рядом застонал, Пин к нему подполз,
«Здравствуй» - друг ему шепнул, «рад тебе до слёз».

Тут раздался хриплый рык, гоблинский и страшный,
Орк большущий вдруг возник, мерзкий и ужасный.
«Отдыхай пока дают, шерстяной ублюдок,
Ножками не дрыгай зря, не то хуже будет.
Запечем на углях их, на большом костре,
Будешь ползать на руках на потеху мне.
Ты крысёныш, недомерок… Если не приказ,
ты пищал прося о смерти у меня не раз…»
Орк оскалился клыками, страшными, большими,
Зубы острые раскрылись, желтые, гнилые.

«Их не трогать», - рык раздался, «У меня приказ,
Я Углук. Я Урукхай. Я начальник Ваш!
Их не мять, и не пинать, ничего не брать,
Взять как есть… и их не есть… Мясо с них не рвать».

«Почему их не убить»,  - орки завопили,
«Все равно ведь им не жить, тут бы порешили!
Мы спустились с наших гор, мстить и убивать,
Нам обратно надо – в норы, чтобы днём поспать!
Если выйдет жёлтый глаз, упадём на месте.
Тут приказ иль не приказ гибнем мы при свете».

Снова на Всеобщем рык: «Я вам покажу!
Недомерки мелкие Длани я служу!
У меня вы побежите! Будете бежать!
А иначе нор вонючих вам не увидать!
Есть магический настой, мазь на ваши шкурки,
Можете идти со мной… Мелкие ублюдки».

«Шал-хром углюк, шар-хрым хрок-гер,
грах-брог-граюк, шалх-ломх, дар-ссек»

Меч зазубренный сверкнул – мелкий орк упал,
Чёрной кровью истекая на земле лежал.

Жутко орки зарычали Урукхаи шли,
Мелких хоть и больше было слабые они.
Сразу урукхаи орка зарубили,
В сваре что была у них, ещё троих убили…

Малыши задрожали от страха, орк рядом с ними упал,
Пин себя превозмог, подполз и кинжал подобрал.
Быстро разрезав верёвки, по-новому их связал,
Хоббитским тайным узлом, их вновь на руках завязал.

Урукхаи были крепче, мелких подчинили,
Те ещё, хоть и рычали, драться не спешили.
Всем бежать рычал Углук: «Дрогг-грыхг-рхомм-гры-ерр!
Шакки-ссек-кры-ммах-ку-юкк, шал-ломм, гашшо-шеррх!»
***
Солнце закрылось в дымке, небо в сплошных облаках,
Оркам то на руку было, мчались на всех парах.
Но мелкие орки отстали, при свете они слабели,
Хоть чары их подгоняли, они всё больше бледнели.

Долго они бежали, Пин задыхаясь сел,
И тут бессознания Мери рядышком с ним осел.
Орки их пнули ногами, боль по телу прошла,
Прошлись по спине кнутами, солёная кровь текла.
Углук подбежав отогнал, буркнул: «Настойки дать!»
«На плечи возьмёте их, надо быстрей бежать!»

Вонючую орочью смесь подсунули малышам,
Пин головой вертел… шептал, умолял – «не нам».

Орки гоготали – «Лечиться не хотят.
Мы Вас потом полечим, помучаем крысят».

Грязный большущий Орк, лапою рты разжимал,
Насильно пахучую смесь хоббитам в горло вливал.
«Ну-ка давай пасть открой, давай, давай обалдуй,
Рот мерзкий раззявь-ка свой, и флягу мою не жуй.
Питьё было жгучим и резким, тошнило, шатались они -
Но силы пришли к малышам, а тяжесть и боль ушли.

«Мы не туда бежим» - раздался орочьий хрип,
«Нам лучше за Андуин, Великое Око не спит»
Выступил страшный Орк, по росту как Урукхаи,
Но на спине был горб, длинные руки свисали.
Углук
«Что тебе надо Грышнак? Мы же с тобой говорили.
Тебе повезло тогда, что взять вас с собой решили!»
Грышнак
«Нам дали в Лугбурзе приказ: – недомерков живьём захватить,
послали меня с отрядом – найти, отыскать, пленить.
Вам повезло Урукхаи, что мало осталось ребят,
по дороге нас постреляли, почти истребили отряд…
Наткнулись на всадников мы, побили Роханцы нас,
Мы долго бежали в ночи и встретили вскоре вас…
Но ты меня выслушай – Орк, ведь ты мне почти как брат,
В Мордоре Вас наградят, тебя и твоих ребят…»
Углук
«Послушай меня Грышнак, - мы служим не Оку а Длани!
Запомни – всем и тебе лучше бежать за нами!
Тебя то уж наградят, а про нас то сразу не вспомнят,
Тебя то Назгул понесёт (коль в воздухе не уронит).
Ты с нами теперь пойдёшь, будешь служить Саруману,
И коль по пути не умрёшь, накормим, у нас без обману…
Всё! Что стоишь как дурак! Ну-ка давай-ка в строй!
Давай шевелись Грышнак, как истукан не стой!»
Грышнак
«Ш-ры-кша», - ругнулся Грышнак, злобно сверкнув глазами,
«Ты будешь… в Лугбурзе – снаг, потопчут тебя ногами».
Шепнул, чтоб Углук не слышал, на хоббитов поглядел,
Оскалился страшной пастью, плюнуть на  них хотел.

Но тут два больших урукхая к хоббитам подскочили,
Взяли на плечи их, быстро вперёд поспешили.
***
Грышнак – Олог-хай из Лугбурза, громадный мордорский орк.
Гортхаур, готовясь к войне, сбирал их в отдельный полк.
Лузгбурз – по-орочьи крепость, так звали они Барад-дур,
Их символ – Багровое Око, Всевидящий глаз – Урх-гур.
Снага – по-орочьи раб, жестокими орки были,
И даже своих, кто слаб, мучать они любили.

Пин на одном из привалов, в сторону отбежал,
Споткнулся упал на траву, какое-то время лежал.
Орк подбежал к нему, за ногу Пина схватил,
И так по земле, по траве – его до костра тащил.
Орки захохотали: «Бежать захотела мышь…
Мы в Изенгарде сыграем, в игру по названьем: «Кышь».
Когда Саруману наскучат, когда всё расскажут они.
Уж тут то их и прищучим, покажутся чёрными дни».

Оставил Пин брошку в траве, хоть чёрные мысли шли:
«Теперь будет вечно лежать, друзья то за Фродо ушли».
***
Мелкие орки слабели, солнечный свет их губил,
Они всё больше хрипели, спеша из последних сил.
И тут на вершине холма всадники появились,
Их смелые, светлые лица на Солнце, в лучах отразились.
Песню пропели стрелы, множество орков упало,
Ристанийцы на полном скаку, метко и точно стреляли.
Орки в ответ стреляли, но не могли достать,
Лучники отъезжали и вновь скакали опять.

Но главная чёрная свора к лесу уже подошла,
И к ним от реки Онтавы подмога большая шла.
«К нам Маухур идёт!», - всем прокричал Углук,
теперь то дадим им бой, мы им покажем тут!»
Новая орочья свора быстро уже подходила,
Огромные Урукхаи – спешила тёмная сила.

«Рохан! Рохан пришёл!» - в ярости орки рычали,
а всадники на конях – быстро на них скакали…
Огромные Урукахаи выставили щиты,
У них самострелы и луки, копья, большие мечи.
Сбросив Пина и Мери, наземь, словно мешки,
Готовились к схватке они, оскалив свои клыки.

«Гхар, баш-шаббот» (отдых всем),
«Баххот, снаг, магот (охраняйте снагов – пленников рабов).
«Недомерок, отдыхай», - буркнул ражий орк,
и ножищей здоровенной Пину вдарил в бок.
«Ножками не дрыгай зря, мелкая свинья,
ты ещё наплачешься кровью у меня».
***
Быстро сгущалась мгла, сумерки наступили,
Орки наполнились сил, биться они решили.

Пальнула стрела арбалета, всадник упал с коня…
Оркам  не надо света, ночь для них лучше дня.

Грянули Урукхаи - страшный гоблинский вой,
А всадники – клич Рохана помчавшись на смертный бой.

Песню пропели стрелы,  смерть принеся врагам,
Яростно схватка кипела, бой шёл и тут и там.

Хоббиты были вместе, про них в суматохе забыли,
Освободившись от пут, они уползти решили.
***
И тут послышался хрип: «Что заскучали лежать?
Вас ждут не дождутся в Мордоре, от Ока не убежать».

Грышнак их под мышки взяв, тихо пытался уйти,
Под гул, суматоху боя с собою их увести.
Всадник возник внезапно, Грышнак не успел увильнуть,
Вонзилось в него копье, прямо в чёрную грудь.
Хоббиты вниз прильнули, исчезли в сырой траве,
А всадник помчался дальше, скрывшись в полночной мгле
К лесу ползли малыши, их защитили плащи,
И сохранила судьба, в лесу их «ищи-свищи».

Страшно в полночном лесу, но на поляне страшней,
И мчались, мчались они, лишь бы уйти скорей.
Выбрались на пригорок, под корни старого Древа,
И вместе свернувшись в клубок, прижались и так сидели.
Под сенью огромного Дуба, стало уютно, тепло,
Уснули, а все их беды – остались там - далеко.

Древень

Солнце красное взошло, принеся рассвет,
Свет и радость принесло, мир храня от бед.

В небольших прогалинах заросли ольхи,
И густой боярышник, вётлы у реки,
Мшистые лохмотья в корягах с валунами,
у здешних сосен шишки с большими семенами.
Выделяли сосны яркую смолу
(живица янтарная светилась поутру).
***
Мери с Пином на холме поутру сидели,
И путлибы уминая весело галдели.
(Орки их не обыскали, строгий был приказ,
А для хоббитов путлибы стали в самый раз).
Пин:
«Ну что же на опушку нам, обратно что ль пойдём?
Ведь орков нет наверно там, уже светло как днём»
Мери:
«Они бежали белым днём, хотя средь тёмных туч,
Но всё же, даже  через мглу, нет – нет, да падал луч.
Нам дальше нужно в Лес идти, здесь прятаться легко.
И нас увидеть по пути им будет нелегко».
Пин:
«Вперёд бесстрашный Брендизайк», ему промолвил Пин,
«А может всё таки назад? Там в чаще кто-то был».
Мери:
«Нет, ты смотри, и солнце здесь сияет нам с  тобою,
И зелень леса защитит своею нас стеною.
А на пригорочке крутом мы посидим немножко.
Ты посмотри на этот дуб, он как хорош на солнце.
И орки не пролезут здесь, и кони не пройдут.
Хоть у людей и совесть есть, не нужно нам их тут».
Пин:
«Да конечно, здесь не так, может и опасно.
Кажется, что лес хорош, с солнышком он ясен.
Но хоть нравится, сей лес, лучше подыматься,
И обратно на опушку лучше выбираться».

Тут раздался звучный глас, древний и могучий.
Шёл от Древа на холме, полетели сучья.
«Кажется, что лес хорош? Нравится? Глядите.
Лес действительно наш мил, верно говорите».

Вздрогнул Мери,  ёкнул Пин, и обнялись вместе.
Старый дуб заговорил, что стоял на месте.

Две коряги, иль руки, хоббитов подняли,
И на самую верхушку дерева сажали.
Хоббиты зажмурились, вспомнили про Вяз,
Тот, что в Вековечном, их в себе увяз.
 
«Дай-ка посмотрю на Вас» - снова глас раздался,
(как ни странно он не страшным вовсе оказался).
«Думал, бу-ра, бурра, рум, то что вы есть орки,
и признаться удивлён от корней до корки…»
«Бурра-рурра, бурра-румм»  - Древо бормотало,
«Турра-румма, турра-тумм», про себя шептало.
Хоббиты глаза открыли, смотрят Дуб Большой,
Но совсем, как в древних сказах, мудрый и живой.
Мягкая кора живая, волосы - листва,
Мох как борода большая, и блестят глаза.
Добродушные глаза, зелень, глубина…
Словно море-океан, времени волна…

Пин испуган был ещё, Мери удивлен,
Вспомнил, как легенды говорил им Том:
«Неужели ты тот самый – Лекарь, Страж Лесной?
Ты совсем не страшный! Добрый и чудной!»

Улыбнулось Древо (мох смешно задрался)
На всеобщем диалекте снова глас раздался:
«Онты называют нас…Ородриммы мы,
Может, скажете свои, имена мне Вы?»
«А чего уж тут скрывать, мы же ведь не звери,
Мериадок Брендизайк, можно просто Мери».
Пин:
«Перегрин Тук, можно Пин» - мой почтенный Род…
(ну а друг мой Брендизайк – сущий колоброд».
Мери:
«Хоббиты – зовут наш Род», - Хоббиты из Шира,
Очень славный наш народ, добродушный, мирный…»
Древо:
«Не боятся имена мне назвать свои,
от таких чудес, листочки, вздрогнули мои…
Но тут знаете, в чём дело - Вас не знаю я,
В Книге Жизни Изначалья, нет Вас у меня.
В Книге Средиземья, хо-бби-тов то нет.
Как, не знаю вы явились, в мир, на Белый Свет…».
Пин:
«Вот так штука, слышишь Мери – ты не существуешь,
то, что должен пиво я, значит позабудешь».
Мери:
«Я пинка тебе отвешу, вспомнишь ты пройдоха,
и про пиво и про всё – «со времён Гороха».
Древо:
«Правда, что-то мне о Вас молвил Митрандир,
Вот на днях совсем недавно, что-то говорил…».
Пин:
«Митрандир – а это кто, Саруман наверно?
Да о нас он знает много, это-то и скверно…»
Древень:
«Много у него имен, как у Курунира.
Помню, Гэндальфом мы звали, как-то Митрандира.
«Гэндальф!!!??» - хобббиты вскричали, «Гэндальф, он живой!!!??
Точно он не мог погибнуть, волхв он непростой!»
«Расскажи!», - воскликнул Мери, - расскажи всё нам.
Почему он не пришёл? Как он спасся сам?»
Загалдели хоббиты, Пин и Мери, дружно,
И чуть с Древа не свалились (что совсем не нужно).
Древо:
«Всё потом… как будет время… здесь не нужно спешки.
Даже белки не спешат, коль грызут орешки.
Я из Онтов, Род Древесный, мало нас осталось,
Мы когда то пели песни, принося в Лес радость.
Вы меня зовите Древень.  Так меня зовут,
Эльфы называют – Фангорн (коль проходят тут)…
А на вашем, моё имя, кажется длинно,
Ведь веками нарастало, ширилось оно…
Да, своё родное имя, я и не скажу…
Я в отличие от вас в тайне то держу.
В Книге Жизни – Изначалья, ту, ну что я знаю
Эльфы первые с рожденья, мир преображали….
Гномы – те в горах трудились, Люди позже были,
(И со мною их волхвы многие дружили).
Лешие, Боровики (то лесовики),
Домовые - домовята (что домовики)…
Водяные (разных вод), светлые русалки
(Ох резвицы-озорные всё б играть им в салки).
Духи-подземелий (их то я не знаю),
Духи вод (их тоже смутно я припоминаю).
Духи (феи) луговые, разноцветья трав,
И волшебницы – дриады (сосен, рощ, дубрав)…
Так, так, так… Но где же вы (Хоббиты из Шира),
Почему не знает вас Книга Жизни Мира?
Не стихийные, не нечисть, и на вас нет зла,
В теме музыки вас нет, той, что в мир втекла.
Так, по сути вы земные, из мирских существ,
Не с глубин и не морские, из живых веществ.
Бурра-ррума-рутта-дум, турра-ра-боррам,
Турра-бурра-ратта-тум», (зашептал вновь сам)…
«Ладно уж, давайте так, мы ко мне пойдём.
Напою Живой Водой, покажу свой Дом.
А потом, как погостите, я вас провожу,
Иль дорожку прямо к дому я вам покажу».

Хоббиты ему кивнули, страхи их прошли,
Древень нёс их на себе, в чащу так и шли.
Малыши на Страже Леса ехали спокойно,
Им уютно, и тепло (были тем довольны).
Вот бы в Шире рассказать, всем на удивленье,
Но никто бы не поверил в это приключенье.

Озирались хоббиты, было любопытно,
И вопросы задавали обо всём открыто.
Мери:
«У нас в стране, в Забрендиии, есть Вековечный лес,
Прекрасный и могучий, и Бомбандил в нём есть.
Но есть и «ведьмины круги», в оврагах гниль и грязь,
И там нас чуть не погубил – огромный, старый Вяз».
Древень:
«Онты и деревья – подобие друг друга,
И им без нас никак нельзя, и нам без леса туго.
И был давно единый лес - от северных пределов,
До знойных южных шёл пустынь, у Харадских уделов.
И кое-где и  здесь и там, остались капли жизни,
(и Онты есть и Эльфы есть – Хранители Отчизны)
Но есть и тёмные места, где затаилось лихо,
И есть такие Дерева – которые сердиты.
К нам зря опасно забредать, есть тёмные лощины,
И есть большие дерева, но нет в них сердцевины.
Обида, месть, и страх и боль – все в них соединилось,
Их сердцевина загнила, их суть ожесточилась.
К добру их можно пробудить, и сделать лес светлей,
Но меньше стало эльфов, и Онтов – Лекарей.
И хоть ожили Дерева – и есть в них мощь и сила,
Но месть их точит изнутри, гниенье наступило.
Увы – как много тёмных мест, и много преступлений,
Пришли лихие времена позора и лишений.
Но верю я, что будет свет и Онты пробудятся,
Найдут и приведут Онтиц и древа возродятся…»

Пин вопросил у Древня: «А кто такие Онтицы?
Неужто всё как у нас? Есть и у Вас девицы?»
Древень вздохнул глубоко, раньше нас было много,
Леса росли широко, дышал мир легко и свободно.
И были у нас Онтицы – нежные деревца,
Милые и прекрасные и пели наши сердца.
Но горько мне говорить, в далёкие времена,
Онтицы покинули нас… А вскоре… пришла война.
И вот прошли тысячи лет, и мы Онтиц потеряли,
Не встретимся мы никак… Нас разделили дали.
Живы надеждой мы, верим, что их найдем,
Их песни услышат Леса, однажды, счастливым днём…»
Тут он снова: бр, бор-рум, вновь забормотал,
На своём лесном наречье что-то изрекал.

Древень долго шёл по чаще, хоббиты зевали,
И под мерный онтов шаг тихо засыпали.
***
Заповедный древний лес – тайною окутан весь.
Древень шёл вверх по склону, почти не сбавляя ход,
Внезапно гора расступилась и им открылся проход.

Два дерева высоких – как сторожа стояли,
Их ветви преграждали вход, ворота охраняли.
Как только Древень подошёл – то сразу вход раскрылся,
Убрали ветви Дерева – и взорам Дом открылся.
Древень:
«У нас есть разные дома, для вас я выбрал этот.
Я часто здесь бывать люблю, бьёт ключ и много света…»
Хоббиты дивились - Дом скалистый холм,
Но внутри его уютно, дышит он теплом.

Притча о Доме Онтов:
«Большие деревья заросшие мхом,
Медвежья берлога под пышным кустом.
В лесу заповедном – величие лет,
Давно в Средиземье подобного нет.

В пещере громадной, стоял водоём,
Живою водой родничок бился в нём.
Но что, удивительно, что было тут,
Всем видно, как Онты уют создают.
Есть: чаши, сиденья, и каменный стол,
Гранитными плитами выложен пол.
И видно, что Онты – не как дерева
Не только есть чары, не только листва.
Творили, вершили, и главное в том,
Что Дом их волшебный был создан трудом».
***
Древень:
«Вот наш терем, проходите, посидите здесь.
Тут вы дома, отдыхайте, вам дадут поесть.
Этот домик для гостей, и для размышлений,
А ещё секрет в нём есть, что для вас волшебный.
Пчелы мёд вам наберут (прямо на тарелки),
Вам Ежи грибы несут, а орехи Белки.
Есть ещё с зимы припасы, в норках – закромах,
Я бурундукам скажу вам достать зерна.
Соль, в той чашке у окна, чан в очаг поставим,
Будем пить душистый чай, и Леса восславим.
Онты – пьют живую воду, нас питают соки,
Славим Лес и всю природу, музыки истоки.
А ещё мы часто дремлем, видим суть миров,
Стоя – думаем, мечтаем (в нити вещих снов).
Что скажу, о том молчок: – здесь вода живая,
Жизнь будя бьёт Родничок, суть его такая.
Вот отпейте сей воды (полной светлых чар),
Фляги наполняйте вы – сей природы дар».

Мери с Пином поклонились, выпили воды,
И почувствовали – Жизнь, силы в них втекли.
Радость, захотелось петь, в облаках летать,
Помогать, творить добро, созидать, мечтать.
Жизнь – что в музыке дана – убирала тьму,
Прогоняла лень и страхи – разгоняла мглу.
Древень посмотрел на них (будто проверяя),
И задумавшись затих (словно засыпая)…
Мери:
«Я думал, что огонь вам враг, лесам огонь не нужен,
А ты заснул у очага, как будто бы простужен».
Очнувшись, Древень отвечал: «Огонь лесам опасен,
Но в очаге он мирным стал, и нам он безопасен…
Мы не боимся просто так, нельзя огня бояться,
Ведь страхи нужно подчинять, хоть надо опасаться».
***
Пили с мёдом Онтский чай (хорошо на свете).
Просто радовались жизни (ну совсем как дети).
Только вдруг они взгрустнули, вспомнив о друзьях,
Ведь, страдают, ищут их, а они в гостях…
Здесь они в гостях как дома, а кругом бои,
Ведь они пошли за Фродо, не на пироги.
Древень разговор завёл, кроною кивал,
Обо всём, что было с ними, вскоре он узнал.
И о Хоббитании (и о жизни в Шире),
О лесах на севере (Томе Бомандиле).
И о Вязе рассказали (с тёмною корой),
Как в Могильники попали (в склепы под землёй).
И о Комариных топях (где так мокро было),
О Раздоле,  и конечно - о походе Бильбо…
Чёрных всадниках Мордора, о войне Кольца,
(хоть понятно, что о Фроде, всё же ни словца)…
Говорить, почти под утро, только перестали,
И у хоббитов, как видно, языки устали…
Древень:
«В дела других, что есть в миру, мы носа не суем,
Храним добро, живём в лесу и песни мы поём.
Нам птички новости поют, и по лесам разносят,
И Ветер вести нам несёт, и дальше вдаль уносит.
Но, чтобы столько новостей, то даже я не знал,
Тут целый ворох из вестей…уж разберусь ли сам…
Только видно, что не всё даже вы сказали,
Ну, и правильно, что тайны, вы не выдавали…»
Мери:
«Древень – не сочти за грубость, как нам дальше быть?
Что ты с нами будешь делать? Как нам поступить?
И на чьей ты стороне, (с нами иль не с нами)?
Ждать нам помощи в войне? Справишься с врагами?»
«Гм-бур-гм», - промолвил Древень, - «я вас не пойму.
Вроде всё уже понятно, вы же… как во тьму.
Сторона моя ничья, я не лиходей,
И, всегда мы в стороне были от людей.
Обижать не буду вас, если вы о том,
Я ж поил Водою вас, показал свой Дом.
Бур-бр-гор, да мне обидно, слышать то от вас,
Словно корни не пустили вместе мы сейчас…»
Мери:
«Ну прости, ты нас прости, мелких, неразумных,
Не со зла… ты извини хоббитов бездумных.
Там ещё, в Кветлориэне, говорили нам,
Фангорн – лес опасным стал… много лиха там».
Древень:
Лаурениндоренан, малинорнелион,
Линдолорендор, орнемалин – владыка Селеборн.
Лауренин-эль-доринан – зовут Кветлориэн.
Давно прошли те времена, закрылся Лориэн.
Золотозвончатая даль теперь там Дремоцвет
Замолкла золотая трель, с бушующих тех лет.
Там есть овраги страшные – куда не заходи,
Есть логовины тёмные, и «ведьмины круги»…
Ушёл за завесь Лориэн, и мы свой Лес закрыли,
Хоть были с эльфами дружны (но видно то забыли).
За завесь эльфы не идут, с исхода мрачных дней.
И Селеборн, застрял давно, там, в юности своей…
Да коль вы б были у меня, не в этом… Галадхэне,
Я тоже вас предостерёг бывать в Кветлориэне…
Ну да, опасным стал наш лес, и был опасен он,
Не всё в природе ладно есть, не все идут с добром.
Здесь есть и тёмные места, ужасней … Ворожеи,
Край, что за завесью лежит, стал хуже и темнее.
У нас худые есть места – темнее есть низины,
Дурманы, запах трав несут от колдовской долины.
Есть потаённые места, коварные ложбины,
Есть топь, и дикие леса, и ямы – котловины.
У нас остались капли тьмы, что самой изначальной,
Крупицы серости из мглы (мелодии печальной).
Ведь музыка, ещё текла, когда-то от Мелькора,
Струилась, искажала мгла, и было так… в ту пору.
И есть такие Дерева, что и меня древней,
Стоят ещё, и есть листва, и память прошлых дней…
Единым лес когда-то был, один сплошной покров.
А Фангорн лишь опушкой был… Лес шёл до Лунных гор.
Тот лес был как Кветлориэн, но гуще и юнее,
Мы песни пели, к правде шли… и были мы смелее.
Мы Ородриммы не просты, и Онты – Онтам рознь,
Я прямо говорю о нас, правдиво и всерьёз.
Опасны многие из нас, всё больше засыпают,
В деревья обращаются и сущность забывают…
А кроме нас – есть Дерева, свой говор есть у них,
Отсюда Гворнами зовём, и пробуждаем их.
Но Гворны тоже не просты, а многие опасны,
И к чужакам они грозны, и в гневе преужасны.
Деревья пробуждаются, но не всегда к добру,
Иль, что перерождаются и тянутся во тьму.
Бывает, затихает жизнь - так Онты засыпают,
И ни стремятся мир узнать, и лес не пробуждают…
Вам просто повезло тогда, что встретили меня,
Я на опушку иногда, хожу, мечтаю я…
Понравились, скажу, вы мне, малы и незлобивы,
Назвали имена свои… открыты и наивны…
Не побоялись вы меня, доверились вы мне,
И в вас поверил сразу я…  в вас нету места тьме.
И говорок смешной у вас, названья коротки,
Но имена скажу сейчас, ну больно уж мелки.
Вот имя, у меня, идёт – с зелёного ростка,
Оно текло, оно росло, от первого листка…
Ведь, слово – скажите – «гора», не имя, а названье,
А ведь стремится высь она… тут надо толкованье…
У нас всё плавно, имена – не просто так даём,
Природе, птицам и зверям -  названия поём…»
Мери:
«Древень, мы то понимаем, всё же нам скажи,
Ведь война кольцо сжимает, ты уж поспеши».
Древень:
«Вы сплошные торопыги, прямо поспешата,
Хоть я вижу, не худые – в общем, малышата.
Мы хранители дубрав, мы же Лекаря,
Знаем токи древ и трав, как поёт земля.
Помогаем мы природе, возрождаться ей,
И от войн мы в стороне – орков и людей.
Онты – добрые по сути, не хотят войны,
Мы целители природы, миру мы верны…
Хоть скажу вам правду я, что сердиты мы,
Даже я, хоть всё равно не хочу войны.
В Аркеност иль Изенгард (что по-ристанийски)
Заходить был раньше рад, в светлый сад эльфийский.
Саруман нарушил лад... этот… древогуб…
А из завеси Мордора, силы тьмы идут.
В тёмной мгле пропало Солнце и гниют леса,
Вижу как природа стонет… слышу голоса…»

Хоббиты уже дремали, сидя на скамье,
Головы свои склоняли, прямо на столе.
Древень – словно дед всевед (он таким и слыл): -
«Вам пора ложиться спать, я о том забыл.
Я с далёких древних пор, вижу мира тайны.
Ждёт нас завтра разговор, вы здесь не случайно.
Завтра быть Онтмолвищу (это Онт-совет,
Что уже не собирался много сотен лет).
Будут речи и про вас, кто вы в нашем мире,
В книге жизни, что у нас, нет стихов о Шире.
Будут речи про войну, и про Изенгард,
Сам, что делать, не пойму, маг нарушил лад…
Утром солнышко взойдёт собирайтесь спать,
Завтра к вам я загляну говорить опять.
Чтобы было ладно спать, песню вам спою.
И всё будет хорошо – правду говорю»
***
Древень скрылся в сумраке, выйдя в край лесной,
Только песня доносилась из тиши ночной.

Песня Древня.  Древа Жизни.
Чары прекрасной природы живой,
Мир улыбнулся красой неземной.
Ясного солнца света лучи,
Птиц щебетанье, журчанье реки.

Древа поднялись – символы Жизни.
Тайна природы – знамя Отчизны.
Музыка слова явилась не вдруг,
Ясные звуки – ДРЕВО и ДРУГ.

Общие корни родственных слов,
Древнее знанье – основа основ.
Крепкие узы – семьи и друзей,
Мощные чары – прочность корней.
В дружбе есть счастье, Солнышка цвет.
Жизни звучанье ясный рассвет.

Древа росточками ввысь проросли,
И в небеса устремились они.
Их родничками поила земля,
Солнышко грело лучи им даря.

Листья-листочки – верность и честь,
Древа – друзья в свете им цвесть.
Варда и Арда в единстве познанья,
В музыке света и созиданья.
***
Мох, в углу, огромный рос, пышный, бахромистый,
Рос зелёный и густой, мягкий и пушистый.
Спать на нём как на перинах (сразу засыпаешь).
И в волшебных сладких снах до утра витаешь.
***
Утро – голоса природы: звонкая капель,
Птички громко издавали радостную трель.
Дятлы шишки принесли, просто пребольшие,
Как кедровые они, но совсем другие.
Древень, вновь к ним приходил, снова говорили,
И живую воду Онтов, тоже вместе пили.
Древень:
«Фангорн, Фладриф, Финглас  – так эльфы нас назвали.
А Древень, Листвень, Вскорень - нас люди называли.
Мы все друзьями были – старейшие друзья.
И эльфы нас прозвали – волхвами не зазря.
Но Листвень – он заспался, и весь зарос травой,
И вряд ли он проснётся… хотя стоит живой.
А Вскорня орки ранили, своими топорами,
На склонах возле Изена сражался он с врагами.
Ушёл он в светлые Леса – к своим берёзкам милым,
По сердцу те ему места, и там растёт счастливым.
Но весть уже я передал, до всех она дошла,
И также я про вас сказал, всё то, что сам узнал…»
Пин
«А где у вас Онтмолвище?»
Древень:
Онтмолвище то где? Да то не место то Совет, что может быть везде.
Но есть полянка круглая, как этот круглый стол,
То место сбора Онтов – зовётся Тайнодол».

Эдорас
Прошла зима, пришла весна, и зеленели травы,
Бескрайние поля в цветах, но всем не до забавы.

Багряное солнце вставало, сгоняя с запада муть,
Тень убирало лучами, земли открывая суть.
Земли – цветущие степи, а вдалеке были пики.
Белые горы Гондора (кряжа гордые лики).
Всё в переливчатых красках, поля зацветали весной,
Ристания вся в цветах, красою полна земной.
Море – волны цветов: оранжевых, красных, синих,
Белых, розовых, жёлтых – прекрасных, дивных - предивных.
Название не сосчитать  - повсюду в степи цветы,
Природа юная стать, лики живой весны…

Звалась страна – Ристания, в ней вольный жил народ.
Всадники искусные, их прославлен Род.
Северная область - Рохан прозывалась,
Большей частью землепашцы там обосновались.
А по брегу Андуина жили рыбаки,
Их селения стояли прямо у воды.
Землепашцы, рыбаки и всадники степные,
Одного народа корня, Родину любили.
В незапамятные дали, седины времён,
Край зеленый, вольный – стал Родной им дом.
***
Стояло хрустальное утро, птицы вовсю щебетали,
В то время, как маг с друзьями, к столице степей скакали…
Онтава вблизи растекалась, мощным потоком текла,
С Андуином дальше сливаясь широкою здесь была.
***
Откуда-то издалека песня неспешно текла,
Грустно она начиналась, но в ней и надежда была:

Печаль степей
Люди не чтят богов
Тихо пасутся кони.
Не слышится звук рогов,
Воины стали сони.
В битву подняться лень,
Тьма заползает в душу.
Мир накрывает тень.
Мраку рабы послушны.

Люди – опомнитесь вы,
Вспомните славу былую.
Не поддавайтесь тьме,
Встаньте за правду святую.
Гоните печаль и лень!
Храбро бейтесь с врагами!
Светлый настанет день,
Мы песни споем с богами!
***
Курганы вскоре предстали – семнадцать могильных холмов,
В поле как стражи встали – средь изумрудных лугов.
Как белое покрывало – укутали те могилы,
Звёздчатые цветы – тихие Сильбельминны.
Рядом стояла башня, огонь зажигали в ней,
В каменной тёмной чаше, в час поминальных дней.
В башне пылал огонь – кто-то недавно погиб,
Кто-то из Рода князей в скорбном кургане спит.

Мелькали вдали зарницы, вскоре возник светлый град,
Блистал Эдорас, столица, город – зелёный сад.
Златоверхий дворец – царей, возвышался на дальней горе,
Творенье великих людей – древних, далёких дней.

Терем покрытый златом издалека предстал,
Сверкал на свету ярким цветом, огненной ярью пылал.
Менусельд – палаты царей, златоверхий дворец князей,
В нём принимали друзей, и привечали гостей.
Гэндальфу кланялись люди (здесь он известен был),
Звали его Серый Странник, Вестник волхв Митрандир.
Вот Златоверхий дворец – стража закрыла вход,
Богатыри в кольчугах встали у главных ворот.
Телохранители князя, богатыри царя,
Не просто верные слуги – дружинники, то есть друзья.
Статные, русоволосы, светлые лица у всех,
С мечами стояли у входа, путь преграждая за дверь.

Начальник поста подошёл: «Здравствуйте, я Гоймир!
Я должен проверить Вас. Стой! Погоди Митрандир!»
Гэндальф:
«Что за порядки такие – раньше меня пропускали.
Мы же вам не чужие, к вам на подмогу скакали».
Гоймир:
«У меня приказ – Речеуста (советника Теодена),
Задерживать чужестранцев, и проверять непременно…»
Гэндальф:
«Послушай меня Гоймир. С каких это пор Речеуст,
Стал отдавать приказы, да и от первых уст?
Ветер разносит слухи, хитёр этот Ваш Речеуст,
В народе не зря зовётся он «за глаза» Гнилоуст».
Гоймир:
«Ты выбрал, символ страны, Светозара – коня коней,
И убежав от войны, бросил в беде людей.
Царь болен и стал он стар, как раньше к нему не пройдёшь,
И думал он, дав тебе дар, простого коня ты возьмёшь.
В обиде он на тебя, болеет, совсем стал плох,
Думы его гнетут, с болью идёт его вздох.
Речеуст управляет страной, мне тоже то не по нраву,
Он будто, чужой, не свой, ворует и рушит державу.
В стране наступил упадок, рушится на куски,
Старый забыт порядок…  хочется выть с тоски…»
Гэндальф:
«Ты доложи Теодену, что важную весть мы везём,
а также пришли на подмогу, на помощь к нему идём».
***
Вскоре вернулся Гоймир: «Вас примет великий царь.
Но Вы положите оружье. Так приказал государь».
Перевязь сняв с плеча, торжественно и серьёзно,
Маг бережно взял свой меч, и положил осторожно.
Леголас оставил свой лук, тулы полные стрел,
Нож и эльфийский клинок (которым умело владел).

Гном, перевязь сняв со спины, начал разоруженье,
Горка росла у стены, на лицах росло изумленье.
Секира, два топора, метательные ножи,
Перчатки - железные когти, стальные стилеты-шипы.
Маленький щит – наспинник, прочный железный цеп,
Крючья, щипцы, заточник, стальную тонкую сеть.
Гном удивил и друзей – достав небольшой самострел,
Подгорных рук самодел, с кармашком для маленьких стрел.
Леголас изумлённо спросил: «Ты с этим бежал по степи?»
«Ну-да», услышал в ответ, «не вам же мой скарб нести».

Два малых эльфийских клинка (хоббитских два меча),
Арагорн сложил у стены, перевязь сняв с плеча.
Став на себя не похож, задумавшись он стоял,
Затем положил свой нож, и меч доставая, сказал:
Арагорн:
«Это не просто меч, я не могу с ним расстаться,
Меч продолженья меня, и должен со мной остаться».
Гоймир мягко сказал: «Это всё воля царя.
Так уж он приказал, этим вам милость даря».
Арагорн:
«Мне милость царя понятна, но меч мой судьба возродила.
Андрил – возрождённая молния, потомок клинка Нарсила.
Меч выковал эльф Тельчар, во времена Нуменора,
Нарсил стал живой легендой и символ князей Гондора.
Тем самым великим мечом повержен был сам Саурон,
Наследники Элендила память хранят о том.
А я же прямой потомок по крови и праву рожденья,
И знатность, и возраст мой – выше царя Теодена.
Мне воля царя не указ, даже в его стране,
Хоть я уважаю Вас, но сам я хозяин себе».
Гоймир:
«Да будь ты хоть князь Гондора, коль сменишь ты Денетора,
Но здесь земля Теодена, а мы, из Эорлова рода.
Станем тебе мы врагами, коли не подчинишься,
Здесь же, сейчас же, с нами, насмерть ты будешь биться».
Гимли схватил топор, Леголас подхватил клинок,
Нахмурил глаза Арагорн (к схватке готов был он).

«Стойте!» - воскликнул Гэндальф, - «Безумье остановите!»
Одумайтесь други, остыньте, что вы такое творите!
 Зло из-за тьмы идёт, и Враг посеял раздоры,
Сила его растёт, мрак проникает в поры.
Ждёт он средь нас разногласий, на руку то ему,
Мордор желает Вселастья, мир весь пустить ко дну.
Саурон будет смеяться, узнав, что друг друга мы бьём,
Злорадствовать и ухмыляться на троне чёрном своём.
Решенье царя неразумно, но в доме хозяин он,
И нужно ему подчиниться, так надо, поверь Арагорн».

Арагорн тяжело вздохнул: «Я, подчиняюсь, ладно.
Я здесь положу Андрил, ну что же, надо так надо».
Он подошёл к стене: «Я здесь его положу,
Меч мой очень опасен, не прикасайтесь к нему.
Поверьте на слово мне, не признаёт других меч,
Не терпит Андрил чужих рук, и пальцы может отсечь.
Меч светлый, но нрав крутой, заново перекован,
В эльфийском «горне ветров» пламенный меч мой скован».

А Гоймир опять за своё: «Волхв – свой посох оставь.
Прости, за пристрастье моё, оружье велел сдать царь».
«Нет» - произнёс Белый Маг, - «это уже неучтивость.
Я старый, тяжек мой шаг, так что уж сделай милость.
В старости с палкой хожу, с опорой, мне так удобно,
По разным дорогам брожу, всегда далёко от дома.
Я сяду на это крыльцо, и буду ждать Теодена.
Дождусь я его всё равно, ему всё скажу непременно…»
«Кто о чём», - произнёс Арагорн, - «А старик о палке своей.
Неужто славный Гоймир оставишь его у дверей?»
Гоймир:
«Посох в руках чародея – жезл усиленья силы,
Но… всё же… по сути приказа, оружие вы положили.
Послушаю внутренний глас, исполнена воля царя.
Я верю, что вы не враги, и не приехали зря.
Ладно – да будет так. Можете проходить.
Идите! Вас ждёт Государь! Так уж тому и быть».

Дружинники расступились, глядя на гостей с почтеньем,
Гоймир вскинул вверх руку (в знак своего уваженья).
***
В тереме древних царей, в полутьме сидел Теоден.
Скорбь поглотила его, тьма забирала в плен.

Рядом сидели бояре, а стража держала луки,
Медленно царь поднял очи, полные скорби и муки.
Стройная дева Рохана, с прекрасным и гордым ликом.
Стояла рядом у трона, скромно, в печали тихой.
Так пред друзьями предстала светлая Эовин,
Златоволосая дева, дочь Ристанийских равнин.
По левую руку стоял, советник царя Речеуст
(тощий, хитрый-прехитрый прозванный Гнилоуст).
Гэндальф:
«Неучтиво встречают гостей, среди прекрасных степей,
А мы же спешили сюда, скакали к тебе скорей.
Так здравствуй же царь Теоден, я вновь явился к тебе,
Грядет великая буря к нелегкой нашей судьбе».

Старец поднялся с трона, медленно и тяжело.
Хворь заползла в его душу, таял рассудок его.
«Приветствий недостоин ты, лишь лихо от тебя.
Везёшь дурные вести, невзгоды вижу я.
Когда вернулся Светозар обрадовались мы,
Но наш волшебный конь-огонь не признает узды.
И в ночь он снова ускакал – тобою околдован,
И вот на нём ты прискакал с дурною вестью новой».

Тощий советник, в чёрном, что-то царю прошептал,
Потом, повернувшись к гостям – волю царя сказал:
«Справедливые слова мудрый государь –
В кознях мага уличил  наш пресветлый царь.
Нарекаю я его - Ластлелл – Горевестник
Ложь и зло колдун несёт хитрый Серый Вестник».
Гэндальф:
«Долгие годы служил ты, верой и правдой царю,
Что воровал – пустяки, но продал ты честь свою».
Грима:
«Поссорил ты нас с Саруманом, ты есть – источник войны.
Нам нужен союз с Белым магом во имя нашей страны».
Гэндальф:
«Я за тобою следил, ты был в Изенгарде послом,
и там продался врагу, продал свой род и дом.
Чем он купил тебя, что ты добровольно с ним?
Вижу - он посулил, светлую Эовин…»
Грима:
Ты лжешь, волхв Горевестник, Маг Серый, хитрый лжец,
Но ждёт тебя суровый суд, и козням всем конец».

Усмехнулся Гэндальф: - «Видно слово ложь,
Так к тебе прилипло, что не отдерёшь.
Что же Грима Речеуст, раньше был ты правым,
Но прозванье Гнилоуст люд даёт неправым.
Что касается меня – раньше был я Серым.
Но недавно стал другим, и отныне Белый.
Распахнул накидку волхв белый цвет одежды
Ослепительно сверкнул цвет явив надежды.
Посох засветился радужным огнём,
Сила заиграла, заструилась в нём.

Гнилоуст вскричал страже торопливо:
«Предал нас болван Гоймир! Бейте Митрандира!»

Зазвенела тетива, луки заскрипели,
Стрелы, яростно свистя, в мага полетели.

Только в Гэндальфа летя стрелы не попали,
А бессильно прошипев вниз они упали.
«Стойте!» - крикнул Белый Маг, - «Охладите пыл.
Лучше посмотрите - тать прокрался в тыл».

Гриме Гэндальф прошептал, только этот шёпот,
Слышен в тереме был всем, словно громкий рокот:
«Коли не предатель – стой себе торчком,
Коли враг коварный – завертись волчком».
Грима трясся и дрожал, серой тенью сжался,
Только перед Светом слабым оказался.

Завертелся Гнилоуст яростным волчком,
Вскрикнул в дикой злобе и упал ничком.

Гэндальф к царю обратился: «Тьма просочилась в тебя.
В сердце туман заклубился, ядом душу губя.
Но можно поправить ещё, к свету огонь пробудить,
Искорку духа разжечь и к жизни вновь обратить».

При полном всеобщем молчанье Гэндальф вновь жезл воздел,
В мягком светлом мерцанье, песню негромко пел:

Песнь Гэндальфа:
«Жизнь прекрасна и юна.
Пробуждайся ото сна.
Забурлит младая кровь,
Заструится в жилах вновь.
Прочь тоска и прочь печаль,
Устремись мечтою вдаль.
Птицей в небо устремись,
К Солнцу, к свету обратись.
Из души уйдёт пусть хлад,
И придут: тепло и лад.

Жизнь прекрасна и юна –
Пробудись же ото сна!»

Гром за окном раздался, вздрогнули все кругом,
У них на глазах мелькнула – битва добра со злом.

Словно какая-то тень слетела с чела Теодена.
Словно прогнал ночь день, избавив от тяжкого плена.
Сила к нему возвращалась, былая младая стать.
Глаза обретали ясность, жизнь забурлила опять.
Теоден оглядел всех кругом, и заблестели слёзы,
Он снова страдал, но жил, ушли его тёмные грёзы.

«Ты был околдован царь» - Гэндальф к нему обратился,
«Слава тебе государь, снова ты к свету явился.
Теперь ты свободен мой друг. Вставай свежий воздух вдохни.
Разорван морочный круг, к Солнцу, на свет иди».

Вышла вперёд Эовин в пояс ему поклонилась:
«Славься великий маг, правда в Рохан явилась».

Гнилоуст между тем приподнялся, испуганно озирался,
Словно подбитый орк смотреть на людей боялся.

Теоден поглядел на Гриму: «Прочь с глаз моих убирайся!
Иди,  уходи к Саруману, и у него оставайся!
Ты передашь ему, что защитим мы страну,
Ристания будет свободна, не покорится ему!»

Гнилоуст зашипел как змея (болотной гадюкой точь-в-точь),
Плюнул под ноги царя, и быстро выбежал прочь.
Теоден обратился к страже: «Вреда ему не чините.
Проследите, чтобы убрался, после сюда идите.
Эомера ко мне приведите, он никакой не злодей.
Оденьте и накормите, освободите скорей».

Эомер, по веленью Гримы, в темницу посажен был,
За то, что преследуя орков, границу мол оголил.
Гэндальф:
«Ты осудил Эомера, прогнал прочь его дружину,
Он говорил тебе правду, по рабски не стал гнуть спину».
Теоден:
«Эовин, дочь сестры, прости… я был совсем не прав.
Худое я начал нести, много чего вытворял…».
Эовин прижалась к нему: «всё в прошлом, всё хорошо.
Ты думай о благе страны, а сердце отринет зло».
Гэндальф:
«Запомни мой друг навсегда – правитель в ответе за всё.
Что делаешь, думай всегда, и даже немного ещё.
Но здесь были тёмные чары, ты не вини уж себя,
Нагнал маг дыханье Мары, мрак наслал на тебя».
Но он изменил свой план, верный, но очень длинный.
Пошёл Саруман на таран, на Горград все силы двинул.
А поспешил из-за нас, в последней войне колец,
Но сильный стал Саруман, времени на обрез.
Не всё я могу сказать, в общем… на ниточке всё.
Надежда совсем тонка, хоть она есть ещё…»
Теоден:
«Что же нам делать? Скажи! Как оборону держать?
С магом как дальше быть, как врагов отражать?»
Гэндальф:
«Коли падёт Горград, великая крепость Рохана,
То на столицу открыт свободный путь Саруману.
Нужно собрать кого есть, вести на подмогу дружину,
Не уступить врагу Крепь, великую нашу твердыню.
Но коли сумеем отбиться, то многие из князей,
К тебе приведут дружины, и мир наступит скорей».
Теоден:
«Я слушал дурных речей, от льстивых коварных уст,
Умел под меня подлезть этот прохвост Гнилоуст.
Ты же не льстил никогда, самый правдивый вестник,
Но всё же, скажу я – да, – по праву ты Буревестник»
Гэндальф:
«Вести мои тяжелы, но просто уж время такое.
Так уж мой друг извини, враг уже на пороге…
Но если стремишься к свету, то свет придаст тебе силы,
Коли в надежду веришь, то значит будем мы живы»
Теоден:
«Ну что же мы выступаем. Дадим мы предателю бой.
Коль смерть так лучше в бою, навстречу с нашей судьбой»
***
Гэндальф и Теоден стояли у царских холмов,
Солнечный свет озарял ткань изумрудных лугов.

«Мой единственный сын Теодред недавно погиб в бою,
И вот, я его отец – здесь у могилы стою.
Родители не должны, стоять у могил детей,
Лучше уж смерть принять, в объятья отправиться к ней.
Я был уже там, на грани, и не был когда хоронили,
Мысли мои блуждали… в сердце тени входили…»
Гэндальф
«Мужайся мой друг ты царь, твой долг показать пример,
Ты сильный, ты государь, только в себя поверь.
Есть у тебя и родные: Эомер со своею сестрой.
Любит тебя Эовин, лечила, была с тобой.
А мысли о смерти брось, это всё навь из тьмы.
Заботиться  есть о ком… любить средь бедствий войны».

Теоден присел на колени, с болью шептал: «Прости.
Я отомщу за тебя, и к правде буду идти.
За людей и за всех детей, за матерей и отцов.
Я дам Саруману отпор, и будет мой суд суров…»

Плач Теодена (песня скорби):
Не должно отцу
Оплакивать детей.
Словно нож по сердцу,
Резкий, колкий, острый.
Я скорблю –
И то, что жив уже не рад,
Но таков уж тяжкий рок
И мой расклад.
Только сердцу всё равно
Ведь очень больно.
Хоть правитель –
Но над смертию не властен.
Светлый мир
И тот становится ужасен.
Перед смертью всё равно
Ведь все равны.
И народ простой
И царские сыны.
Может в мире,
Что-то сделал я не так.
Или всё подстроил
Страшный лютый враг.
Только то, что улетело
Не вернёшь.
То исчезло, растворилось,
В мрак и ночь.
Одному тогда
Ужасно и темно.
И становится
Всё как-то всё равно.
В миг разлуки
Не хватает даже слёз.
Потому что
Всё становится всерьёз.
Пелена, туман,
И гаснет мир вокруг.
И становится и друг
Тогда не друг.
Чернота –
Вокруг не видно ничего
Пустота и одиночество
Темно…
***
Гэндальф:
«Негоже правителю пасть, дети твои – весь народ.
Не просто даётся власть, ты должен вести свой род».

Поднялся, кивнул Теоден, он говорить не мог,
И медленно в град пошёл, в свой золотой чертог.
***
Был отдан царский указ, стекалось во двор ополченье,
Строго в назначенный час, без всякого промедленья.
Гонцов разослал Теоден во все уделы страны.
Сбирался Рохан воедино в разгар ужасной войны.

А в управленье столицей поставил царь Эовин.
Она приняла свой долг – хоть ехать хотела с ним.
Теоден:
«Ты остаёшься здесь. Город готовь к обороне.
Я верю в тебя Эовин, ты справишься с властью на троне».

Дружина отправилась в путь, за ней поспешила рать,
Сам Теоден впереди, ехал с врагом воевать.

«С нами Князь и Белый Всадник!» - крикнул Арагорн,
Войско подхватило клич – и пронёсся он.
Эовин одиноко стояла, провожая взглядом войска,
На меч опёршись руками тяжко вздохнула она.
Но вот поднялась она гордая дева Рохана,
Взгляд грустный, но полон сил, юна, хороша, румяна.

Крепь

Песня Роханцев:
«Вперёд на брань, вперёд на брань.
Сбирайтесь в утреннюю рань.
Развеем мглу, отринем тьму,
Эорл зовёт нас на войну.
Пусть прозвучат в степи рога,
Пускай ведёт нас в бой судьба.
И Правда в мире победит,
Мы верим – будет враг разбит.

Развеем мглу, отринем тьму,
Эорл зовёт нас на войну».

Эомер вскинул свой меч: «Воистину Род воспрял!»
Пронёсся в степи его клич» «Весту Теоден хал!
Да славится наш первопредок, великий воитель Эорл!
И да поможет он людям, которых он в степи привёл».
Над войском кружился орёл, вился в выси в поднебесье.
Взор его видел всё: степи, леса и веси.
***
План Сарумана был таков: коль царский род прервётся,
Тогда развалится страна, победы он добьётся.
Коль все в раздоре и беде, то трон бери и царствуй,
Ведь принцип власти есть таков: «всех разделяй и властвуй».
Но изменил план Саруман, хоть верный, всё же длинный,
И вот собрав свои полки на Крепь все силы двинул.

Гэндальф:
«Не может ждать Саруман, открыто выступил он,
Он осмелел вконец, лезет уже напролом.
Двинул Чёрную рать, все силы собрал в кулак.
Идёт на Хельмову Пать, на Горград нацелен враг».
Потом прямиком в Эдорас, он на столицу пойдёт,
И коли удастся план,  Ристания вся падёт».
Теоден:
«Я послал во все уделы всех моих гонцов,
Чтоб собрать дружины лучших храбрецов.
Только многие князья сами по себе,
И увы, сейчас нельзя – лад создать в стране».
Гэндальф:
«Я для этого и еду… Тоже на войну,
и все силы для отпора всё же соберу.
С вами не поеду я, встретимся у Крепи,
Я приду на пятый день – ждите на рассвете.
Вы держитесь до конца, и в победу верьте,
Сарумановы войска задержать сумейте…»
Всем поклонился Гэндальф и ускакал на восток,
А Теоден с дружиной свой продолжали поход.
***
Вдали полыхали пожары, на рубежах Переправы,
Селенья пожгли враги и захватили заставы.
Ветер нёс запах гари, запах войны и смертей,
Всех убивали орки и не щадили детей.

Сердца воспылали гневом, все рвались на бой с врагом,
За Родину, за Отчизну, за Правду и отчий дом.

Горград – древняя крепость, Крепь Хельма – твердыня Рохана,
Ключ к Ристанийским долинам пока не далась Саруману.
Хельмова Пать твердыня, у горных склонов стояла,
Ход закрывала в долину, в Ристанию путь охраняла.

Звучно рог прозвучал, подъёмный мост опустился,
Дружина въезжала в крепость, помощь пришла из столицы.
Не чаяли люди подмоги, и сам Теоден во главе,
Дружина располагалась прямо на главном дворе,
Хоть мало, но лучшие храбры, всадники, богатыри,
Вои – сыны Рохана, на помощь в беде пришли.

Эйдор (глава гарнизона) держал пред царем отчёт,
И вести нерадостны были, и войска наперечёт:
«Со стороны Изенгарда несметная сила идёт,
Армии горцев Дунхарга, и нечисть без счёта прёт.
Новые орки мага, большие как люди, сильны,
Тех, что зовут Урукхаи жестоки, хитры и злы.
Крепь подготовлена к бою, но даже коль всех собрать,
Нас меньше чем войск Сарумана, меньше чем Чёрная рать.
У Бродов стражи погибли, все поселенья в огне,
С застав войска отступили, идёт Саруман по стране.
Сам Эркенрод воевода, отброшен, сбирает войска,
Но коли крепость падёт, то ждать и ему конца…»
Теоден:
«Что значит умный стратег, все силы собрал в кулак,
На главный оплот их бросил, всё рассчитал Изенгард.
В Ристании сделал раздрай, власть на местах ослабла,
Князья сторонятся друг друга, страна разрознена стала.
Но коли мы Крепь отстоим, то сможем, собрав народ,
На Изенгард самим, тогда направить поход…
Маг Саруман могуч, но всё же он не всесилен,
Не сможет из дол и круч быстро восполнить силы.
Но, то лишь смелые мысли, сейчас же надо успеть,
Надежда у нас тонка, но нужно о правде радеть.
Крепость не брали враги, и не возьмут никогда,
Хельмову Пать отстоим, и не пропустим врага».

Люди готовились к бою, в чанах кипела смола,
Баллисты у стен стояли, крепость ждала врага.
Семьи укрылись в горах,  - в пещеры, на случай войны,
Раньше свозили припасы, запасы со всей страны.
В громадных природных пещерах источники чистой воды,
Тропы, подземные реки, выход с другой стороны…
***
Закат полыхал, смеркалось, в сумраке тени взошли,
Войско врага приближалось, заполыхали огни

Был тусклый и промозглый вечер, и застучал унылый дождь.
Нёс тучи вдаль могучий ветер, людей бросало в пот и дрожь.
И вдруг на тёмном горизонте весь окоём заполыхал.
Багровым заревом на фронте, шли силы зла, их миг настал.

Земля гудела и дрожала, одна лавина за одной,
Вся даль усеялась врагами, шли толпы тёмною волной.
Сплошным ковром огромной массой и в лапах факелы чадят,
В багровом зареве долина, они идут, огни горят.
И видно стаи волколаков, и Варги (орки на волках),
Не счесть полков, не счесть отрядов, они идут, внушая страх.

Всё в факелах, дыму и чаде, огни, огни и там и тут,
И чей то глас в тиши сорвался: «Как много. Всё. Они идут».

Штурм Крепи

Белая рука – знамя Сарумана,  символ злой измены, подлого обмана.
Стяги Белой длани – цвета белизны, но на самом деле как они черны.

«Они идут – черны их рати!» - дозорный с башни прокричал.
«Идут! Идут – их очень много! Врагов нельзя всех сосчитать!»
Рога трубят, бьют барабаны, подходит к стенам злобный враг.
Другие орки Сарумана – сам расу вывел тёмный маг.
И многие полки людские привлек обманом Изенгард.
У диких горцев из Дунхарга, такой же, как у орков взгляд.
А орки, все они другие, один в один – как на подбор.
Они здоровые, большие, взор нечисти – жестокий, злой.
Вложил всё знания в созданье, той новой  орочьей орды.
Другие орки Сарумана – клинки зазубрены, остры.
Огромный рост, клыки большие, хотя глаза как у людей.
И ужас – не бояться света, не страшно солнце им теперь.
Что сделал? Что свершил ты с ними? Какой безумец Саруман!
Ты приучаешь нечисть к свету – но этим в свет несешь ты мрак!
И чёрной магии заклятья – порочной, гнусной, неживой.
Их изнутри не переделать, они черны – черны душой.
Людская сила, рост огромный, идёт свирепый «Урукхай»,
И ярость ночи, тьмы пречёрной, и сеют хаос и раздрай.
И много флагов над полками (одни у орков и людей,
что служат магу Саруману у них он царь, и чародей)
На стягах этих Белой дланью, рука указывает путь.
Знамена реют над полками – они войной на Хельм идут!

Дождь стрел, их тысячи, их много, находят жертвы средь бойцов,
У стен лежат одни, другие – летят вниз с каменных зубцов.

Наступают вал за валом, яростен, напорист враг,
Орки, горцы из Дунхарга, общий с Белой дланью стяг.
Гордыня – обуяла магом! Всевластье – жажда Сарумана!

Как власть меняет человека, он ведь великим магом был!
Не зря же стал главой Совета (один из лучших, стал – таким!)
***
Подходят к стенам: без разведки,  не разбивая лагерей,
не посылая предложений, торопит в бой их чародей!
Со стен летят на нечисть стрелы, и насмерть метко бьют они.
Но враг идет – всё ближе, ближе (ох, как же силы не равны!)
Подходят – луки, арбалеты – готовы к бою, смерть наслать
и лестниц много, очень много! Готов с налету Крепь враг взять!
И вот уже: злорадно, страшно – трубят внизу рога врагов!
Все орки завопили вместе, и будет смертный бой - суров!

Враг - выпустив лавины стрел – пошёл на штурм! Пошел на Хельм!
***
Смерть сея, стрелы полетели, и сотни лестниц там и тут,
Везут баллисты, катапульты, тараны в стены Хельма бьют.
Но Ристанийцы не сломились, и стар и млад пошёл на бой,
Кидают камни, храбро бьются, и заливают всё смолой.
***
Во главе отборных храбров был поставлен Арагорн,
В самый лучший из отрядов, отряжён царём был он.
Все друзья пока что целы, хоть и бой идёт суров.
Леголас пускает стрелы, метко целит во врагов.

И Гимли гном дерется, в косичках борода
(а пот ручьями льется, от ратного труда).
Хоть гибнет орков много – но силы не равны,
А толпы напирают (глаза как ночь черны).
***
Мало было воинов, опытных бойцов,
Битвы многих унесли – боя мастеров.
Ристанийцы люд сплоченный, дружный и единый,
И понятно дух силён, и непобедимый.
Только дух ещё не всё мало лишь хотенья,
Чтоб врагов суметь побить нужно и уменье.
Землепашцы, пекари – люд мастеровой,
Труд их вовсе не военный, мирный и земной.
Кожемяки, гончары – за Отчизну встали,
Хоть понятно – никогда и не воевали…
Воеводы из дружины в битву направляли,
И учили: чтоб под стрелы грудь не выставляли.
Только время мало было – научить войне,
Слишком быстро Враг прошёл по Родной стране.

Но сражаются герои за Родную землю,
Истребляя силы тьмы, изгоняя скверну.
Взял простой народ оружье, их не удержать,
Дрались хоть и не умели – бить и убивать.

Тургор – храбрый и большой (опытный кузнец),
Тяжким молотом литым – орков бил боец.
Раз ударил – орк летит, лестница трещит,
Два ещё один сражён (уж во рву лежит).
Три, четыре… раз за разом молотом всё бил,
Словно бил по наковальне не жалея сил.
***
Безрассудны урукхаи, сотни падают во рвы.
Лезут новые на стены, очень силы не равны.
Оборона понемногу, всё же брешь даёт,
Очень много урукхаев, злоба вверх берёт.
Их на стенах – больше, больше, опытны, сильны,
И умнее мелких орков (длани – силы тьмы).

Орк огромный влез на стену, ристанийца вниз свалил.
Сразу в грудь другому вою, черное копье всадил.
А за ним еще три орка, с белой дланью на щитах.
Страшно видеть нечисть злую, с злобной яростью в глазах.
Все - казалось оборону, черный враг прорвал совсем,
И еще совсем немного – крепь падет, и Хельм затем.
Орк поранил земледельца, черным, загнутым клинком,
Но он раненый, а храбрый – рубит нечисть топором.
Вилами другой роханец со стены врага свалил,
Но дунхаргец волосатый острый меч в него всадил…
Двух сразил огромных орков светлый юноша – боец.
Раненый, он вместе с третьим – бросившись во рву исчез…
Арагорн сразил, громилу, урукхая вожака,
(полоснул тот по кольчуге, но поранил лишь слегка)…
***
Горцы привыкли сбираться на кручи, где собираются тёмные тучи.
Лучники Крепи бьют их и бьют, но лезут дунхарцы, новые прут.

Страшен этот бой кровавый, бой в ночи – и орков вой,
Урукхаи Сарумана прорывали ратный строй.
С ними горцы из Дунхарга (общий с белой дланью флаг)
Но еще не взята крепость, реет ристанийский стяг.
И сражается бесстрашно – богатырский ратный полк.
Но везде не успевают, Арагорн от крови взмок.
Вот уж враг прорвался снова, надо защитить, успеть,
Бьются Храбры очень храбро, но за всем не углядеть.
Вот дунхаргец в тёмных латах, предводитель с бородой,
Искушен в боях кровавых, машет боевой косой.
Двух роханцев поражает, наверху его отряд.
Десять горцев залезают, водрузили с Дланью флаг.
Свистом песню пели стрелы, и разили наповал.
Были лучники умелы, орки устилали вал.
Втрое меньше, чем дунхаргец, увернулся от косы,
Гимли, малый гном, ударив, сбросил горца со стены.
Сталь крепка подгорных гномов, кузнецов с глубин закал,
Их не тупятся секиры, в топорах их острота.
Всем известно их оружье, но не только кузнецы –
Доблесть гномов – всем известна, славные у них бойцы.
Лучники, на верхних башнях, помогают сверху всем.
Меткие летят их стрелы, там где трудно уж совсем.
Гимли крикнул Леголасу: - «У меня уже седьмой!»
«У меня уж девятнадцать» - крикнул эльф – «Но что с того?»

Море – горцев, урукхаев, их не сосчитать.
Лезут с яростью на стены, крепость штурмом брать.
***
Враг почти уже прорвался, урукхаи валом прут,
Взяты первые ворота, за мостом бои идут.
Вот последнюю дружину Гоймир в бой повёл,
И врагов остановил и беду отвёл.
Сделав вылазку, бойцы катапульты жгли,
И тараны изломав в крепость отошли.
Урукхаи откатились от железных врат
(лишь тела лежать остались издавая смрад).
Но резервы подтянулись, толпы шли и шли,
Злобно яростно ругались, факелы несли.
***
Ночь сгущалась, и клубилась, уж на стенах бой идёт,
Напирают урукхаи, тьма им силы придаёт.
***
Взрыв раздался страшной силы, яростный разрыв,
Колдовской огонь Ортханка совершил подрыв.
Подготовил Маг войну, собирая силу,
Много магии ужасной смертоносной было.
Очень мощные заряды: «Волчий Громобой,
Страшный «Гоблинский горючий», «Троллий разрывной».
Вот заряд летит сверкая, искрами шипя,
И за стены льётся пламя по пути всё жгя.
В башню сразу три влетело, вынесло всё взрывом,
Камни с треском разнесло яростным разрывом.
Жгучим пламенем пронёсся: «Волчий Громобой»,
Сжег баллисты у бойниц огненной стеной.
Рухнула стена от взрыва, треснул водосток,
В брешь большую от подрыва рвётся Чёрный полк.
Чёрный полк – из Урукхаев, гвардия врага,
Налезают, напирают (яростно визжа).

Богатырская дружина – им навстречу шла,
Схватка, что у стен вскипела, яростной была.
***
Как вихрь закружился Гоймир сражаясь двумя мечами,
Смерти обильный пир, орочья кровь под ногами.
В обеих руках по мечу, крутился как яростный шторм,
Падали орки на камни смерти давая корм…

Гимли ему подивился (тот дрался как Арагорн,
И даже возможно получше, мастером сечи был он).

Эомер поскользнулся в крови, на плиты  больно упал,
Гном видел нагнулись два орка и, что было сил, побежал.
Было, как в страшном сне, орки клинки опускали,
Но в самый последний миг, лапы свои разжали.
Секира сверкнула в ночи, упали огромные орки,
Слетело две орчьих башки, скатившись с покатой горки.
Поднявшись кивнул Эомер: - «Благодарю тебя.
Ты не серчай за то… в ту встречу, тогда зазря…».
Больше сказать не успел, снова полезли орки,
А рядом заряд просвистел, взрыв, полетели осколки…

С боку влетел Арагорн, бился у входа в пролом,
Только и видно, как орков, сёк беспощадно он.
Прославленный меч гудел (пылая белым огнём),
Песню победы пел (сила сияла в нём).
«Казад-Дум!», - звучал гномий клич, сверкала стальная секира,
Гремело, но вдруг бой стих, на миг тишина наступила.

Урухаев –  чёрных гвардейцев, почти что всех перебили,
Отбросили орков в пролом, камнями его завалили.
***
И отбросили врага, камни навалив,
Но огонь повсюду тёк (почернел гранит).
Урукхаи запустили: «Пламя Сарумана»,
Жгучём пламенем текучем (посильней тарана).

Эльф увидел, бак огромный, чёрную махину,
как огни летят оттуда, с колдовской машины.
Бочки разные стоят: орки их несут,
Запускают в тёмный бак, бережно кладут.
Долго целил  Леголас огненной стрелой,
И взорвал машину орков, разорвав их строй.
Хитроумная машина, в центре вражья стана,
Разлетелась на куски, лихо Сарумана.
В центре поля брешь большая, орочьи тела,
Тлеют, сыплется сгорая чёрная зола.
«Эти всё равно не в счёт», - Леголас изрёк,
«чтобы не обидеть Гимли, гном их крепко бьёт».
***
Но резервы шли и шли, новые полки,
Бочки тоже оставались, в лапах их несли.
Вороги упорны были, урукхаи злые,
Бочки с зельем колдовским к стенам подносили.
Новый взрыв раздался страшный, рухнула стена,
И полезла в ход открытый новая волна.
Горцы, взяли в это время, угловую башню,
И ревели, гоготали, яростно и страшно.
***
Теоден:
«Всех уводите в пещеры, нам их не удержать,
Входы завалим скалой, отставших не будем ждать».

Встала дружина царя, и прикрывала отход,
Доблестно бились герои свой защищая род.
Эомер придерживал Гимли, в голову ранен был гном,
Камень попал с разрывом, ударив острым углом.

Гоймир возглавил отряд, все лучшие, все герои,
Гордо реял их стяг, мечи пропитались кровью.
Эйдир сражался с тремя, двух он успел сразить,
Но орочий лучник, в упор, в горло его поразил.
Орлик – пробитый копьём, на плитах остался лежать,
Но руки его продолжали крепко клинок сжимать.
Сам Гоймир – был небом храним, как молния двигался он,
Казалось, что непобедим, но бой был уже предрешён.
Стрелы мечом отбивал, сверкали его мечи,
Казалось он сам пылал, как яркое пламя свечи.
Он бился за счастье тех, кого прикрывал собой,
За матерей и детей, шёл на последний бой.

В тело вошёл клинок и воин охнув упал,
«Мама» – как в детстве изрёк, и перед вечным предстал…
***
Арагорн на другом краю, прикрывал отход до конца,
Тяжелой, усталой рукою кровь утирая с лица.
Во тьме его меч пылал, капала чёрная кровь,
Но сам Арагорн устал, врагов поражая вновь.
Успел он последним в проход, множество орков сразив,
Его занесли за вход (скалою потом завалив).
***
Теоден:
«Что же теперь нам делать? Взята Хельмова Пать.
Впервые за много веков, в Горграде Чёрная рать».
Арагорн, шатаясь, усталый, поднялся на ноги встал:
«Смогут ли орки прорваться, огнём разнести крепь скал?».
Теоден:
«Нет, орки сюда не войдут, Крепь – крепче других горных склонов,
В здешней легенде поют: тут было сраженье драконов.
Всё рушилось, мир кипел, тогда же драконий жар,
Пламенем Крепь укрепил, сковав монолиты скал.
Здесь древние очень пещеры: «блистающий Агларонд»,
Вода есть, запасы на годы, здесь под защитой народ.
Есть выходы потайные, а главный проход прям в Крепь,
И кони нашей дружины могут выехать в степь…
Но плохо, ужасно то, что Крепь – святыня Рохана,
Пала, под властью орков, попала под руку мага.
Ристания будет в раздоре, недолго нам ждать конца.
И в Эдорасе вскоре, будут его войска…».
Леголас:
«Если Крепь не устоит – Эдорас падёт.
Помощь не успеет, а вот враг придёт…»
Арагорн:
«Так значит, не будем ждать. На вылазку, в бой пойдём.
Задержим Чёрную рать. И в битве других спасём!».
Теоден:
«Ты прав. Через час выступаем. Пусть семьи останутся здесь.
 А воины выйдут на битву, сражаться за правду и честь!
Коль будет кому, то сложат, о нашем походе легенды.
Вперёд сыновья Эорла! Сразимся за мир Средиземья».
***
Рог Хельма в ночи прозвучал, скалы открыли вход,
Вперёд на врага поскакал храбрый Эорлов Род.
***
Ни исходе ночи в предрассветной мгле
Зазвучали трубы, песнь неся заре.
И открыли скалы потаенный вход,
И рванулись всадники в яростный наскок.
А за ними ратники, поспешила рать,
В бой последний шли герои, с навью воевать.
Орки были на привале, не смогли взять в толк,
Что? Откуда взялись кони, богатырский полк?
Урукхаев взяли, кони их смели,
(смяли, истоптали, дальше понесли).
И дунхаргцев у костров, взяли там врасплох,
Стрелы настигали горцев, всадников-стрелков…

В небе, дальней вышине, точкой еле видной,
Ветробой смотрел во тьме, зорок взор орлиный.
Вот несут героев кони, Варги им навстречу,
Видно всё как на ладони, поле страшной сечи.
Горец прыгнул со стены, сзади на коня,
Промахнулся, прокатился (по земле стоня).
Урукхай большой дубиной всадника свалил,
Но сверкнул клинок булатный и его сразил.
Орк с кинжалом, у бойниц, с ратником схватился,
По ступеням вместе с ним со стены скатился.
Варги мчались из резерва, орки на Волках.
Волчьи всадники спешили, и на всех парах,
Самострелы заскрипели, орочьих стрелков,
В Ристанийцев полетело множество болтов.

Стаю Варгов разбросал Эомер с дружиной,
Волколаков положил у ворот твердыни.

Вышли ратники Рохана на последний бой,
Гибнут всадники герои в битве роковой.
Эйдор – видя щель в стене, сильно надавил,
И пролёт обрушил вниз орков задавив.
Самострелы увидав выставил свой щит
(вовремя, ещё чуть-чуть был бы он убит).
Теоден и Арагорн бились вместе рядом,
Орков яростно разили, со своим отрядом.
Волколака вожака Теоден сразил,
Но на миг ослабла хватка, руку он отбил.
В миг прорвались через строй два огромных орка,
И метнули два копья, метко целясь с бока.
Арагорн сразил обоих, только не успел,
Точно копья полетели, верный взяв прицел.

Эйнир принял в грудь удар, прямо на себя,
И погиб на поле бранном, спас собой царя.
Знаменосец пал убитый, горцы подбежали,
Но сраженные упали, на земле лежали.
Юный Эльтиор разил, подхватил вверх знамя,
Ветер волосы трепал, яркие как пламя.

Но врагов несметно было, вот сомкнув ряды,
Копья чёрные подняли, выставив щиты.
Мало всадников осталось, ратников, стрелков,
Снова напирают орки, обходя с боков.
***
Солнце ясное взошло, небеса пронзило,
И в лучах несло тепло, мир преобразило.
И рога, рога звучали, звали на борьбу,
Грозно всадники скакали, к свету, по утру.

Маг слов на ветер не бросал, успел сплотить народ
(устал, скакал, не ел, не спал, и вёл Эорлов Род).

Показался Белый Всадник, вниз по склону мчится,
Светозар его несёт, быстро, словно птица.
Ярким радужным огнём – посох засверкал,
Сила, мощь играла в нём, пламенем пылал.

Тучи серые ушли, скрылась пелена,
В синем небе Солнца лик, пала чар стена.

Взяли всадники разгон, скачут вниз по склону,
А на стягах Белый Конь, на зеленом фоне.
Ужас орков охватил, солнце их настигло.
Скачут всадники по склону – правда – победила.
Заметались урукхаи, Солнце их слепило,
Стало яркое для них, жгло, пекло, разило.

А вдали, где было поле, и росла трава,
За одну лишь только ночь, встали Дерева.
Что за чудо из чудес, что за волшебство?
Как из сказки вырос лес. Что произошло?
Орки, побросав оружье, и не приняв боя,
Со всех лап бежали в лес, толпами, без строя.

Скакали грозно Ристанийцы и разгорался Солнца свет
А за ночь лес огромный вырос, враг в ужасе, спасенья нет.
***
Обезумев толпы орков бросились сквозь лес,
Лес затрясся, зашумел и ожил вдруг весь.
Горцы, Варги, Урукхаи убежав туда,
Сгинули, и не осталось даже и следа.
Ни один не вырвался, не ушёл за Изен,
Лес же с этих пор стоит, и людьми был признан.
Стал священным тёмный бор, рос с тех пор он здесь,
И название гласило: «Пограничный Лес».
Люди заходили смело, но без топоров,
Знали, Бор шутить не любит – будет он суров.

Дружба Леса и людей, с тех пор, укрепилась,
Ну а бой за Крепь окончен – битва завершилась.
Много в битве полегло, тяжкие потери,
Но разбита вражья сила, горцы присмирели.

Дорога на Изенгард

Гимли забинтованный, ранен в схватке гном,
Но довольный, на ногах, с верным топором.
Леголаса он спросил: «Сколько у тебя?
Я в бою их перебил  ровно сорок два».
Обнял Леголас его: - «Друг, ты победил,
Хоть на одного всего, но опередил».
Гимли:
«Не знал я, что здешние люди имеют такую красу,
Память о здешних пещерах я в сердце своем унесу.
Блистающие пещеры, скажу тебе, гномий народ,
Не пожалел бы и денег, платя бы, за вход в Агларонд».

«А я бы пожалуй за выход», - в тон ему рек Леголас,
Лишь только бы выйти на свет, на солнышко, как вот сейчас».
Гимли аж встрепенулся: «Тьфу ты, ну ладно прощаю,
Вам эльфам краса подземелья, неведома, чужда, я знаю.
Ты просто не видишь это, не ценишь величие гор,
Подземное дивное чудо, здесь сохранилось с тех пор.
Я видел подземные реки, озера и родники,
Огромные сталактиты свисают до самой земли.
А сталагмиты литые – выше Морийских колонн,
Овальные и витые, а в центре громадный балкон.
Я заглянул поглубже, и вот, что скажу не тая,
Там дальше лежат самоцветы, жилы текут хрусталя.
Люди туда не ходят, им хорошо наверху,
Пещеры у них не обжиты, вещи хранят и еду.
Люди, что эльфы, туда же – устроили в скалах склады,
Хранилище, арсеналы, базу на случай войны».
Леголас:
«Ты говоришь так ладно, про этот лик подземелья,
Я понял, что трогать не надо, руками красу Средиземья.
Я думаю, это и лучше, что гномы живут далеко,
Коль жили бы гномы поближе, людям пришлось нелегко.
Одну только гномью семейку, сюда на недельку прислать,
С чеканами и молотками… думаю гор не узнать».

«Тьфу ты снова», - молвил Гном, - «Что ты воротишь?
Знал бы дух подземный наш, что ты говоришь.
Вы ж не рубите Дубы, так из озорства,
Не берёте деревца, просто для костра.
Для костра, сушняк, валежник, лишь берете вы,
И не рвёте, просто так, вы в лесах цветы.
Чтите Лес, поля и реки, красоту природы,
Так и мы, не разрушаем, почитаем горы.
Есть прекрасные пещеры, чудо из глубин,
Не руками, а природой созданы они.
Помогают гномы им красоту раскрыть,
Чтобы восхищались все, каждый час и миг.
Мы храним земные недра, магию камней,
Чтобы мир наш стал прекрасней, чуточку теплей.
Где чуть-чуть шлифовка ждёт, камни засияют,
Самоцветы сотней граней радужно сверкают.
Водоёмы и фонтаны, бережно кладём,
И мозаику – картины в камне создаём.
В чашах камня – роднички веселей журчат,
Самоцветы – светлячки, нам тепло горят…
Коль окончится война, эльфа в гости жду…
Красоту подземных недр другу покажу»

Поклонился Леголас: - «Гимли – ты поэт.
Я уверен, среди гномов равных тебе нет.
Ты прости, коли обидел, я же не хотел.
С радости приду я в гости, в Гору, в твой удел.
Я беру слова обратно, просто я такой,
Мы народ весёлый, любим Лес живой».
***
Гоймир погиб как герой, в бою был грозен и смел,
Его откопали у врат, под грудой вражеских тел.

Павших в холмах хоронили, в Курганах, за горным хребтом,
Кострами их в путь проводили, песни сложили о том.
Гоймир – был похоронен, у стен великой твердыни,
В гробнице, с мечом в руках, защитник Крепи отныне.
А орков же было так много, что и не знали где класть,
Ущелье – где их побросали, стала зваться Запасть.
Сверху Мертвецкой Запасти – огромные валуны,
В очень короткое время все почернели они.
В том месте клубились туманы, и стоны были слышны,
Земля приняла вновь рану – от боли новой войны…
***
Работали люди у стен, стремясь возродить Горград,
Спешили отстроить Крепь, трудился и стар и млад.
***
Теоден приветствовал Мага: «Воистину ты могучий,
Волшебную силу привёл, ты Волхв, чародей, ты лучший».
Гэндальф в ответ улыбнулся: «По сути, я ни при чём,
С людьми я просто вернулся, и дрался простым мечом.
Люди спасли Горград, народ воедино сплотился,
Я этому очень рад, и с ними за Правду я бился.
Победа – заслуга людей, духом они крепки,
За Правду – а силу в ней, сражались сегодня полки.
В людях есть искра добра, но тьма её затмевает,
Нужно бороться всегда, за свет, что в душе сверкает…
А то, что ты видишь Лес – то правду тебе говоря,
Скажу не творил я чудес, всё это свершил не я.
То новость и для меня, и радость, что так случилось,
В надежде и помощь пришла, к нам Ородриммы явились.
Я и не чаял это, что выйдут они на войну,
Видно их крепко прижало, также как в старину.
Вышли на бой Лекаря, сила чащоб и рощ,
Природа на страже добра, нам снова явила мощь…».
Теоден:
«Мифы и те оживают, как может такое быть?
Я думал так не бывает, что могут Леса ожить…»
Гэндальф:
«Взрослые люди  глупы, сказки свои забывают,
Любого ребёнка спроси: «Кто Онты?». Дети их знают.
Верят они изначально, добрые сказки читают,
Дети – к природе ближе, сердцем её принимают»
Теоден:
«Но что же теперь славный Маг, каков будет твой совет?
Что будет делать Враг? Как защитить нам Свет?»
Гэндальф:
«Теперь в Изенгард наш путь, поедем мы к Саруману,
Развеем морок и жуть, положим конец обману»
Теоден:
«Воины наши устали, а в Изенгарде войска,
Резервы накоплены магом, оркам не видно конца»
Гэндальф:
«Он потерял свою силу в сердце тоска и хлад.
Онты явились миру – и сокрушён Изенгард.
То, что мы видим здесь, лишь Гворны – суть Дерева,
Их Лекаря пробудили – к жизни будя леса.
Возьмём небольшой отряд, больше не нужно нам,
Ждёт нас – не бой, а яд, Башня и маг Саруман».
***
Ехали кони сквозь Лес, корни переступая,
Вздыбился Лес до  небес, древняя сила живая.
Казалось, что смотрят на них, Гворны людей изучают,
И принимая их, проехать им разрешают…
***
Но вот Пограничье - Заставы, место жестоких сражений,
Страшные шрамы войны, сожжённые поселенья
Ехали мимо селений, ужасной тропою войны,
Чернели руины строений, раны на теле страны.
Орки жестоки были, пленных своих съедали,
И ни кого не щадили, всех по пути убивали…
Праведный гнев вскипел, вновь скорбью сердца полны,
За  предков, за наш Удел! Вперёд сыновья страны!
***
Но вот впереди Изенгард, туман, ничего не видно,
Что же там делает Враг? Где его тёмные силы?
***
Несокрушимый Изенгард лежал теперь в руинах,
О том, потом, какой-то бард поведает в былинах.

Груды камней, руины, в стенах большие разломы,
Вода, как будто весь Изен влился сюда сквозь проломы.
Видно крушили Онты, но чтобы такая мощь,
Никто и не ведал той силы, что людям пришла помочь.
 ***
А на большом валуне хоббит дым выпускал,
Другой же храпел во сне, наверно совсем устал.
В эльфийских плащах не видны, но дым шёл от трубки густой,
И богатырский храп вокруг нарушал покой.
***
«Хм-хм-хм» - прокашлял Гэндальф (только, ноль внимания,
Не заметили два друга все его старания).
«Да», - промолвил Гэндальф, - «Стражи - хороши,
Башню мага стерегут храбры-малыши».
Засмеялись всадники – грянул дружный хохот
(щебень со стены скатился, издавая грохот).
Пин чуть с камня не слетел (в Мери уцепился),
Мери еле удержался, чудом не свалился.
***
Поглядел и глас сорвался: «Гэндальф!!! Ты живой!
Ты же падал. Был во тьме, в страшной бездне той.
Гэндальф. Древень нам сказал, что ты жив остался,
Только очень я боялся, что он обознался…».
Пин всё головой мотал, «сон или не сон»,
Это Гэндальф или нет? Он или не он?».
Гэндальф:
«Давайте друзей принимайте, и вот перед вами царь,
Так что ему отвечайте, Ристании он государь.
Кто Вы, откуда и как? Это его страна.
В общем, держите ответ, вы воины, здесь война».
Пин:
«Что неужели царь? На самом деле живой?
Надо же вот дела, он добродушный такой…
Да, Арагорн. Ура!!! То есть ура – привет.
Я знал, что ты нас найдёшь, а Мери признаться нет…
У нас тут такое творится, мы дали врагам по зубам,
А Саруман изловчился, в Башне спрятался, там…
Как Вы? Скажите нам, ведь мы Вас ждали так долго.
По - Онтски – тура-барам, скажите, как Сэм и Фродо?».
Гэндальф:
«Тук ты можешь помолчать и закрыть свой рот,
У тебя от болтовни он уже как грот!».

Рассмеялся Теоден: «Вот уж малыши,
Значит хоб-битлы они чудо-храбрецы.
Не бояться ничего, смелые ребята,
только словно у зайчат ножки шерстолапы».
«Да уж, ноги шерстолапы», - улыбнулся маг,
«Рты же прямо многогубы, вот зашить бы как».
Пин:
«Всё, всё, всё, молчу, молчу, слова не скажу.
Я уж это, рот набью, и перекушу…».
Развязав большой мешок, и достав еду,
Пин спокойно стал хрустеть, прямо на виду».
Мери:
«Нас поставил Древень, чтобы вас стеречь,
И дорогу показать, и предостеречь.
В тех домах лежат припасы, можно отдохнуть,
Там склады и есть запасы, вам на долгий путь».

Возмутился Арагорн: «Что и вы молчите?
Ну-ка приглашайте всех, и на склад ведите!
Мы вас обыскались, сбили ноги все,
Вы же курите спокойно… Как в своей стране».

Гимли прямо весь вскипел, рассердился гном,
Стукнул в камни сгоряча верным топором:
«Нет. У них ещё и зелье. Да ещё из Шира.
Я же запах узнаю: «Зверобор из Брыля».
Я бежал не пил, не ел, даже не курил,
Думал: не успеть, бежал из последних сил.
И еды совсем уж мало, хоть я не в плену,
А вы… курите спокойно… это… ну и ну.
Мы бежали, мы летели, жизнью рисковали,
Чтобы видеть как вы здесь, встали на привале!».
Теоден:
«Что Вы курите за зелье? Если бы не Вы,
Я подумал бы что здесь, встали колдуны».
Мери:
«Тайна нашего народа. И гласит молва:
Это трубочное зелье, лучшая трава.
В тех складах, богатый выбор, мощные запасы,
Еды, оружья и травы лучшие припасы…
А это правда «Зверобор», прямых поставок в Брыле,
Видать у Сарумана есть свои шпионы в Шире».

Арагорн:
«С этим позже разберёмся, может и не так,
Ведь торговля раньше шла, был и маг не враг.
Да и Брыль, хотя и там хоббиты живут,
Всё ж не Шир, да и  товары сами продают».
Гэндальф:
«Саруман не убежит, мы передохнём,
А потом поедем к Башне, разговор начнём».

Склады стояли на холмах, и их не затопило,
На Сарумановых складах всё что угодно было.
***
Пин с Мери не умолкали, едва маг успел шепнуть:
«О Фродо друзья ни слова, никак, и даже чуть-чуть».
Арагорн заметил первым, молвил: «Ну-ка, ну-ка.
Посмотрите-ка друзья, вот такая штука.
Вы сейчас почти как Гимли, то есть ростом с гнома,
Великанов встретят в Шире, будете коль дома…».
Рассмеялся Леголас: «Ясно тут без слов,
Ведь они испили воду – Онтских родников.
Вьются волосы у них, словно бы листва,
Будто деревца в природе, по весне краса».
Хоббиты переглянулись, ведь не замечали,
То что, выросли они, даже и не знали.
И промолвил Теоден: «Хольбитлы народ,
Ростом мал, но духом твёрд, славный храбрый род».
«Вот твоя застёжка» - Арагорн сказал,
И достав «лист Лориэна» Пину передал.
«И свои клинки возьмите. Берегите их.
Вам они ещё послужат. Силу вижу в них».
Мери радостно кивнув, поднял вверх клинок:
«Слава Арагорн тебе, что его сберёг!».
Пин, застёжку взяв, изрёк: «Верил я в друзей.
Бросил я, хоть не хотел расставаться с ней».
«Сделал правильно ты Пин», - Арагорн ответил,
«успокоился я сам, как её приметил.
Кто сокровище своё потерять боится,
В тягость станет то ему, будет тень копиться».

На привале, все уселись, за одним столом,
Чтобы вместе быть и петь, сказы о былом.
Вот пошла по кругу чара, в ней отборный мёд.
Он даёт в походе силы, крепость придаёт.
То обычай общий предков – чару в круг пустить.
Вместе Братья и друзья – дружбу нужно чтить.

Хоббиты счастьем светились, рады были они,
Впервые, за эти недели, настали ясные дни.
Друзья обо всём узнали, об Урукхаях опасных,
Грышнаке (тёмном союзе), о всех напастях ужасных.
А также о Боромире, Углуке (вожде злых орков),
О Лекарях и Древне, и о походе Онтов.

Поход Онтов

Совет который день уж шёл, и странным очень был,
Зелёный лес, стоял, шумел, но как бы и застыл.
Врастали в землю дерева, и сыпалась листва,
Неспешной речь у них была, как тихая река.
Бродили хоббиты средь Древ и к Древню подходили,
Сидели, слушали весь день и в домик уходили.
***
А Древень вкратце им потом ту речь переводил,
Всё то, что Онты говорят, и сам что говорил.
Древень:
«Как много тысяч лет назад пришло худое время,
Закрыто солнце, дерева, дают худое семя.
Но рядом ближняя беда – измена Курунира,
Он понимал леса всегда, но тьма его сгубила…
Теперь не только свёл он сад там у себя в Уделе,
Нарушил с нами Ряд и лад… врагом он стал на деле.
Он заповедные леса, те самые, живые,
Извёл под корень, рощи свёл, и земли там пустые.
Чернеют пустоши теперь, там мёртвые пеньки,
Клубится пыль, гниют поля, те раны велики.
Ведь дерева, что там росли, мы к жизни пробуждали,
И свет в листве они несли, почти как Онты стали.
Да, люди тоже хоть куда, но всё же не худые,
И я скажу им всё же – да, во времена иные.
Стараются леса принять, и попросту не рубят,
Их можно не всегда понять, но всё ж природу любят…
Теперь хочу услышать я, и то от вас приму,
И мне и вам сейчас решать – вести ли нам войну?»

Вышел Онт Брегалад  – самый из Древ молодой,
Прозвали его Скоростень – высок и красив был собой:
«Рябинник обступал мой дом, прекрасные рябины,
Теперь там чёрная земля, и пустоши отныне.
Явились орки – от реки, пришли из Изенгарда,
Срубили то, всё, чем я жил, … там пустошь вместо сада».
Древень:
«Орки не просто лес рубят, не просто так на дрова,
Весь молодняк они губят… К чему здесь ещё слова?
Но главное даже не это… ведь знает о том Саруман,
Души он лишился, света, похуже злодея сам.
Я не найду слов проклятья, тут и не нужно слов,
Ни на людском и эльфийском… Да будет наш суд суров!
Нужно вести войну, а то мы совсем застыли,
И правду, как в старину, боюсь, что мы позабыли».
***
И вот, исчезла тишина, и вздрогнули леса,
И звучно эхо пронеслось, несло вдаль голоса:
Идём под барабанный гром: трам-бам, барам, бурум!
Идём грядем, на суд зовём: трумбум-бом-бом-бурум!
***
Древень:
«Пойдём в поход на Изенгард. А как теперь быть с вами?
Дать провожатого, вам в Шир, иль вы пойдёте с нами?»
Мери:
«Конечно, с вами мы пойдём. Тут речи быть не может.
Быть может, мы друзей найдём, и сами им поможем».
Пин:
«А смогут Онты сокрушить могучий Изенгард,
Ведь вроде скалы там стоят, войска, и страшный маг?»
А Древень глубоко вздохнул, не ведаю о том,
Но коль решили, так пойдём, и встретимся с врагом.
Мы кость от кости всей земли, ростки – живей камней,
Ломают скалы ведь они, и нет сильней корней.
Но то, что делают они – годами вырастая,
Почти мгновенно можем мы, ведь сила в нас живая.
Но… может нас погибель ждёт, поход последних дней,
Лишь ветер песни унесёт про Онтов – лекарей».
***
Там за туманной пеленой, Ортханк за горизонтом.
А мир, что в музыке рождён, услышал песню Онтов:
Песня Онтов
Идём в поход на Изенгард.
Тура-ра-ра-барум.
Пусть сгинет страшный, злобный враг.
Тура-ра-ра-барум.
Враг миру и губитель древ.
Тура-ра-ра-барум.
Пускай отведает наш гнев.
Тура-ра-ра-барум.
Пусть славится наш славный Род.
Тура-ра-ра-барум.
На Изенгард идём в поход.
Тура-ра-ра-барум.
Да, будет Правда. Будет Свет.
Тура-ра-ра-барум.
Исчезнет зло, не будет бед.
Тура-ра-ра-барум.

Идём в поход на Изенгард.
Тура-ра-ра-барум.
Пусть сгинет враг, и будет сад.
Тура-ра-ра-барум.
***
Нан-Курунир – лежал внизу, долина Сарумана,
Клубились чёрные дымы – от вражеского стана.
Завыли трубы, гул прошёл – с низин до самых гор.
Маг на людей полки повёл, открылся страшный взор:
Со склонов было видно всё – как тёмною рекой,
На Крепь, армады шли на бой, широкой лентой злой.
Шли люди мрачные совсем, и факелы несли.
И Урукхаи шли стеной (несчётные полки).
Везли машины на войну, и мчались волколаки,
И волчьи всадники неслись (неистовы в атаке).
А дальше, полулюди шли, несметною толпой,
И ликом страшные они, и чёрные душой.
Оскал у полуорков злей, совсем другие твари,
У них глаза как у людей, но гоблинские хари.
И страшно было видеть их: что сделал с ними маг?
Людей он в орков обращал, иль по другому как?
Очеловечил нечисть он? (о том не знаем мы),
Но стал как чёрный Саурон предателем страны.               

А, Древень что-то прошумел, листва заколыхалась,
И даже ликом посветлел, так всем вдруг показалось.
Древень:
«Теперь, возьмём мы Изенгард, маг двинул свою рать,
Но хоть я этому и рад, но нужно помогать…
Пусть Гворны, вслед тогда идут, на Крепь, на помощь людям,
Помогут им, Горград спасут, от нас им помощь будет…».
Онт звучно что-то прокричал, и большая часть Древ,
Пошли на орков в свой поход (ветвями зашумев).
За Чёрной ратью Гворны шли (хоть медленно, но верно),
И был ясно, что они, догонят непременно…
***
Дальше была река (Онты по дну перешли),
И вот у скалистых гор – предстал Изенгард впереди.
Орки не ждали атаки, и часовые дремали,
Как Онты шли по лугам к счастью они прозевали.
Когда же опомнились орки, и затрубили в рога,
Онты встали у стен (обрушился вал на врага).
Башни крушили Онты, корни пуская в щели,
И разлетались камни, падали с гулом стены.
Когда Саруману сказали, Онты ворвались в град,
Машины и башни ломали, и задрожал Изенгард.
Онты крушили стены, шахты они засыпали,
Камни и целые скалы, словно пушинки метали.
Горцы опомнились быстро, стрелы пускали (с огнями),
И Урукхаи пошли с секирами и топорами.
Но Онты, не то что Гворны, твёрдой корою обрастают,
И даже удар топором лечебной смолой заживляют.

Камни их не берут, Онтам удар нипочём,
Стрелы в коре увязнут, их не пронзить мечом.

Стройный Онт Березень жестоко изрублен был,
Но корни пустив в земле все раны свои заживил.
Страшно кричал Скоростень: «Эй выходи древогуб!
Час роковой настал, поберегись душегуб!»
Три Гворна – словно ежи, утыканы стрелами были,
Башню сломав они корни в землю пустили…

В Ортханке  сидел Саруман и боем руководил,
На Онтов огонь колдовской, магический жар наводил.
На рослого Онта Бука жидкий огонь попал,
И вспыхнуло Древо жарко, он пламенем диким пылал.
Но тут, послышался гул, то обретя свободу,
Хлынула в град река (Онты пустили воду).
Часть Онтов в горы пошли, Изен они запрудили,
И воды реки потекли, низины и град затопили.
Вода прорывалась в подвалы, тушила огонь колдовской,
Машины и башни смывала, лишь пар исходил густой.
Гворны кидали камни, грозные как никогда,
В скалы врастали корнями (на благо была им вода).
Пин с Мери сидели на Древне, заранее камни сложив,
В орков кидали их метко (многих из них уложив).
Сам Древень руками-ветвями орков с пути сметал,
Кидал огромные камни, толстые стены ломал.
***
Но вот и закончился бой, обрушены стены твердыни,
Огни потушили вода, лишь только дымились руины.
Но в центре стояла Башня – могучий и мощный Ортханк.
Иглой устремляся в небо, там затаился маг.
Онты кидали камни, корнями пытались сломать,
Но только устали сами… Башня осталась стоять.
Онты оставили стражу, все выходы завалив...
Гворны встали кольцом Башню собой окружив.
Вода затопила низину, и маг в ловушку попал.
Его дерева обступили, что делать теперь он не знал.
Онты домой возвращались, лишь Гворны у Башни были,
На склонах, там где посуше, корни они пустили.
Древень – один остался (от птиц он известия знал),
И хоббитам, дав указанье, дорогу стеречь наказал.

Красноречие Сарумана
Изенгард был неприступен, но вершина мастерства,
Башня Белого Совета устремлялась в небеса.

Башня Магов – Крепь Ортханка – будто бы игла,
Уходила в поднебесье – темная скала.
Мастерство забытых лет – древней седины.
Нуменорских дней расцвет, времени волны.
Всё в развалинах лежало, Башня возвышалась,
Горделиво средь руин к небу устремлялась.
Древней Башни монолит – не пробить ни чем,
Чары – знаний и искусства, тайны теорем.

Онты бушевали в гневе, всё вокруг крушили,
Но пред древним мастерством всё же отступили.

И стояла крепь Ортханка даже без щербинки,
Не отбито ни одной маленькой песчинки.

Кучи ила, груды щебня, черные провалы,
Ямы, грязные наносы, мусора навалом.
А низины все в воде, илистой, нечистой
(той, что некогда была светло-серебристой).
Запрудили Онты Изен, хлынула река –
И всю нечисть Изенгарда вымыла она.
Все подвалы и провалы воды затопили,
Чародейские огни мигом затушили.
Оказался Изенгард в илистой воде,
Грязно-мутным озерком в каменной гряде.
Но средь этой кутерьмы, средь руин и хлама,
Возвышалась мощь Ортханка – Башня Света магов.
***
Гэндальф всех предупреждал: «Будьте осторожны.
Саруман опасный маг, заморочить может.
«Саруман иль Курунир, - мастер волховства,
Гений заклинаний (силы волшебства).
Он опасен и сейчас… даже и вдвойне,
И запомните, что здесь, все мы на войне.
Также облик всех и вся может принимать,
Силой чар своих речей – может подчинять…
Впрочем, я и сам не знаю, что нас ждёт теперь,
Саруман непредсказуем, как в ловушке зверь.
Коль решили, мы поедем, так тому и быть.
Разговор наш не окончен, снова предстоит.
Раньше был великим магом, нёс добро он в мир,
Обманулся, затемнился, бедный Курунир.
Мой совет – смотрите сердцем, разум вас обманет,
Курунир – великий мастер – чарами заманит.
Много злого в одночасье он нам сотворил,
Но когда-то он великим, и могучим был.
Мы должны прощать друг другу, должен Свет прощать,
А иначе мир во тьме будет прозябать.
Знаю я его давно, - должен предложить,
Выбор сделать Куруниру, к свету пробудить…»

По расколотым камням, хлюпая по лужам,
Подскакали всадники, бряцая оружьем.
Дерева вокруг стояли, башню обступили,
Как обычные деревья – здесь они застыли.

Вот и Башня – как игла, незаметен вход,
В гладком монолите камня не было ворот.

Гэндальф посохом ударил: «Выйди Саруман!
Выходи, не прячься, покажись ка нам!»

Раздался голос Гримы: «Великий Саруман,
Предстанет перед вами – и скажет слово Вам!»
Эомер:
«А вот предатель Речеуст, засел он в Башне там.
Свой выбор сделал Гнилоуст, как раньше Саруман».

В глади монолита – вдруг возник балкон.
Выдвинулась ниша – появился Он.
Старец в белом одеянье, посох бело-серый,
Рост высокий, лоб большой, мастер чар умелый.

Все в оцепенении, было то как чудо –
Маг внезапно появился, словно с ниоткуда.
Мастер чар и колдовства, опытный мудрец,
Волховства и волшебства, заклинаний чтец.
Также разный облик, мог он принимать,
Магией своих речей мог очаровать.
Ведал много (что, чего), много в мире знал,
Был талантлив и умён Белый Саруман.
Голос властный, бархатистый – полон мощных сил,
Ведь опасным чародеем издревле маг был.
Коли в душу доставал, ключик - чародей,
То вселял восторг и трепет звук его речей.
Кто заслушивался их – забывал слова,
Радость в сердце ощущал (силу волшебства).
Саруман:
«Что такое? Что случилось?», - маг промолвил стоя,
Голос полный укоризны, - «нету мне покоя.
Вы явились и пришли, встреча средь войны,
Всадники Ристании, с буйной стороны.
Гэндальф Серый, снова здесь, мне то уж знаком,
Только вряд ли появился он ко мне с добром…
Здравствуй славный Теоден. Здравствуй государь.
Повелитель Мустангрима – и великий царь.
Я давно хотел приехать, нанести визит,
Все дела с войной уладить, дружбу возродить…
Предлагаю помощь, вижу я решенье,
Нашу мощь объединим в этом лишь спасенье…»
Гимли нахмурил брови: «Да вертун, трюкач,
Словами жонглирует как на лету – действительно подлый ловкач.
Помощь – то значит предать, спасение – подчинение,
Ну надо же так затенить – правды святой значение».
«Тише!» - выкрикнул маг, на миг потеряв обладанье,
Яростный взор метнул, пропало его обаянье.
Есть слово для Вас – мой гном, - сын Глоина храбрый Гимли,
Далёко в горах твой дом, - и не твои тут битвы.
Невежливо перебивать, плохо тебя учили,
А распри не для тебя – вы мирным народцем были.
И Ваша победа – здесь, это ещё не победа,
Помощники вам чужды, и ждут вас от них же беды.
Чудища эти Лесные – местью и злобой полны,
И гномы им ненавистны, внутри Дерева черны».

Дернулся Гимли, затих и головой замотал,
А Саруман отвёл взор и Теодену сказал:
«Повторюсь, хотел приехать, чтобы всё уладить,
Я помочь могу советом, все дела наладить.
Продолжается война, просто от незнанья,
Нас поссорили враги, то от их старанья.
Над Ристанией беда, нас хотят разбить,
Не давая светлым силам правь соединить.
Я могу спасти страну. Я не помню зла.
И закончим мы войну, обхитрим Врага!»

Вслушиваясь в речи всадники в волнении,
Одобрительно кивали в радостном смятении.
Зачарованы они, стали неспокойны,
И на Гэндальфа смотрели очень недовольно.
Гэндальф Серый – Буревестник, внёс в страну разлад,
Ввёрг её в пучину бедствий, был раздорам рад…
Безо всякого почтенья говорил с вождём,
И надменно себя вёл с батюшкой царём.

Предчувствие злой гибели – схватило их сердца.
Война погубит всю страну, до самого конца.
Саруман:
«Что скажешь мудрый Теоден? Прими мою ты руку,
я передам познанья вам – всю магию науку».

Но Теоден не отвечал, был царь в оцепенении,
Был очень мощен чар накал (посеял маг сомнение).

Но вышел вперёд Эомер: «Государь – послушай меня.
Вспомни смерть Теодреда – павшим средь бела дня.
Маг лжец со змеиным жалом, сочится смертельный яд,
Тать с затаённым кинжалом, в спину ударить рад.
Не нужно вести беседу с убивцем и подлым злодеем,
Нужно его схватить и наказать лиходея!»

Вновь Саруман сорвался: «Ах ты, подлый змееныш.
Ты в спину хочешь ужалить – подкрался словно крысёныш… 
Но одумайся, ты Эомер, - (вновь заструились слова),
Опомнись, охолонись, - иди стезею добра.
Ты воин  - храбрец, герой, возможно будущий князь,
И в будущем нужно со мной, дружбу иметь и связь.
Не лезь-ка в дела мудрецов, пока что мой друг не лезь,
Политик ты никакой – по крайней мере, не здесь.
На будущее запомни – коль вздумаешь править сам,
С сильными нужно дружить, и будет с тобой Саруман.
Силу и мощь Ортханка не умаляй неразумно,
Дружбу великого мага не отвергай бездумно».

Замолк Эомер, затих, как будто бы в сон погрузился,
И к Теодену вновь – маг Саруман обратился:
«Да в битвах гибнут воины, но что же из того,
Война всегда являет смерть – то так заведено.
И слал тебе я не приказ, всего лишь договор,
Чтоб был у нас один указ, я маг – советчик твой.
А ты решил, что быть войне, и начались сраженья,
И реки крови потекли, двойные пораженья.
Ты рати двинул на меня, отправив их на бой,
И в этом ты вини себя, что их столкнул со мной.
И если кровопийца я – то хуже Дом Эорла,
Ведь в войнах много полегло и сгинуло народа.
История народов – история войны,
В которой гибнут люди – великих стран сыны…
Забудем распри, с сей поры, ты будь опять со мной.
Ведь лучше доброй ссоры – мир, пусть даже и худой»

Саруман закончив речь, поглядел кругом,
Всем казалось, маг лучится – светом и добром.

И Теоден промолвил: «Мы установим мир,
Мы соберёмся в дружный круг, на славный добрый пир».
Всадники Ристании приветственно вскричали,
(И «Славу Саруману» чуть было не воздали).
Но Теоден взмахнул рукой, и дальше продолжал,
(А Гэндальф просто слушал, и терпеливо ждал).
Теоден:
«Мы снова установим мир – когда ты сгинешь сам,
и мы тогда устроим пир во славу всем богам.
Ты гнусный, наглый, подлый лжец, предатель и изменник.
И жалко мне, что в башне ты, не связан словно пленник.
Ложь порождает тьму и зло и растлевает души,
Плодятся низкие рабы, которые послушны.
Ты сам, приказы отдавал, и ведал обо всём,
Людей ты смерти предавал, а вроде ни при чём.
Твои исчадья, орки – жгли наши поселенья,
Живьём детей съедали, уничтожали семьи.
Душили и губили, сжигая всё дотла,
И знамя с Белой дланью – для нас эмблема зла.
И мир настанет лишь тогда, когда ты сгинешь гад,
А мы отстроим города, подымем Изенгард».

После изречений мага, плавного теченья,
Карканьем казалась речь -  князя Теодена.

Но Курунир был сам не свой, нарушен был весь план,
И в миг сошёл его настрой, сорвался Саруман:
«Ты слабоумный выродок вонючих коневодов,
Эорлов Дом, навозный хлев, среди прогнивших сводов.
Твои головорезы мразь – не бриты и не мыты,
Храпят, пируют и блюют – дворовых девок щиплют.
Насильники и пьяницы – вонючее безродье,
И ползает средь грязных псов их вшивое отродье.
Твоё же горло захлестнёт жестокая петля.
Пощады, грязная свинья, попросишь у меня...»

Опомнившись, маг руку вздел, почудилось сиянье,
Прошёл у воинов их пыл, пришло очарованье.
А Саруман бросая взор, продолжил снова речь,
И вновь могли его слова под сети чар завлечь.
Саруман:
«Великое начало – народам в счастье жить,
Не будет войн и нищеты – мы можем то свершить.
Законы справедливости – величие судьбы,
Мы вспашем поле, и пожнём и соберём плоды.
Предлагаю мир и дружбу, снова говорю.
Гэндальф Серый, Митрандир – о тебе скорблю».
Гэндальф:
«Боюсь, меня ты не поймёшь, а я скажу всерьёз,
Мой падший брат – ты снова врёшь, я вижу то насквозь.
Ты что, забыл мне всё сказать, тогда, в ту нашу встречу,
Когда меня решил пленить, «во благо всех конечно».
Саруман:
«Глупый, бедный Митрандир – славный Серый Маг,
Я хотел, чтоб было лучше – я тебе не враг.
Ну, слегка погорячился – ведь бывает так,
Сам немного огорчился,  сам же знаешь как…
Обо всём я сожалею, можно всё исправить,
Я о правде лишь радею, чтобы мир прославить.
Пекся я всегда о мире – о всеобщем благе,
Я не думал никогда о деньгах и славе.
А война всегда войной – в битвах гибнут люди,
Это как судьба – судьбой – что должно быть – будет…
Разве можно в ссоре быть, нам, Верховным Магам,
И бандитами прослыть – на потеху хамам.
Разве стоит враждовать – ведь вражда раздор,
Ты же должен о том знать… Это ж не в укор.
Мы, нужны друг другу брат – это просто факт,
И обнять тебя я рад. И да будет так.
Для свершений и познанья, для великих дел,
Стоит нам объединиться, так как ты хотел…»

Чары-чары Сарумана, искушенье слов,
Тонко кружево обмана, колдовской покров.

Завораживала речь, Роханцы внимали,
Головы склонились многих, шлемы поснимали.
Кто-то нехотя подумал: «Вот мы и попали.
Митрандир из магов сам, мы совсем пропали».
Сила в голоси манила, втягивал в сети:
«Вот Великие стоят, мы для них как дети».
«Мы можем многое успеть, во счастье, благо мира,
Ведь кто-то должен уследить, быть у истоков силы…
И хоть вломился ты ко мне с гурьбою забияк,
Я всё ж приму тебя к себе – мой друг, мой добрый брат».

Гэндальф – мага молча слушал, ничего не делал,
Саруман усилил речь (мастер чар умелый):
«Ведь кто-то должен в мире вершить и управлять,
Что б был порядок твердый, и хаос подавлять.
Кому же, как ни магам доверить эту власть.
Кто слаб, себя погубит и миру даст пропасть.
Так и Кольцо Всевластья – великий в нём закон,
Знак твёрдого порядка, единый всем канон.
Стремится всё к порядку, что в круге-сил лежит.
Ведь хрупко мирозданье, разбить себя спешит.
Прорви границу круга, и хаос тьмой придёт.
Всё треснет мирозданье и в бездне пропадёт…».

Гэндальф  громко рассмеялся: «Быть тебе шутом,
Будет верный кусок хлеба, на твоё - потом…
Коли гость ушёл по крыше, а не через дверь,
Не заманишь вновь его, мне то уж поверь.
Саруман меня послушай, будет предложенье,
А потом уже решай, принимай решенье.
Добровольно к нам спустись и отдай ключи,
Мы дадим тебе свободу… но уж не взыщи -
Будет у тебя возможность, путь исправить свой,
А пока, всего на время, Жезл твой – станет мой.
Коль научишься опять – свет ценить во всём,
Сможешь ты исправить душу, будешь ты прощён»

Саруман заколебался (это было видно),
Но взыграли в нём пороки, вспыхнула обида.
На лице прошла борьба – бой добра и зла,
Но гордыня победила, чернота взошла.
Саруман:
«Семь Посохов и девять Рун, тринадцать Сфер Познанья,
и всю библиотеку - книг чародейских знаний.
Магические свитки, волшебные свистки,
Чудесные каменья, Радройя-огоньки…
И это только часть наследия времён,
Есть то, о чём не знает Гортхаур Саурон.
Не много ли ты хочешь, в Ортханке заиметь,
Коль ты ключи получишь, то будешь всем владеть.
Ко мне сюда приехать один ты побоялся,
Лишь кодлу прихватив – меня не испугался.
Зазнайка Митрандир, забытый попрошайка,
Ты гнусный жалкий вор, и верховода шайки.
И жалкого охвостья ты мелкий предводитель,
Лошадников вонючих ты выбранный учитель.
И вот теперь, я что скажу, таков ответ вам дам,
За мною будет слово – не будь я Саруман.
Ты зря сюда приехал, в ловушку угодил,
А я одним ударом лишу тебя всех сил!».

Посох разгорелся – тень сзади разрослась,
И песня-заклинанье зловеще пронеслась:
Песнь Сарумана: Гимн власти.
Власть, порядок – прочный строй.
Коль не свой, то ты чужой.
Коль не с нами – будь нам враг.
Над страною общий флаг.
Власть – порядок на века,
Правит крепкая рука.
И покончу я с войной
Мир весь будет подо мной.
Власть, порядок – прочный лёд,
Точно заданный расчет.
Мудрый, сильный Властелин.
Мир един и Он один.
Власть, порядок – сила мощь.
Чар – клубок, не превозмочь.
Белой Длани – общий стяг.
На колени ляжет враг.
Твердость власти – цепкий хлад.
Чтобы не настал разлад –
Нужен страх, чтоб мир держать.
Сила – чтобы уважать.
Власть, порядок и закон,
Мой единый всем канон.
Дух свободы – тёмный тлен,
Ждёт врагов тюремный плен.
Беды мира от свобод,
Твердь порядка ждет народ.
Кто не с нами – канет он,
Будет жёстким мой закон!

Гэндальф плащ откинул, явлен белый цвет,
Посох вверх маг вскинул – вспыхнул ясный свет.
Песнь Гэндальфа: Огнь-пламя
Есть единый закон –
Миром правит любовь,
Что прекрасным цветком –
Прорастёт вновь и вновь.
Солнце явит её –
В небесах, на заре.
Миром правит любовь –
Прави-явь, на земле –
Исцеленье в лучах,
Вдохновенье сердец,
Цепи злобы прорвёт,
И не хватит колец.
Совесть, честность и долг,
Верность, правда и честь.
Лишь тогда будет толк –
Коль внутри это есть.
Раб не может творить,
Созидать и мечтать.
Коль рабы будут все –
Мир не сможет дышать.

Страх – рождает лишь страх,
Тьма растет, сея тлен.
От насилия зло –
И души тяжкий плен.
Но средь всех войн и бед,
Равнодушия льда -
Прорастает любовь –
Рассекая цепь зла.
Пламя в душах горит –
И на подвиг зовёт.
Исцеленье и свет –
В тех сердцах настаёт.

Есть закон лишь один –
Что звучит вновь и вновь –
С глубины из души:
«Миром правит Любовь!»
***
Пошатнулся Саруман – (бледный ликом стал),
Истекал его обман – мощь он потерял.
Гэндальф:
«Ты был великим мудрецом – из Белого Совета,
но стал великим подлецом, не стало в тебе Света.
И вот теперь я говорю – перед твоим лицом,
Лишаешься ты Силы! Ты посоха лишён!»

Посох мага Сарумана мигом зачернился…
Треснул жезл магический и переломился.
Гэндальф:
Над Любовью - смерть не властна, страхи вовсе пустяки.
Из мелодии вселенной – свет и лад в наш мир втекли.
***
Пелена ушла от глаз, колдовство пропало,
Топнул в гневе Саруман, чар его не стало.

Гэндальф усмехнулся: «Бедный Саруман,
Чудятся тебе повсюду: тени, фальшь, обман.
Мир не понял, Свет отринул, грань переступил,
Незаметно для себя – душу погубил».

Что-то в воздухе мелькнуло, рядом с Теоденом,
Брызгами обдав, упал, камень тяжеленный.

Вопль пронёсся Сарумана: «Грима! Ох дурак!
Трогать ничего не надо! Ты болван! Слизняк!»
Пин на воду посмотрел, камень там светился,
Взял его, поднял, тяжелый, Пин ему дивился.
Гэндальф как увидел камень – выхватил у Пина,
И прикрыл своим плащом, белоснежным, длинным.
«Что, неужто – палантир?» - Арагорн спросил.
Гэндальф:
«Да, не ведал Грима, что он натворил».

А в Ортханке Саруман прячась с Гримой бедным,
Тем, окончив разговор, скрылся в башне древней.
Гэндальф:
«Столько ж в нём пропало, злыднем он сидит,
Жаль его мне стало, власть же мне претит.
Вот дурак несчастный, предпочёл лишь злобу,
Глупый мудрый Саруман – сам себе дал по лбу».
Арагорн:
«Что ж ты сразу не вмешался, он же сильный маг,
Околдует, зачарует, другом станет враг?»
Гэндальф:
«Я хотел, чтоб люди сами, чар порвали узелки,
Поняли где ложь, где, правда, без подсказки к свету шли.
Правда, всё висело – лишь на волоске,
Но что было то прошло, помогли вы мне.
Был могучим и великим - Белый Саруман,
Но растратил силу в злобе – деспот и тиран».
Древень:
«Что же делать с Магом? Башню не сломаешь.
Чары очень в ней сильны, корни обломаешь»
Гэндальф:
«Теоден и Эомер. Всадники Ристании!
Весь свободный Мустангрим! Вам моё послание!
Чары спали Сарумана, пелена морока,
Враг не зачарует больше и свободен Рохан.
Ты же Древень – Лекарь Леса, мудрый и великий,
Будь же стражем этих мест, защищай от лиха»
Древень:
«Да будет так! Езжайте Други. Я присмотрю за магом.
На склонах вырастут Леса, займусь я новым садом.
И в Изенгарде Дерева я посажу стеной –
Здесь прорастёт великий Лес – Большой Сторожевой…
Да малыши – забыл сказать – теперь вы в Книге Мира,
Нельзя теперь о вас забыть – о Хоббитах из Шира:
«Шерстолапы – хоббиты – норки их в холмах,
им уютно и тепло в небольших домах.
Человечки малые – но велик их Род,
Славят солнце и природу маленький народ».
Прямо жалко расставаться привязался к вам,
Может, свидимся, конечно, приходите к нам.

Та легенда пронеслась через все века –
Книгу Жизни сохраняли -  Онты Дерева.

Поклонились всадники - Лекарю лесов,
Тронулись в обратный путь – песню спев лугов:

Песня Ристании:
Ветер вольный в поле
Всех в поход зовёт.
Всадников мчат кони –
Вдаль, вперёд, вперёд.
В наш Родной, любимый,
Край степей – лугов,
Злобный враг пробрался,
Будет бой суров!
За Отчизну, предков,
За своих родных –
вместе Други встанем!
Встанем как один!
Ведь остались дома, наши – жёны, дети,
Не дадим Врагу их, будем – вместе, вместе.
Запах трав доносит
Ветер вольный в поле,
Мы с победой едем –
Воля! Воля! Воля!.
Отгремела битва,
Сгинул враг заклятый.
Ведь за нами Правда,
Та что, Свята! Свята!

Ветер вольный в поле
Всех в поход зовёт!
Всадников мчат кони –
Вдаль, впёред, вперёд!

Тем кто не вернулся
Посвящаем песню.
Всем Героям – Слава!
Будем – вместе, вместе!

Палантир

Вот костёр ночной горит, и как бед и не бывало,
Гэндальф у костра сидит, дым из трубки выпускает.
Любопытны хоббиты, что-то шепоча,
К Гэндальфу поближе сели, всё узнать хотят.
И как будто, между прочим, ненароком, невзначай.
Разговор затеян с магом, ну-ка Гэндальф – отвечай:

«Расскажи, ну просим, Гэндальф, нам, о древних временах,
Мир откуда появился, солнце, звёзды и луна.
Ну, пожалуйста, ответь нам, что, откуда и куда?
Коль волшебник ты хороший, всё ты должен знать тогда.
Ну, и также мы б хотели, всё о рыцарях узнать.
И о подвигах, и магах, просим Гэндальф рассказать.
И не выдержав напора рассмеялся Гэндальф тут:
«Ладно хоббиты – шерстята, расскажу коль вам досуг.
Расскажу, один я сказ, небыль – быль одну,
Про паденье Нуменора (древнюю страну)».
И в костёр подбросив лапник, всё спокойно, не спеша,
Начал свой рассказ он ведать, дым пуская в небеса:
Рассказ Гэндальфа:
«Много тысяч лет назад, материк один стоял.
Мощью славой и богатством, он все страны затмевал.
Царство магов Нуменора, век величия людей.
Все, что знаем мы сегодня, тень лишь тех минувших дней.
Блеск науки, сила – знаний, техники и волшебства.
Но, как дым разносит ветер, все растаяло дотла.
Стены городов Гондора (и Арнора, что в руинах).
Сотворили в ту эпоху, Нуменор тогда был в силе.
Царства в древнем Средиземье были лишь их областями.
Отдаленным пограничьем, и отдельными постами.
Даже маги Средиземья (в том числе и я)
Лишь крупицы знаний тех, ведаем друзья.
Да, обломки знаний тех, сохранились в мире,
И одно из них теперь, это – палантиры.
То, лишь отголосок дальний, из забытых тех времен.
Но, и это впечатляет, знает камни – Саурон.
Палантир – был инструментом, для познанья силы.
Можно было видеть все, что твориться в мире.
За границей наблюдать, как прогноз погоды.
Иль, предостеречь полёт огненных драконов.
Новый выводок их где, кладка где яиц.
Где вулкан родится новый, молнии зарниц.
И незаменимы были камни – палантиры,
В изучении природы, и народов мира.
В постижении пространства, космоса, земли.
Инструмент был наилучшим, не было ровни.
Не реликвия, не тайна, и не артефакт.
А простой научный камень, верьте это факт.
А ученые и маги царства Нуменора
Познавали мира тайны, и азы природы.
Говорят их корабли, в воздухе летали.
Тайны космоса, планет, нуменорцы знали.
Их, научная программа, впечатляла силой.
Управление погодой, постиженье мира…
Саурон тогда был там, все он извратил.
Изменил науки ход, мысли исказил.
Был в столице Нуменора майар Саурон,
И людей в Большом Совете обморочил он.
Ложь и магии дурман, подкуп, просто лесть.
Все использовал он средства, чтоб в Совет пролезть.
А Кольцо блестело златом, на его руке.
Подчинился воле тёмной царственный Совет.
Отуманен, околдован, мраком затемнен.
Смерти страх и мысли мрачны – он виновен в том.
А научная программа, их теперь гласила: -
«Покорение природы, космоса и мира»
Подчинение народов, страхом, грубой силой.
Чёрная эпоха зла, начиналась в мире.
Но не все тогда смирились с властью Саурона.
Вспыхнуло восстание в землях Нуменора.
Трагедия народа, гражданская война,
И временем затерта и проклята она.
Власть крепла Саурона, собрал он силы тьмы,
И земли Нуменора все кровью истекли.

В Средиземье от беды флот большой приплыл,
Вёл людей князь Элендил, честь он сохранил.
Так основались княжества Арнора и Гондора
Хранили люди память исхода с Нуменора.
А Саурон собрал Совет и говорил с людьми,
В их души темным мраком слова его текли:
«Покорите сущее, обретите мощь.
В сей борьбе великой я смогу помочь.
Земли вечного бессмертья нужно захватить,
Уничтожить души мира, эльфов победить.
Эльфы прячут от людей тайные познания,
И бессмертья эликсир, силу мироздания!
Покорите Валинор, обретёте силу,
Знание всех тайн Вселенной, власть и мощь над миром!»
Жажда власти, месть и гнев, ненависть, вражда,
В людях воспылали, так беда пришла.
А Саурон речь дальше вел, морочил он людей,
Их души он во тьму тянул, жестокий лиходей:
«Вам выбор нужно сделать, мол, жестокий, беспощадный,
чтоб эльфам хитрым отомстить, и всем Валарам дальним.
И сознательно пойти надо на такое,
Чтоб бессмертие обречь нужно много крови.
Девочек и мальчиков, хоть по одному,
Но собрать от всех семей, кровь пустить в волну.
Нарожают женщины новых вам детей,
Крепких сильных сыновей, нежных дочерей…»
Люди многие боялись пыток, наказаний,
За малейшую провинность, иль непослушанье.
А другие думали – будет малодушье,
Если не пойду за всеми, то поймут – мол трушу.
Лишь немногие решились выступить с отказом,
И сказали твердо – «нет», этому приказу…
Но было слишком поздно, Мороку подчинились,
У большинства в Совете, сердца ожесточились.
Служили люди злу, и Саурон их вел,
и этим он весь мир, чуть к смерти не привел.
Шли все ресурсы на войну, все силы и все знания,
Чтоб покорить все сущее, структуру Мироздания.
И армады сам в поход Саурон повел,
Был бесчисленным и мощным Нуменорский флот.
Содрогнулось Мирозданье, вздрогнул Небосвод.
Шла погибель Нуменору, канул в бездну вод.
Все армады в одночасье были сметены,
Как пушинки все в пучине сгинули они.
Так страданье душ невинных Арду содрогнуло,
Нуменор как язву зла в бездну затянуло.
Снова мир перевернулся, на людей сердился,
Жизнь была на волоске, Арда изменилась.
Еле устоял наш мир, есть в нем свет добра,
Удержался от разрыва, не закрыла тьма.
Среди поля меж ветров, маленьким цветком,
Представляется наш мир  – помните о том!»
***
Хоббиты прижались вместе, был тяжёлым сказ,
Будто Гэндальф вспоминая быль им рек в сей раз.
Мери тих вдруг спросил, возгласом души,
Голосок его срывался в сумрачной тиши:
«Что же будет дальше? Эльфы, люди мы,
Неужели всё погибнет в ужасе войны?
Неужели так в природе всё заведено,
Коль беда, захлопнет в мир светлое окно?»
Гэндальф посмотрел, так странно, боль была в глазах:
«Нет, природа не сурова, не внушает страх.
Содрогание природы – то её рыданье,
Извержения вулканов, от её страданья.
Все стихии, души-мира, встанут на борьбу,
Чтобы защитить весь мир, не отдаться злу.
Только всё перевернётся, говорю о том,
Что не выдержат – природа, хрупок стал наш дом…
Есть лишь… Капелька надежды, и Кольцо Судьбы,
Фродо – невысоклик, и Огонь Горы…»

Говорить закончил маг, хоббиты устали,
И костер уж догорал, угольки мерцали…
Малыши лежали, спали, догорел костёр,
И ворочались, им снился древний Нуменор.
Хоббитам тревожные снились сны в ту ночь,
Но под утро все их страхи улетели прочь.

Сон Арагорна

А Арагорн в шатре увидел вещий сон:
Отчизну, светлых эльфов, Раздол, далёкий дом.
Услышал глас Элронда, тот с Арвен говорил,
Печальным и тревожным, их разговор тот был:
Элронд:
«Пусть все сбудутся мечты, Саурон погибнет…
Богатырь твой - смертный, он тебя покинет.
Всё равно наступит срок, рано или поздно,
Твой возлюбленный уйдёт, рок его распознан.
Часть растает волшебства в мире и природе.
Ты юна – он будет стар, время на исходе»
Арвен:
«Я могу преобразиться, смертных рок принять,
Рок людской и их пути – не себя всё взять.
Ведь предание гласит: «Что дано даренье.
В постижении вселенных, мира сотворенье…
Но коль если всё не так - я останусь с ним,
Навсегда останусь сердцем, с милым и родным…»
Элронд:
«То туманные мечты… Лишь предположенья,
Как не все воплощены музыки виденья…»
Арвен:
«А ещё другое есть, я таюсь в молчанье,
Есть и светлые мечты, будет созиданье…
Ты прости меня отец – вижу я ребёнка
Мальчика, наследника, нежного котёнка…»

Арагорн ворочался, застонал, шепча:
«Милая, родная, как ты далека!
Ты моя родная – росинка моя,
Ты одна на свете – я люблю тебя!»

Образ стал расплывчатым – «Милый, храбрый друг!
Разговор с моим отцом видел ты не вдруг…
Милый мой, желанный… быть с тобой желаю,
Очень я тебя люблю, о тебе мечтаю…»

Арагорн к ней сделал шаг (было то во сне),
Но во сне как наяву… «Друг, иди ко мне!»
«Арвен светлая росинка милый эльф родной
Звёздочка, люблю тебя я всегда с тобой».

Человек шагнул за грань – и к себе прижал.
Очень крепко обнимал, нежно целовал…

Вдруг раздался дикий крик, тишину нарушив,
Что ж ты хоббит сотворил, вновь друзей не слушав?
***
Поутру проснулся Мери, слыша шебуршанье,
И знакомое сопенье в сумраке молчанья
Смотрит Пин прокравшись к магу утащил чего-то
И тихонько отошёл, раскрывая что-то.
Мери приподнялся: «Ты совсем дурак?».
«Тише», Пин ему в ответ, «Посмотрю что, как»
Соблазнился Пин из Шира тайной палантира,
Любопытство очень многих в мире погубило.

Искорки прошлись по камню, шар разогревался -
Хоббит в глубину смотрел, в бездну погружался.

Мери в ступоре застыл, ощущая слабость,
Будто скованы движенья, уходила радость.

Огненно-багровый вихрь в шаре закружился,
Зазвенела тишина – свет преобразился.
Загорелся Палантир – был багровым свет.
Пин застыл и зашептал: «Нет. Не надо. Нет».
Хоббит скрючился, согнулся, шар сильней сжимая,
Приникал к нем всё ближе…. Камень обнимая.
Зло приходит от пороков или от незнанья…
Вскрикнул Пин, потом упал, потеряв сознанье.

Крик ужасный, жуткий крик, сразу маг вскочил,
Плащ на камень бросил, к Пину подскочив.
Пин с открытыми глазами на траве лежал,
Дёрнулся, затрясся весь в холоде, дрожал.
Пробудились все от крика, в лагере не спали,
Часовые всполошились, люди подбегали.
Гэндалльф:
«Ах, ты Перегрин несчастный! Глупый Тук! Хоббит!
Что же ты наделал бедный! Что ж ты натворил!
Так в шатёр его скорее, разберёмся там…
Арагорн неси его, стой… я лучше сам».

«Гэндальф» - Пин шептал, «Прости! Я увидел Глаз!
Ты, пожалуйста, прости, ну в последний раз».
Гэндальф:
«Ясно то, что палантир есть у Саурона,
видит всё, и взор его – жуткий, и пречёрный».
Пин:
«Гэндальф… я не знал, что делал… так всё получилось.
Глупо, плохо, неразумно, это получилось…»
Гэндальф:
«Нет мой милый, знал ты всё, то что натворил.
Тайно лез и тихо крал, сам себя корил.
Ладно… Что Он видел? Что ты доложил?
Да уж не было печали, ты нам «удружил».
Пин:
«Я видел чёрное небо, я видел тёмную башню.
Я видел засохшее древо, я видел, и было страшно.
Меркли далёкие звёзды, двигалась армия зла,
Тролли, огромные звери, и надвигалась тьма.
А потом… смотрело Око, холод охватил.
И меня всего сковало… ужас наступил.
Глас – зловещий, чёрный глас, хохот неживой.
«Саруман», - слова звучали, - «не играй со мной.
Вижу маг, давно затеял, ты свою игру.
Я игрушки заберу, за тобой приду».

Маг посмотрел в глаза Пину, внимательно, долго глядел,
Привстал, распрямляя спину, вздохнув облегченно, присел:
Гэндальф:
«Глаза никогда не лгут, как зеркало кажут обман,
Но Пин не поддался злу и не попал в капкан…
Как же всё как на грани, на тонком лезвии бритвы,
Будь Саурон терпелив, Пин бы не выдержал пытки…
Нам повезло опять, то, что не стал Он ждать.
А сразу хотел завлечь, в Мордор Пина забрать.
Не знал я, что это возможно, всех свойств не узнал Палантира,
Древнейшее волшебство – научная тайная сила.
А Око всего лишь морок, для устрашенья оно,
В камень глядит Саурон будто в простое окно.
Вещий и зрячий камень, прошёл сквозь дали времён.
Черный зажёг в нём пламень – могучий колдун Саурон.
В свой он давно вложил силу, и подчинил другие,
Теперь в них опасно смотреть – все чёрные стали такие.
Хорошо ещё вышло хоть так, а то, по гордыне своей,
Я бы в него заглянув (в чары попал из сетей).
Ждало бы меня состязанье, не нужно гадать кто сильней,
Великий колдун Саурон – чёрный и злой чародей.
Может, давно Саруман попал под чары морока,
И сам не заметил обман, его заморочило око.
Но вот ещё, что хорошо, что нам не узнать никогда,
Пин заглянув в палантир, почувствовал мысли врага.
Белое Древо Гондора – засохшее древо князей,
Когда-то в забытые годы – жило и цвело для людей.
На Гондор Враг устремлён, давно он ведёт войну,
Изматывал постепенно и обескровил страну.
Но сейчас Он ударит всей силой, от страха его решенье.
Боится – Кольца лишиться, и не таит опасений.
Теперь все армады направит, час роковой наступил,
Он раньше чем думал ударит, но много имеет сил.
Враг знает, что многие есть, кто могут сладить с Кольцом,
Могущество смогут обречь и станут как сам Саурон.
Ему даже в страшном сне, из глубины гордыни,
И в голову не придёт, что можно всевластье отринуть.
А то, что ещё уничтожить – так то же не может быть,
Никто это сделать не сможет, как можно Кольцо погубить.
И в этом вся наша надежда, безумная нить судьбы,
Я повторяю как прежде – то Фродо и Огнь Горы.
Враг испугался и начал, он знает про Изенгард,
Он видел Пина из Шира – теперь же гадает что как.
Враг знает про наш поход, но думает цель Гондор,
И знает, что маг Саруман, тоже влезает в наш спор.
Чтобы запутать врага – придётся нам разделиться,
Я с Пином поеду вперед, вы будете здесь таиться.
Мы с Пином поскачем в Гондор, а Мери останется с вами,
Поскачем во весь опор, а вы не спешите за нами.
Ждите сигнальных огней, ждите моих вестей,
И собирайте народ, со всех Ристанийских степей».
Арагорн:
«Всё сделаем, так как надо, вам нужно спешить быстрей,
За Мери присмотрим мы и подождём вестей».
Гэндальф:
«Возьми сей камень – у меня, мне стал опасен он.
Тебе я верю как себе – мой друг – князь Арагорн.
Но помни – тёмен камень – ведь враг его пленил,
Стал Палантир опасен, в нём много вражьих сил».
Арагорн:
«Был ли я тщеславен или тороплив,
Был ли слишком горделив, иль нетерпелив.
Неужели я тебя подводил когда-то,
За все эти годы – зачернился как-то?»
Гэндальф:
«Нет, мой друг ни разу. Но не заводись.
Под конец пути ты не оступись».
Арагорн:
«Камни Нуменора промчались сквозь века,
мой предок – Элендил их вёз издалека
Я приму своё наследство, как великий дар,
И обещаю сохранять, не будь я Элессар»
Тут Маг, к удивлению всех, отвесив низкий поклон,
Изрёк: «Береги Государь. Да будет тут к месту он».

Маг поспешил к Теодену, и долго с ним совещался,
А Мери присел вместе с Пином и со слезами прощался.

Гэндальф собрался в путь, и тут послышался клич,
Чёрная страшная тень промчалась, пронзая высь.
Вздрогнули все от страха, ужас, спасенья нет.
Но Маг приподнял свой посох, и в небо взметнулся свет.
Гэндальф:
«Назгул, война началась, опять я боюсь не успеть.
Ну что же мы будем скакать, и о победе радеть».

Волшебный конь Светозар, понёсся во весь опор,
Ветром – являя свой дар, мчался в далёкий Гондор.

Глава V. Поход в Мордор

Приручение Смеагорла

Он на краю Горы Судеб, и голос изнутри –
Он просит: «Не губи меня, и молит: защити».
Не бросай меня в огонь. Не губи меня.
Власть могу любую дать, хочешь сильным стать?
Всех ты сможешь одолеть, всех плохих убрать.
И хорошим, добрым людям, сможешь помогать.
Их сумеешь защитить, сильною рукой.
Не бросай меня в огонь, я дружу с тобой.

Чары древние сильны – колдовства кольца.
Где-то дрогнула хоббита – тонкая душа.

И надев Кольцо Златое, вздрогнул мир вокруг…
В ужасе проснулся… смотрит… рядом друг.
Сэм:
«Фродо – ты кричал во сне. Фродо – что случилось?»
«Ничего», - ответил Фродо, просто… мне приснилось…»
***
Шли через Эмон-Муй, сквозь острые кромки гор,
То самый короткий путь, в грозный и чёрный Мордор.

Смутный туманный рассвет, темень чуть-чуть убралась,
Утро пришло в Мордор, но серость лишь разрослась.
Но надо им дальше идти, хоть тяжело, но надо,
Меж острых камней ползти, карабкаться через скалы.

В Мордор шли малыши, меж глыб из тёмных камней,
Не так уж и много прошли, сквозь серость туманных дней.
Но ближе всё блики Горы, вдали полыхают зарницы,
Отблески мёртвой земли, куда не летают птицы.
Здесь часты землятрясенья, камнями завалены тропы,
Трещины, острые кромки, изранены хоббичьи стопы.

В ущелье с горы спускались – по тонкой эльфийской верёвке,
Устали, но вниз спустились (хоть еле хватило бечёвки).
Сэм посмотрел на скалу: «верёвка у нас хороша,
Жалко её оставлять, прямо болит душа…».
Он дернул, и вдруг, что за диво, верёвка совсем развязалась,
И сверху упала плавно (словно сама отвязалась).
Эльфы Хранители Жизни, творили и созидали,
Читали природную книгу – тайны её познавали.
***
Шёл новый день, шли через тень, Фродо и Сэм устали совсем,
Сквозь лабиринт шли среди скал, нету дорог путь измотал.

Но хоббиты – вперёд идут, и тяжкий груз с собой несут.

Плоскогорье – словно горы, громыхает камнепад.
Но идут, вперед шагают, им не страшен даже страх.

Где-то серпантин завален, где-то надо обойти.
Там где по тропинке узкой, человеку не пройти.
Чувства Фродо все острее, слышит, чует, знает он:
Зрит – Всевидящее Око, ищет силу Саурон.
И еще острее слышит, за камнями кто-то есть.
Каждый день следит за ними, хоть шагов не слышно здесь.
Поделился Фродо с Сэмом, и два друга сговорясь.
Вдоль тропинки за камнями, их засада собралась.
Но едва не проглядели, хоть смотрели и вдвойне.
Как мелькнула незаметно, еле видимая тень.
Незаметные шажочки, носом чуть не по земле.
Очень тихо он крадется, чует хоббитов злодей.
И учуял хоббитов, прыгнул и бежать.
Но дорога перекрыта, с двух сторон стоят.
Прыгнул Сэм, хоть промахнулся, но за ногу уцепил.
И упали оба наземь, тот упал, и Сэм за ним.
И на камни повалились, покатились по земле.
В пропасть, чудом не свалились. Бился недруг тот, как зверь.
Хоть Сэм хоббитом был грузным, но противник был сильней.
Жилист, злее и ловчее, вот на Сэме уж злодей.

Душит Сэма беспощадно, не жалея сил.
Но забыл про Фродо, он уже бежит.
Подлетая меч хватает, ухнул рукояткой,
И без чувств враг падает,  завершилась схватка.

Сэм эльфийскую верёвку бережно достал,
Лиходея он умело, крепко привязал.
Сразу дёрнулся злодей, извиваться стал,
И, - «Горлум, Горлум, Горлум», он запричитал.

«Так он, Горлум, тот самый?» - Сэм изумлённо спросил.
Фродо кивнул головой: - «Он долго за нами следил».

Горлум слегка шепелявя (язык свой почти позабыл),
Но речь свою вновь вспоминая слова коверкая выл:
«Хоббитсы, отпустите, мы не желаем вам зла,
Мы рядышком здесь ходили, просто мы мимо шла…».

«Горлум», - ты не юли,  ты эльфами признан лжецом.
«Ты не скули и не лги, охотишься ты за Кольцом».
Горлум:
«Все огнеглазые эльфы страшны, проворны и злы,
И хорошо видят ночью, как рыжие лисы – хитры.
Но мы убежали от них, долго бродили, блуждали,
Потом набрели на след, ходили, вас поджидали…
Мне больно, верёвка трёт, эльфийская мерзкая мразь,
Жалит, морозит, жжёт, мне плохо, нам нужна мазь».
Горлум стал извиваться, и видно, что он не лжёт,
Эльфийские вещи такие – нечисть их магия бьёт.
«Клянусь, буду вам служить, вы только снимите её,
Дорогу я Вам покажу, в Мордор есть тропка ещё…».
Фродо сжав Кольцо златое, вдруг переменился,
И лицо совсем другое, голос изменился:
«Клянись Одним Кольцом, что будешь мне служить,
«Приказы точно выполнять, и рядом с нами быть!».
И словно выше ростом внезапно Фродо стал,
А Смеагорл весь сжался, от страха задрожал.
«Клянус-ссь на Прелести моей…» - Горлум пробормотал.
«Клянемс-сся в верности своей, хозяин ты наш стал».
Сэм испугался за друга, не видел он Фродо таким,
Сильным, страшным, могучим, и просто каким-то чужим.

Хоббиты сняли верёвку, дал клятву Горлум служить,
Почуяв скрытую тропку, повёл, продолжая скулить,
«То, что вы скалы прошли – это еще не кручи
Кручи лежат впереди, в кручах клубятся тучи.
Это предгорье Гунрата, дальше зловонные топи,
Гиблые и гнилые… (опасней, чем гномьи копи).
Но, только, зачем вам в Мордор? Плохая там очень земля.
Пепел, зола и сор, туда Вам идти нельзя…».
Фродо:
«Вопросы не задавай, ты сам заходил в Мордор.
И с этим не приставай, теперь ты у нас с сих пор.
Знаю я имя твоё, священную клятву ты дал,
И коли нарушишь её – то значит, себя предал…
Клятва – тебя заберёт – это всемирный закон,
Поберегись Смеагорл, жизнь ты поставил на кон.
Но есть ещё свет в тебе, и коли поможешь нам,
Найдёшь ты свой путь во тьме, и может, справишься сам…
Но, я помогу тебе, доверься, поверь ты мне.
Старайся, борись с собой, не поддавайся тьме»
Вновь Фродо переменился, и снова он стал другим:
Видящим, мудрым, великим, не здешним – далёким, иным…
А Смеагорл, распрямился, и заблестели глаза…
И Фродо он вдруг поклонился, скатилась с щеки слеза.

Мертвячьи Топи

Неоглядные топи и хляби, испарения, серый туман,
Сверху завеса Мордора, внизу ядовитый дурман.
Удушливое зловонье тёмных Мертвячьих болот,
Древняя ширь Дагорлада, ныне унылая топь.

Маслянистые чёрные лужи, болотные огоньки –
бледным мертвенным светом тянули в трясину они.
***
Великие битвы забытых веков – давно позабылись они,
Болота на месте кровавых боев возникли в далёкие дни.
Мертвячие топи прозванье тех мест, на тысячи вёрст простирались.
Яд испарений, нет жизни окрест, и гниль в них вовсю разрасталась.

Болотная тина, ивняк и камыш, какие-то всхлипы сочились сквозь тишь.
Мертвячье Болото – унылая топь, здесь с проклятых лет затаилася скорбь.
Бескрайние топи, не видно конца. Унылые звуки пронзали сердца.

Тоскливые звуки пронзали всю топь, печаль, и тоска радость здесь не живёт…
***
Туман поднимался, не просто туман, клубы испарений несущих дурман.
Ужасный и страшный живой-неживой, морочный, удушливый, жёлто-гнилой.
В разрывах и щелях гнилая вода, в которую лучше не лезть никогда.
Отравлена ядом с забытой войны, в ней кровь и страданье седой старины.

И вновь через топи проходят, но их не Бродяжник ведёт,
Лишь серые дни протекают, а тёмные ночи не в счёт.
Есть жизнь в Комариных трясинах, на севере топи другие,
Есть птицы, деревья, и ягоды есть, а эти места неживые…
Там жизнь, хоть и страшно, но всё же не мрак, …
А в здешних – гнильё и разносится смрад.

Гнилые болота не просто лишь топь, а страшная гнойная язва.
Мертвячья трясина, след чёрной войны, земная болезнь – проказа.
Растения есть – но другие они, как змеи клубком перевиты,
Желтеют одни, а другие гниют, а третьи совсем ядовиты…

Клокотали газы, слышалось рыданье…
Словно из времён забытых древнее страданье.
***
Горлум прошипел: «Вы не бойтес-сь пути. Нос-сы зажимайте, и нужно идти.
Здес-сь гадкое месс-сто, но срежем мы путь, а дальше мы смож-жем уж-же отдохнуть.
И будьте здес-сь осторожны, тут, змейсы, пиявсы, ж-живут,
Порою пройти невозможно, они на тепло ползут…».

Хоббиты крадутся по болоту тихо,
Очень жуткие места, под ногами зыбко.

Медленно они идут, а вокруг лишь топь,
Горлум – крадётся  впереди, смотря для них проход.
***
И шли они не первый день, болото – мшара – тина.
Вокруг туман, клубилась тень, и хлюпала трясина.
***
Какие-то стоны, хрипы – страхи в глуби таились.
Хлюпала чёрная жижа, газы – с глубин сочились.
Остовы каких-то кустов (будто из страшной сказки).
Кочки уродливых мхов, и синеватая ряска.
Прыгая с кочки на кочку, несколько раз отступились,
Измазались жижей вонючей, на холм они повалились.

Жёлтый камыш у корней, холм – островок средь болот,
Деревья клубками змей, скрыли скалистый грот…

Устроили здесь привал, и даже зажгли костёрок,
Хоть страшно, прозябли они, устали идти средь болот…
(Их следопыт учил, как разводить огонь,
Дым от костра уводить, чтобы стелился он).
Горлум не мог есть путлибы, ушёл в трясину за холм,
И страшно было подумать: Чем там питается он?
Сэм:
«Немного у нас путлибов, еды то почти уже нет,
До Мордора может протянем… а дальше полный привет…»
Фродо, взглянул на него, грусть затаилась в глазах,
Сэм понял и тяжко вздохнул (к чему здесь ещё слова).
***
Вдруг солнышко появилось, сразу ожили друзья,
Сквозь темень лучи просочились, надёжду миру даря.
Горлум – приник к воде, когда-то поддавшись тьме,
С Солнцем он стал во вражде, и жил в горах, в глубине…
Горлум:
«Жёлтая морда на небесцах, кусается, жалит, жжёт,
Не с-спрячешься в этих кустцах, как плёткой пламенной бьёт…»
Фродо:
«Терпи – потерпи Смеагорл, ты же к луне привык,
Ты жил то средь толщи гор… От света ты просто отвык…
Коль будешь стремиться к свету, то Солнце не будет жечь,
Других же лекарств здесь нету, поверь – уйдёт твоя желчь».
***
Фродо видел ночью сон – Гэндальф ему снился,
У камина, за столом, хорошо сидится.
Чай кипел, дрова трещали, старый маг кряхтел:
«Горлум», - Фродо он сказал, «многое умел.
Есть ещё, остался свет, искорка в ночи,
Тлеет в сердце у него, есть к нему ключи.
Да убил – наказан тьмой, в страхе, мраке жил.
Но надежда есть ему – осознать кем был.
Сострадание – хоть ранит, но его изменит,
И его исправит свет, в правду коль поверит…
Милосердие и жалость Бильбо проявил,
Этим хоббит тень в себе светом победил».
Фродо встал, болото – топь, хмарь закрыла небо,
Всё же утро приближалось, темень просветлела.
Смотрит Горлум, сжав колени, у воды сидит,
Весь поникший, и угрюмый, в муть болот глядит.
Фродо подойти хотел и поговорить,
Вместе рядом посидеть, просто подбодрить…

Сердце вздрогнуло внезапно, холод охватил.
Позабытый, но знакомый, ужас рядом плыл.

Со скоростью ветра мчит высь рассекая, а скорость у ветра конечно большая,
Ужасный Назгул на звериной спине, со свистом несётся в ночной вышине.

Казалось заметил, он что-то учуял, и вздрогнули все от испуга,
Но тварь повернула, он вдаль полетел, над островом сделав два круга.

Все трое лежали под корнем гнилым, не помня, как там оказались,
От жуткого страха дрожали они, и вместе, друг к другу прижались.
***
И вновь по болоту продолжен их путь, ведь всё-таки надо пройти,
Воды стало больше, нельзя повернуть, осталось вперёд лишь идти.
Вновь ёкнуло сердце, и вновь липкий страх Фродо всего охватил.
До крика от боли мертвенный хлад хоббит в себе ощутил.
Сквозь чёрную воду хоббит взглянул, к ней приникая всё ближе,
Казалось, что в ней он уже утонул, склоняясь всё ниже и ниже.
Горлум обернулся, его оттолкнул и Фродо на кочку упал.
Не сразу очнулся, в себя смог прийти, и мертвенно-бледным стал.
Фродо:
«Всё кажется странным, но в чёрной воде, я видел тела мертвецов,
И свечи казалось горят в глубине, в руках у погибших бойцов.
Эльфы и гоблины, орки и люди, тролли, какие-то твари,
Они не истлели, остались лежать, с той битвы, где некогда пали.
И тёмная сила какая-то там, в чёрной-пречёрной воде.
Засасывал в тину болотный дурман, в жижу и навь в глубине…»
Горлум весь сжался: «То чёрная топь… я тоже их видел всех там.
Не нужно смотреть, а идти лишь вперёд, не то, будет худо нам».

Забытые битвы далёких веков, давно позабылись они,
И шрамы остались - гнойник на земле всплыл в эти тёмные дни.

Чёрные Врата

Но вот они достигли Чёрных Врат, проход в ущелье, мрачную долину.
За тёмным плоскогорьем Горгорат, вдали дымился лик Ородруина.
Долину обрамляли пики гор, стеною окружили край вулканов.
Проход один – сквозь узкий коридор, в страну Морока, Мордор, яд дурманов.
За тем проходом был Кирит Горгор  («Теснина духов» в общем переводе),
Заставу Гондор раньше здесь возвёл, но снова зло усилилось в Мордоре.
Назгулы с чёрным войском из Харада, и тьмою орков (с ними Тролли шли),
Проход захвачен был, и тьма воспряла, лихие времена опять пришли.
И долго возводились укрепленья, в теченье целых нескольких веков.
Назгулы не спешили, мощь копили, стал неприступным мрачный вход в Мордор.
Две Чёрных башни по бокам ущелья («Клыки Мордора»), грозный бастион.
Тянулись стены и Врата стояли, ворота назывались – Мораннон.
Дорога шла до крепи Барад-Дура, а дальше на Харад дороги шли,
Там множество народов в страхе жило, и подчинялись Мордору они.
Обширные плантации на юге, на них трудилось тысячи рабов,
Везли припасы к стенам Барад-Дура, война готовилась, чтоб сокрушить Гондор.
***
Сэм вздрогнул, - «Мы здесь не пройдём, но как-то нам надо пройти.
Но может, мы всё обойдём, ведь можно Врата обойти?»

Фродо лишь горько вздохнул: «На картах здесь горы сплошные.
К югу проход – там Моргул, Назгулы и орки презлые…»

«Хобитс-сы хочут пройти, им может помочь Горлум.
Не так уж далёко идти. Вглубь гор, как почти в  Казад-Дум.
К югу, к Моргулу ближе, тропка тайная есть,
Лестница – в каменной нише, лишь надо туда залезть».

Кирит-Унгол – зловещий перевал. И некому беду предотвратить.
Из хоббитов его никто не знал, и не было друзей предупредить.
***
На юге всходило - текло от Морока, зловещей звездою Багровое Око.

Поглощая свободные земли, наливаясь силой из мглы,
В Средиземье ползла, расширяясь, вражья завеса тьмы.
Солнце она поглощала…клубилась тёмная мгла,
Казалось дымы вращались, в небе сочилась, текла.
***
Ужасное место – уныло оно, но двум малышам здесь пройти суждено.

Они отдались от Врат на пути, и вновь по болоту пришлось им идти.
По краю болота, вдали от дорог, был путь их опасен, и медленен ход.
***
А длинная серая мгла всё из Мордора текла,
Серая пелена плотною мутью легла.
Чёрное облако смерти на Гондор грозно текло,
Черная завесь нави в свободные земли ползло…

Гребень Изгарных гор – высокий и мрачный Моргвей,
А газы с болотистых пор казалось сочатся сильней.
Хлюпала чёрная жижа, газы, клубы дурмана.
Но хоббиты шли, упрямо, зная дойти им надо.

А тени сгущались во мраке, плыли в сумраке мглы,
Но хоббиты не сдавались, и не страшились тьмы.
***
По каменистому склону они взобрались с трудом,
Дальше был спуск в долину, через густой бурелом.
Вышли они на дорогу, лежали гладкие плиты,
Наследство людей Нуменора, знания коих забыты.




Итилия

Итилия – Итилиэн, древние земли Гондора,
Но нави ползущий тлен здесь искажал природу.
Могильники и дурманник, желтень, ползун ядовитый,
Росли в Моргульской долине, дурман по степи разлитый.

Всё же не всю природу сумела тень исказить,
И в эти военные годы страна оставалась жить.
В речке они искупались, смыли болотную грязь,
И дальше уже пробирались, осторожно, не торопясь.

Не поддавались унынью, средь мшистых камней валунов,
Хоббиты шли по равнине, туда, где Горы остов.
Их дух крепил - дар Златолесья, чистый волшебный сок,
Из Мэллорна Кветлориэна , в нём жизни могучий ток.
Путлибы им сил давали – питательны и вкусны,
Хоббиты смело шагали и не пугались тьмы.

Развеялись чёрные тучи, солнышко показалось,
Как видно у Саурона не все злодейство слагалось.

Текли ручьи по равнине, воду в них набирали,
Рощицы и перелески ночью друзей скрывали.
Старались двигаться скрытно, в Итилиэнской стране,
Порою кружились назгулы в серой густой пелене.
***
По редколесье прошлись, Сэм кролика раздобыл,
По-хоббитски метким броском камнем его подбил.
Наконец-то горячая пища, жарко трещал костерок,
В ручье набрали воды, висел над огнём котелок.
Путлибы конечно вкусны, но даже они приелись,
Да и горячей еды по правде очень хотелось.

Только Горлум ворчал, сидел угрюмый и злой:
«Портят хобитссы пищу, крольчик вкус-сен сырой».
***
Только они наелись, и даже хотели вздремнуть,
И нате тревога случались, гул не дал им соснуть.

Огонь пришлось загасить, хоббиты быстро собрались,
И чтобы увидеть, что как, поближе к шуму прокрались.
Хоббиты любопытны, это известно всем,
Их хлебом уж не корми, лишь дай узнать, что зачем.

Гул, непонятный топот, как будто шагал великан.
То был - неведомый зверь из южных харадских стран.
Огромные бивни-клыки прям изо рта торчали,
Нос длинный, как тело змеи, а уши большие свисали.

Сэм вскрикнул от удивленья, «Это же элефант!
Он даже привстал от волненья, «Сказочный зверь-гигант!».
Фродо его одёрнул: «Вижу, что это не кот.
Тихо, а то нас заметят, и нас ничто не спасёт».
Сэм всё уняться не мог: «Коль мы вернёмся домой,
В Торбе нам не поверят, скажут, мол, сказ чудной».

Элефанты – громадные звери, больше обычных слонов,
По-харадски: Мумаки, Муманты, с южных сухих лугов.
На них броню надевали, сверху кабины были,
В бою боевые мумаки страшною силой  слыли.

Этот шагал без брони, харадцы не опасались,
Гондор был далеко, они его не боялись.
Огромный, неведомый, сильный, с большими рогами в зубах,
На нём сидел проводник, с острою пикой в руках.

Чернокожие люди Харада, на помощь Мордору шли,
Шли, ничего не боясь, припасы в повозках везли.

Внезапно шорох раздался, и сразу же птичий свист,
Враги в засаду попали, стрелы вперёд пронеслись.
Не ожидали харадцы, что в их спокойном тылу,
На них нападут гондорцы, у Моргула, прям на виду.
Видно Гондор боролся, кучно стреляли стрелки,
Жалили стрелы, кусали, били и были метки.

Харадцы опомнились быстро, выставили щиты,
Спрятавшись меж повозок, в ответ стреляли они.

С Мумака упал проводник, меткой стрелой поражён,
Истыканный стрелами зверь, от боли – безумным стал он.
Внезапно громадный Мумак, громко, с надрывом взревев,
Не видя своих и чужих, помчался, страшно хрипев.
Понёсся, смел все повозки, без разбора к горам побежал,
Со склона сорвались камни, и зверь под лавиною пал.
Вышли гондорцы в поле, слышался лязг клинков,
Взяли врагов на мечи, бой яростный шёл, суров.

Бились друг с другом люди, сражались как дикие звери,
В ярости были они, казалось - лица горели.
Друзья не видели раньше, как люди бились с людьми,
И очень страшно им стало, друг к другу прижались они.
Хоббитам не по себе, «Самое время уйти»,
Фродо Сэму шепнул, «давай к лощине ползти».

Они повернули назад, вдруг Сэм налетел на сапог,
От обиды, попал мол тут, он только всхлипнуть лишь смог.
Их сильные руки подняли, люди на них смотрели,
Хоббитов крепко держали, да так, что мышцы немели.

К ним подошёл человек, в сумраке возвышался,
Гордый и смелый лик, смутно знакомым казался.

Он долго на них смотрел, и вслух даже, что-то шептал,
Потом лишь взмахнул рукой, что-то своим приказал.
Им завязали глаза, и долго куда-то вели,
Лезли куда-то на скалы, в пещеру в горной щели.

Убежище, тайная крепь, укрыта застава средь гор,
Видно еще не сдался, сражался с врагами Гондор.

Тайная застава

Их завели в пещеру, в ней: стулья, кровати и стол,
С окошка бледный луч света падал на каменный пол.

Всё было ясно без слов, их захватили в плен.
Гондорцы хоть не враги, да всё неясно совсем…
Сэм зашептал в тишине: «Ты должен надеть Его.
Не думай сейчас обо мне, Кольцо важнее всего».

Фродо печально вздохнул: «Тебя не хочу терять,
Ты лучший и верный друг, нельзя же друзей бросать.
Ну ладно, коль я проберусь, меня заприметит Он,
Я знаю, что говорю, стал Он слишком силён».
***
Вошёл предводитель отряда, Фродо аж дрожь пробрала,
Это же брат Боромира, догадка внезапно пришла.
Воины с ним вошли, рядом молча, стояли,
Хоббитов, пленных своих, опасались и уважали.

Долго смотрел человек,  и видно был сам удивлён,
Хоть и скрывал свои чувства, умело, под маской он.
Наконец он прервал молчанье: «Меня – Фарамир зовут,
Я князь следопытов Итиля, мы край охраняем тут.
Теперь же представьтесь вы, и расскажите всё:
Кто вы? Откуда? Зачем? Куда идитё ещё….
Чужаки на землях Гондора во время войны враги,
Суров закон в грозную пору, в эти ужасные дни.
Оставить ли вас в живых – будет моё решенье,
От ваших правдивых ответов зависит ваше спасенье».

Фродо начал рассказ: Про Торбу, и Хоббитанию,
Про эльфов, Совет, Раздол, про Лориэн и Ристанию…
Только про тайну Кольца хоббит не говорил,
Сказал лишь, что артефакт у них на хранении был».
Фарамир:
«Так вы пробирались в Гондор, и был у вас артефакт,
Да только твои слова, как то звучат невпопад.
Братство ваше распалось, вы разошлись кто куда,
Вы как-то здесь оказались, ну это совсем ерунда.
Ещё ты советуешь мне, не лезть в чужие дела,
Вас отпустить восвояси, прямо в тылу врага.
То, что вы не шпионы, в общем, и так мне понятно,
Про Светлый Совет Элронда речь, в общем, звучала внятно…

Но, почему не мой брат, лучший витязь Гондора,
Не вёл в Гондор ваш отряд, в эту грозную пору?»

Бледным стал Фарамир, накручивать стал сам себя,
«Гибельнее всего, когда предают друзья!
Доверие не возвратить, его легко потерять,
А правду легко исказить, можно всё оболгать…
Сказал ты, что маг пропал, что в Мории сгинул он,
А выжил, значит, кто слаб, и выбрался здесь, на кордон…».

Сэм слушал, и так рассердился, терпение потерял.
«Не смейте так говорить!» внезапно громко вскричал.
Маленький грузный хоббит, до пояса был человека,
Стоял, уперев руки в боки, и громко сопел при этом.

Воины ухмыльнулись, сценка была ещё та,
Грозный сердитый хоббит, руки вросли в бока.
«Не знаете вы ни про что, про то, сквозь что мы прошли.
Проклятие Исильдура, погибель для всей земли…
Принял Совет решенье, я говорю про то,
Про то, что сквозь тьмы теченье, несём мы страшное зло.
Охнув, Сэм рот прикрыл, «про то не могу я сказать,
Клятву ведь дали мы, а слово надо держать».

«Сказал ты и так слишком много», с усмешкой сказал Фарамир,
Проклятие Исильдура, то сон-знаменье нам был».
Фродо:
«Да, помню на Светлом Совете, твой брат говорил о нём,
Что это сон-предсказанье приснился тогда вам вдвоём.
Извини меня Фарамир, за тайну мы эту в ответе,
Слово хранить её, мы дали на Светлом Совете».

«Мой брат говоришь тебе друг», у Фродо спросил Фарамир,
«Что же замолк ты вдруг? Кем тебе был Боромир?».
 
Сэм вздрогнул, он только что понял, и удержаться не мог:
«Так Боромир твой брат? Так он нам в походе помог…».
А, Фродо поднял глаза: «Твой брат, был моим братом.
В походе он нас обучал, как драться мечом булатным».

А Фарамир продолжил: «Тебе будет горько узнать,
Что нет Боромира в живых, что сможешь на это сказать?»

Хоббиты замолчали, Фродо волнуясь, сказал:
«Мы о том не слыхали. Мне горько, знать то, что он пал.
А гибель нам всем грозила, мы знали, на что мы шли,
В шаге от смерти мы были, на нашем скорбном пути.
Но ты, то откуда, взял, ну что Боромира нет,
Как сам ты о том узнал, дай мне на это ответ».

«Лодка по Андуину быстро плыла по теченью,
В ней витязь Гондора лежал, бледный, в лунном свеченье…
Оцепенели мы, а лодка продолжила путь,
С ним рядом был рог боевой, разрубленный надвое… жуть…»

Тут, Фарамир приказал: «Всем выйти! Оставьте нас!
Воины скрылись в тени, ушли, не мозоля глаз.

А Фродо опять слова вспомнил, звуки в ночной тишине:
«Открывайся и доверяй, не замыкайся в себе!».
Хоть помнил он Боромира (который был духом силён),
Чувствовал и Фарамира, добрую силу в нём.
Фродо:
«Мы в Мордор искали пути, чтоб… Бросить Кольцо в Огонь.
Великий Совет так решил, и Гэндальф пошёл со мной.
И Фродо всё рассказал, с болью свой путь вспоминая,
Ещё раз как Гэндальф пал, собою их прикрывая…
Про эльфов Кветлориэна, и лишь об одном умолчал,
О слабости Боромира, когда тот не устоял…

Фарамир же, в полном молчанье, внимательно Фродо внимал,
Лицо выдавало волненье, он то, мрачнел, то кивал.

Искушение Фарамира

Он странно улыбнулся и молвил вслух затем:
«Ответ на все загадки, решенье всех проблем».
В волнении продолжил: «Какое искушенье,
И всё зависит от меня, от моего решенья».

Сжались Фродо и Сэм, прижались вместе в углу,
А человек стоял в центре, грозный, на  самом виду.
Фарамир:
«Проклятие Исильдура, конечно же это Кольцо,
Тут бы любой догадался, про это страшное зло.
Заброшенная страна, два невысоклика здесь.
Дружина, крепка и верна. И вот Кольцо из Колец.
Так что же прикажете делать, мне, воеводе Гондора,
Быть может проверить судьбу, во имя победы народа?».

Хоббиты онемели, от речи яростной, страстной,
У воина очи горели, облик суровый и властный.

Но тут Фарамир улыбнулся, и молвил печально затем:
«Не бойтесь, я смог вернуться», сказал, и вновь помрачнел.
«Бедный мой брат Боромир, какой же твой жребий страшный»,
Вслух прошептал Фарамир, «зло власти, рок преужасный».

Витязь был опытный воин, и даже немного маг,
Долго смотрел на Фродо: «Вижу… бедный мой брат…
Вы были у Ясных эльфов, и перешли границы,
Вернулись обратно живыми, промчавшись сквозь времени спицы.
Очень опасно для смертных тонкую грань пересечь,
Это удел вышних эльфов природную суть стеречь.
Частицу иного мира, того, что зовут Валинор,
Время там сохранило, как говорят до сих пор.
А вы же вернулись обратно, сквозь золотой Лориэн,
Но я не увижу брата – смерть забрала его в плен…»

К хоббитам он подошёл: «не бойся же Фродо из Шира,
И знай, что не всех людей пленяет власть сего мира.
Ещё тебе вот что скажу - был общий у нас учитель,
Твой Гэндальф, мой Митрандир, Огня Анора хранитель.
Я понял вас, наконец, и думаю, вы меня тоже.
Да, тайну Кольца из Колец вам раскрывать негоже.
Конец порочному кругу, непонимание – прочь,
Мы знаем теперь друг друга, а значит уйдёт сна-ночь.
Итак, насколько я понял, вы согласились пойти,
К Горе, чтобы сбросить зло, чтоб правду и мир спасти?».

Фродо сказал лишь: «Да», а Сэм до земли поклонился,
Вы показали себя, вами можно гордиться».
А Фродо внезапно всхлипнул: «Неужто все наши погибли.
Ведь с Боромиром там, вместе они же были».
Его Фарамир успокоил: «Чу, унывать нельзя.
Вам ещё нужно вернуться, так что не никните зря.
Ведь коли лодка плыла, то брата в ней погребли,
А значит, было кому, и явно то не враги».
Сэм сразу же, тут как тут: «Точно, наш Арагорн,
Мери и Пина обидеть, он никому не даст он».

А Фарамир, рек Фродо: «Не бойся я с тобой
И улыбнулся хоббитам, как будто эльф какой.
Не бойся Фродо Торбинс прошёл я искушенье,
Хоть то далось с трудом, и мне не нужно мщенье.
Я всё про брата понял, не вынес он страданья,
Такого искушенья, такого испытанья.
А Гэндальф, как жалко его, великий учитель был:
«Не поддавайся тьме», так некогда мне говорил».
В разных землях он звался, под разными именами,
И горько мне сознавать, что нет сейчас его с нами.
Но как же теперь нам быть, дороги на юг закрыты,
И после победы такой, здесь будет всё перекрыто».
Фродо:
«Нам нужно, туда идти, сам знаешь, и Гэндальф хотел,
Пробиться туда мы должны, чтобы наш мир не сгорел».

Фарамир, внезапно сказал: «Но как вам в Мордор пробраться,
Там впереди враги, туда вам нельзя казаться.
Понятно, что вы решили в обход Чёрных Врат попасть,
Но к югу Моргул лежит, во вражью сунетесь пасть».

Фродо признался тогда: «Был проводник у нас,
Тропкой в Кирит-Унгол он вёл мимо Моргульских глаз».

«Как!», вскричал Фарамир, «завален тот перевал.
Ведь ужас явлен там был, опасен путь с древности стал.
Легенды гласят о том… Так кто ж проводник такой?
Мне говорили, был третий. Кто он, ведь явно не свой?».

Фродо всё рассказал, про  Бильбо и Горлума,
И то, что Гэндальф сказал: «Есть искра, хоть тьма сильна».
«Я верю», добавил в конце, «ведь как-то прошёл он сам,
Поклялся он на Кольце, клятвой великой нам».

Сэм мрачно сказал в ответ: «А я не верю ему.
Ему же неведом свет, предатель нам ни к чему».

Задумчиво рек Фарамир: «Верю я Митрандиру,
Учителю своему, как солдат командиру.
Коли он думал – есть свет, то верить нужно ему,
Горлум объявится здесь, и будет так по сему.
Ведь тянет его Кольцо, насколько я понимаю,
Объявится, думаю скоро, я это вижу и знаю.
Ладно, теперь отдыхайте, на ночь располагайтесь,
Вам принесут поесть, так что вы сил набирайтесь».
***
Ночью пришёл Фарамир: «Важные вести есть.
Ваш проводник объявился, он возле озера, здесь».

Озеро, у водопада, очень красивым было,
Хрустальные струи воды, текли меж камней бурливо.
В древности, в лучшие годы – здесь маги людей лечили,
Заповедные блики воды – живыми, целебными слыли.

Нахмурился Фарамир, «Ваш проводник сякой,
В священные воды залез, запрет то древний такой.
Лучники наготове – слушались Фарамира,
Сдержались, чтоб не стрелять, таков был приказ командира.

Фродо:
«Не убивайте его! Это же он по незнанью,
Я дал ему слово – защиты, и он поможет заданью.
Он ищет Его и нас, жалкий, мокрый, голодный,
Дайте ему лишь шанс, Горлум бедный, бездомный».

Сквозь тучи пробилась луна, и стала вода видна,
Тень, что почти не видна, всем показала она.

Всплески и бормотанье: «Рыбка вкус-ссна, нежна,
Плыви, с-сюда, моя прелес-ссть, ты мне, очень нужна».

Песнь Горлума:
«Змейсы, и пиявсы – склизки и вкус-сны,
Но коль рыбку вижу - вы мне не нужны.
Рыбка серебриста – тает на зуб-цах,
Чешуя лучиста, в свете, на волн-цах.

Вот блестит в потёмках рыбка-светлячок,
Мы её хватаем прям за плавничок.
Рыбку – хрясь о камни, и едим сырой,
Ловим прям руками, ловкий мы какой».
***
Горлум услышав шум, обернулся, и так застыл,
Во рту трепыхалась рыба (её он сырою любил).

Следопыты его окружили, люди в том знали толк,
Бесшумно и быстро взяли, надели пыльный мешок.
***
Вместе они остались, вёл Фарамир допрос,
Горлума взором пронзая, задал прямой вопрос:
 «Ты вёл их в Кирит-Унгол, но там же нету прохода,
Жуть поселилась средь гор, аж в древние очень годы?»
Горлум:
«С-скажи ему, моя прел-лес-сть, хозяину нужно пройти,
А через Врата нет хода, туда невозможно зайти…
Я проходил через Унгол, там лестница есть среди скал,
А дальше есть ход сквозь пещеры, я с-сам пути там искал».
Фарамир:
«О лестнице Нуменора, я слышал сказанья друзья,
Их строили тёмные гномы, зачем уж, не знаю я.
Но как же безмолвный ужас, ведь что-то внутри там есть.
Быть может, задался ты, в засаду их всех завлечь?».
Горлум:
«Прел-ле-ссть, там есть проход, мимо Минас Моргула,
И мимо Башни Дозорной, мимо мертвящего гула…
А ужас-сы там везде, в Мордоре царство теней,
Но коли хозяин решил, нужно идти скорей…».
Фарамир:
«Я не поверил тебе, но Фродо верит в тебя,
И поступлю я с тобой, как скажут мои друзья».
Сэм:
«Я тоже не верю ему, этот вонючка предаст,
Но Фродо Хранитель Кольца – решенье своё пусть даст».
Фродо:
«Носил он тяжкую ношу, я знаю как тяжело,
Я слово дал и не брошу, мы вместе потащим Его.
Есть шанс, как искра в ночи, в сердце огонь пробудить.
Вы согласитесь со мной, мы путь будем вместе вершить».

Сэму вдруг показалось, наверно, ошиблись глаза,
Как по щеки Горлума – вдруг пробежала слеза.
***
Их Фарамир провожал: «Вам в тягу будет доспех,
Но посохи эти возьмите, и верьте, будет успех….
Прочнейшей они древесины, их в Гондоре наперечёт,
Из древа они Лебетронна, что только у нас здесь растёт.
Коль мог бы я с вами пошёл, но долг у меня есть свой,
Клятва служить Отчизне, и люди идут за мной.
Времени нет совсем, скоро ударит враг,
Вам нужно к Горе успеть, а мне же в Осгилиат».

Провизией их снабдили, фляги полны водой,
Путлибы ещё оставались (на крайний случай какой).

Фарамир:
«Последняя застава, а дальше путь тяжёл.
Пусть сохранят валары от разных бед и зол!
Хоть вы не люди боя – но силы вы огромной,
Ведь свет добра в душе - мощь вашей обороны».

С таким  напутствием последним их проводил брат Боромира,
И навсегда остались в сердце слова и образ Фарамира.

Минас-Моргул
И снова в дороге, и  снова в пути,  шагают упрямо ведь нужно пройти.

Пошли по древней дороге, и хоть она заросла,
Кладка её сохранилась (крепка и прочна была).
Нуменорцы её проложили, и время хоть и струилось,
Уж тысячи лет протекли, а их мастерство сохранилось.
Арочные мосты, столбы, огромные плиты,
А рядом рощи: дубы, кипарисы, сосны и пихты.
Южные кедры другие, их кроны к земле наклонны,
А многие из деревьев, были совсем незнакомы.
Ясени в бахроме – до земли заросли тёмным мхом,
Падубы ветви свои пораскидали кругом.
Весна – расцвели цветы (хоть тучи небо закрыли),
На радость миру росли, и очень красивы были.
Природа являла красу, даже сквозь серость мглы
Хоббиты шли, дивились, и не пугались тьмы.
***
Но нарастала тревога, было затишье кругом,
Опять будя безнадёжность, вопрос – что будет потом?

Валялась, расколота вся, близ древнего алтаря,
У белого постамента статуя Государя.
Обветренна тысячелетьем, подобно Гигантам речным,
Что охраняли границу у Андуинских стремнин.
Каменный лик головы, краскою был заляпан,
Орчими письменами – исписан, грязью запятнан.

Тут Солнышко вновь пробилось – серую завесь убрав,
И чудо внезапно свершилось, прям пред друзьями представ.

На каменной голове – цветы осветились в круг,
Как будто на светлом челе – венец показался вдруг.
Надежда ещё жива, природа являя свет,
Им подсказала сама дав на вопрос ответ.
***
Каменистая глубь Моргвея, бесконечная мгла Моргула.
Но шли они, не робея, и не пугаясь гула.
Зазубренный гребень Дуата – близко Мордорские кручи,
Марево бурого мрака, трупные вспучились тучи.

Красный луч, одноглазый взгляд, преследовал беглецов.
Клык Мордора буровил тьму, проникая сквозь ветви кустов.

Шли между горных склонов, и камни одни кругом,
Осталась одна надежда – что справятся вместе со злом.
***
Сэм Горлуму не верил, а Фродо не говорил,
Что на болоте слышал, тайну в себе хранил.
Ночью, когда все спали, тогда Сэм старался не спать,
И видел Горлум как крался,  чтоб прелесть наверно достать.
Он говорил сам собой, боролся и бормотал,
В нём билось два существа, являя борьбы накал.
Сэм дал им потом названья, первому – «злобный вонючка».
Второму, другое прозванье – «склизкий, трусливый липучка».
«Моя прел-лессть», один шипел, «мы живы из-за меня,
«а то, что мы теперь здес-ссь, всё это из-за тебя».
«Но мы же поклялись, на ней, и он же добрый такой,
Не все же такие они, этот Торбинс - другой».
«Все Торбинсы просто ворюги, из-за них мы торчим с тобой тут,
Из-за них нас пытало Око и эльфы – ты помнишь, жуть».
«Нет, он поверил нам, верит, что справлюсь я,
А ты… ты убийца сам… с Хозяином мы друзья».
«Хозяин и Друг не смеш-ши… иль тот или другой.
Выбрать ты уж пос-спешши… и лучше дружи со мной».
«Связаны клятвой мы – на Преллес-ссти на своей.
С Хозяином значит друж-жны, и будем с ним и при Ней».
«Так и возьми же Её, хозяин, пусть будет живой,
А мы же будем при ней, пойдём в пещеру, домой…».

Он говорил сам с собой, липучка таял, тонул,
А сильный вонючка злой -  пальцы к Фродо тянул.

Сэм слушал, смотрел на них,  из приотпущенных век,
И сделал большой зевок, не хуже – как человек.
Горлум зашипел сквозь зубы, и к краю ямы отполз,
Плюхнулся на карачки, и в ямину полностью сполз.
Послушалось чавканье в яме – Горлум достал змею,
Шипел там: «Вкушшная змейс-са, тебя сырою люблю».
***
Но не всегда Сэм следил, усталость брала своё,
И вот он здесь, захрапел, сопя при этом ещё.

Странное выраженье было в глазах Горлума,
Жестокость его ушла, а боль появилась сама.
Старые и усталые – тени прожитых лет,
Глаза же мокрые стали, в них явлен забытый свет.
Он вспомнил внезапно детство, близких, родных, друзей,
Ручьи у светлого леса… утраты прошедших дней.
Он протянул к Фродо руку, прошёлся по волосам,
И Фродо вскрикнул во сне, что-то представив там.
Сэм тут же открыл глаза – увидел он Горлума,
«Мерзкие пальцы его», и вмиг отошёл от сна.
«Ты что замыслил мухляк!? Даже не вздумай про то».
«Ничего», отозвался Горлум, «уже совсем ничего».

Горлум вид потерял, и вновь ушёл сам в себя,
Вновь злость наполняла его, таяла сердца-заря.
***
Серо-белесый мост, у Моргула взглядам предстал,
Статуи стражи ворот явили звериный оскал.

Старая крепость видна, Крепь восходящей Луны,
Ужас теперь там был, назгулы чьи взоры черны.
На Башне Минас-Моргула, лунный камень светился,
Раньше чудным сияньем он миру когда-то лучился.
Теперь же – оплот назгулов, чёрная сила текла,
Ангмарский король-колдун – в ней силы готовил зла.

Бледно-мертвенный свет осветил всё кругом, сине-холодный цвет.
Казалось, враги за каждым углом, ничто не укроет – нет.
Жуткий раздался вой, страшный призыв назгула,
А Фродо, вдруг сам не свой, пошёл на зов этого гула.
Вместе Горлум и Сэм бросились, оттащили,
И за скалой укрывшись, прижались и Фродо укрыли.

Вспышка огромной силы, в небо взметнулся луч,
Мертвенно-хладно-бледный – выше всех горных круч.
Луч в Гондоре виден был, всех ужас и страх объял,
Мир будто на миг застыл, казалось уже он пал.
То был Моргульский призыв, к нашествию отдан сигнал,
Тьма пошла на прорыв, готовя грозный финал.

Внезапно Врата распахнулись, и страшный раздался клич…
То силы-зла встрепенулись и чёрной змеёю лились.
Ещё бы чуть-чуть и конец, первым на чёрном коне,
Ехал король-мертвец, в тёмно-стальной броне.

Проезжая в шаге от них, он бросил взгляд ледяной.
Остановив своих, взор кинул мертвенный свой.
Казалось, что камни пронзал, силы его велики,
Фродо бился, дрожал, пальцы по камню скребли.
Заныла старая рана, и принуждённый извне,
Горлум и Сэм, как могли, крепко его держали,
С двух сторон на него налегли, руки к бокам прижали.

Хоббиты вместе сжались, как и в Лесном Углу,
Как мышки утихли и скрылись, не слышно их, ни гу-гу.

Как будто плечами пожав (почудилось мол, слегка),
Назгул свой путь продолжал, в бой направляя войска.

Час за часом, орки и люди, всё не кончаясь, шли,
Ехали колесницы, звери повозки везли.
Враг всё поставил на кон, всё что готовил – сбылось.
На Гондор армады шли, нашествие началось.

Фродо слегка отошёл, но всем было, горько и тяжко,
Чёрная лента врагов – змеёю текла всё страшно.
Не знали друзья и про то, что это было не всё,
Со стороны Мордора вышли колонны ещё.
Армада была не одна, вторую повёл Некромант,
Вторая колонна, волна, вышла из Чёрных Врат.

Но всё ж наступило время, и злу бывает предел,
Скрылось в ночи вражье племя, Минас-Моргул опустел.
***
Хоббиты так и остались – нахлынула боль и тоска,
Отчаянье нарастало, в глазах одна чернота.
То от Моргульского взгляда, взора царя-Назгула,
Воля вся исчезала, тьма к смерти от мира тянула.

Фродо от горя, заплакал, кляня при этом себя:
«Вот и грянула буря, потухла наша заря.
Я опоздал, всё пропало, их уже не удержать,
Погибло, напрасно, ужасно, идёт несметная рать».

Горлум:
«Глупыши, дурыши малы-шши, надо дальше идти,
Кто-то хотел в Мордор, чтоб там чего-то найти».

Из самых последних сил, хоть и смертельно устал.
В пальцах сжимая Кольцо - Фродо медленно встал.
***
Волю собрав поднялись, и вот за древней скалой,
Тёмная лестница ввысь – каменный ход потайной.
В кровь обдирая руки, мысли отбросив, про смерть,
Лезли они всё выше, стараясь вниз не смотреть.
***
Лестница среди скал, забытый проход средь гор,
Рядом лежал перевал, ведший в страшный Мордор.

Кирит-Унгол

Хмарь над горами клубилась,  под ногами был каменный пол…
Казалось, что зло сочилось сквозь весь Кирит-Унгол.
Мрачные своды пещер,  лазы вели в глубину,
Хоббиты переглянулись, и углубились во тьму.
***
Вначале проход был ровный, ступеньки порой попадались,
Обтесанный путь просторный, штыри для огней оставались.
Видно, что в давности древней,  кто-то проделал сей путь,
Теперь же, тёмной порой, здесь запустенье и жуть.
Они, в полной тьме, как слепые, за Горлумом плелись.
Запахи шли дурные, сочилась какая-то слизь.
Походка его изменилась, казалось он гибче стал.
Глаза Горлума светились, всё видел, и тропки знал.
***
Совсем замедлили ход, шли, спотыкаясь о камни,
Испортился дальше проход, слышался хруст под ногами.
Сделалось очень жутко, хотя куда уж страшней,
Почти как в Могильниках страшно, как средь умертвий-теней.

Потом началась паутина, сначала как бахрома,
Потом же навроде тины, клеистой стала она.
Клочьями нити свисали, паучьи, подобно сетям,
Но коли они разбросали, каким нужно быть паукам?
Ужаснейший смрад отовсюду, вроде бы кости крошились,
Вонища, мусора груды, и слизь, казалось, сочилась.

Точно, то кости хрустят, рядом истлевшие тряпки,
Орочьи сапоги, ржавые шлемы и латы.
А вонь – невозможную стала, казалось, испорчен сам гной,
И мысль обоим предстала, Паук здесь – живой-неживой.

Хоббиты сжались друг к другу, а Горлум исчез впереди,
Чуяли – рядом ужас, тьма, не видно ни зги.
Фродо:
«Смеагорл! Смеагорл! Ты где!», голос таял во мгле,
Горлум куда исчез, пропал в беспросветной тьме.

Фродо внезапно вспомнил о Свете, что был при нём,
О Даре Галадриэли, фиале волшебном своём.
«Будет сиять в полной тьме, Яркой звездой серебристой!
Время его пришло! Пусть же фиал мой лучится!».
Фродо достал фиал, он вспыхнул и свет был мягким,
Видно сильна здесь тьма, светильник совсем был неярким.

Открылась картина смерти, ужасней которой нет,
Повсюду свисали сети, в одной был виден скелет.

Исстари здесь жила, из древних времён сохранилась,
Детище Унголиант – злобой и ядом гноилась.
По-орочьи  Госпожа, а также Шелоб, Она,
Древняя паучиха таилась от мира, одна.
Одно сохранилось преданье, и тайны срывая покров.
Древнее очень сказанье звучит в тени скрытых веков:
«Из зелёной, жёлтой слизи вонь и смертный яд,
Ужас миру и погибель – Морр-Унголиант».

Сага об Унголиант
Моргот – его прозвали, Враг Чёрный,  некромант,
Призвал из Бездны Мрака Морру-Унголиант.

Она была безлична – черты её черны,
А злоба безгранична, клубок из сгустка тьмы.
Без образа, без лика, густой волной текла,
И навий яд сочился, из жуткой тени зла.

Но вот сгустилась сущность – в личину паука,
Да только смертоносней в тьму раз была она.
Жестока, беспощадна, ей всё равно что есть,
Но лишь бы насыщаться и мир весь дольний съесть.
И говорит преданье, что даже сам Мелькор,
До смерти напугался, и скрылся в тени гор.

Глаза углями тлели – в них злоба, голод, месть,
Жестокость и убийство, готова мир весь съесть.
Съесть даже мерзких орков, лишь голод утолить,
Насытить жажду крови и жало запустить…
Стремилась мир сгубить она, и в этом преуспела.
Красу живую погубить, тогда она сумела.

Деревья, что сияли волшебной красотой,
И музыку играли, чтоб в мире был покой,
В них жало запустила, и соки их сполна,
До капельки последней, вмиг выпила Она.
И Арда содрогнулась и погрузилась в сон,
Природа усыхала, и мир услышал стон.
***
И поднялись Валары, чтоб Арду защитить.
И светлый мир прекрасный не дать ей погубить.

Был бой настолько страшен, свет ядом насыщён,
Что даже нет преданий в истории о нём...
Валары – погибали, и это была быль,
Но всё же победили, сразили навью гниль.

И сгинуло исчадье, навь сожжена дотла,
И Арда наконец то очистилась от зла.
Валары создавали мир заново тогда,
Живой источник явлен – и потекла вода.
А из семён Деревьев – вдруг вылезли ростки,
И прорастали в мире – раскрылися цветки.

От яда постепенно очистилась земля,
Но всё ж часть зла осталась, жизнь светлую губя.
Крупицы её яда: в гиганстких пауках,
И в  ядовитых слизнях, и жалистых жуках…
В многоголовых змеях, и в синих скорпионах,
В болотных сколопендрах, и в червяках зловонных….

Об этом есть сказанья - но разные они,
Ведь многое забылось – затёрты эти дни.
***
Шелоб её прозвали, а почему неизвестно,
Саги молчат об этом, не сложены были и песни.
Прозвали Кирит-Унгол тот перевал в Мордор,
Ужас сюда вошёл и воцарился с тех пор.

Лазун по всем тёмным углам, Горлум здесь проходил,
И встретил тогда Её, и даже с Ней говорил.

Злым извращенным чутьём, Тварь многое понимала
В мире страшном своём много веков проживала.
Горлум Ей поклонился, поклялся вовеки служить,
И обещал возвратиться, и к Ней еду приводить.

Она же изголодалась, лишь крысы в пещерах, да орки,
В долине одни мертвецы, нет ни гнезда, ни корки.

Горлум готовил свой план: «Их ссъ-ест а тряпьё нам ос-ставит,
Мы свою прел-лес-ссть возьмём, подарочек вновь нам подарят.
Всем мы потом отомстим, Ей тоже, покажем, такой,
А прел-ллессть опять пойдёт, в пещеру обратно, домой».
***
Жестокостью, злобой сочилась, и к ним тянула клешни,
Громадная чёрная туша, сверкали глаза-угольки.

 «Горлум завёл нас в ловушку! Это засада! Беги!»,
Слышался голос Сэма, где-то во тьме позади.
Ноги бежали сами, кровь к голове прилила,
А тварь же, урча, догоняла, быстро за ними ползла.
***
Голос в голову шёл: «тебе же - Хранитель, мой дар,
И чем чернее там тьма, тем ярче он явит жар».
Сзади послышался грохот, опять видно Сэм навернулся,
Оборотился Фродо, к смерти лицом повернулся.
Фродо:
«Разгорись звездою яркой,
Явь свой  чистый свет!
Тьма исчезнет без оглядки,
Не пройдёт навь! Нет!».

И страх внезапно исчез, и Фродо держал фиал,
И вспыхнул он, наконец, светом во мгле засиял.

Тварь стала во тьму скрываться, издав преужаснейший визг.
А камни стали срываться, сыпаться грудами вниз.

Хоббиты поспешили, стараясь убраться скорей,
Бежали средь паутины, и меж завалов камней.

Внезапно, чуть не прилипли, рубашки на них порвались,
Проход был свету незримый, липучие нити сплелись.
Прочные, больше верёвки, опутали плотно проход,
Здесь видимо главная тропка, на выход вёл дальше ход.
Сэм подбежал, рубанул, меч еле назад оторвал,
От бессилия даже всплакнул, казалось, что полный провал.

Волшебный клинок эльфийский, Фродо из ножен достал,
И сталь его стала лучистой – светом клинок заблистал.
И накалился меч, и нити жёг и кромсал.
Фродо рубить стал сеть (Сэму отдав фиал),
Вскоре проход был открыт и ветер повеял оттуда,
Здесь выход наружу был, то было подобно чуду.
***
Подальше убраться решили, хоббит спрятал фиал,
Быстро вперёд поспешили,  Сэм, запыхавшись, отстал.

Лазеек много в горах, повсюду отнорки были,
И хоббитов обогнав, в засаде Шелоб застыла.

Едва лишь Сэм спрятал светильник, как показалась Она,
Огромная паучиха, навь из страшного сна.
Глаза Её тлели углями, в них бешенство, злоба и месть,
Жестокость и беспощадность, готова весь мир Она съесть.
На ноздреватой шее – рогатая голова,
Крупнее быка, волосата и ядовита Она.

Чёрно-синее тело с отливом, лапы-суставы, клешни,
Белесое брюхо со слизью, глаза же – на стеблях пучки.

Скрипнув суставами лап, к Фродо исчадье спешило,
Сначала начать с него, видно Она решила.

От ужаса Сэм поперхнулся, и предупредить не смог,
И тут же, липкие руки, зажали горло и рот.
«Попал-лл-сся, мерзкий толстяк», Горлум злорадно шипел,
А Сэм на миг растерялся, силы теряя, хрипел.
«Хоббит-сс скверный, попался, мерзкий, противный мухляк,
Прел-лессть, мне ты достался, жирный, гадкий мозгляк».

Сэм дернул тело назад, об острый выступ скалы,
Горлум попав под удар, с руганью стёк со спины.
За камень меч откатился, но посох лежал под рукой,
Хоббит за древо взялся, и пнул Горлума ногой.
И посохом следом огрел (но надо же тот разломился),
Горлум от боли присел, и за плечо схватился.
А хоббит же меч подхватил, от ярости был вне себя,
Горлум зашипел, заныл: «Прел-ллесть, это не я».
Плюхнулся он на карачки, как перепуганный пёс,
Прыгнул, подобно лягушке, за почерневший утёс.
Сэм побежал за ним в неистовой жажде убить,
Но тут ядовитый смрад заставил о мести забыть.

Вспомнил о друге он и по тропе побежал,
Но поздно, увы, не поспел, Фродо уже не дышал.

Выбор Сэма

Шелоб гигантским скачком к Фродо в момент подскочила,
И страшное жало своё в спину ему вонзила.
***
Фродо лежал на камнях, ничком, совсем недвижим,
А страшная гнусная тварь уже склонилась над ним.
Опутывала его, своей паутиной густой,
Потом чтоб, наесться едой, мягкой и вкусной такой.

Панцирь окаменелый, слоями, из нечистот,
Глыбина в шкуре-броне, пасть - как с наростами грот.
Броня же её была, почти как шкура драконья,
И крепла и снова росла, средь нечистот и зловонья.
Жёлто-зелёной слизью яд из пасти сочился,
Из пор омерзительной твари пар ядовитый клубился.

Сэм «Шершень» поднял с камней, с двумя клинками в руках,
Смело направился к ней, отбросив липучий страх.
И подбежав вплотную, ударил клинком по ней,
Удар пришёлся впустую, будто по груде камней.

Шелоб к нему обернулась, капнул зловонный яд,
Сэм назад отшатнулся, вновь ощутив страх и смрад.

Без опаски Она ползла, Сэм для Неё шмыкозявка,
В сумраке туша росла, чтоб раздавить малявку.
Взмахнув наугад клинками, Сэм поразил пучок глаз,
И отрубил клешню, вовремя прям, в самый раз.
Несколько глаз померкли, но Шелоб была сильна,
Другие вновь вырастали, могла обновляться Она.

Споткнувшись, как было не раз, на спину хоббит упал,
Но выставил меч-кинжал, и крепко «Шершень» зажал.

В этот же самый момент туша над ним склонилась,
Клинок же в брюхо вошёл, жало в Неё вонзилось.
Огромный ужасный визг, казалось, Мордор пошатнулся,
От Неживых Логовин, до гор, он весь содрогнулся.

Сама напоролась на меч, по самую рукоять,
От дрожи выпал клинок, оставшись на камне лежать.

А Сэм повинуясь чутью – достал Лориэнский фиал,
В нём пробудилась сила, он ярко во мгле засиял.
***
Вспыхнул эльфийский фиал и разгорелся звездою,
Резал и жёг глаза, ярчайшей прошёл волною.

Жёлто-зелёная слизь, что вместо крови была,
Сочилась каплями вниз, густела, но всё ж текла.
В глазах-пучках резь набавлялась, луч её яркий слепил,
Вспучилась рана слизью, а Свет всё сильнее бил.

Впервые за время Её, Шелоб сама испугалась,
И пятя тело своё, в щель втиснуться попыталась.

Фиал же всё разгорался, а смелый и храбрый малыш,
На Шелоб сам надвигался, и грозно крикнул ей: «Кыш!
Прочь пшла мерзкая тварь, в бездонную тень убирайся!
Сдохни! Сотрись, в пыль мразь, во тьме всегда оставайся!».

К чёрной дыре своей, на брюхе рыча, поползла,
Цепляясь за камни клешнями, скрыться пыталась Она.

И скрылась Шелоб во тьме, протиснувшись в узкий проход,
А что было дальше с Ней, нет записи в письменный свод.
***
Фродо весь в путах лежал, в липкой сети густой,
Неподвижный, совсем не дышал, казалось уже неживой.

Сэм бережно путы разрезал, и ухо к груди приложил,
Фродо лежал без дыханья, и мертвенно-бледным был.
Сердце казалось, не билось, губы его отвердели,
Сэм пошатнулся, вспомнив, Зеркало Галадриэли.
И вмиг, чёрное-мёртвое горе, отчаянье им овладело,
Рукою схватился за сердце, которое сильно болело.
Упал Сэм, без чувств лежал… Вот схлынула темнота,
Хоббит медленно встал, вновь пришла дурнота.

«Что делать?», Сэм вслух шептал, «Надо ведь дальше идти.
Но как же без Фродо я… смогу туда доползти?
Но повернуть нельзя, назад возвратиться домой,
Обратного нет пути… Друзей нет рядом со мной…».

Сэм стал последний – Хранитель, последний из девяти,
Братство Кольца распалось, а нужно дальше идти.
Словом, хочешь не хочешь, всё надо решать самому,
Судьбу всего Средиземья – решать довелось ему.

Решимости не хватало, он всё собраться не мог,
Похоронить ведь надо, братский выполнить долг.

«Нужно найти Горлума», мысль внезапно пришла,
«Всё это из-за него, склизкая гадость зла…».
«Нет», сказал Сэм себе, «убийством его не вернуть.
А Фродо сказал бы мне, что нужно продолжить путь».

В волнении – взял Сэм Кольцо, тяжесть его ощутил,
Красным стало лицо, хоббит в волнении был.
Меч Фродо себе оставил, взамен положил ему свой,
Спрятал звездинку-фиал, в кармашек один потайной.
Вздохнул Сэм: «Себя не обманешь, какой из меня Хранитель,
Сильней всё равно не станешь, я же совсем не воитель».

Внезапно послышался шум, крики, орочий ор,
Учуяли гады поживу, вылезли видно из нор.
Хоббит всмотрелся вдаль, и там где был перевал,
Заметил Дозорную Башня, крепость средь серых скал.

Вот показались орки, с двух различных сторон,
Голые камни, нет щели, неужто попался он?

Сэм быстро надел Кольцо, и вмиг обострился слух,
Перевернулся мир, и всё иным стало вдруг.
Всё стало призрачно-серым, усилились звуки кругом,
Мимо спешили орки, камень кроша – «хром», «хром».
Сэму всё слышно стало, стенания Шелоб во тьме,
Звуки Моргульской долины, мертвенный шелест во мгле.
Сэму казалось, что он, прям на виду стоит,
И ощутил – что Око, на эти скалы глядит.
От факелов блики плясали, казалось, всё в дымке тает,
А Сэм удивился, что орков, он хорошо понимает.

Видно Кольцо Всевластья – знание это давало,
Мощь возросла Его – сильнее, чем раньше стало.

Тут было два орочьих клана, они охраняли кордон,
В старой дозорной Башне вражий стоял заслон.
Символы на доспехах разные были у них: -
У первых с Багровым Оком, и с бледной Луной у других.
***
Два орочьих вожака, Горбаг и Шаграт их звали,
Ругались между собой, хрипло и страшно рычали.
Шаргат:
«Чего ты попёрся сюда, задницу приволок,
Своих зачем прихватил, моргульский склизкий сморчок?».
Горбаг:
«Ты свою пасть то закрой, не то я прикрою сам.
И не воняй Шаргат, тебе я не по клыкам.
Знаю я гад тебя, в морду тебе бы дать,
Нашу удачу здесь, ты хочешь себе приписать».
Шаргат:
«Ну-ну не крысься Горбаг, обоим нам повезло,
Лазутчик попался, снаг, так что уже хорошо.
Тот самый, шпион недомерок, как приказал - Назгул,
Коли найдём такого сразу дать знать в Моргул».

У Сэма сердце стучало, «что орки сделают с Фродо?
Они ж мертвячину едят… как же их всё-таки много….».
Шаргат:
«Эй, взяли, и понесли, давайте быстрее ублюдки.
Не то я по рылам пройдусь, и вскрою ножом ваши шкурки».
Горбаг:
«Моими урод не командуй! А ну давайте пошли,
Шелоб коль приползёт, вас некому будет нести».
***
Орки схватили Фродо, к туннелю его потащили,
Как видно знали дорогу, все тропки известны им были.
Сэм проскользнул за ними, тьма охватила его,
И хоть было жутко и страшно, но с пальца он сдернул Кольцо.

Туннелей вокруг было много, и Шелоб и орки рыли,
Бегали мимо неё, хоть в страхе с ней рядом жили.
Здесь в древности шёл перевал, хоть он был завален давно,
Назгул приказ отдал: «стеречь его всем всё равно».
В Моргуле знали про Шелоб, подкармливали её,
А орков чего жалеть? Можно нагнать ещё.

Орки шли и ругались, галдели между собой,
Всё меж собой препирались, чуть не затеяв бой.
Шаргат:
«Эй, не галдите вы, унял бы своих долбаков,
А то госпожа вернётся, съест нас и твоих хорьков».
Горбаг:
«Дай подурачиться им, твои то не меньше галдят,
Так что же прирезать их, как мерзких ушастых крольчат?
Она нас много не съест, да даже пяток другой,
Мы всё равно пройдём, не этой так той тропой.
Что будем со жмуриком делать? Хоть надо его отдать,
Но можно раздеть, обыскать, и тушку его потерзать».
Шаргат:
«Мы с  ним забавляться не будем, я ж говорю, что у нас,
По этому недомерку, с Моргула чёткий приказ.
Раздеть его донага, всё, что с ним есть - изъять,
Кольца какие, браслеты, всё это в Лугбурз отдать.
Шпионов не трогать ни как, ни мучить, не грызть, не терзать,
По-возможности, так невредимых, с рук на руки Назгулу сдать.
А мы обложались крыс, мы замухрышку то взяли,
Эльфийского же богатыря, главного, мы потеряли».
Горбаг:
«Что ты бормочешь Шаргат? Кого это мы упустили?
Какого богатыря? Мы очень внимательны были».
Шаргат:
«Ты идиот и дурак, путы разрезаны все,
И даже она Сама, оставила след на тропе.
Ты склизкий след её видел, значит её Саму,
Представляешь, кто мог поранить? Под силу это кому?
По всему брат мой Горбаг богатырь то с эльфийским мечом,
Огромный не то что тот снаг, небось и секира при нём.
И как-то мимо неё враги наши всё же прошли,
Значит, сквозь горы они, пути сквозные нашли.
Помнишь того вшиваря, малого мозгляка,
Сказали его не хватать, не рвать и не есть сморчка?
Мы думали ведь, что Шелоб с ним разберётся Сама,
А он ведь поладил с Ней, его не съела Она.
Он выходил и входил, потом надолго пропал,
Наверняка врагам пути сюда распродал».
Горбаг:
«Ну, это я понял, конечно, но я не о том веду речь,
Дохлятину эту к чему, нам-то теперь беречь?
Жмуриков что ли там мало, Лугбурзу он нужен зачем?
На ужин его б сварили, и никаких проблем».
Шаргат:
«Ну, ты совсем обалдел, многое ты понимаешь,
Да ты про Её Саму пожалуй совсем не знаешь».
Помнишь Уфтхак пропал, мы думали всё – погиб,
А он в паутине торчал, глазками «мырг» да «мырг».
Наверно Она его, оставила – на потом,
А может просто забыла, вот и очнулся он.
Мы долго над ним хохотали, вот обалдуй - Ей попался,
Потом мы дальше пошли, а он висеть там остался.
Этот задохлик жив, скоро уже очнётся,
От ужаса запищит, и на свободу рванётся.
Она в него вспрыснула свой – парализующий яд,
Ей нравится свежее мясо, она питается так».

Сэм как услышал всё это, как смысл дошёл до него,
От вскрика не смог удержаться, дрожь охватила всего.
«Какой же я дуралей», Сэм стал корить сам себя,
«Поддался, поддался, позор! Вот так предают друзья!
Жив – ну конечно жив, Фродо не мог умереть.
Нужно его вернуть, надо только суметь».

А орки всё отдалялись, исчезли факелов блики,
Сэм  со всех ног побежал, на вражьи оры и крики.

Но вот орки вышли из мрака, к крепости древней, горной,
Мимо завалов и шлака, тропа вела к Башне дозорной,

Хриплый орочьий  хор песню свою затянул,
Послышался скрежет ворот, противный щемящий гул.

Хоббит, у всех на виду, стоял, одинешенек он,
А Фродо был жив и в плену, попал во вражий полон.

ГЛАВА VI ГОНДОР

Гондор

Ночь и день, день и ночь – как во сне мелькали,
А на третий, Маг и Пин в Гондор прискакали.

Округ Анориэн был не затронут войной,
Северо-запад Гондора большой, степной и лесной.
Тучные пашни, поля, много речушек, садов.
Богатая хлебом земля, вложено много трудов.
Поселенья здесь издревле были, мир созидался добром,
Виноградники склоны покрыли сплошным зелёным ковром.
Много плодовых деревьев, яблони как на подбор,
Персики, груши, сливы, вишен белый убор.
Мельницы, склады, кузни – но много пустых домов,
Заколочены, брошены избы, покинули люди свой кров.
Обозы текли на запад, Анориэн пустел,
Ждать кровожадных орков, конечно, никто не хотел.

Быстро скакали маг с Пином, конь не сбавлял свой ход,
Ветер подталкивал в спины, им вслед шептался народ.
«Митрандир. Митрандир. Серый Вестник. Значит буря грядёт.
Снова пришёл Буревестник лихие вести несёт».
Так многие люди шептались, пугаясь пришедшей беды,
И по-простому боялись с Мордора шедшей грозы.
Гэндальф угрюмо шепнул: «В народе я Буревестник.
На помощь же я спешу, являясь в годину бедствий.
Час грозный уже настал, значит, я нужен вновь.
Гондор на помощь позвал, я здесь пролью свою кровь».
***
Слева стелилась тьма, там начинался Мордор,
Тёмная пелена текла на гордый Гондор.
.
Тучи по небу текли, но солнце средь них светило,
А в Мордоре, за Андуином, клубилась чёрная сила.
Пелена укрыла Мордор, сплошная тёмная мгла,
И от Изгарных гор тихо в Гондор ползла.
Колыхалась как будто живая, мир закрывая мглой,
Клубилась, волной стекая, зловещей сплошной стеной.
Тянулись края завесы – чёрные струи тьмы,
Как чьи-то хищные пальцы, щупальца из глубины.
 Гэндальф:
«Скоро двинется тьма, из дыма пепла и туч.
Скроет свет пелена от дол и до самых круч.
Долго земли Гондора он изводил войной,
Усилилась мощь Мордора, землю укрыло тьмой.
Саурон управляет погодой и направляет стихии,
Великий, ужасный маг, имеет огромную силу».
***
Вот и Белый Град у гор – реет гордо знамя,
Значит, жив ещё Гондор, борется с врагами.
Семь стен опоясали град, у белых гондорских гор,
Семь ярусов, город - сад, забытый Минас-Анор.

Как показался град, Светозара маг придержал,
Хоббиту дал наставленье и вот что ему сказал:
Рассказ Гэндальфа:
«Гондор став мощной державой, известен как королевство,
Правил король по праву, власть отдавал по наследству.
Но вот уже долгое время ждёт короля корона,
Правит страной огромной – наместник, блюститель трона.
Наместник сейчас Дэнетор, муж гордый, сильный, могучий,
Признаюсь, что с давних пор, властитель он был наилучший…
Но власть развращает людей, сильная штука – ВЛАСТЬ.
Лишь стоит поддаться ей,  можно в ловушку попасть…
Ладно, я не о том, умный политик он,
Ты не заметишь и сам, как вызнает он обо всём.
Наместник – отец Боромира, знает, что сын пропал,
Ни слова не говори, что в смертном бою он пал.
Об Арагорне ни слова, нельзя ему знать то Тук,
О Фроде скажу я снова – просто забудь мой друг.
Лучше совсем молчи, рот на замок закрой,
А во дворце смотри рядышком будь со мной».
***
В скалах Миндоллуина – град как влитой стоит.
Семь белокаменных стен – гордый Минас-Тирит.

Хоббит был поражён, Белому Граду дивился,
В величье эпох сотворен, на солнце город светился.
По-сравнению с ним Изенгард, так, пригород небольшой,
А здесь же огромный град, открытый, светлый, живой.
«Ты не видел Осгилиата», - Гэндальф вдруг Пину сказал,
«По берегам Андуина, он ширился и расцветал.
Теперь на другом берегу, в подвалах, руинах стен,
Призраки и приведенья, тени во тьме и тлен».
***
Минас-Тирит – великий град, был крепче чем Осгилиат,
Он раньше, с очень давних пор, известен как Минас-Анор.
Но зло зажгло войны фитиль захвачен был Минас-Итиль,
Там встал – Моргул, твердыня зла, оплот и цитадель врага.
Цветущий край Итилиэн захвачен был врагом затем.
В войне, что вёл затем злой враг, разрушен был Осгилиат.
Остался лишь там гарнизон, дружины небольшой заслон.
Лишь воины теперь несли, свой долг священный у реки.

Оплот людей у Белых Гор – столицей стал Минас-Анор.
И зваться стал он – Княжий град, и назван так не просто так,
И правду Гондор сохранил, хоть бился из последних сил.
Минас-Тирит у гор стоял надежду людям сохранял.

Град в толщи гор был возведён, с забытых дальних пор,
В дни Нуменора сотворён, бел-град Минас-Анор.
***
На запад текли обозы, то малых детей, стариков,
Отправляли в укрытия к морю, под защитой резервных полков.
Но многие люди остались, жёны были с мужьями,
И бились плечом к плечу подростки рядом с отцами.
***
Вдруг вспыхнул вдали огонь, за ним ещё полыхнул,
Будто проснулся дракон и пламенем жарким дыхнул.

Зажгли сигнальные огни, заставы у границы,
Горят охранные костры (вдали видны зарницы).
Гэндальф печально сказал: «Этого я и ждал.
Выступил Саурон. Значит, час рока настал.
Зажёг Амон-Дин костры, там Эйленаха огни,
И к западу (где посты) сигналы войны пошли.
Нардол, Эрелас, Мин-Риммон… Там у Эленда знак.
А вон у границ Ристанийской уже зажёгся маяк…
Впервые за много веков, гордый и славный Гондор,
На помощь друзей позвал, чтобы дать злу отпор.
Боюсь лишь, что не успели всадники силы собрать.
У них было времени мало, а надо уже выступать…».
***
Вспыхнули на свету - литые Врата Анора.
Мифриловый древний сплав, чудо людей Гондора.

В стене у огромных Врат был небольшой проход,
Чтобы входить мог в град по разным делам народ.
«Митрандир!», воскликнули стражи, «страшная буря грядёт!
Снова тяжёлые вести Маг для Гондора несёт!»
Гэндальф:
«Вы что, сговорились сегодня? Стражи, а тоже, ах – ах.
А буря уже налетела, я мчусь на её крылах».
Гэндальфа пропустили, дружинники отдали честь,
Знали они Митрандира (с магом надежда есть).
Пину все поразились, малыш шерстолапый такой,
Очень ему подивились, но коли он с Магом, то свой.
Ингор, начальник стражи, лично мага встречал,
Выписал пропуск в город, и руку к сердцу прижал.
«Хоть ты наконец прискакал», - с радостью молвил ему,
Я долго этого ждал, ты должен спасти страну…»
***
Едва они въехали в град, Гэндальф стал мрачным совсем,
В город пришла беда, тьма забирала в плен.
Запахи мёртвого мира, печаль безысходности зла,
Чёрная немочь Мордора, навь в Белый город вползла.
Жуткий, ужасный мор, страшный колдун Саурон,
Тьму, от Изгарных гор, в град насылает Он.
Заколочено много домов, и в запустенье дворы,
Гарь от смрадных костров, тянутся в небо дымы.
Женский горестный вой, слышится чей-то плач,
Вон саванном кто-то укрыт, над кем-то склонился врач.
Носилки на улицах аж, люди лежат бледны,
Странно, немногие бредят, просто, лежат холодны.
***
Болезнь назгулов прозвалась, и главного врага.
От страха, ужаса войны, в сердца людские шла.
От черноты, от мрака тьмы, его – изнанки мира.
Кто волей ослабел чуть-чуть, тех смерть брала, косила.
От вида лишь и криков зла, и близости назгулов.
Слабела воля у людей, их смерть к земле тянула.

И восемь дней они лежали, а на девятый цепенев,
Бледнев как тени, умирали, в тяжёлом беспробудном сне.
Кто слаб тот раньше умирал, и редко ото дна,
в мир подымался от теней и отходил от сна.
Давно болезнь началась, уж много лет назад,
Как тьма с Мордора разрослась, и пал Осгилиат.
***
Гэндальф мрачнел и мрачнел: «Вот она - язва тьмы.
Саурон всё сильней, мощь набирает из мглы.
Навь расползается в мире, слабеет воля людей.
Надежда очень тонка, крепнет во тьме злодей.
Говорят  «княженица» лечит, в Раздоле знают о том,
Фродо тогда продержался, его исцелял Арагорн.
Но трудно траву здесь сыскать, в горы нужно идти,
А я не могу просто взять и магией всех спасти…
 Крепнет воля Кольца во тьме, наливается силой оно,
Саурон ощущает его – жаждет своё Одно».
***
Вверх дорога подымалась в цитадель Гондора,
На вершину Белых Гор, в крепость Нуменора.
Цокали копыта, конь пустился в рысь,
Мага с Пином на себе подымая в высь…
Вот седьмой высотный ярус, гвардия Гондора,
Стражу у Ворот несла в цитадель Анора.

На плащах их вышито Древо, в белоснежном ярком цвету,
Над Древом – корона и звёзды, являли свою красоту.
В причудливых шлемах с венцами (мифриловых ярких крылах),
В воронёных прочных кольчугах, и в мягких больших сапогах.

Гэндальф вздохнул облегченно: «Вот и Седьмые Врата.
Осталось совсем немного, Башня Солнца близка…»

Статны, лучшие бойцы, гвардия Анора,
Обучались с малых лет ратники Гондора.
Их эмблемы из мифрила, все гвардейцев знают,
А на шлемах блещут крылья («чайка» ввысь взлетает).
«Митрандира пропустите!», голос прозвучал,
И огромный, рослый воин магу честь отдал.
«Здравствуй Гормир, рад тебе», улыбнулся маг,
«Рад, что на посту, и жив. Как там, что и как?»
«В Башне Солнца ждут тебя», произнёс Гормир,
«Знает обо всём Наместник…  Ждёт он Митрандир».
«Знает?!», Гэндальф помрачнел, «Ждёт? Ну что ж потом.
Хорошо, что я успел, вовремя при том».
***
Плато возвышалось в горах, скала устремлялась вперёд,
Словно – корма корабля, смотрела на ясный восход.

Прихоть изначального творенья – высилась гигантская скала,
Как корабль, в волнах бурь кипенья, выходила из горы она.
В белых плитах выложена площадь, и Семь Башен ввысь устремлены.
При рассвете, в восходящем солнце, были с Андуина всем видны.

Белые плиты двора почти на вершине горы,
А в кругу, на лугу насыпном, яркая зелень травы.
Белое Древо росло, то самое Древо Гондора,
То, что когда-то привёз, Элендил с самого Нуменора.
Семь камней и Белое Древо –
Когда- то они привезли,
В очень далёкое время,
Заморские Короли.
***
На каменной площади, в круге, зелёный лужок насыпной,
Рядом фонтанчик, скульптуры, стоял на посту часовой.
В центре – символ Гондора – засохшее Древо Князей,
Его привезли с Нуменора, в эпоху великих людей.
Но Белое Древо Гондора – без цвета стояло давно,
Усилились тени Мордора, во мраке засохло оно.
В легендах: лишь Князь Гондора мог Древо Веков исцелить,
И белое семя восхода мог к жизни в земле пробудить.
***
Огромный дворец – Башня Солнца, красивый просторный чертог.
Мозаичные оконца, высокий лепной потолок.

Великая Башня Анора, ярко сиял её шпиль,
Реяло знамя Гондора, мерцал священный мифрил.
Двери украшены вязью, скульптуры, колонны большие,
Огромный свод расписной, чудные звери резные.
***
В Башне Солнца – Аноре – круглый, светлый зал,
А на троне грозный старец гордо восседал.
Крепкий жилистый старик, сильный волевой,
Седовласый, рост высокий, стройный и прямой.
Гэндальф:
«Здравствуй! В час роковой, я прискакал к тебе,
С вестями и добрым советом, чтобы помочь в беде».
Дэнетор:
«Час поистине роковой. Твой излюбленный час Митрандир.
Гондор на грани бездны, не нужно глядеть в Палантир».
Гэндальф:
«Великий Наместник! Где войско Гондора, как подготовлен град?
Кто лечит болезнь? Как воля народа? Готовы Врага отражать?».

Поднял наместник очи и были полны они муки,
Видно, что он устал, тряслись его крепкие руки.
Дэнетор:
«Волны реки принесли… фамильный разрубленный рог.
Я понял, что пал мой сын, ушёл за смертный порог.
Ответь же мне маг Митрандир, иль Гэндальф – как лучше тебе,
Что с сыном случилось моим? Изволь же, ответь ты мне!».

Гэндальф ответа не дал, растерян, что было видно,
А рядом у трона лежал, разрубленный рог Боромира.
Пин вспомнил, и всё всколыхнулось, и горечь и боль в груди,
Сердце в страданье проснулось, в глазах поплыли круги.
«Ваш сын защищал… меня, и пал, как великий герой.
Орки на нас потекли… кучей, чёрной волной…
Он множество их изрубил своим огромным мечом,
Нас прикрывая, бил, казалось всё нипочём.
Но чёрные стрелы летели, и Боромир упал,
Последнее, что я помню, как падать он наземь стал.
Огромные урукхаи нас с Мери забрали в плен,
Друзья нас потом отбили, дойдя до Изенских стен…».
В великом порыве души колено Пин преклонил,
У трона, в возникшей тиши, негромко проговорил:
«За Гондор и Боромира, хоть малый от хоббита толк, 
Клянусь, я служить Вам буду, чтобы отдать свой долг».
Пин вытащил свой клинок и протянул Дэнетору,
Вверяя свою судьбу, и жизнь, владыке Гондора.

Наместник был изумлён, на хоббита поглядел,
И видно, что потрясён, гнев с его лика слетел.
«Оружье Арнорских Владык. Откуда оно у тебя?
Рунный, древний клинок, в коем струится заря».
Смутившись Пин сбивчиво рек: «Из Могильников, что рядом с Брылем…
С друзьями я там очутился, и там…. Умертвие было…»

Дэнетор, улыбнулся вдруг: «Ты много малыш пережил,
Нам нужен преданный друг, ведь дружбой ты дорожил».
Улыбка зимнего солнца озарила лицо старика,
И словно слетела усталость, хоть тяжесть была глубока.
Пин волю собрав, сглотнул, стало вдруг трудно дышать,
Наместнику хоббит кивнул, не просто присягу давать.
Присяга:
«Клянусь я Гондору служить!
Честно, отважно и храбро!
Себя в бою не щадить!
Коль надо погибнуть за Правду!»
Дэнетор:
«Ну что же, приму твою клятву, ты поступаешь на службу.
Исполнишь свой рок и долг, погибнешь, коль будет нужно.
Расплата – за преступленье, а почесть за доблесть твою,
Любовь – за отвагу и верность, за храбрость в смертельном бою.
И будет мой первый приказ – изречь все свои похожденья,
Начни же прямо сейчас – рассказ о своих приключеньях».

На Гэндальфа Пин посмотрел, тот лишь слегка кивнул,
Лицом же совсем потемнел, хоббит тяжко вздохнул.
Слуги накрыли на стол, вином наполнили кубки,
Мягкие кресла внесли, в чашах подали фрукты.
Им Дэнетор приказал, Пина на службу принять,
В списки его занести, форму ему подобрать.
***
Пин начал повествованье, и всё говорил, говорил,
Гэндальф хранил молчанье, и неподвижен был.
Наместник кивал головой, с очень серьёзным лицом,
И даже казалось порой, он знает уже обо всём.
Наконец Пин закончил рассказ, почти что, оставшись без сил,
Слишком тяжелый сказ, и миг ответственным был.

«Хорошо, прими нашу дружбу, но служба ответственна, знай!
Завтра начнётся она… ну а сейчас, отдыхай.
Иди, подойди к Берегонду, слуги тебя отведут,
А также, сначала на складе, форму тебе дадут.
Берегонд командир дружины, ему обо всём доложи.
Что ты вместе с магом приехал, тоже ему скажи…
Форма, тебе готова, прямо по росту есть.
 И хоть она не обнова, тебе - великая честь.
Сделана на заказ, одну, в детстве носил - Боромир,
Тебе же другая, как раз, ту что имел Фарамир…».

Наместнику Пин поклонился, на мага взглянул невзначай,
Смущенно ему улыбнулся, мол – не гневись, не серчай.
***
Как только Пин вышел за дверь, Гэндальф и Дэнетор,
Друг другу в глаза посмотрев вновь завели разговор.

Два грозных, великих старца друг другу глядели в глаза,
Воздух вокруг накалился, казалось, что грянет гроза.
Не выдержал Дэнетор и взор свой первым отвёл,
А Гэндальф смягчив напор речь неспеша повёл:
«Везу я хорошие вести – Ристания победила,
Повержен враг Саруман, люди сплотили силы.
Я преломил Жезл Мага, он не опасен нам,
Хоть в Башне своей сидит, но заперт надёжно там.
Теоден собирает войска, со всей огромной страны,
И помощь уже близка, придут, коли просим мы».

Наместник не удивился, невозмутимо сидел,
Как будто зная все вести, спокойно на мага глядел.
«Ну что же Серый Вестник, впервые вижу я,
Названье Буревестник тебе дано зазря.
И помощь из Ристании действительно нужна,
В союзниках нуждается великая страна».
Гэндальф:
«В Ристании, у Теодена, единственный сын пал в бою,
Но всё же он духом не пал, и снова уже в строю.
Негоже правителю пасть, и хоть погиб Боромир,
Есть, кто продолжит твой Род – твой младший сын Фарамир».
Дэнетор:
«Я знаю, и я креплюсь, но всё-таки мне тяжело,
Ведь с Сауроном я бьюсь, и ведаю силы его.
Чёрная смерть ползёт, усилился мор Мордора,
И коли так дальше пойдёт, не будет людей Гондора.
Коли унынье будет, то годика через два,
Спокойно враг город возьмёт, пустыми будут дома.
Завтра ты будь у меня, Совет созываем мы,
Сегодня союзников ждём, всё сам и увидишь ты.
Мы многих отправили в горы, всех стариков и детей,
В тайные поселенья, стоит там ряд крепостей.
В Лоссарнах и долины Тумлона, в Дол-Амрот – лесной Бельфалас,
Там защищаться удобно, и жить хорошо, в самый раз.
Но беженцев в городе много, и многие люди остались,
Коль умирать то здесь, с врагами насмерть сражаясь.
Ведь если столица падёт, коли погибнет град,
Враги весь Гондор сметут, погибнут и стар и млад.
Приморье в осаде умбарцев, огромный пиратский флот,
Проклятые работорговцы, людей считают за скот.
А с суши войска харадцев, и чёрные колдуны,
Культ-смерти, знание-бездны, хранители чёрной страны.
В Лебеннине волхвов  немного, в осаде он, прочном кольце,
И значит, что помощь с Приморья к нам не придёт уже…
Дол-Амрот лишь придёт на помощь, и охотники южных долин,
Горные кланы Угорья, и пастухи равнин…
Но как же их всё-таки мало, и сил уже не собрать,
Мордор собрал – армады – Гондор со света сживать…
И даже, боюсь, ристанийцы, коли успеют прийти,
Будут лишь каплей в море, на чёрном вражьем пути.
Все главные силы Врага, что Он собирал годами,
Идут волной на Гондор и ждут нас бои с врагами.
Вести твои хороши, но… ты хитёр Митрандир,
Я знаю, что нёс отряд, за что погиб Боромир.
Тебе как Великому Магу открыты конечно Семь Врат.
Всегда ты пройдёшь ко мне, и ты гондорцам не враг.
Но, что у тебя на уме, что даже и я не пойму,
Ты просто безумен Маг, к чему ты ведёшь страну?
Митрандир – ты сходишь с ума, оружье – величье лет,
Гондор ты мощи лишил, равной которой нет.
Я знаю – безумен план, как мог ты к такому дойти,
Ты был разумен - Маг… но в Мордор… нельзя пройти.
И кто твой Великий Князь из северной глухомани?
Следопыт, дикарь, колоброд, и он будет править нами?
Сделал народ свой выбор, корона Гондора моя,
И власть я ему не отдам, не нужно нам короля».
Гэндальф:
«Ты же блюститель трона, не Князь, наместник Гондора,
Хранитель мифрильной короны, потомков царей Нуменора.
Наша надежда тонка, и каюсь, в сомненьях я,
Не видно, тьма, глубина, в опасности там друзья.
Но выбор сделал не я, хоть сам же его предложил,
И вместе с Братством Кольца в шаге от смерти я был…
Боромир – своенравный и гордый, уж я то его изучил,
Не дал бы тебе эту мощь, коль сам бы её получил.
Это проклятие Рода, проклятие всей земли,
Стонет, трясётся природа, из тьмы вновь тени пришли.
Но сейчас есть вопросы важней, конечно свой главный удар,
Направил Он на Гондор, все силы собрав в кулак.
Но ты – наместник Гондора, а я – Хранитель земель,
И ведаю судьбы народов, и ты Свету в людях поверь.
Я сражаюсь за мир, за Арду, и средь всех болей войны,
Я буду бороться за правду, хотя бы за часть красоты.
Не только в Гондоре война,  вастаки и орки ордой,
Движутся к Одинокой, огромной тёмной волной…
Кветлориэн подожжён, Селеборн заклинает дожди,
Стихией Лес защищён, но значит, атаки там жди.
Из Мории вышли все орки, из развалин идут Дул-Гулдура,
Все силы послал Саурон, все земли войной затянуло.
Северо-запад в огне, но главный удар не там,
И я, вот с тобою, здесь, чтобы отпор дать врагам.
Наш разговор не окончен, а враг лишь один – Саурон»,
Так Гэндальф поднявшись изрёк и вышел из зала вон.
***
Берегонд, в тренировочном зале, вёл упражненья с мечом,
Высокий и сильный воин, с открытым смелым лицом.
Позабыв все слова от волненья, смутившись, представился Пин,
И покраснел от смущенья, все в зале смотрели за ним.
Берегонд усмехнулся в усы: «О тебе мне уже доложили.
Пойдём ка на воздух мы. Тренируйтесь. Чего вы застыли?».

Много они говорили, Пин рассказал о себе,
О Хоббитах и о Шире своей родимой стране.
Немного об приключеньях, о том как к Раздолу шли,
Как страшно тогда им было, но хоть тяжело – дошли.

Берегонд смотрел изумлённо: «Да ты великий герой.
Мал да удал – недаром, смелый ты малый такой».
Искренне Пин изумился: «Какой из меня герой?
Я ж никакой не воитель, а просто… ну вот такой».
Берегонд улыбнулся Пину, серьёзно ему сказал:
«В Правде – одна лишь сила, друзей ты в беде спасал.
Не бросил, не струсил, не сдался, и вместе шёл до конца.
С друзьями рядом сражался пот утирая с лица…».

Тут к ним мальчишка подсел, с хитринкой смотрел на Пина:
Берегонд за плечи обняв представил хоббиту сына.
«Познакомьтесь, мой сын Бергиль, хороший, но озорной,
Это Пин из далёкого Шира, у них там народ такой».
«Он что же», мальчишка спросил, «в гвардейскую форму одет,
Лишь воинам можно носить, ему же немного лет?».
Берегонд рассмеялся в ответ: «Это великий воин,
И лет ему, больше чем мне, и в гвардии быть достоин.
Ты то на рост не смотри, прошёл он огонь и стужу.
Храброе сердце в груди, в этом достоинство мужа.
Ну ладно, я засиделся, меня призывает служба,
Пойду, а вы будьте вместе, меж вами пусть будет дружба.
Ты покажи, Пину град, он гость и недавно в нём,
Приехал сегодня к нам, к правителю, с Магом вдвоём.
Завтра на службу тебе, так приказал Дэнетор,
С утра подойдёшь ко мне, и будешь хранить Гондор».
Пин:
«Берегонд, я забыл спросить, а кормят у вас когда?
Мне бы перекусить. Какая то есть еда?»
От души Берегонд рассмеялся: «В войне о еде не забыть.
Ну воина видно сразу, к кухне, чтоб сытому быть.
Видно, бывалый солдат, впрок закусить не забудет,
Доведётся ль поесть и попить, в войне же неясно, что будет.
Бергиль. Идите на кухню, скажи, что я приказал,
Два часа говорить с Дэнетором, я даже сам бы устал».
***
Минас-Тирит сбирал полки, союзников сзывал,
И те пришли на зов его, час роковой настал.

В краю затаённых озёр, что в склонах лесных Белых Гор.
Средь небольших поселений, град-крепость у скал – Дол-Амрот.
Когда-то там жили эльфы, природы храня красоту,
Люди их память чтили, в светлую веря мечту.
Там воины Братства Света – верность Гондору блюли.
Мир защищали от скверны храбры - богатыри.
С Бельфаласа из Дол-Амрота, дружина богатырей,
Ехала на подмогу, стараясь прибыть скорей.
В сей грозный час роковой на помощь они пришли,
Девятьсот боевых друзей с песнею в город вошли.
Имрадиль – светлый князь Бельфаласа, их старший брат и глава,
Потомок западных эльфов (о том ходила молва).
Корабль стремящийся вдаль, на стяге их золотом,
И Белый Лебедь летящий вышитый серебром.
Бельфалас – небольшой, но красивый, весною там всё цветёт,
Есть выход к синему морю, где волны на скалы несёт.
К северу был Анфалас, к югу - порта Приморья,
Туда выходил Андуин, воды впадали в море.

Добродушный Форлонг с Лоссарнаха, толстяк, весельчак, балагур,
Шёл со своими людьми (их стяг – Несущийся Тур).
Но мало людей он привёл, остальные у Андуина,
И на границах шёл бой, на Лоссарнахских плотинах.

Вот Гуирлин Белокурый из Изумрудных Холмов.
Вёл на войну дружину (пять небольших полков).
С Ламедона (что ближе к Приморью) немногие люди пришли,
Остальные отправились к морю (там тяжкие шли бои).
Охотники из Угорья, пастухи Тумланских долин,
Всадники из Белоречья (близ Ристанийских равнин)…

Рати входили в город, те что призвал Гондор,
И хоть их было немного готовы врагу дать отпор.
***
Вечером, Пин и Гэндальф у Башни вдвоём стояли,
Задумчиво трубки курили, и тяжкий день вспоминали.

Солнце ушло за тучи, день уже угасал,
Длинные тени плясали, волосы ветер трепал.
Гэндальф:
«Таким порывом души, я не могу сердиться,
И даже скажу тебе, тобою можно гордиться.
Но коли бы думал, что делал, прежде чем сделать шаг,
И всё же ты молодец, я уж скажу тебе так.
И снова я повторю, славный ваш хоббичьий род,
Вас не познаешь вовек, нужен особый подход.
Дэнетор не добряк Теоден, а хитрый и умный правитель,
Прозорлив, знает людей, политик, стратег и воитель.
Ведь понял всё с полуслова, хоть тайну ты не выдавал,
Но фактов увы было много, а также он многое знал.
И то, что отряд вёл другой, после Морийских глубин,
И тайною ведал большой, которую знал Боромир.
И о Кольце Врага, тоже прознал Дэнетор,
И Боромира послал не просто он так в Раздол…
А ты  теперь страж цитадели, попал в элитный отряд,
Любой, из гондорской дружины, был чести подобной бы рад».
***
Вдруг тишина настала, звенящая тишина,
Стихли вокруг все звуки, в тучах луна не видна.
И воздух казалось застыл, сгустился и замер вокруг.
А хоббит в себе ощутил, как сердце ёкнуло вдруг.

Погасли звезды – тьма настала, и пустота затрепетала.
Завеса тьмы с юго-востока, течёт, плывёт, с земель Морока.

Жуткий и страшный вой, неистовый и свистящий,
Пронёсся в небе ночном, мертвенный и леденящий.
В миг небеса померкли, заслонённые чёрным крылом,
Надежды таяли, блекли, в сумраке тёмном густом.
Гэндальф:
«Мордор – час рока настал, начал игру Саурон.
Огромные силы собрав сделал ход в партии Он».

Чёрная завеса тьмы – жуткий страшный знак войны,
Чёрная завеса зла – в дольний мир змеёй втекла.

Серая дружина

Летучая тёмная туча закрыла собою луну,
Вдали послышался топот, нарушив в ночи тишину.

С докладом, в шатёр Теодена стражник дозора вошёл,
Была на лице тревога, он с новостью важной пришёл:
«Государь! К нам прямо сюда едет какой-то отряд!
Скачут вдоль гор по тропе! У них завернутый стяг!»
***
Дружина готова к бою, тугие луки скрипят,
И боевые кони, ринуться в схватку хотят.

Всадники грозно скакали, статны, суровы, храбры,
Их кони внезапно заржали, заметив у рощи шатры».

«Будем бить?», прошептал боярин, - «Государь прикажи начать.
Нужно идти в атаку, люди устали ждать».
«Охолонись Ярбор», - грозно изрёк Теоден,
«Не разжигай «сыр-бор», узнаём кто и зачем».

Выехал статный всадник – смело скакнул вперёд.
Остановил скакуна, и протрубил в свой рог.

Теоден не замедлил с ответом: «Вы на земле Рохана.
Кто Вы незваные гости? Ответьте сразу и прямо!».

«Дунаданы Эриадора», - воин ответил гордо,
«А также эльфы Раздола, и с севера скачем мы долго».

И тут, Арагорн подбежал: «Гальбарад, я тебя не признал!
Не верю своим глазам, друзья, как же рад я вам!».

В тёмно-серых дорожных плащах, капюшоны их лица скрывали,
На шерстистых арнорских конях, сюда они прискакали.
Отряд небольшой следопытов – но войска стоил в бою,
Их тридцать девять было  - лучших из лучших в строю.
Гальбарад – возглавлял отряд, и с ним были эльфы Раздола.
Элладан с Элроиром – два брата, два сына Князя Элронда.
***
Арагорн изумлённо спросил: «Но как вы меня нашли,
Ты знаешь ведь, с кем я был, и мы бы – туда ушли?».
Гальбарад:
«Был вещий увиден сон… Ты в нём, нас призвал на бой.
Элронд собрал наш отряд, сказал идти за тобой.
Всеславур хотел было ехать, но сам он с дружиной своей,
На выручку к Селеборну, поехал на бой скорей.
Всеславур в Лориэне сейчас, там началась война,
Из Мории вышли все орки, тает чар леса стена.
Остальные пошли к Одинокой, туда вастаки идут,
Немногие в Эриадоре, землю от зла берегут.
А мы же пришли к тебе, наш друг, товарищ и брат,
Мы будем с тобою все… И видеть тебя я рад».

Элроир Арагорну сказал: «Отец мой велел передать,
Чтобы не опоздать -  ты кровь свою должен познать.
Вспомни – Стезю Мертвецов во мгле пелены времён,
Проклятых павших бойцов, серость поникших знамён…»
Арагорн лишь кивнул в ответ: «Видно мой час наступил,
И жизнь на одном волоске, но с риском всегда я жил…».

На стяг показал Гальбарад: «Арвен – вышила дар.
И передать я рад, посланье её – Элессар.
            Посланье Арвен:
«У нас на счету каждый час,
И либо надежда есть,
Либо разлука ждёт нас
И миру придёт конец.
Я всё исполнила в срок,
Мой милый Эльфийский Берилл.
 Прощай же. До лучших времён.
Люби – как и раньше любил»
Арагорн посмотрел на древко: «Благодарю тебя.
А умирать легко в сердце любовь храня».

С утра они были в Крепи, проехав Ущельный Излог,
Чуть позже отдых в Горграде, и дальше на юго-восток.
***
Хоббит был с Теоденом, тот привязался к нему,
А хоббит пел ему песни, рассказывал про страну.
Все хоббитанские байки, про Брендизайков и Кролов.
Различиях между родами, обычаях, праздниках, норах…

И Теоден, лично сам, рассказывал о Мустангриме.
Князь очень многое знал, мифы и сказы о мире.
Вот только – слово Хоббит – так и не выучил он.
«Хольбитла» всё говорил, на древнем наречье своём.

Подарили хоббиту пони, из Крепи, хельмской породы,
В горах на них ездить удобно, выносливы в непогоду.
Теоден сокрушался: «Мой друг. Шлем то мы подберём.
Вот нет подходящей брони, и меч тебе не найдём.
Кольчуги у нас большие, для хольбитлов не ковали,
И что ваш народ сохранился, мы ристанийцы не знали».
(Но маленький щит нашли, цвета – вольного поля,
Сшили одежду с гербом – скакун на зелёном фоне).

«А меч у меня уже есть», - радостно Мери изрёк,
В порыве нахлынувших чувств из ножен клинок извлёк.
Меч ярко вспыхнул в ночи, Теоден изумился ему:
«Оружье далёких лет, забытое в старину!».
Мери:
«Мне казалось, я всем мешаю, путаюсь под ногами,
А я же хочу сражаться и биться в бою вместе с вами».
Торжественно он продолжал: «Хочу я служить тебе!
Государь прими мою клятву! Ристания люба мне!
Пин с Магом поехали в Гондор, а значит туда на службу,
И я хочу быть полезным и сохранить нашу дружбу».

Теоден серьёзно изрёк: «Приму! Сейчас присягай!
На этом открытом клинке клятву на верность мне дай!»
Клятва Мери:
«Обязуюсь я верность хранить.
Честь в бою не терять.
Ристании храбро служить.
Коль надо то жизнь отдать!»
Так Мери – хоббит из Шира, стал Всадником Ристанийским,
Стражем степного мира, и  рвался с врагами биться.
***
Теоден во главе дружины, был возвращению рад,
Люди встречали с цветами, всадники ехали в ряд.
В Ристании жизнь заиграла, поверили люди в себя,
Земля на глазах оживала, и расцветали поля.
Вот стадо тучных коров на водопой ведут,
В кузнях слышался звон, по наковальням бьют.

Яркая песнь победы, звуки победных рогов,
На время ушли все беды, герои вернулись в свой кров.
Открыты Врата Эдораса, въезжали всадники в град.
«Победа! Победа! Победа!» - кричали и стар и млад.

Эовин – в золотом одеянье, с сияющим взором очей,
Радовалась со всеми, и принимала гостей.
Приехали дунаданы – прошедшие много боев.
Воины-следопыты из дальних арнорских краёв.
Арагорну она поклонилась, зарделась внезапна вся,
И почему то смутилась, красавица – дева-заря.
С боевого коня соскочил, Теоден, словно воин младой.
Прижалась к нему Эовин (вернулся дядя родной).
***
Радость пришла на землю, ясное солнце взошло,
Развеяло тьму морока и людям стало тепло.

Утром к своим друзьям, в Терем, вошёл Арагорн,
И выпив бокал вина, о чём-то задумался он.

Арагорн за столом не ел, осунулся, видно не спал,
Будто за ночь постарел, и бледным как призрак стал.
Леголас подошёл к нему: «Чем ты встревожен так друг?
Ты выглядишь очень неважно. Мне чувства мои не лгут.
Говори!» - потребовал эльф, «с друзьями бедой поделись.
На сердце станет светлей, от нас то ты не таись».
Арагорн:
«Я состязался с Ним и в палантир смотрел.
Ох, как же могуч Он был, но мысли его я узрел».

Гимли от ужаса сел: «Но Гэндальф нам не велел?
И в Поединок с Врагом он сам вступить не посмел».
Нахмурился Арагорн: «Ты забываешь, кто я!»
Потом, покачав головой, промолвил: «Прости меня.
Не бойся мой добрый Гимли, я не открылся Врагу.
Камень же – мой по праву, им не владеть Ему.
Когда я встречал навий взор, сам обессилел тогда,
Трудно мне дался отпор, огромная мощь у врага.
Но связь я порвал палантиров, то страшный удар для Него.
И Камень уже безопасен, не сможет прокрасться зло.
Но сил едва не хватило, страшной была борьба,
Но други, мне повезло, к нам благосклонна судьба.
Поставил я жизнь на кон, и проиграл Саурон.
Не сможет теперь злодей на камень влиять колдовством.
И ещё – Враг видел клинок, я вынул пред ним Андрил.
И хоть Саурон силён, но в страхе великом был.
Снедают его тревоги, гложут его сомненья.
Думы его – в Гондоре, а в этом - друзьям спасенье.
Это, хоть всё же немного, но Фродо поможет в пути,
Недаром же я рисковал, им надо туда пройти…»
Эльф молвил: «Но Враг могуч, с ударом он поспешит.
Войну сейчас же начнёт и мир по швам затрещит».
И сразу, как всё сказал, гул наполнил дворец,
Куда-то кто-то бежал, крича: «К Государю гонец».

«Гондор – на помощь зовёт!» С вестью примчались гонцы.
Вдали у границ Ристанийской ярко горели костры.
Впервые, за много веков, яркое пламя горело.
И на вершинах гор, звало, пылало, гудело.
***
Леголас:
Саурон начал войну и вывел свои войска.
Спешит захватить страну, и сила его высока»
Арагорн:
«Спешка к добру не приводит, но хуже – сидеть и ждать.
Теоден собирает войска, а мне же мой путь решать.
Подчинился мне камень Ортханка, виденья открылись мне:
Тьма охватила Гондор, город в дыму и огне.
С юга идёт беда и если её не убрать,
Гондор не устоит, столицу не удержать.
Но есть ещё шанс на победу – это единственный путь.
Поедем мы Тропами Мёртвых – сквозь темноту и жуть.
Там смертным дорога закрыта, со времени дальней войны,
Проклятие горы покрыло, ущелья забытой страны.
Когда-то накрыла мир мгла, и тени текли во тьме,
Шла в Средиземье война, ужас полз по земле.
Но на борьбу со злом, под стягами, шли полки.
Последний Великий Союз, силы его велики.
И Горный народ обещал подняться на битву с врагом,
Священную клятву он дал: «Пойти на борьбу со злом!»
У Эреха – Рунного Камня – Клятву они давали,
И преступили её, и на борьбу не встали.
И почернел Камень Эрех, унынье людей взяло.
И мор прошёл по стране, и в прахе там всё полегло.
Но смерть не взяла людей, неприкаянны стали их души,
В узел связала их клятва, хоть мраку они послушны.
У Черного Древнего Камня – призраков можно призвать…
Коль клятву исполнят они – то смогут свободными стать.
По легенде - потомки Князей – могут их пробудить,
И зла они не причинят, и будут тогда служить….
Мне лучше идти одному, со мною все могут пропасть.
И даже развоплотиться, иль к призракам местным попасть.
Ведь это Путь Мертвецов – реальность, не просто слухи,
И даже великих бойцов – с легкостью сцапают духи.
У меня же есть шанс пробраться. Проверить. Пройти дорогу.
Во мне же кровь Элендила великого древнего Рода».

Гимли в бороду крякнул: «Арагорн, я с тобою пойду.
Живо Братство Кольца, всегда я тебе помогу».
«Мы все поедем с тобой», - ответил за всех Гальбарад.
А эльф помахал рукой: «Я с навью сражаться рад».
Гальбарад:
«Мы дали не ближний путь, и ехали не на пир.
Ты знаешь, сам следопыт, от нави храним мы мир».
Арагорн:
«Ну что же. Да будет так. Поедем туда тогда.
Единая наша судьба, и вместе будем всегда»
***
Мери прощался с друзьями, на сердце тоска и грусть,
Хотелось отправиться с ними, и коли погибнуть – то пусть.
Арагорн:
«Ты же присягу дал и должен остаться с Князем.
Теперь ты служишь ему, с Ристанией клятвою связан.
И там, где мы будем вскоре, лучше тебе не быть,
Похуже Могильников древних, тебе то их не забыть.
Прими - с Теоденом останься, ты должен помочь ему,
К тебе он привязан как к сыну погибшем в бою за страну.
Поддержка ему нужна, любовь и забота твоя,
А мы ещё встретимся друг, поверь мне, как верю я».
***
У Князя был Арагорн всё объяснил и простился,
Был Теоден сокрушён, но справился и смирился.
Потом говорил с Эомером и едут зачем рассказал,
Обнял его на прощанье и крепко руку пожал.

Теоден на прощанье сказал: «Вы, только прямо идите.
Коль вступите на тропу назад ни за что не смотрите.
Это предания предков, не просто одни слова.
Езжайте, да будет удача, и мягкой пусть будет трава».

Всадники не понимали, куда Арагорн их уводит.
Ведь нужно сражаться с врагами, а северяне уходят.
Теоден успокоил своих: «Так надо, что едут они!
У них свой путь через тьму! Быть может, и встретимся мы.

Печальна была Эовин, и тайно она вздохнула,
Видно, что к Арагорну сердце её тянуло.

Арагорн и Эовин

Эовин в белом платье вошла, волосы золотые,
В серости полумрака светились глаза живые.
«Арагорн! Куда ты идёшь? Там нету живым прохода.
Погибель свою найдёшь под страшным каменным сводом.
Безумие вас охватило, товарищей ты ведёшь –
В тень смерти, не в битву, к духам - ты их за собой зовёшь.
Не в бой, а в жуткую навь ведёшь ты своих друзей.
Вы бейтесь за жизнь, и правь – здесь, защищая людей.
Останься! Прошу останься. Я умоляю тебя.
Ты нам явил надежду, новую жизнь даря.
Ты всех нас вёл за собой, зачем же в сей грозный час,
Когда мы едем на бой, ты покидаешь нас?»
Арагорн:
«Затем, что иначе нельзя, должны мы туда пойти.
Поверь мне, ни я ни друзья к смерти не ищем пути.
Я долго прожил на свете, странствовал в здешних краях,
И был Теоден мальчишкой, как с отцом его был я в боях.
Эовин, да будь моя воля, гулял бы на севере я,
В светлом вольном Арноре, там где Отчизна моя.
Гибели я не ищу, друзей не зову за собой,
Коль надо один пойду тёмной навьей тропой.
Идём мы Стезёй Мертвецов так как уже не успеть.
Гондор погибель ждёт, спасти его нужно суметь».
Дева смутилась немного: «Не всё ты сказал что должно,
Но видно, что этой дорогой ехать тебе суждено.
Позволь же мне ехать с тобой, хочу я с тобою идти.
Я не могу сидеть дома в эти худые дни.
Коль едут другие сражаться и Родину защищать,
Я не могу оставаться и дома их сидя ждать.
Мне опротивело то, я не могу скрываться,
За спинами у мужей, в Тереме их дожидаться».
Нахмурился Арагорн: «Твой долг состоит не в том,
А слава не только в битвах, радей о доме своём».
Эовин:
«Я долгие годы ждала, сидела, дядю лечила,
и только и слышу – что ДОЛГ, мечту же свою позабыла.
И здесь я была на посту, когда вы сражались в Крепи,
Бояться же мне не к лицу, я не служанка в клети.
Ведь я из Рода Эорла, я воин – мечом дерусь,
Метко стреляю из лука и смерти я не боюсь».
Улыбнулся ей Арагорн: «Царевна, а что ты боишься?
Что опасаешься ты, чего ты хочешь добиться?»
Эовин:
«Боюсь золочёной клетки, и к ней привычки боюсь,
состариться тучной наседкой, а я же к мечте стремлюсь.
Лететь на коне по полю и подвиги совершать,
Друзей не давать в обиду и Родину защищать…»
Прервал её Арагорн: «Ну ты же меня корила.
Не ехать опасной тропой сама же мне говорила».
Усмехнулась в ответ Эовин: «Так корила тебя не себя.
И ехать не в тень – на битву я призывала тебя.
Попросту я не хотела, чтоб попусту всё полегло,
Погибли и честь и отвага, всё то – что тебе дано».
Арагорн посерьёзнев сказал: «Я сам не хочу такого.
Тебе же надо остаться, чтоб не случилось плохого.
Без дозволения Князя ехать со мною нельзя,
А дядя тебе не позволит, так что не думай зря».
Эовин:
«Другим здесь нечего делать, тем кто с тобой пошли.
Идут за тобой так как – любят, им смерть не страшна впереди».
И повернувшись ушла, в печали, поникшая вся,
В сердце любовь и боль соединились щемя.
***
Наутро прощались они, Эовин внесла чару с вином,
Пригубив, пожелала удачи, но побледнела при том.
Затем, Арагорну, с поклоном, чару передала,
Арагорн поклонившись ей тоже испил вина:
«Слава Братья Ристании! Желаю победы в бою!
И я скажу на прощанье, что с вами ещё я спою».
Чара пошла по кругу, то древний обычай отцов,
Ты чувствуешь рядом друга, который помочь готов.
***
Теоден подошёл к Эовин: «Ты просто мечту полюбила.
Хочешь, чтоб было счастье, а сердце любовь дарило.
Поверь, всё ещё впереди, а у него свой путь…
И лет ему больше чем мне… Впрочем, не в этом суть».
Улыбнулась ему Эовин и, поклонившись, ушла,
Гордой и твёрдой походкой, но бледной-пребледной была.

Следопыты в поход собрались, дружина была готова,
Молча все обнялись, пора отправляться в дорогу.

Тропа Мёртвых
На севере кряжи Дунхарга, к югу – горы Дунхерга.
Там было некогда царство – анклав Великого Херга.

Когда-то была дорога, в ущелье закрытое мглой,
Теперь осталась лишь тропка, заросшая жесткой травой.

Казалось, что постарел, посуровел Арагорн,
Как одержимый стремился в край замогильный он.

Ехали в серой тьме, солнце закрыла мгла,
Сумрачный гребень горы окутала пелена.
Пихты, жидкие ели, чёрные дерева,
Большие дубы кривые, у них потемнела листва.
Луг, вересковое поле, зловещая тишина,
Сквозь сумрак, мглу из Мордора, внезапно пробилась луна.
***
Извилистая дорога среди стоячих камней,
Грубые изваянья каких-то полу-людей.
Огромные животы, руки колени сжали,
Безлики, сидят вдоль тропы, в камне застыли, спали.
Пукколы – им названье, на древнем наречье забытом.
Эхо древних эпох, что в прошлом далёком скрыто.
Толь статуи местных божков, иль вехи из тех времён,
В плавном теченье веков стерлось значенье имён.
Место древнего Херга, запретным туда путь стал,
И пукколы словно зубья, как старческий скорбный оскал.
Смыкались у Мёртвой Горы, ко входу, где мрак затаился,
Вверху проёмы в камнях, как две пустые глазницы.
Пукколы – частью упали, часть выветрилась и искрошилась,
Немногие зубья остались, в тумане Мортхонда укрылись.

Утесистый рог Двиморберга в шапке вечных снегов,
Каменные руины, мрачный пыльный покров.
Развалины древнего града – Дунхерг пред ними предстал,
Руины забытого царства у потемневших скал.
Долина Мортхенда пуста, людей поглотила тьма,
Теперь лишь  Мертвячья Гора тенями была полна.
Обломки, завалы, руины - всё в мертвенной тишине.
Ямы, провалы, подвалы – застыли в зловещем сне.

Вершина -  пик Двиморберга, Димхольт – Путь Мертвецов.
Дорога к запретным вратам, мрачной горы остов.
Под тем заснеженным пиком – извилистый ход непростой,
Пещеры на долгие лиги, Град Мёртвых – Храм неживой.

Меж каменный вех к Двиморбергу, молча, в сплошной тишине,
Воины ехали смело по горной узкой тропе.
Громада Горы Мертвецов в серой сплошной пелене,
У Входа зияла тьма, арка в скальной стене.
Загадочные рисунки поросшие тёмным вьюном,
Тайнопись древнего Херга, знаки забытых времён.
Громадный безликий Пуккол, зловещий каменный столб,
Вход охранял на Димхольт, в запретный Мёртвый Чертог.
Арагорн:
«Надпись на арке гласит: Путь в царство Херга закрыт.
Это стезя мертвецов и чёрными духами скрыт.
Путь Мёртвых проложен был ими, его мертвецы стерегут.
Навьи – чёрные силы тёмного часа ждут.
У них был тайный культ-смерти, Храм Мёртвых стоял в глубине,
Построен от Гондора тайно в горной Дунхергской стране.
Скакнулись они с Сауроном, тьмой отравляя людей,
И Некроманты Херга втянули их в сети теней…
Но музыка света сильна – своею силой любви,
И даже в те времена пророчество люди сплели.
                Пророчество
«Путь в горы Херга закрыт. Пока не исполнились сроки.
Его стерегут мертвецы, навьи ночные истоки.
Покойники тёмных веков здесь похищают души.
Храм Мёртвых теперь их кров, призраки тьме послушны.
Но коли пробудит их зов – Князя Серебряный Рог.
Коль клятву исполнят они – разрушится Мёртвый Чертог».

Молчанье возникло у Врат, повеяло холодом лютым,
А нужно ли ехать сквозь мрак, к злобным голодным духам?

Гальбарад нарушил молчанье: «Мы все за тобою пойдём.
Но в эти - Пещеры Мёртвых, боюсь, мы коней не возьмём»
Арагорн обернувшись промолвил: «Кони у нас боевые,
Чувствуют волю хозяев, пройдут – пока мы живые».
Гимли вздрогнул всем телом: «Там духом могильным веет.
Я вырос средь подземелий, но кровь у меня леденеет».
Арагорн:
«Каждый час промедленья близит армады врага.
Дорого даже мгновенье, его победа близка.
Я ужаса не боюсь» и, взяв коня под удзцы,
Во тьму вошёл Арагорн, вглубь тёмной навьей тропы.

Итак, Арагорн вошёл первым, факел с треском пылал.
И всаднику конь был верным, и тоже пошёл вглубь скал.
Все всадники спешились молча, коней под уздцы вели,
В чёрном мрачном проходе они друг за другом шли.
Эльфы не пали духом, они не боялись теней,
Призраков и привидений предателей тёмных людей.
Следопыты – сражались всё время, учились у светлой природы,
И волю свою закаляли долгие-долгие годы.

Им факелы путь освещали (заранее их захватили),
Ярко они пылали, блики на стенах плыли.
Тёмная глубь Горы, огромный каменный свод,
Слышно журчанье воды веками точившей ход.
***
Дружина входила во тьму, один только Гимли остался.
Впервые случилось так, что гном глубины испугался.
Гимли шептал под нос, пытаясь бороться с собой:
«Они же предатели все. Как можно их звать на бой?
Клятвопреступники, навьи, души их зло поглотило.
Проклятие заслужили, гложет их тёмная сила.
Ни чести, ни долга, ни правды, в них не было – значит и нет,
Предательство, ненависть, злоба – остались и застят свет…
Но чу, что-то мысли не те, думаю я  о плохом,
Друзья уже вдалеке, а я всё на месте сём.
Да что же это такое? Эльф в подземелье идёт,
А гном подгорный – боится, стоит и чего-то ждёт.
Нет не бывать такому, чтоб гномы тьме поддались,
Эльфов вперёд пропускали, в горы, где мы родились».
Волоча непослушные ноги, налитые словно свинцом,
Гном ринулся в подземелье, не думая о плохом.

Страшнее зловещих звуков молчанье под сводом пещер,
Тьма выпивала силы, хлад пробирал до костей.
Шли вдоль пещер глубоких по тёмной странной тропе,
Меж страшных глубинных колодцев, навстречу своей судьбе.
Навь отбирала силы, казалось – жизнь истекала.
Таяла воля к победе, тьма вглубь души проникала.
Казалось – всё зыбко, размыто, всё в хладном тумане густом,
И время – исчезло, скрыто в безвременье сером пустом.
Сузился коридор и вывел в громадный зал,
Пустошь в центре Горы – Град Мёртвых пред ними предстал.
Мёртвый Чертог – Храм древних, чёрная гладь пирамид.
Склепы и саркофаги, Храм Падших сплошной  монолит.
Храм Мёртвых в бледном свеченье во мрачном величье предстал,
В зеленоватом теченье – искрился, тускло мерцал.
Какие-то тени струились, скользили средь башен витых,
И тёмным облаком вились – рой духов, голодных и злых.

Выхватил меч Арагорн, черты лица озарив,
И тут же раздался стон, своды вокруг охватив.
Арагорн:
«Мёртвые! Падшие духи! Я призываю вас!
К Чёрному Камню – Эрех явитесь в полночный час!»
И сразу, в ответ ему, гулко раздались раскаты,
Эхо пещерных глубин дальние перекаты.
Повеял могильный хлад, факелы, вспыхнув, потухли,
Взлетел, оседая прах, скрежетом слышалась звуки.
Но ярко сиял Андрил – средь тьмы вековечной пылал,
Словно луч света небес надежду средь мглы являл.
Всё разгорался клинок, проснулась в нём светлая сила,
Ярче и ярче светил, и мощь внутри забурлила.
В твёрдой руке Арагорна Сила Меча пробудилась,
Почувствовав волю и дух, сразиться с тенью просилась.

И молнии из меча, белой слепящей волной,
Мёртвый Чертог пронзили – разрушив храм неживой.

Грохот и треск раздались, громкие звуки крушенья,
Огромные камни неслись, являя мощь разрушенья.
Бурею, пепел взлетел, мёртвая пыль пронеслась,
Жуткий пронёсся визг, но… вскоре тьма улеглась.

Град Мёртвых расколот был и тайный виден проход,
Тропа уходящая вдаль открыла к Эреху ход.
Арагорн:
«Назад не смотрите друзья, только стремитесь вперёд,
не то погибните зря, поглотит вас мертвенный лёд»
Об усталости нужно забыть, до полуночи б к Камню успеть,
Тогда лишь навь подчинить, быть может, мы сможем суметь».

Пересели они на коней, их кони вперёд понесли,
А сзади, серой стеной духи за ними текли.
Эльф с гномом скакали вместе, конь уносил друзей,
Сквозь пепел, холод и смрад, прочь из пещер скорей.
Быстро скакала дружина, сквозь мёртвый и жуткий путь,
Им ветер смерти дул в спины, нельзя им назад взглянуть.
***
Казалось застыло время – в длинном ужасном сне,
А верные кони летели в тёмной и хладной мгле.
Внезапно просвет возник, хоть серый но всё же просвет,
И трещина выход открыла, на тусклый и бледный свет.

Травянистые мокрые склоны подернуты пеленой,
Внизу дерева огромны, буковый лес большой.

Долина за Тёмной Горой – Мортхонда шло продолженье,
И здесь за цельной скалой – странное с Камня свеченье.
Звался же лик Мортхонда по-людски – Черноводной долиной,
Ручьи, что текли средь гор, были темны и бурливы.

Дружина встала у камня, воздух казалось застыл,
А сзади, как снег мерцая, мёртвенный пепел стыл.

Над тёмной скалою Эрек, в серых Дунхергских горах,
У Чёрного Камня – Эрех стелился могильный прах.
Чёрный и круглый как шар – Эрех в том месте лежал,
По мифам – подлунный дар, зловеще и тускло мерцал.
И вот Арагорн-Элессар в мифриловый рог затрубил,
В Серебряный Рог Элронда, что вёз от отца Элроир.
Послышались звуки: скрежет, шуршанье, стоны и вой,
Казалось, все духи мира сюда стекались на бой.
Арагорн:
«Вы преступившие КЛЯТВУ! Предатели тёмных веков!
Я вас сюда призвал! Зачем Вы пришли на зов?!»
И кто-то в ночи отозвался, как бы издалека,
Жуткий глас раздавался, неслышаный за века.
«Чтобы исполнить КЛЯТВУ и обрести ПОКОЙ,
мы чувствуем зов твоей крови и все пойдём за тобой».
Тогда Арагорн промолвил: «Ну что же. Настал ваш час!
Настал миг клятву исполнить, чтоб мог отпустить я вас.
Пойдёте в Приморье со мной, спасёте край от беды,
Я вас у Закатного моря избавлю от злой судьбы.
Я Элессар-дунадан, бейтесь же вместе со мной,
Заклятье я с вас сниму и вы обретёте покой!»
***
Мчались средь дол и гор, через людские селенья,
Без отдыха и без сна, без всякого промедленья.

Повсюду гасли огни и закрывали двери,
А жуткие тени текли и проникали сквозь щели.
Но воля влекла их вперёд, Княжеской воли сила.
Мощь в Арагорне текла, светлая кровь Элендила.

Дружина мчалась впёред, а полчища мёртвых за ней,
Клубился призрачный лёд тысяч мрачных теней.
И вот Ламедон позади, три ночи никто не спал,
Лежал Лебеннин впереди, через крутой перевал.
В легендах, позже, воспели, что не страшась мертвецов,
Без отдыха кони летели неся отважных бойцов.

Поход Теодена
Звёзды померкли, мрак наступает.
Завеса тьмы весь мир поглощает.

Во все концы Ристании отправились гонцы
Летели кони буйные во все её концы
Сбиралось ополчение со всей большой страны,
От мала до велика Ристании сыны.
Народ в лихую пору сбирался как один,
По всем степям Ристании – дух Родины един.
***
Шли на битву рати в утреннюю рань,
Собирались воины – в яростную брань.
***
Утро наступит должно, но не наступило,
Вместо утра тьма пришла, небеса затмила.

Чёрная завеса зла в дольний мир змеёй вползла,
И затмила солнца свет, к людям не пришёл рассвет.
***
Войска собирались по зову, рати на бой явились,
Увы, далеко не со всех земель, люди на битву решились.
***
Только лишь факельный свет Терем собой озарял.
Собрался народ на Совет, что Теоден возглавлял.
Эомер:
«Правитель, готовы мы, и знаем клятву и долг,
Но… горько мне, что Гондор, сам нам в беде не помог».
Теоден:
«Это не просто война… Это борьба со злом,
В огне не одна страна, весь мир летит кувырком.
Гондор давно вёл войну, и сдерживал силы Мордора,
Он измотал страну и не ослабил напора».
Ярбор:
«Эркенбранд – Воевода Хельма. Приедет сюда с войсками.
Эдорас под защитой будет. Но он не поедет с нами.
У них же пешая рать, за нами они не успеют.
Но здесь же будут как раз, границы сберечь сумеют».
Эймир:
«Не все присылают войска. Пока что раздрай в Ристании.
Не все успевают собраться, и выехать без опоздания».
Родгор:
«Нельзя остаться в стороне, коль враг разносит зло в стране,
Не поскупимся на казну, поедем дружно на войну».
Теоден:
«Время уже на исходе. Сегодня последний срок.
Кто сможет, догонят в дороге, а нас же ждёт тяжкий рок».
***
В терем Мери вошёл, смотрит – народу полно,
Воеводы, советники Князя, и видно сидят давно.
Теодену он поклонился: «Простите меня», сказал.
«Темно, и солнца не видно, я просто сейчас проспал».
Теоден:
«Да господин мой Хольбитла. Солнце уже не взойдёт.
А мы же едем на битву, время, увы, не ждёт.
Мой добрый Мери, послушай, закончилась служба твоя,
На смертную брань поведу я людей… Тебя же, ждёт дома семья».

«Но как же!», - воскликнул Мери, «Вы мне как отец, я с Вами.
Вы сами призвали меня, и мы же… были друзьями».
Теоден:
«Всё я сказал, мой друг, тебе в мясорубке не место.
Негоже там быть малышам, поверь, там и так будет тесно.
Я же хочу, чтоб ты жил, добрался до Хоббитании,
А также, чтоб с нами дружил, песни творил о Ристании.
И ты Эовин! Будь здесь, останешься править страной.
Пока мы будем в походе, трон в Эдорасе вновь твой!»
Эовин:
«Я хочу, ехать с тобой. А здесь управитель есть.
И Эркенбранд приедет. Почтёт послужить за честь».
Теоден:
«Мудра ты, не то что я, и знаешь характер людей,
Так что, послушай меня, и мне перечить не смей.
Не упрямься. Послушай меня, я же тебя люблю.
Так надо. Останься здесь. Капризов я не потерплю».

Эовин поклонилась ему: «Как скажешь Великий царь.
Пусть будет всё по сему, ты главный, ты государь».
Теоден:
«Ну вот и обиделась ты, надулась, как в детстве совсем,
А я же боюсь за тебя, и так будет лучше нам всем.
Ну что же, я всем скажу – пора собираться в дорогу,
Иначе нам не успеть в Гондор прийти на подмогу».

Поднялся Князь Теоден, окончив тем разговор,
А Мери расплакался вдруг, поник его ясный взор.
***
Ночью все рати двинулись в путь, ветер шумел им вслед…
Надежду вселял, сердца укреплял, и шелестел в ответ.

Переодевшись мужчиной, Эовин собралась на войну,
И Мери с собой прихватив, покинула тайно страну.

Хоббит укрытый плащом практически был незаметен,
И воин, под шлемом стальным, был также для всех неприметен.
В сотне, в кругу своём, о хоббите всадники знали,
Но, конечно же зная о нём, начальству не выдавали.
А то, что средь них Эовин, никто и не понял тогда,
Всадника звали Дернхельм, приехал громить врага.

Последний сбор Ристанийцев был вновь у реки Онтавы,
У самой дальней границы, в Укрывище у переправы.

Заросли ивняка, по склонам вереск стелился,
Внизу шумела река, туманом весь стан покрылся.
Непросто Отчизну оставить, Родину покидать,
Насмерть биться с врагами, идя на смертную рать.
***
Время не терпит, скорее – скорей. Солнце уже не взойдет.
Враг Саурон тьму наслал лиходей, чёрная тень ползёт.
Мир изменился, мир потемнел, и разрасталось зло.
Тени сгущаются, свет помрачнел, из душ уходило тепло.

От края морока – тьма поднялась, от Пепельных гор до Рохана,
Тени сгустились, муть  разрослась, ползла по земле нить шрамов.
***
За рекою пылали костры, Укрывище – место звалось,
Лагерь конных дружин, где войско всё собралось.
Правитель здешнего края, был старый друг Теодена,
Князь воинов приграничья – звали его Дунгир Смелый.

Укрывище тайное место, граница у Серых гор,
Красивый, суровый край, утёсов и ледников.

Фронтир – приграничная зона, долину окутала мгла,
В туманном ущелье тёмном река Снеговая текла.
Бурливый поток с перевала звучно в камнях клокотал,
У дола река Снеговая с Онтавой сливалась у скал.

Двигался мрак из Мордора, завеса тьмы разрасталась,
Но всё ж, временами, солнце сквозь пелену пробивалось.
Завеса Тьмы Мордора, весь мир не могла закрыть,
И главное облако Ока Гондор стремилось накрыть.

Вдали хребет Ирензаги (туда уходил Арагорн),
Мрачно в Мортхондской долине, пуст был каменный склон.
***
Солнце садилось в горах, и сумрак больше сгущался,
Вершины в звёздных венцах, но мрак опять разрастался.
Тьма не стояла на месте, всё дальше она ползла,
Хмарь затянула небо, казалось, идёт гроза.

Шум воды, смутный шёпот деревьев, водопады, высокий утёс,
Бурливый поток с перевала воды стремительно нёс.
Слепой небосвод нависал, и меркли отсветы вдали,
Дубы величаво стояли и стройные сосны росли.
Склоны, утёс за утёсом, поле, пологий скат,
Здесь воздух был чист и прозрачен, гремел в камнях водопад.
Широкий рукав Онтавы, над ней сгущался туман,
Здесь у дальней заставы встал Ристанийский стан.
Могучее взлобье Старкгорна в белом убранстве снегов,
Изрубленная вершина среди густых облаков.
В водопадах кипучие речки, со склонов, бурливо текли,
Холодные воды льдов они в долину влекли.
Гул вечерней воды, шум рек. Заповедные земли фронтира.
Искрящийся снег в горах, места в Приграничье красивы.
***
Утром запела труба, войско сзывая на рать,
За Правду и Свет воевать, Гондор от Ока спасать.
Последняя ночь пролетела, с рассветом все в путь поднялись,
И во главе с Теоденом, дружины в Гондор неслись.
А лучшие воины с Князем, статные богатыри,
Двадцать четыре их было – рядом скакали они.
Большой полк – был с Теоденом, Эомер вёл полк правой руки,
Эльфхейм возглавлял полк левой, Родгор – запасные полки.

Поехали налегке, мало припасов взяли,
Гондор их ждал вдалеке, и кони быстро скакали.
На маленьких крепких лошадках поехал с дружиной своей,
Дунгир, Князь Братства Фронтира – и с ним восемьсот людей.
Ехали мимо дубрав, по землям Тальфириэна,
Уж скоро граница Гондора, долы Анориэна.
Вершины: Эрелас, Мин-Риммон, там где зажгли маяки,
На горизонте виднелись, затухли на них огоньки.

Всё охватила тишь, сгущалась вокруг темнота,
Надежды гасли в сердцах, в мир ползла чернота.

Около Эйленаха, в светлом березняке,
Посреди Друаданского леса, встали полки на ночлег.
Сокрытые мраком деревья в безветренной духоте,
Но листья на них шелестели, казалось, шептались во мгле.

И барабанная дробь, внезапно в ночи зазвучала,
Ритмично звучала в лесу, кого-то сзывала, стучала.
***
«Что там такое случилось?», - шепнул любопытный хоббит,
«скажи, там что приключилось, кто среди ночи бдит?»

Эовин, под маской Дернхельма, ему ответила тихо:
 «Вернулась наша разведка, и впереди ждёт лихо.
Орки пути перекрыли, засеки, ямы нарыли,
Семь тысяч их там, не меньше, в засаду мы угодили.
И коли их выбьем мы то, понеся потери,
Но главное даже не то, - мы потеряем время.
А эти леса – друаданов, но тут лешаки живут,
То лешие бьют в барабаны, мы неугодны им тут.
Я знаю легенды о них, а дядя знавал их так,
В стане сказали мне, им дали какой-то знак»,
 ***
Похожи на пуккол чем-то, но только других, иных,
Древний народ забытый таился в лесах живых.
Закрывшись от мира совсем, природу они почитали,
Но не хотя перемен правду и свет уважали.
Вышли они к Ристанийцам, и лес в округе затих,
А с ними несколько Гворнов, лагерь в кольцо охватив.
Лучники вскинули луки, леший в стан заходил,
Но Теоден поднял руку, их охлаждая пыл.
Теоден:
«Мы сами незванны пришли, в друаде не любят гостей,
Хозяев уважим мы, послушаем их вестей».
Вышел вперёд лесовик, неуклюжей походкой смешной,
Похожий на шишку и гриб, крепкий и мудрый такой.
Поклонился всем телом вперёд, смешной добродушный гриб,
И  речь свою плавно  повёл, ведая общий язык:
Лешак:
«Мир вам добрые гости, мы не желаем вам зла,
Мы знаем, зачем вы идёте, вас позвала война.
Тьма вторглась в наш мир, и пугает, и птицы не стали петь,
А мгла же вглубь наступает, и лес стал гнить и чернеть.
Мы защищаем леса, а эти горгуны – орки,
Рубят их без конца, и роют грязные норки.
Мы вас в обход проведём, прямо на каменный град,
И вместе горгунов побьём, и будем хранить наш лад».
Теоден:
«Да будет так! Великий вождь, мы дружбу бережём,
А лес для нас весь добрым стал, и Древень нам знаком.
Мы закрепляем с вами ряд, и коль настанет мир,
То заповедные Леса мы в ладе сохраним!».
Вождь Леших:
«Великий вождь – Дан-Бури-Дан, древесного народа,
мы бережём лесной наш лад и славим мир природы.
Мы вам покажем тайный путь, через лесной чертог,
И вы придёте в должный час, свершить свой ратный долг.
Теоден:
«Мир вам - добрый народ. Да славятся ваши леса.
Мы будем хранить договор. Да будет в лесу краса».

Так был заключён договор - Союз лугов и лесов.
Потомки храня уклад чтили лесовиков.
***
Что необычно было, дорога взялась с ниоткуда,
Деревья коней пропускали, лесное дивное чудо.

Но вот и закончился лес, их ждал впереди Пелленор,
В чёрной завесе зла, окутан лежал Гондор.
Злое пламя пожаров, мир впереди стал другим,
Скрежет, и лязг металла, чёрный удушливый дым
Теоден:
«Не страшитесь мрака, мы на смерть идем…
Будем биться насмерть и врагов побьём.
Тьме не поддавайтесь, свет – не подведём,
Песни о победе – сложим и споём!».

Вдруг что-то переменилось, казалось, рассвет грядёт,
Небо средь туч прояснилось, и ветер подул вперёд.
Свежесть ясного утра, забрезжил вдали рассвет,
Раздвинулись серые тучи, солнца являя свет.
Не подчиняясь врагу, тёмной воле его,
Ясное солнце всходило, надеждой с востока шло.
Солнце – являло свой лик, лучи пробивались сквозь тьму,
Надежды вспыхнули в миг, что можно спасти страну.

Теоден распрямился в седле, себя ощутив молодым,
И крикнул Эорлов клич, голосом звучным своим:
Оружье к бою!
Верный конь – промчится сквозь огонь.
И стяг трепещет на ветру, мы славу обретём.
Оружье к бою!
Славный меч – пусть сокрушит врага!
И храбрость нас ведёт вперед, и не дрожит рука!

Нашествие
На город опустилась тень, и ночью обернулся день.

Тень между тем опускалась, город окутала ночь,
Тьма ближе всё приближалась, и некому было помочь.
Сумрак сгущался всё больше, из Мордора тучи текли,
Воздух удушливым стал и оставался таким.
На город текла беда, воздух стал чахлым совсем,
Двигалась бурая мгла, жизнь отравляя всем.

Пина Гэндальф будил, на улице было темно,
В комнате свечи горели, тени стучались в окно.
Хоббит зевнул во весь рот: «Ночь же ещё за окном.
Гэндальф ты что толкаешь? Меня разбуди потом».
Гэндальф:
«Тук, вставай лежебока, утро уже не придёт.
Забыл, что тебе на службу? Тебя уж правитель ждёт».
«А он нам позавтракать даст?», Пин облизнувшись спросил.
Гэндальф:
 «Тук одевайся скорей, меня ты уже утомил!».

Так новый начался день, больше похожий на ночь,
И с Мордора близилась тень, и некому было помочь.
***
Товарищи по оружью Пина считали своим,
Приняли в коллектив и подружились с ним.
А то, что есть невыскоклик, все в городе вскоре узнали,
И разговоры пошли, слухи о нём распускали.
Пин – Невысоклицкий Князь, из дальней земли Арнорской,
Эрнил-и-Ферианнат – звучало по-нуменорски.
Разубеждать бесполезно, Пин разводил руками,
А слухи всё больше ползли, казалось, рождались сами.
«Приехал с Великим Магом, с Наместником говорил,
Дружил с самим Боромиром, и необычным был.
Лучники Хоббитании сражались когда-то в Арноре,
Не просто Пин оказался, в годы войны, в Гондоре.
Дивный Арнорский клинок, древней эльфийской ковки,
Носит всегда при себе, и видно владеет им ловко.
В походе, с отрядом друзей, множество орков сразил.
Под Изенгардом сражался и Сарумана бил…»
Так слухи слагались в мифы: «Мол Пин – Невысоклицкий Князь,
Приехал из Хоббитании наладить с Гондором связь.
А вскоре придут из Шира – пять тысяч метких стрелков.
Лучшие лучники мира гвардейских хоббитских полков…»
Как возникают мифы? Как память о светлом былом.
И если подумать честно, на месте не на пустом.
Людям хочется верить, надежду средь тьмы иметь,
Чтобы в себя поверить и песни новые петь.
***
А мрак ещё больше сгущался, тьма наполняла град,
Усилился мор Мордора, людей окутывал хлад.
Лишь стоило усомниться, и волю к борьбе потерять,
То сразу мрак в душу стремился, и с ним уже не совладать.
Люди текли во тьму, их поглощала тень,
И погибали они теперь аж на третий день.
Не хоронили людей, а жгли в специальных кострах,
И средь погребальных огней царило унынье и страх.
***
Пин молча стоял у бойницы и чувствовал ржанье коней,
Стараясь успеть к столице, двигались точки людей.

Покрытою мглою лежал Пеленор, вдали протекала река,
По полю мчались во весь опор всадники издалека.
Над ними кружили тени, пятеро птицо-зверей,
Крылатые лютые твари, кидались и рвали людей.
Исчадья древнего мира, которых привёл Саурон,
Выводок в южных горах, нашёл и выходил он.
Огромные пасти с клыками, крылья на перепонках,
Страшные лапы с когтями, и визг ужасный и громкий.

Звонко запели рога, Всадник мчался по полю,
Стараясь прогнать врага, Гэндальф летел стрелою.

Летел Белый Всадник по полю, нёсся вперёд Светозар,
Из Жезла – лучи истекали, прочь разгоняли мрак.
Назгулам пришлось отступить, скрылись они в ночи,
Были не все они, и их отогнали лучи.

Из пятнадцати человек спасти удалось лишь семь,
Остальные погибли на поле, так начинался день.
***
Гэндальф и Фарамир входили в Башню Арнора,
Там Дэнетор их ждал, наследный правитель Гондора.

Пин в удивлении замер, казалось, вошёл Боромир,
То был его младший брат – воин-мудрец Фарамир.
Был он иного склада, напоминал Арагорна,
Доблестный, добрый, мудрый наследник наместника трона.
Иначе он сердце затронул и светлым был его лик,
Гэндальф знал его с детства, то был его ученик.
Но очень на брата похож, и храбрым таким же был,
Бросив на хоббита взгляд, он в изумленье застыл.
Пин в чёрно-сребристой кольчуге, на шлеме два белых крыла,
Серебряный свет лучился, в центре сияла звезда.
Мифрилом вышито Древо, над ним семь звёзд и корона.
Блестят на Гондорском плаще символы Княжьего трона.
***
В отдалённом дворцовом покое, у очага большого,
Дэнетор, Фарамир и Гэндальф на креслах сидели дубовых.
На жаровне жарилось мясо, слуги вино принесли,
Жарко пылали угли, трещали в камине они.
Фарамир на кресле сидел по левую руку отца,
Справа Гэндальф дремал, в тени не видно лица.
Хоббит стоял позади и охранял Дэнетора,
Службу свою исполнял маленький страж Анора.

Вести привёз Фарамир и их теперь излагал,
Кивал головой Дэнетор, Гэндальф казалось спал.
Об Итилии был рассказ, о передвижении войск,
О том, что с врагами не раз биться им привелось.
О битве с харадским отрядом, с огромным зверем большим,
О том, что враги уже рядом, у Андуинских плотин.
Затем Фарамир помолчал, на хоббита посмотрел,
И вымолвил: «Это не всё, что я сказать хотел.
Да, несмотря на потери - сегодня великий день.
Я рад, что учитель мой жив, и верю отхлынет тень.
Я видел оживший миф, невысокликов из зарубежья,
В Итилиенской долине нашего порубежья…».

И Гэндальф в миг распрямился, взглядом осадив Пина,
Тот удержался от вскрика, напрягся и выгнул спину.
Дэнетор лишь покосился, дескать и так всё понятно,
Слегка усмехнулся, вздохнул и что-то шепнул невнятно.

Слушали молча, недвижно, что говорил Фарамир,
Наместник взглянул на мага – «мол ясно мне всё Митрандир».
Пин видел как руки дрожат, сжимая дубовое кресло,
И понял испуган маг и стало вдруг душно и тесно.

Закончил рассказ Фарамир, тем как их в путь проводил,
И как в Кирит-Унгол Горлум их уводил.

Гэндальф с места вскочил, чувств своих не сдержал:
«Когда? Когда это было? Когда ты их провожал?».
Фарамир успокоил мага: «Я понял твои опасенья.
Нет не схватил их Враг, до этого хлынула темень».
Гэндальф присел на кресло: «Да, понял уж… погорячился.
Я… испугался за них и к магии не подключился.
Но… надо ж к Кирит-Унголу, и вместе с Горлумом пойти,
В пасть смерти, мимо Моргула, ну есть же другие пути».
Фарамир:
«Быстро движутся тени, я всю дружину свою
отправил в Осгилиат, чтобы помочь в бою.
В Осгилиате и Крепи пока что мы держим рать,
Но с ними Всадники Смерти, нам долго их не сдержать.
Наши дела плохи, разведка нам донесла,
Нашествие началось, идут армады сюда.
Я взял небольшой отряд, но лучше не брал бы людей.
Эти проклятые твари убили многих друзей.
Я понял, что мешкать не след, и вот я здесь, как гонец.
Я верно распорядился? Всё правильно сделал, отец?».
«Верно ль?», - воскликнул Наместник, глаза его засверкали,
и взор его серых глаз был крепче булатной стали.
«Зачем ты меня спросил, коль люди были с тобой?
Дружину, что ты уводил, была у тебя под рукой.
Почтителен ты всегда, но всё без совета решаешь,
Упрямый и своенравный, по-своему поступаешь.
Вот и сейчас Фарамир не слушаешь ты меня,
Не сводишь свой взгляд с Митрандира, главный ведь он для тебя.
Сын мой, я хоть и стар, но из ума не выжил,
По-прежнему, как и встарь – всё слышу и многое вижу.
Зачем ты отправил Его, ах был бы жив Боромир,
Не сделал бы он как ты, неслух ты мой Фарамир.
Любимый учитель твой сделал тебя дураком,
Как можно играть в благородство и власть удержать при том.
Принёс бы мне дар Боромир, великий подарок судьбы,
И мы бы спасли Гондор, не гибли б его сыны».
Фарамир:
«Отец, я наверно дурак, но совесть моя со мной.
Как сделал – да будет так, но всё же отец, я с тобой.
Ты хотел бы, чтобы мой брат, на этом бы месте сидел?
Видеть его, не меня, ты бы сейчас хотел?»
«Конечно», сказал Дэнетор, «был предан мне Боромир.
А ты же забыл от отце, дороже тебе Митрандир.
Я горькую чашу пью, вкушаю отраву её,
А ты же, сегодня, мой сын, подбавил мне яду ещё.
Ах если б оружье Врага, Кольцо досталось бы мне,
Мы победили б тогда, а значит не быть беде»
«Успокойся», Гэндальф сказал, «не досталось тебе бы оно.
Не отдал бы его Боромир – Вражье Кольцо Одно.
Он взял бы Кольцо – для себя, и на погибель себе.
Я знаю… хоть он герой, но ты поверь всё же мне».
Наместник желчно изрёк: «Склонил ты к себе Фарамира,
А вот, другого, не смог, не подчинил Боромира.
Ты мудр и силён, о да, но перемудрил себя,
Отправить в руки Врага, оружье, было нельзя.
И есть ведь иная мудрость, а я же скажу тебе,
Что я ручаюсь за сына, он бы принёс его мне».
Гэндальф:
«Правитель великий ты, и думаешь о Гондоре,
а я же о всём Средиземье, о всех краях и народах.
И мне даже жалко рабов, которые в страхе живут,
И тех, кто обмануты были и тех, кто во тьму идут.
Ты думаешь, что Кольцо спасёт Гондор от беды,
Что ты бы хранил его, берег до крайней поры?
Но, только б его ты надел, чтобы прогнать Врага,
То тьму бы в себе заимел, душа бы во мрак текла…
Оно не по силам тебе, постой Дэнетор, не гневись,
Оно не по силам и мне – прошу тебя, охолонись.
Я сам не взял его в дар, старался его отослать,
Лишь бы под  власть Кольца, под чары его не попасть.
Я сам искушенья боюсь, а сила его растёт,
Мощь его крепнет во тьме, воля его гнетёт.
И может… безумен был план, его уже не изменить,
Нужно надеяться нам, и правду сквозь тьму любить».
Взор Дэнетора пылал, огненно-ярым был,
Мага испепелял, но… также внезапно остыл.
«Если бы да кабы», с усмешкою он сказал,
«скоро узнаем мы, наш час как видно настал».
***
Вечером хоббит и маг опять сидели вдвоём,
И Пин и эдак и так, старался узнать обо всём.
Страшно было ему, хотелось о Фроде узнать.
С ними Горлум. Почему? И что же всем дальше ждать?
А Гэндальф лишь растревожил, сказав: «Я и сам боюсь.
Откуда взялся Горлум? Тук я тоже дивлюсь.
Надежда у нас тонка, а может… уже и нет.
Поистине, тьма глубока, что застилает свет.
Но главное – верить в себя, и к Свету всегда идти,
Коль - Совесть есть у тебя ты не собьёшься с пути…
А Он всполошился, я чую…». Тут Гэндальф вдруг замолчал.
«Неужто. Да. Понимаю. Пред ним Арагорн предстал.
Время его пришло, и он в Палантир смотрел,
Да, дух у него силён, он Фродо помочь хотел.
И не послушал меня, и состязался с Врагом,
Но Камень себе подчинил Князь Элессар-Арагорн.
Велик и могуч наш друг, поистине сила с ним,
И главное духом силён, в ком Свет - тот непобедим».
***
Назгулы над градом кружились и волю людей подавляли,
Сердца цепенели и люди – волю к борьбе теряли.
Их чёрная немочь брала, текла болезнь назгулов,
Им жизнь была не мила и навь в темноту тянула.

Положение было такое – Гондор охраняли заставы.
Раммас-Экор – опорная крепь, около переправы.
А к северу по Андуину – Каир-Андрос речной островок.
Там малая Башня Дозора, крепкий страж-городок.
На юге широк Андуин, а к северу топи сплошные,
У Осгилиатских руин пути для врагов лишь были.

Военный Совет решил – отправить дружину в Крепь,
Чтобы Врагу дать отпор и задержать суметь.
Назначили Фарамира, там возглавлять войска,
И выехал он с утра, выполнив волю отца.
Гэндальф его провожал, ему на прощанье сказав:
«Отец твой любит тебя, хотя бывает не прав.
А ты не спеши умереть, ты полководец не воин,
В пекло не лезь, на смерть, и имени будь достоин.
Безрассудство к смерти ведёт, будь храбрым мой ученик,
Скажу я – горжусь тобой, ты справился – значит велик!».
***
И вот Фарамир уехал, ведя за собою дружину,
К заставам у древней столицы, к Осгилиатским руинам.
Люди шептались кругом: «Когда Ристанийцы придут?
Нам не изменят тайком, иль в степи другие уйдут?»
«Придут!», им маг говорил, «надежду не оставляйте.
им нужно лишь всех собрать, вы главное не унывайте».
Скоро примчался гонец: «Из Мордора двинулась рать.
Харадцы с юга идут и орки кишмя кишат.
Страшный у них полководец Моргульский Чёрный Главарь,
С ним Некромант Нуменоронец… Идут к переправе, как встарь».
«Теперь моё место там», Гэндальф хмуро сказал,
и взяв резервный отряд, навстречу тьме ускакал.

Новые вести пришли, прорвались враги у Реки,
Теперь наступают на Крепь, сражаются насмерть полки.

Слышались с Башен раскаты, шёл бой у Великой Реки,
Красные вспышки, блики, грохот глухой вдали.
Пин, одиноко стоял, глядел меж зубцов во тьму,
Надеялся, верил и ждал, малыш, попавший в войну.
***
Вот стихли ночные страхи, остатки дружин пришли,
Раненых на повозках спешно в город везли.
Посох сжимая свой, стремясь успеть поскорей,
Гэндальф приехал, живой, стараясь спасти людей.
Ждал Дэнетор его: «Где Фарамир?», спросил,
«Как там? Что у него? Ответь, коль рядом с ним был!».
Маг устало сказал: «Остался отход прикрывать.
Цел был и невредим, хоть трудно их натиск сдержать.
Много врагов перебито, тысячи там полегли,
Броды собой запрудили, но новые толпы всё шли.
Нашествие началось, армады на Гондор идут,
Их там двести тысяч не меньше, от Врат и от Моргула прут.
Воды уж почти, что не видно: лодки, плоты, паромы,
И орки кишмя кишат, наводят большие понтоны.
Я сам не поверил бы в это, если бы не увидел,
Но через весь Андуин – гигантский мост проложили.
Мы храбро сражались там, создали из трупов стену,
За переправу они отдали тройную цену.
Кеир-Андрос тоже захвачен, до последнего остров держался,
Застава вся полегла, никто в живых не остался.
Воинов наших мало, почти что все полегли,
Тучами стрелы летели, и призраки смерть несли.
И катапульты у них, с другого берега били.
Камни, тысячи стрел… Назгулы, в воздухе были.
Был слышен ужасный свист, от страха сердца застывали,
Словно льдистой стрелой насмерть людей пробивали.
Сердца цепенели при нём, у самых стойких бойцов,
А сами враги при том, сражались с бешенством псов.
Грозный у нас противник, того, кого я опасался,
Главный Чёрный Главарь, с которым я не сражался».
«Неужто Он сам там аж? Сам Саурон Властелин»,
забыв о том, что он страж, в ужасе вскрикнул Пин.
«Нет, господин Перегрин, это не Саурон»,
с усмешкой сказал Дэнетор, «пока затаился Он.
Владыка Он мудрый и хитрый, шлёт воевать других,
Издали всем управляет, играет за спинами их.
Мудрейшие так поступают, иначе бы тоже я
Пошёл сражаться на фронте, как и мои сыновья.
Поблажек себе не даю я, коль надо буду в строю.
Мечом я тоже владею, и даже в доспехах сплю».
Он распахнул свой плащ, и к удивлению всех,
Под ним оказалась кольчуга, чёрно-сребристый доспех.
«К слову», Гэндальф сказал, «там главный из девяти.
Древний Ангмарский король, знающий к тьме ключи».
«Достойный противник тебе», проговорил Дэнетор,
«Иль может тебе не по силам дать Некроманту отпор?
А может сбежал с поля боя, коли сюда прискакал?
Неужто ты испугался, от страха в город удрал?»
Пин вздрогнул всем маленьким телом, подумав: «Сейчас грянет гром.
Грозен наверно маг в гневе, и здесь всё пойдёт кувырком».
Но Гэндальф лишь тихо вздохнул: «Может и не по силам.
Может он сломит мой жезл… Неясно пророчество было.
Пророчество же гласит: Не вечно дана ему власть.
Но коли свершится рок, дано не от мужа пасть.
И сам он пока не явился, также всю мудрость явив,
Пока что во мгле таится, гонит на смерть других.
Рабов своих шлёт вперёд, они стены Крепи таранят,
Моргульские полчища прут, в Раммос-Экоре башни взрывают.
А я охранял людей, от восьмерых мертвецов,
И поскачу скорей, спасать уцелевших бойцов».
***
Факелы на горизонте, огни по равнине ползли,
На Пажити Пеленнора прорвались лихие враги.
Вдали полыхали пожары, потёмки густели к ночи,
А факелы вражьи слились в огненные ручьи.

Небольшую дружину Крепи тридцать конников прикрывали,
Их вели Фарамир и Гэндальф, к граду они отступали.
Назгулы над ними вились, чёрные призраки смерти,
Снова в выси появились, восемь кружилось их вместе.
Пронзительно вопли звучали, они устремлялись вниз,
Ужас они внушали, и убивать неслись.
Гэндальф качался в седле, видно устал, разбит,
Но свет засиял во тьме, лучился волшебный щит.
Дойти оставалось немного, но их догонял поток,
Харадцы и орки волною, огненно-факельный ток.
Арьергард Могрульской армады: орки сплошной толпой,
А также южане Харада, текли озверевшей стеной.
В их тёмно-красных знаменах чёрные змеи вились,
Южане с Харада шли, их лица в злобе кривились.

Полчища злобных врагов, обезумившие рабы,
Гнал на бойню Главарь, бездумные пешки войны.
Остановилась застава к врагам обернувшись лицом,
Стеною, плечом к плечу, выставив копья ежом.
Фарамир бился в первых рядах, орки пред ним бежали,
Но новые толпы их дружину клещами сжали.
Вот всадник ещё упал, вот ранен кто-то стрелой,
И знаменосец пал, знамя поднял другой.
Но слишком враги отвлеклись, и оторвались от всех,
Их конница не подошла и не развила успех.
Звонко труба зазвучала, и из городских ворот,
Дружины на бой выезжали, ударив во вражий фронт.
Реял Серебряный Лебедь, то Князь Имрадиль вёл полки,
С ним витязи Братства Света храбрые богатыри.
Конные рати Гондора, тоже были в бою,
И гвардия цитадели была в эту ночь в строю.

Серебряно-белый всадник, Гэндальф скакал впереди,
С посоха лился свет – с поднятой верх руки.
И призраки отдалились стих озлобленный клич,
Ещё не пришёл их главарь, являя мертвенный бич.

Чёрные силы Мордора захвачены были врасплох,
Охотники стали дичью, начался переполох.
И точно костёр от вихря, разлетелись россыпью искр,
В чаде их факелы тухли, дружины Гондора неслись.

Факели гасли, шипя, всадники грозно мчались,
Били, топтали, рубили, яростно в сечи сражались.
Харадцев и орков побили, врагами усеяли поле,
Так третий день завершился – битвы на Пеленноре.
Натиск врагов отбили, но новые полчища шли,
Ехали колесницы, тролли башни везли.
Харадская конница мчалась, гвардия южных князей,
Со свистом они приближались своих не щадя коней.

Вновь звонкая песнь трубы – птицей победы звучит,
Воины в Град отошли в гордый Минас-Тирит.
Но лица были печальны, многие воины пали,
Славу в бою заслужив, героями в песнях стали.

Усталость, и горе утраты, не все возвращались с боя,
И бедного Фарамира несли с Пеленнорского поля.

Ранен был Фарамир, метался в жару и бреду,
Мрачен был Дэнетор, будто ушёл во тьму.
Гэндальф:
«Я рану заговорил, дротик обычным был.
Хоть тьмой ослаблен дух, но мрак его не поразил.
Зависит лишь всё от него, нам ждать лишь нужно теперь,
Я верю, что встанет он, и ты Дэнетор поверь».
Дэнетор был казалось в тумане,  казалось стоя заснул
Шатался словно в дурмане, потом, отойдя, кивнул.
***
Особая часть орков – жестоких и огромных,
С войском полугномов – бородачей проворных.
Дорогу на Ристанию закрыли, стерегли,
Наделав укреплений засели там они.
Всем стало ясно – Всадники на помощь не придут,
Ведь ямы и засеки их на дороге ждут.
Но нужно было верить, что Правда победит,
Враги не проберутся в родной Минас-Тирит.

Теперь оставалось лишь ждать, надеяться верить в Свет,
Натиск вражий сдержать, а помощи больше нет.
***
Ангмарский король чародей, был близок день ото дня,
Древний и страшный злодей - Гаситель Живого Огня.
Наведены понтоны, чтобы мумаки прошли,
А также осадные башни, что горные тролли везли.

Мумаки или Муманты –  гигантские, умные звери,
(их звали ещё Элефанты, харадцы растить их умели).
От тяжкой поступи их тяжко дрожала земля,
И бивни были у них, и защищала броня.
На спинах их, в башнях-кабинках, располагались стрелки,
Множество, сотни их было… шли харадримцев полки.

И тысячи длинных плотов, по Андуину плыли,
На них несчетно гребцов, и множество воинов было.
Понтонами соединили огромный, длиннющий мост,
Цепами стальными скрепили, и путь по нему стал прост.
***
Вечером Гэндальф и Пин вновь у Башни стояли,
Задумчиво трубки курили, и тяжкий день вспоминали.
Полчища всё прибывали, тьмою враги текли,
зарево снизу пылало, армады на Гондор шли.
Пин: «Ответь, почему Саурон – не встанет сам во главе?»
Почему другой ведёт войско, а сам же Он вдалеке?»
Гэндальф:
«Явится он в час победы, насладится славой,
Униженье побеждённых главная услада.
Чёрный Властелин - старый полководец,
Издали Он наблюдает, управляет войском.
Шлёт на смерть других сначала, много ведь рабов.
И людей, и нечисти,  чёрных колдунов.
Есть один лишь минус в армии громадной,
Прокормить непросто, обеспечить кров.
Далеко плантации, за Мордором дальним,
На которых трудятся тысячи рабов.
Нет, осады нам не будет, враг пойдёт на штурм.
Слишком уж с Минас-Тиритом много его дум.
Думает, что здесь Кольцо, вряд ли что в Ристании.
Подготовился он к штурму уж давно заранее.
Ладно, ночь короткой будет, спать уже пора.
Приготовься ко всему, штурм пойдёт с утра.
Сейчас готовятся лишь, город в осаду берут,
Роют ямы и щели, осадные башни везут.
Ты только не бойся малыш, будь смелым мой хоббит Тук.
А смерти нет, не страшись, ты верь мне маленький друг».

Пелленорская битва
Вот и пробил час величайшей битвы, началось нашествие – гоблины сердиты.

Растянулася равнина - от реки до Белых гор,
От руин Осгилиата простирался Пелленор.

Войной пылает Пелленорский край, весь пропитался пламенем и скорбью.
Царит теперь там, смрад и мрак, охвачен он тоской и болью.
А Саурон – Властитель Тьмы, наслал на свет – туман войны.
Промозглый, колдовской туман, он силы отнимает.
И темень зла, пронзает свет, и в души проникает.
Теперь луч солнца не ложится. Затих во мгле Минас-Тирит.
Притихло все, и даже птица, во мгле туманной не кричит.
Но не сдаётся гордый Гондор, готов отпор он дать Мордору.

А Саурон торопит рати, обеспокоен чёрный маг.
Пока не с ним Кольцо Всевластья, решать исход не может сам.
И час вторжения  настал, край Пелленорский – запылал.
***
Они идут, их легионы, знамена их черны,
Зрачок на алом – Око Саурона, и чёрным фоном – символ бездны тьмы.

Огонь, огонь – по всей долине, чёрные рати на город идут.
Тёмные туши громад элефантов, мощную силу осады везут.
Орки орда за ордой наплывают, рознь кланов их подавил Саурон.
В мирное время порвали б друг друга, ну а сейчас служат воле одной.
Люди из Кханда, южане Харада, злые кочевники диких земель,
Тёмные волны врагов напирают, всех их ведёт за собой чародей.
            
И кострами залита равнина, сотни тысяч врагов собрались.
Звон  секир, топоров и кинжалов, в страшный гул, смерти чёрной слились.
***
То не простой атаман, не оркский лихой вожак,
Не царёк, не князёк, не каган – а чёрный колдун ведьмак.
Чёрные силы Мордора возглавил Ангмарский король,
В замысле Саурона играл он страшную роль.
Ангмарский король – ведьмак, чёрный колдун чародей,
Лично готовил план – древний и мудрый злодей.
Месть он лелеял долго – с тех пор как исчез Арнор,
И вот уже силы Мордора идут разрушать Гондор.
***
Ударили стрелы из серых небес, слышался дикий свист,
На птице-зверях сея ужас и смерть, Назгулы на град неслись.

Тёмный Ангмарский Король Чародей – сам возле Врат уж был,
На жутком и страшном  Чёрном коне, казалось, в раздумье застыл.
Опыт, коварство, злодейский расчёт, всё силы мрака учли,
План подготовил Ангмарский Король, Гондор под корень смести.

Стены Минас-Тирита были возведены –  магами Нуменора, в очень далёкие дни.
Их ни взорвать, ни снести, и не пробить ничем,
Наука, знание-сила – схемы чар-теорем.
***
Вскоре гвардейцы Анора отправились к главным Вратам,
С Берегондом осталось немного, и был на посту он сам.
У врат, у Башни, у Древа – три основных поста,
А Пин при наместнике, в зале, не покидал дворца.
***
Бледные стяги как клочья тумана, бледные страшные лики,
Тёмные копья, мёртвые взгляды, бездны чёрные блики.

Назгулы вились над Градом, на страшных крылатых созданьях,
Твари хватали людей и разрывали когтями.
Их стрелы не задевали, на них было жутко смотреть,
Вихрем они пролетали, и сеяли ужас и смерть.
Жуткий животный страх, ужас визг вызывал
И в сердце навь насылал, мрак вглубь души проникал.
***
Враги выжигали поля, жгли деревеньки вокруг,
Казалось, что плачет земля, трескаясь там и тут.
На глазах у минас-тиритцев трупы рубили враги,
Раненных добивали, так потешались они.

Орки копали щели – рыли за рвами рвы –
Огонь в них пылал колдовской, багровый огонь из тьмы.
Багровым цветом пылал, брался из нави он,
Долго над ним колдовал – чёрный майар Саурон.

А сотни огромных машин, готовы стрельбу начать,
Стрелы, снаряды с огнём в город будут пускать.
И вот приказ получив – на город обрушился шквал,
За стены Минас-Тирита – огненный вихрь пал.
Огненные снаряды, ядра, длинные стрелы,
И головы павших бойцов – в город со свистом летели.
Таков был коварный план – волю людей сломить,
А в граде горели дома, огонь было трудно тушить,

Барабаны – ритмично стучали, так начался бой суров,
Медленно двигались Башни, к стенам везя врагов.
Враги шли, со всех сторон, казалось конца не видать,
Двигались армии юга, Гондор со света сживать.             

Ворханги из дальнего Кханда прислали свои полки,
И чёрные люди, в багряных плащах, и троллюди с юга шли…
***
Дэнетор смотрел на сына, скорбь согнула старика,
Надломился дух его, рана очень глубока.
Постарел, согнулась воля, и сломался он давно,
Затуманился рассудок, стало всё ему равно.
И смотрел, смотрел на сына, не узнать его лица,
По щекам бежали слёзы и не видно им конца.
«Он горит. Горит» - шептал, «Дом души в огне.
Смерть ко всем уже пришла. Горе. Горе мне…»

Пин не выдержал всё это и сказал: «Правитель мой!
Не печалься, Маг поможет, он целитель пребольшой!»
Дэнетор:
«Невысоклик-полурослик, град горит, мой сын в огне.
Всё погибло, все погибнут, света нет и горе мне.
Мой последний сын уходит, гибнет с ним наш древний Род.
Сила чёрная приходит, и погибнет наш народ…
Перегрин твой срок окончен – волен ты всё делать сам.
Смерть пришла, она хохочет… всё расставит по местам».

В это время постучавшись, в тронный зал вошли гонцы,
Дэнетору поклонились, преклонившись до земли.
«Мы – ждём ваших приказаний», - доложил один гонец.
«Нижний ярус весь потерян, он горит, ему конец.
Маг командует над всеми – держит верхние Врата,
Но правитель Вы в Гондоре, а не он ещё пока.
Воеводы ждут приказов. Как нам быть, как Град держать!?
Все ждут Ваших указаний – как сражаться, где стоять?»

Но наместник был в тумане в мутной пелене.
Разум покидал его – в горе и беде.
Дэнетор:
«Каких приказаний вы ждёте? Не всё ли  равно где сгореть.
Оставьте меня, уходите… Мы вместе все будем тлеть.
Оставьте меня немедля! Я должен быть рядом с сыном!
Пусть Серый Безумец правит… недолго… будет кончина».

Нахмурившись, воины вышли, двери закрыв за собой,
Так во главе стал Гэндальф и вдохновлял на бой.
***
Пин преклонил колено: - «Я не прощаюсь с вами,
Я не хочу быть свободным, от клятвы, сражаясь с врагами».
Наместник слегка удивился, но чувства его погасли,
Погас огонёк в глазах, он с тенью в душе остался.
«Как хочешь любезный Пин. Я же хочу умереть,
Нас не получит Враг. Нам вместе дано сгореть…
Эй, слуги!» - вскричал Дэнетор, - «Ко мне! Готовьте костёр!
В пламени весь Гондор… Огонь на поживу скор….
Несите носилки в Дом Предков, в Дом Мёртвых, туда пойдём.
И там, Вы поможете нам, мы на костёр взойдём…»
***
Пин побежал со всех сил, весь запыхался он,
Кто-то его окликнул – (был на посту Берегонд).
Пин лопотал невнятно: «Берегонд помоги ему!
Правитель жжёт Фарамира, я за подмогой иду!
Там вон носилки несут, я же бегу за магом,
Ведь Фарамир живой, его лишь вылечить надо».
Берегонд:
«Я пост не могу оставить. Не было приказанья.
Долг службы, присяга есть, уйду, так ждёт наказанье»

«Ты сам выбирай!» - крикнул Пин, «Приказ или жизнь Фарамира.
Правитель сошёл с ума, ты знаешь, и так всё видно».
Пин побежал со всех ног, дальше за Магом помчался,
А гул между тем нарастал, яростный штурм продолжался.
***
Воздух наполнен смрадом, нестройные толпы идут,
Полчища напирают, орки и там и тут.

Катапульты с верхних стен, насмерть орков бьют,
Но армады наступают, всё идут - идут.
И Назгулы, смерть неся, всё над градом вились,
Восемь чёрных кольценосцев в небесах кружилось.
Много сброшено баллист, птицами-зверями,
И бойцы летели вниз, схваченных когтями.
Навий вопль ледянистый – в сердце проникал,
Волю подавлял людей, души охлаждал.
Вот и Башни боевые к стенам подошли,
И из них полезла нечисть, орки в бой пошли.
Светлый Князь из Бельфаласа – храбрый Имрадиль,
Защищая честь Гондора, в гуще схватке был.
Насмерть гондорцы стояли, и летели стрелы.
Башни рушились, горели, и смола кипела.

Вот снаряд попал в Мумака – и пронёсся стон,
И поверженный свалился, прям на башню он.
Раненый гондорец в лестницу вцепился,
Оттолкнувшись от стены, в пропасть повалился.
Орки полетели вниз, с лестницы свалившись,
И на камни полетели, до смерти разбившись.

Стены города держались, трескались тараны,
Возводились на века, их не брали камни.
Даже мордорский горючий пламень колдовской,
Только стены зачернял (сажею простой).

Стены Града возводили люди Нуменора,
Не пробить и не разрушить крепь Минас-Анора.
А Врата – величье лет, время в них застыло,
Символы, скульптуры, вязь, древний сплав мифрила.
***
Но не простой атаман, нашествием руководил,
Древний Ангмарский Король – в мести коварен был.
Защитников силы распылил, замысел осуществлял,
А свой же главный удар, сам на Врата направлял.

Громадные звери юга, каких все ещё не видали,
С рогами на лбах, и шипами, медленно шли и рычали.
Огромные горные тролли, рядом с упряжью шли,
А также хищные огры – оружье в Вратам везли.
Стены нельзя разрушить, и в чарах сильны Врата,
Но главный удар Врага – нацелен был прямо сюда.

В гигантские барабаны тролли усердно били,
Мощно, сильно стучали – а сами при этом выли.

У Врат самый трудный бой, тут дрались гвардейцы Анора,
Воины Бельфаласа, лучшие люди Гондора.
С Белых Башен у врат, тайно до этого скрытых,
Ударила сотня баллист, заранее в стенах укрытых.
Лили смолу на башни, камни со стен метали.
Не подпуская к Вратам, зажжённые стрелы пускали.
Осадные Башни горели, и рушились на врагов,
Нестройные толпы гибли, трупы накрыли ров.
Мумаки от стрел озверев, своих же жестоко топтали,
Их в жаркие щели теснив – огры там добивали.
Но полчища наплывали, на месте убитых другие,
Казалось, что сами не знали, сколько у стен их было.
И льдистые великаны, тоже на Гондор шли,
Невиданных тварей громады, новые Башни везли.
***
Гэндальф:
«Возводите баррикады, тут прикройте брешь.
Дармир, Ратгар – ополченье собирайте здесь.
Бор – беги за Лоссарнахом, нам нужны все стяги.
Пусть сбирает он дружины, витязей и храбров.
Пусть садятся на коней, все какие есть,
И спешат на площадь Врат. Враг ударит здесь.
Оборону всем держать, общий сбор у Врат.
Конным рыцарям собраться под Гондорский стяг.
Враг не ожидает встретить конную дружину,
Латных всадников Гондора, прочную плотину.
Собирайте все резервы, храбров, ополченье.
Пусть спешат они к вратам, все без промедленья.
Я боюсь, пробьет таран, въедет главный враг,
Но назгула встречу сам, задержу у Врат»

Только всё успел сказать, вздрогнули врата,
Бьет магический таран, страшного врага.
Воплотились опасенья, подготовил Мордор,
Чар-оружья разрушенья, на врата Гондора.
 
Наголовник – волчья пасть, огненный оскал,
Пламя в нём пылало, мощных чар накал.
В чарах, в глубине Мордора тот таран ковался,
В честь клинка – меча Мелькора - Грондом назывался.

И удар потряс врата, тролли напряглись,
И со всею силой лиха, вместе наляглись.
Раз, второй пробил таран, страшные удары,
Но врата Минас-Тирита всё же устояли.
И тогда Назгул Ангмара, главный кольценосец,
Поднял руку чёрную, грозный смертоносец.
Разрушительные чары он во тьме творил,
Силу на таран направил, руку опустил.
Молния мелькнула – огненной струёй,
Яростно блеснула – жгучею змеёй.
Запылал огонь багровый, страшный, чародейский,
И таран ударил снова, с силой лиходейской.

И потряс ворота третий – яростный раскат,
В диком грохоте и треске радовался враг.
Белый Град перед врагами был совсем открыт,
Нет в нём больше главных Врат – пал Минас-Тирит.
***
Самый главный из Назгулов, первый – на коне
(чёрной масти, колдовском, вороном крыле).
Он въезжает в блеске славы, злобой месть горит,
Всё, разрушены Врата, вот Минас-Тирит.

Долго ждал он сей минуты – Свету отомстить,
Чёрной тенью въехал в город – смертью месть горит.
Подавляет волю навью, всем внушает страх.
Люди смертны, их надежды он развеет в прах.
Отравляет души мраком, слабость настаёт.
Равнодушье, скорбь и горе – смерть затем идёт.
Стрелы, болты с арбалетов, камни из пращи –
Не берут! Бессильны даже острые мечи.
Разбежались все с дороги, и въезжает он,
Предводитель Кольценосцев – месть горит огнём.

Но на площади Совета, возле главных врат,
Всадник Белый смотрит смело, смерть спокойно ждал.
Гэндальф Белый – маг бесстрашный, преграждает путь,
Не боится чёрной нави он в лицо взглянуть.
Назгул:
«Убирайся прочь с дороги! Глупый маг! Старик!
Ничего ты не добьёшься, взят Минас-Тирит!
Всё продумали давно мы, всё до мелочей!
Ты умрёшь в тоске и боли с магией своей!»
Гэндальф:
«Чёрный маг, несчастный воин, эгоист, гордец.
Ты любви не принял, Света – не пройдёшь ты здесь!»
Назгул:
«Ты не знаешь силу мрака, волю темноты!
Я же многому учился, мощь во мне – всей тьмы!
Весь Арнор разрушен мною, хоть Ангмар погиб,
Но я здесь, уже в Гондоре, вот он весь горит.
Не страшны мне духи Вала, сил не занимать,
Я колдун, Король Ангмара, здесь, чтоб побеждать!»

Засмеялся смехом жутким, сбросил капюшон,
В пустоте блестит корона, темнота с мечом.
Гэндальф:
«Месть лишь служит разрушенью, бедный воин-царь.
Свет-Любви развеет злобу, унесёт печаль!»

Усмехнулся Кольценосец: «Что ж умри старик!
Гондор будет уничтожен, взят Минас-Тирит!
Ты – своею «силой-света» не соперник мне!
Захлебнись своею речью, и умри во тьме!».

Меч горит, клинок Назгула, старый, колдовской,
Пламя тёмное стекает зеленью густой.
***
Вдруг – не ведая про злобу, магов и войну,
Петушок прокукарекал – убирая мглу.
Песню пел восходу солнца, чувствуя рассвет.
Света луч развеет тучи, мир спасёт от бед.
«Ку-ка-реку!» - всходит Солнце, утро настаёт.
Да – восход на небосклоне, мрак теперь уйдёт!
«Ку-ка-реку!» - Солнце! Солнце! Милое взойди!
Унеси печаль и злобу! Мир наш сохрани!
Тьма над Градом разошлась, небо прояснилось,
Тучи чёрные ушли. Солнышко явилось.

И раздались – горны, горны, это не морок,
Глас надежды, чистой, звонкой, зло теперь уйдёт.

Да на поле Пелленора, вновь пришёл рассвет.
Горны, горны – мчатся кони, мощный их разбег.

Всё-таки пришёл Рохан – бой врагу здесь будет дан.

Копья – гневом налились, стрелы накалились,
Кони всадников несут, вскачь они пустились.
Словно птицы в вышине Всадники несутся,
Стяги хлещут на ветру, Ристанийцы бьются.
Ветер – ветер перемен – темень разогнал,
Небо прояснилось, ясный свет предстал.

Конница летит, и стучат копыта, пыль столбом стоит, орки будут биты.
***
Только зазвучали горны, понял всё Назгул,
И поворотил коня, повернул во тьму.
Был он опытный боец и колдун отменный,
Оценил, увидел всё, чародей сей древний.
***
В это время, запыхавшись, выбегает Пин.
С криком: «Жгут там Фарамира! Гэндальф помоги!»
Колебался маг секунду, здесь он был нужнее,
Но он понял, и решился, и уже не медлил.
С Пином вместе поскакал в цитадель Гондора,
Изнутри подкралось зло чёрного раздора.

Видит – слуги Дэнетора с воином дерутся
Вход закрыли в башню «Предков», с Берегондом бьются.
Двух сразил, но ранен сам, страж Минас-Тирита
(на эмблеме из мифрила кровь его разлита).

Гэндальф вздохнул прегорько: «Свой разит своего,
То-то ведь рад Саурон, то по нутру его.
И каждый ведь верен долгу, по-своему верен ему,
И слуги и страж Анора, но только идут во тьму».

С шестерыми бой не равен, бился на мечах,
Честь ему дороже жизни, правду защищал.
Он ослушался приказа властного безумца,
Берегонд был храбр в бою и не слыл он трусом.
«Мы убьём тебя изменник!» - слуги так кричат,
«Ты предатель!» «Ты подлец!» «Примешь смерть сейчас!»

«Остановитесь! Белый Маг приказывает Вам!
Вас заморочил Саурон, пробрался в души мрак!
Неужели все приказы надо выполнять,
И наследников живых смерти предавать?»

Тут распахнулись двери, вышел Дэнетор,
С факелом, весь в чёрном, и безумен взор.
Сложен в башне был костёр и кровать в углу,
На кровати Фарамир, ещё жив, в бреду.
(В камне-чаше зажигали тот огонь последний,
Возносился к небесам – то обычай древний).
Гэндальф:
«Судьбы не тебе вершить, смертный миг решать.
Да и мне то не надо, всё предугадать»
Дэнетор:
«Гэндальф я  тебе скажу – нет у нас судьбы.
Юг в огне, захвачен край, это сам узри»»
И отдёрнул синий бархат – на подставке камень.
Чудилось, что в глубине, в нём лучится пламень.
Гэндальф:
«Палантир! Я так и думал! Есть в Минас-Тирите.
Помутился твой рассудок навидавшись лиха.
В Барад-Дуре палантир есть у Саурона,
Затуманил он обзор, волей властной, чёрной!»
Дэнетор:
«Чёрный флот, с портов пиратских, хищного Умбара,
вверх плывёт по Андуину, смерть нам всем настала.
Решена судьба Гондора, сгинет как Арнор,
Он падёт, как раньше пал древний Нуменор.
Не отдамся я во власть, чёрному врагу.
Кровь правителей Гондора на костре сожгу.
Знаешь сам, что палантиры никогда не лгут.
Я сгорю, чтоб не досталась тень моя – Ему!»
Гэндальф:
«Ты не тронешь Фарамира, он ещё живой.
Если суждено уж сгинуть, примет смерть со мной.
Коли хочешь гибни сам, но оставь ты сына.
Я клянусь: спасу его, пусть и сам погибну!»
И сверкнул волшебный посох – белый, чистый свет,
Но не стёр с души безумной, чёрный, грязный след.
Отступил лишь Дэнетор, факел свой сжимая,
Слуги верные его, делать что – не знали.
Берегонд и Белый маг взявшись за кровать,
Оттащили прочь из зала (Пин стал помогать).

Слуги молча наблюдали, но препятствовать не стали.
А наместник Дэнетор, словно был в тумане,
И лицо затемнено в горе и дурмане.

Двери запечатал маг, прочное заклятье,
В комнату внесли кровать (хоть им в этом счастье).
Гэндальф:
«Вам смотреть за Фарамиром. Я пошёл к Вратам.
Нужно роханцам помочь, дать отпор врагам…
Есть ещё у нас надежда, не судьба Гондора,
А вершатся судьбы мира, всех его народов…»

Дэнетор же молча, на костёр взошёл,
В ярком пламени огня смерть свою нашёл.
***
Кубарем летели орки, тролли падали во рвы,
Мчались конные дружины, истребляя силы тьмы.
Скачет Эомер с дружиной к башням у стены,
В центре бьётся Теоден – орков гнал во рвы.
Восемь чёрных кольценосцев на крылатых тварях,
Мечут дротики Моргула, ужас насылают.

Но топтали орков кони, загоняли нечисть в рвы,
Колдовские огнь-щели, и горели силы тьмы.

Чёрный маг король Ангмара, древний, сильный царь,
В войнах, прежнюю эпоху, всем внушал он страх.
Был Ангмар его разрушен, он же невредим,
И казалось даже эльфам, маг – неуязвим.
Соткалось тогда преданье, откровенье сил: -
Он не может смерть от мужа, в битвах получить.

А предание священно – соткано оно.
Золотою нитью жизни – в книгу вплетено.

Смерть его – хранила вечность (чёрный маг и царь)
Облик тёмный, думы мрачны, древняя печаль.
Пересев с коня на тварь, что летала в небе,
Рассылает он войска, свежие резервы.

Чёрный призрак – кольценосец, на крылатой твари.
Вот на поле смертоносец – мощь его из нави.

Гибнут всадники, а враг, снова напирает,
Кольценосцы сеют смерть и вокруг летают.

Главный призрак Кольценосец в бой ведёт резервы,
Там где назгул – солнца нет, орки, тролли целы.
Кони в мыле, люди в страхе, их слабеет воля,
Души выпивает зло, горькая их доля.

Назгулы на тварях в небе, всадники дерутся,
Эомер у стен на фланге – Ристанийцы бьются.
***
Царь Харада Хоромор мчался убивать.
Конница харадская, собралась на рать,

Сшиблись всадники на поле, в яростном сраженье,
Вспыхнул бой на Пелленоре, в жутком бранном пенье.
Хоромор и Теоден – в схватке той сошлись,
Полководцы двух народов – биться принялись.
Отскочили друг от друга, и сошлися вновь,
Обагрила Пелленор цветом алым кровь.

Теоден копьё сломав выхватил свой меч,
Голова харадца покатилась с плеч.
А за ним и знаменосец, знамя ниц упало,
Знамя юга с чёрным змеем, под конём лежало.
Уцелевшие харадцы бросились бежать,
Как испуганные зайцы в степи удирать.

Но, о ужас – Теоден, пал в бою сражён,
Затемнён был царский щит (с белым скакуном).
Конь убит, торчит копьё, с Моргульским древком,
Тварь летит – на ней назгул с колдовским мечом.

И повержен Теоден, витязи убиты,
многих унесли их кони, страх и смерть разлиты.
Хоббит на земле лежит, встать не может он,
Тварь зубастая шипит, с чёрным седоком.
Ужас Мери охватил, жуткий страх липучий,
Слабость хоббит ощутил, смертный хлад колючий.

То на поле Пеленнорском, сея смерть кругом,
Главный призрак – Кольценосец, месть горит огнём.

Подойти к нему нельзя, ужас насылает.
Навьей, магией из тьмы – души выпивает.

Но один стоит не дрогнув, воин из Рохана,
Ничего он не боится, молодой, упрямый.
Конь умчался обезумев, он же стал у мрака.
Сердце смелое в груди, капель нет в нём страха.

Зашипела страшно тварь, распахнула крылья,
Жало вместо языка, яд струится в жилах.

Меч блеснул (какая скорость) воин молодой,
Тварь сразил, и откатилось жало с головой.

Спрыгнул назгул, меч горит, Мери удивился,
Неподвластен чарам нави воин Ристанийский.

Усмехнулся кольценосец: «Здесь моя добыча.
Ты умрёшь! Тебе конец. Смертный воин быстрый».

«Я не воин чёрный недруг», в тусклой мгле раздался глас.
«И не эльф, не гном подгорный, и не муж – лишь дева я».

Вышла в смертный бой с Ангмаром, дева – вольного Рохана.
Эовин – Род Теодена, повелителя степей.
Благородная царевна, кровь великих королей.

Шлем с себя она срывает, покатился по земле.
Гордо голову вздирает, кудри золота на ней.

И впервые содрогнулся, кольценосец, чёрный маг.
Будто в чем-то усомнился, и в сомненье замер, встал.

Мери был ошеломлён, встать не мог, но полз.
Страшно. Мокро всё лицо – от солёных слёз.
«Нет, не может, не умрёт… Знают пусть друзья,
что в бою погибли вместе – Эовин и я».

Но его не видел назгул – древний маг Ангмара,
Мысли заняла его дева из Рохана.
Назгул:
«Предо мной стоять не смей. Я Ангмара маг.
Душу выпью я твою, уведу во мрак».

Лязг мечей – удар был страшен, опытен назгул.
Древний царь, колдун и воин, тот, кто принял тьму.

Рассечён щит Эовин, разлетелись части,
И рука повреждена, вся в назгула власти.

Но тут Мери невысоклик, с криком: «За Ристанию!»
В ногу меч вонзил назгулу, воин Хоббитании.

На ногу присел назгул, был клинок эльфийский,
Светлый магии закал. Белой силы чистой.

Эовин – из сил последних, меч свой подняла,
И вонзила в пустоту, где зияла мгла.
И корона, пав на землю, прозвенев, скатилась.
Меч истлел, тряпьё осталось, тело испарилось.
Был великий в жизни воин – маг, учёный и король,
Но погряз в пороках чёрных, страшную сыграл он роль.

Боли крик – страданья полон, нёсся, страшной силы,
И стихал, навь исчезала, места нет ей в мире.

И растаял меч у Мери, только рукоять,
Рядом с хоббитом осталась на земле лежать.

И порадовался б мастер древнего Арнора,
Коль узнал, как меч его, спас судьбу Гондора.
И возликовали б души эльфов и людей –
Чар-рун клавших на оружье у святых камней.
Никакой другой клинок чёрному царю,
Вред не смог бы причинить магу-королю.
Хоть всего на миг отвлёк он короля Ангмара,
Но всё волей завершилось, девы из Рохана.
Разорвала «навьи чары» чистая душа,
Нанесла удар последний нежная рука.
Меч её был тоже крепок, сослужил он службу.
Раскололся на две части, честь тому оружью.
Но не меч вершит исход, правда побеждает,
Смелость и огонь души зло ниспровергают.

Грянул гром! Из туч кромешных Солнце проявилось.
Осветилось поле боя, небо прояснилось.

Всю себя вложила дева, в тот удар последний,
Опустилась на траву, впала в сон смертельный.
***
Рядом лежал Теоден, кровью давался стон,
Мери к нему подполз (слабость чувствовал он).
Слова на язык не шли, лишь всхлипы, и слёзы из глаз.
Собравшись, хоббит изрёк: «Прости, я нарушил приказ».
Улыбнулся ему Теоден: «Верность не ставят в вину.
Хольбитла, малыш, мой друг, попал ты всё ж на войну…»
На мгновенье, уйдя во тьму, и потемнев лицом,
Со смертью, сдержав войну, снова очнулся он.
Теоден:
«Рассвет был хмурым, день яснеет, и будет золотым закат.
Я ухожу, гляди смелее, а что ты здесь я очень рад…
Была бы здесь, Эовин… Тебе я малыш говорю:
Ты ей передай… мой сын… что очень её люблю»
Но… дальше сомкнулись глаза, а Мери упал без сил…
Зов смерти и тошноту хоббит в себе ощутил.
***
Как бурекрылый Оромэ из музыки Валаров,
Промчался свежий ветер – развеял тьму дурманов.

В небе синем, словно чудо – Солнце улыбнулось.
Вновь врагов испепеляет, вовремя проснулось.

Тролли обращались в камни, ослабели орки,
Нежить рассыпалась в прах, и исчезли волки.
Великаны ледяные – в льдинки разлетелись,
Даже тени испугались, и куда-то делись.

Из-за стен Минас-Тирита – в бой идут войска.
Все гондорцы вышли смело, в битву на врага.
Нету врат, но дух силен, и на смертный бой
Всех защитников ведёт Гэндальф за собой.

Но сильны Мордора рати, назгулы в полёте.
Шло нашествие на Гондор, армии несчётны.
Харадримцы – ликом смуглы, варвары из Кханда.
Урги, Латсы, Брогги. Храгги – горцы Нанда.
А из дальнего Харада – чёрные народы,
Прут на Гондор тёмной массой, наступают орды.

Харадримцы всех опасней – много колдунов.
(что кровавым подношеньем, чёрных чтят богов)
Звери из Харада – страшны - мощные Мумаки
Бивни крепки, в сталь одеты (на них смерти знаки).
На их спинах – в укрепленных и больших кабинах
Много лучников сидят (их почти не видно)
А еще и тигро-барсы - хищники с нагорий.
С лютой яростью в глазах, и желаньем крови.
На цепях большие псы Харадской породы.
Выводили специально шли на это годы.
На ошейниках шипы острые надеты,
А клыки их прогрызают даже сквозь доспехи.
Колесницы – мчат не кони (звери те с рогами)
Быстроходны, мчат повозки с острыми серпами.
А командование принял новый полководец.
Древний маг – врага советник - чёрный нуменорец.
Он «из плоти и из крови» выжил с той эпохи
Некромант – слуга морока знал все смерти токи.

Назгулы на тварях в небе дико завывают.
Страх и слабость насылают, силы отнимают.
Надвигаются Мумаки на Гондорский строй.
Нарастает напряженье, страшен этот бой.

Часть защитников на стенах стрелы посылают.
Быстро, метко, точно бьют, дротики метают.
Лучник назгула пронзил (огненной стрелой)
На ветру горит, летает, ведь он не живой.
Бьётся славно Эомер, но перед зверями.
Отступает славное – Ристанийцев знамя.

Кровь, ярость, зло – царят вокруг, и множество смертей.
Вокруг смешались – боль и страх, свист стрел и лязг мечей.

Много пало роханцев, витязей Гондора.
Бьются насмерть, предпочтя - смерть, чем быть  позору.
Ополчение – сплотилось, их девиз храним:
«Близких, Родину, Отчизну – злу не отдадим!»
Ополченцы  Лоссарнаха меткие стрелки –
Били прямо по Мумакам, по глазам они.

Огромный вожак Мумант, вёл стадо всё за собой,
Царь Западного Харада сам ехал на нём на бой.
Воины копья метали в громадного элефанта,
Сквозь щели, в боках и глазах били они мумака.
Утыканный словно ёж от бешенства он бежал,
Топча своих и чужих, с обрыва, он в воды пал.
С огромного самострела, из крепостной стены,
Пронзён был вожак Мумаков – Юга харадской страны.

Мумант – вышнего Харада,  в глаз был поражён
И ужасно заревел, и взбесился он.
И пронёсся словно смерч – по своим войскам,
В щель упал, раздался визг, так погиб он там.

Витязь Ярмир – жидкость выпил, час его пробил.
Эликсир волшебный боя Род его хранил.
Знал, что принимает смерть, выпил эликсир.
Сразу несколько отрядов – в бегство обратил.
Весь израненный уже – боль его не знает.
С одного размаха он – конников сшибает.
С Тигро-барсами Харада, он в бою схватился.
И с десяток их убил, с вожаком сцепился.
И убит огромный хищник, но и Ярмир пал.
Как и многие на поле он героем стал.

Гэндальф ранен. Гондор бьётся – силы на пределе,
Весь в дыму Минас-Тирит, нет ему спасенья.
Стяг Рохана виден всюду, валятся враги.
Но устали люди, кони – падают они.

Нарастает гула бой – страшно напряженье.
А с излучины реки, кораблей движенье.

Ветер разогнавший мглу, принёся рассвет.
Раздувает паруса чёрных кораблей.
Нет, не лгали никогда видящие камни.
Хоть видения порою, смутны и туманны.
Дэнетор увидев это,  духом надломился.
Горько видеть – нет надежды, разум помутился.

Видно всем, что по реке, мчится Чёрный флот.
Враг ликует, Маг вздыхает, примет смерть народ.
Значит, взяты Лебенинн, города у моря,
Чёрный флот, Умбар пиратский, взял весь юг Гондора.
Ветер – тучи разогнав, паруса раздул.
Быстро к пристаням Минаса корабли плывут.
Юг захвачен и в огне, и теперь к столице,
К стенам белым чёрный флот – мчится злобной птицей.

Пристают – часть к берегам, часть идёт к понтонам.
Много, много кораблей, подошло к Гондору.
***
Но, что это – на флагманском корабле с драконом,
Развернулся, стяг трепещет - знамя Нуменора.
Светит древо из мифрила, и семь звезд мерцают.
Вязь Арнора и Гондора, - руносвет сияет.
Нуменор погиб в пучине, а Арнор разрушен,
И Гондору с давних пор был король не нужен.
И его никто не ждал, царский род прервался.
Ведь века прошли – король всё не возвращался.

Но жила одна легенда, коли быть беде.
То тогда Король вернется, если быть нужде.

И трепещет на ветру Нуменора знамя,
В синем фоне – Древо Жизни – и короны пламя.
Из священного Мифрила, знаки, как живые.
Звёзды! Руносвета вязь – символы святые.
И легенды оживают. Разве может быть?
Солнце осветило город – жив Минас-Тирит.

Развернулось во всю ширь – Нуменора знамя.
Час пришёл – Король вернулся! Правда-Света с нами!
Тысячи бойцов: - матросов, воинов, гребцов.
В бой они вступают сразу, он идёт суров.
Арагорн и Леголас, Гимли – храбрый гном
(в гуще боя, бьёт врагов, рубит топором).
 
С новой, мощной страшной силой разгорелась битва.
Рёв животных, лязг мечей, стоны, кровь разлита…
Люта сеча, ярость, гнев – бой на Пелленоре.
Пропиталось кровью, гарью, всё большое поле.
***
Тысячи бросались в реку, и тонули в ней.
Полноводна, широка, нет понтонов в ней.
Уничтожили понтоны моряки Гондора,
И стреляли по врагам из страны Мордора.

Лишь немногие ушли, пробрались в Мордор.
О неслыханном разгроме сохранив позор.
А вот до земель далёких и до стран Харада,
Единицы лишь добрались, слухи распуская:
«что им пережить пришлось, что король вернулся,
из-под вод, со всею силой, Нуменор проснулся…»

Страшно было видеть поле, выжжено, разрыто.
Долго травы не росли после этой битвы.

Глава VII. Возвращение короля

После битвы

Тяжкие были потери: Форлонг Лоссарнахский убит,
Под грудами тел был найден и Гальбарад – следопыт.
Из лучников Лоссарнаха лишь десять осталось в живых,
Метко стреляли в мумаков и гибли под тушами их.
Били мумаков стрелки, метко в глаза стреляли,
Хоть трудно их шкуры пробить, и брони зверей закрывали.
Госмога Вестмир сразил, некроманта и чародея,
Но сам пал, заклятьем сражён, погиб за правду радея.
Пал Гуирлин Белокурый, Князь Изумрудных холмов,
Немного его людей вернулось под сень домов.
Двадцать семь следопытов осталось, что с Арагорном шли,
Храбро дружина сражалась, и славу все обрели.
Пал и Дурлин с фронтира, из Ристанийской земли,
И Гримбаладу с дружиной в долы уже не прийти.
Многие в битве пали, множество раненых было,
И все героями стали, и песни о них сложили.

Множество грозных мумаков в огненных щелях выли,
В свои же ловушки попали вражьи чёрные силы.
Останки громадных зверей, врагов, что попали в щели,
(в их же ловушки загнав) с треском пылав, горели.
Обломки и груды тел, башни, осколки лежали,
Хлопьями пепел летел, останки в щелях догорали.
***
А отдыхать не пришлось, Эомер ристанийцев повёл,
К дороге, в леса друаданов – свято храня договор.
Напали всадники с тыла, и получив сигнал,
Гворнов и лешаков, в бой повёл – Дан-бури-дан.
Опасны в бою лешаки, иглы отравлены ядом,
И Гворны – деревья шли, биться с вражьим отрядом.
Огромных орков Мордора, и полугномов южан,
Разбили в той битве у бора, и всех положили там.
Напоследок – лихие орки, сумели поджечь леса,
Чтобы погибла в мире природы земной краса.
Огонь – был в городе виден, горел друаданский лес,
Искры в дыму носились, до самых несясь небес.
Гворны и ристанийцы вместе пламя тушили,
Сухие валили деревья, канавы и просеки рыли.
Призвали лешие дождь, и ветер тучи нагнал,
Ударил небесный гром, и ливень на землю пал.

Много деревьев погибло, которым расти и расти,
Землю золою накрыло, чернели кругом пеньки.
Но то была малая часть, а главный лес сохранён,
Не дали друаду пасть, и край был вновь возрождён.
Живой Лес – хранили его, и там где была зола,
На утро, являясь на свет, уже проросла трава.
И поросль новых древ, тянутся стебельки,
Из лона родной земли новой жизни ростки.

Болезнь Назгулов

Люди уже подбирали обломки, орков, харадцев кидали во рвы,
Груды мумаков, огров и троллей, сотни машин убирали и жгли.
Множество раненых на Пеленоре, их выносили в поте лица,
Падали люди без чувств от удушья, их же трудам всё не видно конца.

Вот Ристанийцы царя Теодена, в горе и скорби, молча несут,
Вот Эовин на носилках выносят, бережно так – шаг за шагом идут.

Мери несли на носилках с почётом, хоббит малыш весь в тумане лежал,
Пин как учуял – к носилкам понёсся, друга увидел и сам задрожал.
Как уцелел он, средь битвы на поле, не затоптали звери его?
Кем же храним был при Пелленоре? (много неясного в мире всего).
***
Арагорн, Эомер, Имрадиль – стояли у входа в Град,
Устало смотрел Арагорн, власти не был он рад.
Арагорн:
«Как полыхает закат – в символах нам знаменье,
Надежда – что тьма уйдёт, наступит новое время!»
***
Арагорн не поехал в город, рядом возвёл шатры,
Не желая короны Гондора до конца ужасной войны.
Не хотел он давать повод смутам, и свернул великое знамя,
Спрятал прославленный меч (в котором струилось пламя).
Лишь знамя из Дол-Амрота – (белый корабль на волнах),
Развевался над станом Арнора на Пеленнорских полях.
***
Но снова вмешалась судьба – несчастье в город пришло,
Страшные те года – лихо с Мордора текло.

Крупицы тьмы пробирались в людей, капли сочились зла,
В них равнодушье, а радости нет, не было в душах тепла.
Жизнь истекала, словно вода, сочился смертельный яд…
Немочь копилась, тьма разраслась, льдистый мертвенный хлад.

Днём в хладе, а кто-то в бреду, ночью впадали в сон,
Но только в бесцветный и серый, тьмою навеян был он.

И битва кончилась, прошла, но радость от победы.
Была совсем омрачена, болезнью зла - смертельной.
А люди гибли цепенев, нет счастья и тепла.
И силы уходили их, а жизнь – с души текла.
Болезнь назгулов прозвалась, и главного врага.
От страха, ужаса войны, в сердца людские шла.
От черноты, от мрака тьмы, его – изнанки мира.
Кто волей ослабел чуть-чуть, тех смерть брала, косила.

Через Назгулов шло в Гондор, проклятье Саурона,
И умирали в страшном сне от нави злой и чёрной.

И медицина была бессильна, против поветрия зла,
И умирали люди, и жизнь во тьму их текла.
***
Княженица душистая росла у Белых Гор,
И злой болезни вражьей был всё же дан отпор.
Арагорн и следопыты, эльфы из Раздола
С утра до ночи поздней лечили люд Гондора.

Стал выздоравливать народ и отходить от сна,
Из душ утёк колючий хлад и серость пелена.
И Фарамир был исцелён и чувствовал хоть слабость,
Но стало жить ему не лень, всходила в сердце радость.
А хоббиты – живучи – и Мери отошёл,
На утро он поднялся, и уж гулять пошёл.
Прошла молва в народе – правдивая молва,
Что исцеление пришло от воли короля.

И слух прошёл: «Сбылось! Сбылось! Преданье старины.
Пришёл наш Князь и спас народ от злой ужасной тьмы!
Народ поверил в Короля – Эльдара-Элессара,
И в то, что злая мгла ушла, и навсегда отстала.

Что имя было у него, в народе и не знали,
Берилл эльфийский – Элессар, так Князя и назвали.

Ведь все преданья старины не излагались зря,
И не по крови – по делам узнали Короля.
В легендах, былях старины, весть древняя гласила:
«Целитель Князь и Род сей весь потомков Элендила!»
***
Живительный дух целемы город весь охватил,
И солнышко ярко сияло и придавало сил.
Арагорн же и следопыты лечили простых людей,
И люди к жизни вставали, к солнцу стремились скорей.

Исцеление Фарамира

Лечил Фарамира маг и слово своё сдержал,
Но после заклятий своих, без сил, целый день лежал.

Арагорн подошёл к Фарамиру, Гэндальф сказал ему:
«Всё что и можно я сделал, а больше увы не могу».
Отвечал ему Арагорн: «Но встать ему нужно сейчас.
Я чувствую это и знаю, он должен быть среди нас».

В палате сидели люди: знахарки, сиделки, врачи,
А Фарамир был бледен, как тусклое пламя свечи.
Арагорн обратился ко всем: «Быстро уходит время.
Мне нужен целемы пучёк, в нём жизни здоровое семя».
«Простите», спросил старый знахарь, «Целема ведь - Княжеский лист?
Та духовитая травка чей запах и свеж и чист?
Ацэлас араниме – так в чай корешки кладут.
Но… недуги не снимают, лишь запах цветки дают…
Так здесь же и  нету их, здесь тяжкие лечат недуги.
Может в домах есть других… А мы же серьёзные люди».
Арагорн:
«Княженица душистая, чей запах свеж и чист,
Известна здесь в Гондоре как Королевский лист.
Она же Целема – Ассеа, Ацелас по-нуменорски.
И не простая травка, известна в преданьях гондорских».

Гэндальф нахмурясь сказал: «Пошлите же за цветами,
Пусть даже сухой пучок должен предстать пред нами!»
***
Княженицу принесли, Арагорн цветки заварил,
И запахи потекли, дух к жизни людей будил.
Настой отвара целемы – заваренный на меду,
Пронёсся в больничной палате и даже сиял на свету.

Что-то шептал Арагорн и, подойдя к постели,
Чашку к больному поднёс, отпил Фарамир еле-еле.
Правую руку свою больному на лоб положил,
И так стоял Арагорн, и волею к жизни будил.
«Подымайся. Ты нужен нам! К Свету иди, сюда!
С Гондора схлынула тьма, ушла наконец беда!»
И тут Фарамир улыбнулся, привстал и глаза открыл:
«Приказывай Князь, я вернулся», он тихо проговорил.
В Палате ахнули все, люди заулыбались.
Словно средь туч грозовых, лучи средь тьмы показались.
Старый знахарь, сказал про себя: «Век живи и учись.
Не нужно болтать зазря, к познанью вовеки тянись».
Знахарка шепнула соседке: «Преданье гласит не зря,
О том, что придёт исцеленье, только из рук Короля».
Гэндальф услышал их шёпот: «Твои золотые слова.
Запомни меня Эорет – правдивая эта молва».

Притча о исцеление Мери
Друзья подошли к постели, Мери весь бледный лежал,
Бедный – дышал еле-еле, всё глубже в хлад уплывал.
Рука у него онемела, холодная словно лёд,
Лицо же его темнело, тьма в бездну влечёт и зовёт.

Гэндальф склонился над Мери, провёл рукою по лбу,
А тот дышал еле-еле и всё уплывал во тьму.
Гэндальф:
«Открою вам правду друзья – Мери великий герой,
Помог Ристанийской деве, в битве ужасной той.
Он ранил царя-чародея, сумел на секунду отвлечь,
А Эовин смертоносцу сумела главу отсечь.
Мери и Эовин сразили тогда Кольценосца,
Ангмарского Короля, главного смертоносца.
И хорошо, что Элронд хоббитов в путь отпустил,
Иначе бы этот день гораздо печальней был».

У Гэндальфа слёзы блеснули, посох его сверкнул,
И звучный голос раздался. Маг руку вперёд протянул.
Холод цепи разомкнёт,
И Любовь воспрянет.
Радость вновь к тебе придёт,
Мир светлее станет.
Друг мужайся и крепись,
Тьме не поддавайся,
К Свету вновь оборотись,
К Жизни пробуждайся!
Молнии засверкали, и Гэндальф упал без сил,
Но тут друзья увидали – Мери глаза открыл.
Арагорн подошёл к нему: «Выпей-ка это», сказал,
Мери из чашки отпил, и сразу с кровати привстал.
«Бродяжник», - хоббит сказал, «трубочку б мне, покурить.
А то, я свою потерял, где-то на поле лежит».
Арагорн улыбнулся, махнул, Мери не знал почему,
А в душу вернулся свет, и счастливо стало ему.
Увидел он слёзы у всех, а Гэндальф чего-то спит,
Совсем уже старый стал, что-то бормочет, хрипит.
Арагорн, вдруг сурово изрёк (улыбку пряча свою):
«Ты нерадивый солдат, коль вещи забыл в бою.
Думаешь, мчался я, чтоб трубку тебе вернуть,
От моря, на всех парусах, проделав столь долгий путь?»
Мери:
«Я просто рад тебя видеть, я знал, ты успеешь прийти.
Хоть думал ты раньше сумеешь, Гондор от бедствий спасти…
Прости. Извини Арагорн, я просто давно не курил.
Ещё я чего-нибудь съел, иль просто перекусил…»
Гэндальф привстал наконец: «Ну вижу ожил наш друг.
Ну что же, лежи боец, и поправляйся тут».
Арагорн:
«Лежи, набирайся сил, ты снова нам нужен в строю,
Пока здесь останется Пин, потом я тебя навещу».
***
Мери:
«Я что-то не помню такого, чтоб Арагорн был таким.
Бродяжник стал очень суров. Не знаешь чего это с ним?»
Пин:
«Ты помнишь, что с тобой было? Ты без сознания был.
И тело твоё остыло, ты бледный лежал, без сил».
Мери:
«Я помню лишь серую мглу, холодно я там плыву…
Всё глубже, во тьму погружаюсь, и тянет меня в глубину.
Вдруг, молнии заискрились. И как-то я в небо лечу.
Средь туч лучи появились… Устал я и есть хочу».
Пин:
«Уже всё тебе принесли. Ты только лежи, не вставай.
Мы будем есть пироги, и выпьем горячий чай.
Трубки закурим, потом, рюкзак твой на стуле лежит.
Он был у тебя за плечом, на ремешке висит.
Глядел на него Арагорн, хитро мне так улыбнулся,
Я видел, как рад был он, когда ты живой, очнулся…».

Сага о Фарамире и Эовин
Прекрасная дева Рохана вдаль уплывала,  во тьму,
Эовин всё дальше и дальше -  тянуло в серую мглу.
И Гэндальф помочь ей не смог, лишь силы свои потерял,
И бледный лежал всю ночь, и только под утро встал.
Княженица не помогла, был сокрушён Арагорн,
И дева, что так молода – земли покидала дом.
Гэндальф:
«Рука её повреждена, но главное не это,
На сердце хладная зима, с души уходит лето.
Та длань её, что меч несла, во хладе смертоносном,
И дух её боролся с тьмой, с сомненьем вредоносным.
Она держалась, как могла, и тяжкий груз несла,
Была красива, молода, но жизнь как мимо шла.
И думы тяжкие её, зачем и почему,
При дяде ей всю жизнь сидеть, а думы шли во тьму.
При свете дня боролся дух, и тем стремился к свету,
Но ночью в снах, душа – как пух, защиты больше нету.
Кто знает, что во снах своих, в отчаянье имела,
В тени, терзаниях ночных, во мрачных думах дева.
Но всё ж борясь сама с собой, она была в строю,
Сразила зло своей рукой, себя отдав в бою…».
***
Фарамир, хотя слаб ещё сам, но вместе со всеми был,
Вошёл к ристанийской деве и во мгновенье застыл.

Увидел воин Эовин что подвиг совершила,
Вдруг сердце ёкнуло в груди, забилось и заныло.
Фарамир:
«Что-то случилось, такое творится.
В сердце моё, как кто-то стучится.
Что это? Кто? Гул не смолкает.
Что ж это в сердце моё, проникает...
Девушка бедная, страшная боль,
Словно на рану насыпали соль.
Девушка милая, тьму прогнала.
Как ей помочь? Как отдать ей тепла?»
***
А эта девушка была, со светлою душою.
Лицом к лицу – сразила зло, столь нежною рукою.
А страшный, чёрный враг стоял, что выпивал все силы.
Но в бой смертельный шла она, была смела, красива.
Сидят Гэндальф и Арагорн, и витязи Рохана.
А Эовин лежит - бледна, хладна и бездыханна.

Во имя жизни шла на смерть себя не пощадя,
И за победу над врагом всю силу отдала.
На теле нет серьезных ран, но жизнь её уходит.
Была отравлена душа, и в дебрях серых бродит.
***
Смела, прекрасна как весна, не может умереть.
Он верил чудо в мир придёт, лишь стоит захотеть.

И каждый день он к ней входил, сидел пред ней, молчал, молил.
Он небо помощи просил, за ту, что так боготворил.

И день последний настает, безумный день надежды.
Но, Эовин все не встаёт, хладна, бледна – как прежде.
Угрюмо лекари стоят, печален Арагорн.
И, плачет Фарамир навзрыд, хоть в чудо – верит он.

И, все в печали разошлись, вот, Арагорн уходит.
Лишь Фарамир ещё сидит, смотря как жизнь, уходит.

Надеялся, любил и ждал.  Просил вернуться. Умолял.
А стража верная стоит, уходит ночь – а он сидит.

И за руку её он взял, холодная – как лед.
А он сидел, не мог уйти, и верил – оживёт.
Не умерла – она лишь спит, хоть где-то далеко,
Душа жива – лишь в темноте, где очень глубоко.

Он, Эовин душой любил, её, держа за руку,
Шептал, молил: – «Не уходи, не выдержу разлуку»

А Эовин – совсем бледна, всё дальше вдаль уходит.
Не двигаясь – лежит хладна, а с сердца – лед не сходит.

«Не исчезай, останься, побудь еще со мной.
Не уходи из мира, моя душа с тобой.
Не исчезай – родная, любимая моя.
Я не смогу жить в мире, в котором нет тебя»

И болью стон из сердца шёл, её терял – когда нашёл.

Но Эовин уходит, такая вот судьба.
Оттуда нет возврата, уходит – навсегда.

Руки не отпуская, поднялся Фарамир.
В каком то вдохновенье, он с ней заговорил: -
«Предначертание – свершится небесного огня.
И ту вершишь свой тяжкий путь, всё дальше от меня.
И путь твой может пролегать по временам иным.
Но знай – родная, - что тебя, я не смогу забыть.
Найду – во всех мирах, во всех вселенных я.
Любовь – ведь чудеса вершит, а я – Люблю тебя!»

Вдруг  – Эовин глаза открыла, и улыбнулась Фарамиру.
Эовин:
«Я далеко плыла куда-то, мне было одиноко, страшно.
Казалось, нет назад возврата, кругом зияла – серость мрака.
И  вот твой глас, такой он милый.
Зовет – он полон доброй силы.
За мною света луч явился.
И путь назад, в наш мир открылся.

Вернулась я издалека, ты передал мне силу.
Как много было в ней тепла, спасибо – воин милый»

С постели поднялась она, стройна, прекрасна, как весна.

«Хоть смертным сном спала я, но даже в тех краях,
В тех мрачных - землях серых, мне слышались слова.
И если бездыханной, всё это говорил.
Не мог ли снова это, живой – мне повторить?»

А Фарамир стоял пред ней, смущенный – как ребёнок.
Он слова вымолвить, не смел, от робости влюбленной.

«О, друг ты мой, о воин смелый, с тобою буду я счастливой.
Какой хороший ты, красивый.
Мой славный витязь, добрый, сильный»

Совсем смутился Фарамир, и покраснел пред нею.
Но взгляд не смог свой отвести, он стал ответом ею.
Она прекрасна, и жива, и вот стоит пред ним.
«Люблю тебя – душа моя», взгляд этот говорил.

Надеялся, и верил он, что, явит счастье лик.
И чуда миг произойдёт, ведь он её любил.

И чуда – свет свершился, она жива – стоит.
Прекрасна, и счастлива, и взгляд её горит.

Смотрели, друг на друга, глаза, не отводя.
Других совсем не видя, дыханье затая.
Друг к другу  потянулись, и за руки взялись.
Естественно и просто, прижались, обнялись.

Их поцелуй был долгим, застыло время – миг.
И лишь у тех кто любит такое может быть.

Гондорский Совет

Тучи чёрные уплыли, дождик всё омыл.
Улыбнулось солнышко миру, что так мил.

«Гляньте», -  воскликнул маг – «белые чайки летят.
«Это нам добрая весть, надежду они сулят».

Подул морской ветерок – свежий, солёный, сильный,
Тучи ушли совсем – цвет неба открылся синий.
Солнце на небе взошло, ярко оно сияло,
Свет и тепло несло, надежду в людей вселяло.
***
Гимли и Леголаса – хоббиты измотали,
Дружно, в общем напоре, расспросами донимали.
Пришлось им всё рассказать, про тяжкий, смертельный путь,
Путь Мёртвых – сквозь тени скал, где подбиралась жуть.
Рассказ Гимли и Леголаса:
И вот мы уже в Приморье, в осаде лежал Лебеннин,
Огромный был флот умбарцев, с войском харадских равнин.
И ринулись духи вперёд, на сушу, и к кораблям,
Послышался смерти - стон, вопли и тут и там.
Страхом брали они, несясь по воде и суше,
И ужас губителен был, жутью вливаясь в души.
Никто из врагов не ушёл, всех истребили они,
Но Князя услышав рог, послушно к нему текли.
Приморцев, рабов на галерах, и мирных простых людей,
Тронуть они не посмели, лишь жутью пугая своей.
И вышёл вперёд Арагорн, и поднял великий Меч,
Молнию выплеснул он, а Князь держал свою речь:
Арагорн:
«Вы преступившие клятву! Настал искупления час!
Теперь – да покойтесь с миром! Я, отпускаю вас!»
И Князь Мертвецов поклонился, и преломил свой жезл,
Как в хладном тумане взвился, дымною струйкой исчез.
И войско его истекало, как дым – рассеялось ветром,
А солнце сквозь тучи сияло – ясным и ярким светом.

Страх отпустил людей, что прятались по домам,
Спешили выйти скорей, придя на подмогу к нам.
Тысячи пленных гондорцев, и бывших галерных рабов,
И тысячи смелых приморцев вливались в ряды бойцов.
Дальше, кого мы смогли, взяли на корабли,
На веслах, верх по реке, сюда спешили прийти.
И тут, вдруг ветер подул, попутный, раздув паруса,
И знамя поднял Арагорн, что сшила дева-краса…
А дальше всё знаете вы, за правду сражались мы,
За эльфов дремучего леса и гномов Драконьей Горы.
За светлых людей Средиземья, своих не жалея сил…
«И тут я (промолвил Гимли) эльфа то опередил.
Где-то на сто пятьдесят, уж коль разохотился гном,
То эльфам за мной не угнаться, когда я бьюсь с  топором».
«Да ладно», - эльф рассмеялся, «конечно, меня перегнал.
Но если быть точным конечно, на семьдесят пять обогнал.
Стрелы я все расстрелял, и дальше работал клинком,
И многих уж не сосчитал – мой лучший друг с топором».
Гимли:
«Я что-то не понимаю, ты как-то не так говоришь,
Иль ты считать не умеешь, ты как уязвить норовишь».
Добрый дружеский спор, кому лучшим воином быть,
Дальнейший их разговор, мог бурным, пожалуй, быть…
Но хоббит неугомонный и любознательный Пин,
Пытаясь вникнуть во всё, у Леголаса спросил:
«А почему Арагорн духов там отпустил,
Чего их с собою не взял, с ними сюда не приплыл?»
Леголас:
«Духи то всё-таки – навьи, их долго нельзя сдержать,
И смерть кругом пожиная крепла их мёртвая рать.
Волей смирил их Князь, сумел подчинить Арагорн,
Но из последних сил, их еле сдерживал он».
***
Вот и собрался тайный совет – маги и воины – витязей цвет.
Гэндальф:
То, что мы отбили – первый натиск был.
Многие народы Мордор подчинил.
Люди черной расы кончили вражду.
Подчинил их Мордор, служат они злу.
Армии Харада на Гондор идут,
Люди ведь не орки, и умом берут.
Много харадримцев перебили мы,
Но Харад обширен, армии сильны.
И восток бескрайний, хоть свободен он –
Но и там под оком множество племен.
Варвары из Кханда, горцы из хребтов,
Кочевые орды, нрав у них суров.
Если оборону нам вокруг держать.
Сломит её Мордор, враг придёт опять.
Нет, война решиться, далеко не здесь.
Есть у нас надежда. Верьте люди –  Есть!
Маленькие хоббиты в край идут врага,
Души их отважны, смелые сердца.
Может быть и глупо мы решили так,
Чтобы малышей таких в край Врага послать…
Но уже не сделать ничего уж тут,
Хоббиты отважные в чёрный край идут.
Враг о том не знает, Око ищет здесь,
Лучик лишь надежды, но ещё он есть.
Нет не мыслит Саурон, даже в страшных снах,
Что Кольцо Всевластья обратим мы в прах.
Добровольно, что смогли, сделать этот выбор,
Отказать – ВСЕВЛАСТЬЮ, обретенью силы.
Но боится страшно, знает Саурон,
Многие способны справиться с Кольцом.
И войну он начал раньше чем хотел,
Но спасло нас чудо, Он за всем глядел.
И отвлечь к нам Око, из Мордора зло,
Выманить на битву нужно нам его.
Ладно, что-то много, стал я говорить.
Всё – решайте сами. Как теперь нам быть…»
Эомер:
«Очень нас немного, сейчас мало сил.
Многие изранены, многих враг сгубил…
Всадников осталось только треть одна…
Но есть весть из Родины, собралась страна.
Из степей Ристании, вскоре подойдут,
Свежие резервы, что князья пришлют.
Эркенбранд отважный край от бед хранит,
Хоть у нас не знают, что наш царь погиб…
Нужно только время, чтобы сил дождаться,
А сейчас три тысячи – смогут только драться».
Имрадиль:
«Дэнетор – наместник Гондора, Теоден – Ристанийский царь,
Фарамир – ещё слаб от болезни… Великая нам печаль.
В этой Великой Битве – мы одержали победу,
Но, сил почти не осталось, сдержали Врага еле-еле».
Гэндальф:
«Дэнетор смотрел в Зрячий Камень, понемногу, сквозь тьму мог зрить,
Но тень проникала в него, и разум Враг смог замутить.
Дэнетор видел силы Врага, что Око ему позволяло,
И таяла воля его, и разум навь подавляла.
Так воля Его проникала, в светлый Минас-Тирит,
Палантир ответ на загадку, Око Врага не спит.
Постепенно сгущалась тьма, мутился разум его.
Серая липкая мгла заполонила всего.
Но то, что он видел в Камне – правдиво и нам - увы.
Мощь у Врага сильна, и ждать нам новой волны.
Шпионы Его не дремлют, я говорю о том,
Тени пролезут в щели, узнает Он обо всём.
Нам мешкать уже нельзя, пусть смотрит на нас Саурон,
А мы же собрав войска, на тьму, на него пойдём».
Арагорн:
«В Град подойдут дружины те, что идут из Приморья,
Идут сухопутным путём, ведёт их Князь Ламедона.
Так, что Минас-Тирит под надёжной защитой будет,
Небо его хранит, и славу народ не забудет.
Но, времени нет у нас, нужно уже выступать,
А полчища новых рабов, быстрее Враг сможет собрать.
У нас каждый день на счёту, как быстро время летит,
Враг без Кольца силён, и Око на нас глядит.
Я подсчитаю силы: три тысячи ристанийцев,
С Гондорских дружин - тысяч семь, что смогут ещё побиться.
Триста ещё с Имрадилем, и с теми, что я привёл,
Будет пятнадцать тысяч – что можно отправить в бой…
Ещё из союзных дружин, можно составить полки,
Хоть лучших Князей мы лишились, но волею люди крепки».
Имрадиль:
«Да, то, что привёл Саурон, всего лишь одна волна,
За нею пойдёт другая, и страшная будет она…
И, я пойду за тобой, также как все пойдут.
Мы будем биться с врагами, не будем ждать Его тут.
Но вот ещё – это смешно, нас всё же немного бойцов,
Как можно идти в Мордор, не примет Он нас за глупцов?
Не раздавит ли пальцем лишь нас, иль будет соображать,
Ведь даже для Чёрных Врат, не хватит нас, чтоб штурмовать».
Гэндальф:
«Нужно нам его отвлечь привязать к нам Око,
Думы тёмные привлечь – чёрного морока.
Часть дружин оставим, лучших отберём,
Только с добровольцами… Мы на смерть пойдём.
Нужно нам лишь шуму, только бы отвлечь,
Око Саурона – властию завлечь…
И ты Князь – не думай, клюнет Саурон,
Слишком много мыслей, у него с Кольцом.
Знает, также чары глупый наш мудрец,
Магию и сущность, связи всех колец…
Что, Кольцо Всевластья, может быть с одним,
Искушают чары, связывают с ним.
Значит мы в безумье, из своей гордыни,
Подчиняясь чарам, движемся к Твердыне.
Силы мощные даёт властное Кольцо,
И один сражаться сможет – словно тысяч сто.
Нет, мой Князь отважный, в страхе нынче Он,
Чувствует себя неважно – мастер Саурон…
И Арагорн я понял, что ты показался Врагу,
Ты смотрел в Палантир – и там отпор дал ему?».
Арагорн:
«Да, и видел он Меч, что палец его срубил,
Что вновь он прошёл жар-печь, мой возрождённый Андрил.
И чувствую даже я сам, что сила меча растёт,
Великая мощь пробудилась, и в сплаве мифрильном течёт.
Смотрел же я в палантир, чтобы его привлечь,
Чтобы друзьям дать пройти, от Мордора Око отвлечь…
Но други – идём мы на смерть, не нужно другого ждать,
Лишь время – единственный миг, хоббитам нужно дать.
Все судьбы этого мира, надежды и связи его,
В руках малышей из Шира, чтоб уничтожить зло».
***
Итак, на Совете решили – идти на Мордор, в поход.
С утра собирались дружины – их в путь провожал народ.
Правителем города стал Фарамир наместником в Белом Граде.
Приняли люди его, и были правителю рады.

Видение Арагорна

Он видел её во сне, она улыбнулась ему.
И вот позвала за собой: за грань, в глубину, тишину.
«Я жду тебя, приди ко мне… Тебя терпеливо я жду…
Ты знаешь, мне кажется, что без тебя, с ума я одна сойду…
Ты хочешь что-то сказать, но молчишь, я чувствую вместе с тобой.
Я вижу страданье, я вижу любовь, я чувствую рану и боль».

Слышалась речь в тиши, тоска и печаль была в ней,
Сердцем, почувствовав боль, он мыслью ответил ей.
«Родная, лада моя, зовёт меня долг на бой,
Хоть знай: - что вовеки веков – буду я только твой.
В себе, твой образ прекрасный, навеки я сохраню,
И в горести, жизни и счастье – я сердце тебе отдаю.
Ты забрала моё сердце, навеки оно твоё.
Дыхание жизни не вечно, наступит время моё.
Но знай, что средь всех испытаний, к тебе я родная стремлюсь.
Средь тягот, зла и лишений, я цели своей добьюсь.
Бессмертную я полюбил, в любовь погрузившись до дна,
И скажут, когда-то - он жил, мне жаль, но не будь одна…»

И вдруг слова прозвучали: «Мой милый, пламя любви.
Какие б невзгоды не ждали, ты в сердце своём неси».
Заговор Арвен:
Я не смогу забыть тебя,
иди вперёд и не сдавайся,
Твой путь тяжел, но долг в том твой.
Любимый – тьме не поддавайся.

Арагорн:
«Ты моя любимая…  ты моя отрада. Самая прекрасная  и родная лада.
Ждёт тебя другая жизнь, добрая, красивая.
В ней всегда ты будешь – самая счастливая…»

И музыка прозвучала – звуки чистой любви –
Во сне, сквозь пространство и время, слова к любимой текли.

Песня Арагорна
Ночное небо – глубина
– лишь лунный свет и ты одна –
Под тихим цветом хладных звёзд,
ты далёко, я знаю ждёшь.
И боль - бессмертие в любви,
но дружбу нашу береги,
Храни и грёзы и мечты.
Любви, которой я и ты.

Милая Арвен – пусть солнце сияет, ясной любовью пусть мир озаряет
Светлое имя прекрасно твоё, ты забрала себе сердце моё.

Чёрные Врата

Мери печально смотрел, как уходили войска,
Рядом плакал Бергиль (он провожал отца).

Арагорн сказал на прощанье: «Мери держись малыш,
Ты ещё слаб дружок, вылечись, отлежись.
Твой друг вместе с нами поедет, ты же и так герой,
Пин представляет Шир, выдержит он свой бой».

Усилилась боль в руке, в той, что держала меч,
Слабость по телу прошла, боль от спины до плеч.
Бергиль проводил его, в палатах дали воды,
Мери сразу заснул, и видел светлые сны.

Эовин с Фарамир обнявшись, с Башни смотрели вдаль,
Они провожали друзей, во взорах была печаль.
***
К берегу Андуина вскоре войска подошли,
К развалинам Осгилиата, к бродам они пришли.

Каир-Андрос отбили у орков и возродили заставу.
Оставили там гарнизон, у главной речной переправы.

Имрадиль приказал трубить, что Князь вернулся на трон.
И звонко гондорский рог ведал всем землям о том.
***
Первая стычка случилась возле Итилиэна,
Вастаки и орки укрылись, тихо в засаде сидели.
Но разведчики их углядели, и врагов самих окружили,
В короткой и яростной схватке недругов перебили.
Князь Арагорн сказал: «Направил Враг малые силы,
Манит в ловушку он, чтоб мы в неё угодили».
Оставили, в Итилиэне, лучших стрелков Гондора,
Итильские следопыты закрыли на Моргул дорогу.
К Чёрным Вратам подходило лишь десять тысяч бойцов.
Князь свободного мира вёл за собой храбрецов.
***
И вот впереди, за холмом – чернели Врата литые.
Клыками прикрыт Мораннон – две башни у скал большие.

Чёрные Врата – грозный Мораннон,
Башни по бокам клыками, тёмный бастион.
А в отлогах ближних гор орки затаились,
В лазах и пещерах местных тысячи укрылись.
Чёрные Врата тёмного металла,
Грандиозной высоты, вровень шли со скалами.
Возводили нуменорцы в древние лета,
Закрывали вход в Мордор, жуткие места.
Годы чёрные пришли, Гондор в запустенье,
И враги волною шли, вновь пришло их время.

Наркост и Каркост – две башни, клыки по бокам Моранннона,
Тёмные Башни Врат – проход в страну Саурона.

Огромные створы Чёрных Ворот были плотно закрыты,
Стены укрыла серая мгла, стража туманом скрыта.
Над башнями вились Назгулы, стрелы  не долетали,
Их крики сеяли смерть, слабость и страх насылали.
Ясно всем было «как день», что стены ворот неприступны,
Их и осадой не взять, приступом недоступны.
Нету осадных машин (их и не взяли с собой),
Знали вожди Гондора – выйдут Враги на бой.
Слишком высокие ставки, слишком приманка сладка,
Тянет Всевластье Врага, мощь Одного Кольца.
Осталось играть до конца (но хитрость в бою нужна)
На двух высоких холмах расположились войска.
Сзади Мертвячье болото (на тысячу вёрст лежит),
Так можно не опасаться, не сможет их Враг окружить.
***
Поскакали вожди к воротам, громогласно рог прозвучал,
Весть, что вернулся Король, он вражьим землям вещал.
И прокричал Арагорн: «Пусть силы чёрной страны,
Держат ответ за всё! На битву зовём их мы!»
Враг пока выжидал, за Вратами полная тишь.
Лишь вились, вверху Назгулы пронзая тёмную высь.

Пин вместе с магом в седле, Гэндальфу зашептал:
«Как же их одолеть, никто их не штурмовал?».
Маг лишь только улыбнулся: «Мы не будем штурмовать.
Ждет нас бой, суровый, Он не будет ждать.
Ищет Он его средь нас. У кого гадает.
Нанесет сейчас удар, Он Кольцо желает»

Как только маг то сказал, как громкий скрежет раздался,
Открылась серая муть, посланец тьмы показался.

Скрежет яростный раздался, цепи застонали,
Тролли механизмы врат, с силой открывали.
Словно подтверждая имя – Гэндальф «Буревестник»
Мордор распахнул врата, выехал наместник.
Человек с душою чёрной, старый некромант.
Нуменорец  слуга мрака, очень древний маг.
Был из тех, кто добровольно, отдался Мороку,
Жизнь губил и этим выжил, под присмотром Ока.
Он за счёт людских страданий силу получал,
Некромантию, культ смерти, долго изучал.
Выехал на чёрном колдовском созданье,
Конь не конь – кровавый взгляд, пасть его с клыками.
Словно бы змеилась грива, волосы как черви,
С перевитыми рогами, острыми над нею.
И подъехал Некромант, тощий как скелет,
Плащ лиловый, злобный взгляд, а в руках пакет.
Хриплый голос был  и страшный, мертвый, равнодушный,
И с презрением во взоре, Черный маг бездушный:
«Глас Вечного Мордора - услышьте! Трепещите!
Перед великим ниц, на землю упадите!
Шпионов ваших мы давно уже переловили,
И армий новые полки – уже вооружили.
Вам не тягаться с нами, придется подчиниться.
Оружие отдайте и все разоружитесь…
У вас нет шансов никаких пред нами устоять,
с мольбою о пощаде нас надо умолять»

Вздрогнул Гэндальф, побледнел, но промолвил твёрдо:
«О каких ты там сказал гондорских шпионах?
Почему послал тебя мастер Саурон,
А не показался сам, перед нами Он?»

«Много чести колдунишко, кто ты там в Гондоре?
«Буревестник – горевестник» говорят в народе.
Что касается шпионов, то тогда смотрите,
И на эти вещи лучше поглядите»
Распахнул он сверток, и сверкнул Мифрил,
Древняя кольчуга Фродо что носил.
Там же был и Сэмов меч, с рунами клинок,
Лориэнский скрытый плащ, для пути-дорог.

Помрачнел маг на глазах, умерла надежда,
И Одно Кольцо теперь, вновь у зла как прежде.

«Вижу, что узнали вещи, дорогой металл,
Потеряли вы шпионов, и мифрил наш стал.
От Всевидящего Ока никому скрыться,
Гнев Мордора страшен, лучше подчиниться».
Арагорн:
«Почему же вещи нам вы привезли?
Где же сами люди, да и кто они?»

«А ты король без трона, тот самый Арагорн,
Не ждёт тебя корона, ведь будет править Он.
Но можешь жизнь свою спасти, лишь попроси пощады,
К стопам Владыки приползти, мы слугам новым рады.
К своим шпионам мерзким вы позже попадете,
К коленям господина смиренно припадете
Мы знаем, что  его Кольцо присвоил ты себе,
Но милость Он проявит, отдайте Одно мне.
Вы этим сохраните жизнь, и будете богаты,
Рабов получите себе и золота палаты…».

Гэндальф улыбнулся, быстро подскакал,
Свёрток выхватил из рук, и в сердцах сказал:
«Эти вещи мы возьмем, в память о друзьях,
ну а голос Средиземья мой услышь сейчас:
«Мордорский посол, убирайся прочь!
Свет развеет мглу, лихо сгинет в ночь…»
Арагорн промолвил: «Передай Ему,
Барад-Дур я сокрушу, и к нему приду!»

Дикий взгляд наместника, в тень он отступил.
Поскакал к воротам, в рог витой трубил.
                ***
К войску вернулись вожди, успев к атаке Врага,
Битва у Врат началась, грозная, как и всегда.
А в крепости Барад-Дур возликовал Саурон,
В ловушку попали вожди (так был уверен он).

Открылась вся ширь ворот, вышла Чёрная Рать,
Надеялся враг Саурон силу свою забрать.

С обеих сторон Чёрных Врат, из нор укрытых в отлогах,
Посыпались кучи орков,  с Пепельных тёмных склонов.
А из самих ворот Горные Тролли шли,
Дальше войска людей: Варанги и Кхандцы текли.

Лучники били не целясь, тут промахнуться сложно,
Орки заполнили поле, промазать почти невозможно.
 но стрелы кончались в тулах а орки без счёта шли,
и приближаясь к людям страшно кричали они.
Быстро пустели колчаны, а орки, карабкавшись, шли,
Чёрной широкой волною, на склоны упорно ползли.

Держали дружины волну – атаки врагов цунами,
Ощетинились оба холма – копьями и щитами.

Грохот бешеных заклятий, скрежет тысячи мечей,
Вал страданий и проклятий, волны боли и страстей.

Хоть орки застряли в низине, скатывались по склону,
Тучами гибли они, но было их очень много.

Гигантские горные Тролли орков упавших топча,
Вверх пробирались по склону, злобно шипя и урча.
А с ними шли Олог-Хайи – огромные орки Орды,
(гвардию Барад-Дура берёг Саурон до поры).

Лязг мечей, звон кольчуг, пенье стрел – страшное варево битвы,
Стоны и рёв зверей, ржанье и жуткие крики.
***
Назгулов Маг отгонял – белым слепящим светом,
Но было ему тяжело (он силы терял при этом).

С диким яростным взглядом и со звериной душой.
Тролль очутился рядом, и поднял молот большой,
Тролля сразил Арагорн – светом клинок пылал,
И даже прочные шкуры шутя Андрил разрубал.

Молотом страшным ударив, Тролль Берегонда свалил,
Щит разлетелся на части (словно песочным был).

Тролль нагнулся к Берегонду, чтобы разорвать его
И зловонное дыханье Пина обдало.
Но не испугался Пин, страшно закричал,
(А клинок, от ярости, ярко запылал)
Хоббит, со всего размаху в шею меч всадил –
И упал огромный Тролль, Пина придавив…
Хлещет кровь из шеи, чёрная струя,
Ленточкой по склону, тёмная змея.
Пин от смрада застонал, в голове поплыло,
Голоса, сквозь тень услышал, в звуках – мир затмило.

В голосах: «Орлы!» «Орлы!» - было изумленье.
«То ж из сказки», вспомнил Пин, утонув в забвенье…
***
Солнце вышло из-за туч, свет неся в лучах
И «Орлы! Орлы! Орлы!» – слышны голоса.

Надежды свет – Летят Орлы! Их стаи в облаках.
Не чаял помощи никто, с выси она пришла.

«Орлы! Орлы! Летят Орлы! На помощь к нам летят!
Орлы! Смотрите – там Орлы! Глядите в небеса!»

Летят Орлы – за рядом ряд, никто их не сзывал.
С высоких пиков, кряжей гор, их долг на бой призвал.
И Ветробой был во главе (потомок Торондора),
На помощь людям, птицы, слетались в бой суровый.
Почувствовали время, за всем они следили.
Хранили Средиземье, и мир они любили.
И вот слетались со всех гор, на страшного врага.
О люди! Помощь гордых птиц, вы помните всегда!

И на страшный смертный бой воздух рассекая,
Клекоча победный клич, в бой  летели стаи.

Глава VII Мордор

Башня на перевале

Сэм говорил сам себе: «Надо идти за Фродо,
Пусть очень жутко мне, пусть мерзких орков много,
Без друга нельзя никак, сердце о том говорит,
И будь даже там сам Враг, но совесть, аж в ухо гудит»

Было по страшному тихо, пасмурно и темно,
Отсюда дымные тучи на Гондор плыли давно.
Клубилась грязным багрянцем – завеса чёрной страны,
И расползалась дальше, сгустком багровой тьмы.
Ущелина, скалы-рога, грозная Башня за ними,
Высилась крепость врага у каменистой равнины.
Башня на перевале, один одинёшенек Сэм,
Маленький хоббит садовник, кругом ни души совсем.
Внезапная тяжесть Кольца, пригнула Сэма к земле,
А злобное красное Око казалось невдалеке.
Нужно надеть Его – вдруг к Сэму мысль пришла,
Будет служить оно, мир защищать от зла.
Мечты овладели им, виденья открылись в ночи,
И вот – он Сэмиум Смелый, призван вести полки.
Он славный – герой из героев, воздев пламенеющий меч,
Перед дружиной славной, держит великую речь.
По властному зову его стремятся люди к нему.
Войско идёт в Мордор, свет наступает на тьму.
И вот уже в тёмной равнине, был осаждён бастион,
И задрожал Барад-Дур и с грохотом падает он.
Солнце сгоняет мрак, ярко сияют лучи,
Гонят врагов полки, грозно сверкают мечи.
Лишь стоит надеть Кольцо, пойдёт всё сразу на лад,
И Горгорат превратится – в цветущий зелёный сад.
Сбудутся все мечты, лишь стоит Его надеть.
Сэм губы до крови сжал, и смог – удержаться суметь.
Прошёл испытание Сэм, дружба ему помогла,
И хоббитский здравый смысл развеял виденья зла.
Сэм знал в глубине души, что бремя ему не по силам,
И нужно свой сад создавать, свой домик уютный и милый.
А всё остальное морок, просто – чары Кольца,
Нужно извлечь урок, и думать о доме отца.
Видения Сэм отогнал, упрямый и крепкий хоббит,
И сам себя дальше погнал, туда, где смертью разит.
***
Взглянул Сэм на орочью Башню, в ней узкие окна зажглись,
Как будто красные глазки, зловеще смотрящие вниз.

Дозорная Башня Луны – итильская крепость Гондора,
Давно – в дни расцвета страны построена в скалах Мордора.
Но зло постепенно росло, и в чёрные времена,
Вместе с Минас-Итилем захвачена Башня Луна.
И стало её не узнать, в течении ряда веков,
Постройки все почернели, стал мрачным её покров.
Не только лихие орки здесь защищали тылы,
Стояли на страже Мордора – чёрные чары тьмы.

Сэм сжав кулаки стоял. Что толку грозиться лишь?
Что делать хоббит не знал, царила зловещая тишь.

Но, что это? Оркский галдёж, гоблины чем-то сердиты?
Подраться что ль им невтерпёж? Послышались звуки битвы.
А в Башне слышались крики, стоны и лязг клинков,
Как будто бы дрались там орки, и бой продолжался суров.
Два орка из тёмных ворот, вдруг выскочив побежали,
Но сделав лишь шесть шагов, на камни с разбегу упали.
Стрелы пронзили их, застыл в изумленье Сэм:
Что же творится у них, что их разъярило совсем?

Тёмная орочья крепость, в центре огромная Башня,
А нужно туда пробраться, хоть жутко и очень страшно.
Ворота – стоят открыты, и нужно туда прошмыгнуть,
Скалы в сумраке скрыты, Врата – единственный путь.
Ноги отяжелели, идти не хотелось ни как,
Прикрикнул Сэм на себя: «Иди же тюфяк, слизняк!»
С трудом давались шаги, хоббит шагал к проходу,
Но в арке зияла тень, и дальше не было ходу.

Невидимая стена, теченье магических токов,
Чёрная магия зла, что пропускала орков.
Хоббит рванулся вперёд, и больно расшиб плечо,
Споткнувшись, свалился назад, спиной приложившись ещё.
Сэм:
«Да что же это такое, понятно, коли беглец,
Но я же хочу другое, идти, куда всем конец».
Сэм огляделся вокруг, и ниши заметил в стене,
Чёрные-камни глаз, зловеще блеснули во тьме.
Две фигуры сидели на тронах, полу-зверей, полу-птиц,
На коленях когтистые лапы, чернь ледяных глазниц.
Каменные чешуйки, у каждой – по три головы,
Стервятники, полу-птицы – Стражи Бледной Луны.
И даже будь кто невидим, никто их не мог миновать,
Следили зорко и цепко, любого могли распознать.
Не пропускали они, но коли прошёл бы чужой,
Сигнал издавали они – жуткий и злобный вой.
***
Бешено сердце стучало, клинок Сэм из ножен достал,
И вдруг повинуясь порыву – вынул Эльфийский фиал.
И вспыхнул светильник в ночи, лучи разогнали мрак,
И стало проще идти, легче давался шаг.
Как в коконе Сэм оказался, словно в яйце сребристом,
Свеченье его охватило, мягким теплом лучистым.
И мрак по бокам разорвался и хоббит в Крепость пробрался,
Один пред бедой оказался, но страху не поддавался.
Сзади сомкнулась вновь мгла, раздался пронзительный звон,
Стражи в нишах у стен издали протяжный стон.
Сэм:
«Теперь всем понятно – я здесь. Ну что же, идите сюда.
Огромный эльф-богатырь явился громить врага».

Но что это - поле битвы, орки повсюду лежат,
В схватке лежат убиты, стрелы в балках торчат…
Зарезаны и исколоты, зарубленные тела,
Повсюду лежат во дворе, там, где их смерть нашла.

Сражались две группы орков, себя в бою не щадя,
Жестоко и беспощадно, своих же собратьев губя.
Страшные рваные раны, чёрная кровь везде,
Видно два орочьих клана насмерть сошлись в борьбе.

Больше сотни была на дворе, у входа с полсотни лежало.
А что же в Башне ждало? Что хоббита там поджидало?
Изумлённый всем виденным Сэм, осторожно меж тел пробирался,
И вот уже каменный вход, у Башни он оказался.
***
Сэм в Башню зашёл, по ступеням, яростно «шершень» сверкал,
Ярко-голубым цветом клинок в полумраке сиял.
А значит – враги ещё есть, ещё не закончен бой,
Но нужно наверх залезть, справиться нужно с собой.

Сэм вздрогнул, услышав шум, спускался орк с топором.
Огромный мордорский орк, к горлу прокрался ком.
Рука его сжала Кольцо, а орк отступив, упал,
Виденья проникли в него, от страха орк задрожал.
Сэм в образе богатыря – эльфийского витязя света,
Шёл прямо смертью грозя, ужасней виденья нету.
Орк в ужасе прорычал и, бросив оружье своё,
Помчался не чуя лап, пытаясь укрыться ещё.
Камень под ним раскрошился  и в темень сорвался орк,
Долгий ужасный крик, вверх уходил, в потолок.
***
Сэм поднимался всё выше, стало трудно дышать,
А лестница всё продолжалась, казалось конца не видать.
Но вот и последний этаж, три двери на круглой площадке,
Тут же огромный Огр страж, валялся зарубленный в драке.

Сэм дернул первую дверь, но что-то в неё упиралось,
Орочье тело насквозь, в балку копьём пригвождалось.
Во второй: всюду чёрная кровь, оружье, тела в беспорядке,
Повсюду валялись орки, сражённые в яростном схватке.

Оконная прорезь, бойница, вдали возвышалась Гора,
Кипели потоки магмы, что извергала она.
Видны были: вспышки и блики, той самой, смертельной из гор,
Вдруг, рядом послышались крики, хриплый орочьий ор.
***
Третья  дверь распахнулась, чуть хоббита не зашибив,
Орк, со свёртком в руках,  кинулся вниз, во всю прыть.

Сэм, подбежал к ступенькам, за орком рванулся он,
И вдруг из открытой двери, чуть слышно, раздался стон.

Обратно вернулся Сэм (может то Фродо лежит),
И посмотрел осторожно (кто-то внутри шумит).
На всеобщем голос раздался: «Снага – ты очумел.
Давай подымайся, ублюдок. Совсем гадёныш стал смел.
Думаешь, ранен я, так можно перечить вождю?
Я рыло твоё обломаю, пристрою к тому гвоздю».
Снага:
«А ты мной не помыкай. Тоже мне вождь Шаграт.
Я только приписан к клану. И ты мне даже не брат.
Наши и так пошли, помощь сюда придёт.
Посмотришь Назгул вернётся. Увидим, что тебя ждёт»
Шаргат:
«Пулхаш с добычей убёг. Ты должен его догнать.
Иначе, скажу наперёд, буду тебя я рвать.
Умрёшь ты как гнус Горбаг, вонючая подлая гнида,
Тухлая мерзкая мразь, жадность падлу сгубила».
Снага:
«Моргульцев то гнид перебили, но их то давно пора,
Но только дурак ты вождь, не доживёшь до утра.
Ты же нарушил, приказ – свару не затевать,
Мы на войне Шаграт. Тебя самого будут рвать».
«Заткнись», - заревел Шаграт, «Горбаг захотел кольчужку,
Ну получил своё. Зарезал как сволочь пьянчужку.
Значить, предать решил, ну что же будешь пищать,
Когда я твои же кишки, крысёныш, заставлю жрать».

«Всё ясно», подумал хоббит, «алчность орков сгубила,
Кольчуга из чудо-мифрила их чёрные думы сразила».

Послышались звуки ударов, Сэм в ужасе прянул назад.
Шаграт, кромсая кинжалом, был резать собрата рад.
Тело, ещё живое, чёрным кривым ножом,
Полосовал, с ухмылкой, сталь облизав потом.
От страха Сэм сжался как мышь, и тут зарычал Шаграт,
«Теперь я с тобой разберусь, гадёныш, малявка, снаг».
Послышался свист бича, хлестнула змеёю плеть,
И кто-то плача кричал, потом застонав стал хрипеть.
Шаграт:
«Закрой хлебало своё. Тихо лежи пока цел.
Назгул тебя заберёт, пытать, чтоб ты смерти хотел».

Сэм вновь позабыв обо всём, рванулся и дернул дверь,
От ярости с грозным лицом, хоббит пошёл на смерть.
К нему обернулся Шаграт, огромный, страшный, свирепый,
Выхватил свой кинжал, чёрный, зазубренный, крепкий.
Сэм яростно «Шершень» поднял, Шаграта свет резанул,
Замешкался орк, отступил, и зацепился за стул.
Был в зале открытый люк, туда ологхай упал,
Жуткий раздался звук (орк падая шею сломал).

Фродо лежал нагишом, от боли и хлада стонал,
В крови весь и с бледным лицом, избитый он смерти ждал.
Сэм его приподнял, Фродо к нему прильнул,
Всхлипнул и задрожал, что-то невнятно шепнул.
Сэм крепко Фродо обнял, укутал в свой плащ его,
На ухо тихо сказал: «Всё в прошлом, всё хорошо».
Фродо чуть-чуть отошёл: «Я даже не знаю что было.
Как я очутился здесь… но горе нам, всё погибло…
Я в темноту погрузился, очнулся орки кругом,
Не знаю как здесь очутился… Казалось всё страшным сном.
Какое то пойло мне влили, жгучее орчье питьё.
Я думал с ума я сойду, башка же болит ещё.
Раздели меня догола, били, ногами пинали…
Друг мой – погибло всё. Орки Его забрали.
Не справились, рухнуло всё… Спасенья нам уже нет.
Лишь эльфы могут спастись, за морем являя свет».

Замешкался Сэм немного: «Нет не забрали Его.
Я снял его. Думал ты мёртвый. Оно у меня Одно».
«Оно у тебя?!», ахнул Фродо, «чудо», он вдруг замолчал.
«Давай, отдавай мне прелесть!», внезапно и зло прокричал.
Откуда то взялись силы, руки у Фродо дрожали,
Глаза какие-то злые, молнии в Сэма метали.
Сэм от него отшатнулся: «Конечно. Бери Кольцо.
Но может...», он поперхнулся, «я понесу его?»
Сэм удивлялся себе, кривилось его лицо,
Держал он Одно в руке, и всё же не мог дать Кольцо.

«Нет!», вскрикнул Фродо, «не смей!», и дёрнул Кольцо из руки.
«Забрать ты его захотел. Ворючьи лапы твои».
И тут опомнился Фродо, провёл рукою по лбу,
И понял, что зло как омут, тянет его во тьму.
От горькой обиды Сэм плакал. Фродо шепнул: «Прости.
Ноша Кольца тяжела, прости и меня пойми.
Не ведал я что говорил, тьма нашла на меня.
Обиду я сотворил, но доля Кольца моя.
Виденье мне, только что было, как будто не ты сидел.
Орк в лапе держал Кольцо, и ухмыляясь глядел».
«Ладно уж», буркнул Сэм, лицо утерев рукавом,
«Но, чтоб избежать проблем, покинем орочьий дом».
***
Решили они схитрить, надели одежду орков,
Взяли кольчуги, щиты, кинжалы кривые с полки.
Шлемы с клювами птиц, забралами лица закрыли,
Не видно хоббичьих лиц, как малые орки были.
 Быстро старались собраться, главное вниз бы успеть,
Ведь нужно ещё спускаться, из Башни, где царит смерть.

Кухня была по дороге (внизу, на втором этаже),
И сами хоббичьи ноги, в тот зал, завели уже.
Орки порченные твари, не творение врага,
Значит, что они живые, и еда у них еда.

Набрали воды во фляги (вода у орков была),
Потом увидели бочки (какая-то хоть еда).
Мясо они есть не стали, мало ли чьё оно,
А вот огурцов с капустой не ели они давно.
К оркам исправно слали: оружье, съестные припасы,
И в Башне сложены были, на годы, эти запасы.
Путлибы нашли они, но было обидно и горько,
У Фродо не было фляги, видно забрали орки.
Пришлось взять орочьи фляги, в них набрали воды,
И быстро собрались в дорогу, подальше от грозной беды.
***
Но лихо ждало впереди, никто и подумать не мог,
Что путь невозможен назад, не пустят их маленьких ног.

Тёмные стражи врат цепко держали проход,
Зияла серая мгла, наружу закрыла ход.
***
Сэм Фродо отдал фиал, подарок Владычицы Эльфов,
И Фродо поднял его, он вспыхнул ярчайшим светом.

Эльфийская звездинка, подаренный фиал,
В мгновенье ярко вспыхнул, во мраке засиял.

Светильник разгорелся серебряной звездой,
И отступили стражи сокрытые за мглой.
И колокол ударил и жуткий вопль взмыл,
В багровом полумраке он злобно жутко выл.

И хоббиты сквозь стену уверенно прошли,
А стражи задрожали, и треснули они.
Как только Сэм и Фродо укрылись за скалой,
Раздался скрип ужасный и в треске дикий вой.
Погасла в миг единый чернь ледяных глазниц.
Угас их злобный иней, их чары что лились.

Так путы зла распались, их цепи порвались,
Все связи разорвались и взрывом пронеслись.
Раздался треск и грохот, и рухнула стена,
Прошла круша и руша подземная волна.
               
Лишь Башня устояла средь хаоса руин.
А хоббиты укрылись, их не задело спин.
Спасло их только чудо, осколки пролетели,
Волна прошла над ними, за камнем уцелели.
Потом бежали долго, в канаве улеглись,
И  еле отдышались, так тяжело неслись…
И вовремя успели, ведь в тот же миг затем,
Стремительно промчалась в зловещем свисте тень.
Раздался клич назгула, в нём ненависть была,
От мертвенного гула потрескалась стена.

Спускался призрак в Башню, огромнейшая тень,
Мертвящим хладом страшным, в  ночь обращавший день.
И визг пронёсся жуткий, круша остатки стен,
И вздрогнули все скалы, осыпавшись затем…
Фродо
«Аойс – элено эйа, эйлима аий элона…
Слава владычице звёзд в венце небесной короны».
***
Хоббиты вышли к мосту, и тут послышался топот,
Гоблинский воинский рык, мерзкий орочьий хохот.
Прыгнули наугад, уж лучше на камни упасть,
Чем в лапы мордорских орков, живыми ещё попасть.
И еле сдержали крик, терновник рос под мостом,
Кустарники ров покрыли, выросли в месте пустом.

Сэм тихо ругал Мордор, вытаскивая колючки,
Фродо упал на него, но выглядел тоже не лучше.
Сэм:
«Я прям на ежа похож, уж коли чему и расти,
То в этом мёртвом краю, только колючкам цвести».
Фродо ему возразил: Уж коли тут что-то растёт,
То значит подземный ручей, в этом же месте течёт.
Жизнь побеждает смерть, пытается к свету пробиться,
И то хорошо всё есть… и нам нужно с навью биться».
***
И шли они дальше средь серых камней, в завесе дороге не видно.
Спустились со скал, углубилися в тень, и вышли к заросшей равнине.
Здесь бил ручеек маслянистой струей, и смертью сочилась вода,
И странные запахи – тёмных цветов, их звали – заснуть – навсегда.

Звук скорби и печали, гул боли и тоски.
И кажется всё зыбким. Зачем? Куда идти?
Зачем к любви стремиться? К чему мечтать и петь?
Зачем всему учиться, творить, мечтать, хотеть.
Пороки и несчастья, все беды бытия.
Зачем вся жизнь ненастья? Быть может всё зазря?
Стремиться к созиданью, и птицею летать,
Не лучше ли забыться, и сладко, сладко спать…?

Сага о Чёрном Лотосе
В мёртвых, проклятых землях,
Средь загустелой мглы,
Из пелены дымки бледной,
Мрачный бутон из тьмы.

Под сумраком тусклым, ужасным,
Где нет ни ночи, ни дня,
Стебля тёмная лента,
Как гробовая змея.

В миг времён перехода,
С исхода бледной луны,
Чёрный Лотос – Цвет Мрака,
Из бездны – глаз глубины

Зрачок из темени жуткий,
Масляных капель блеск,
Чёрный Лотос – взгляд смерти,
В краю умерших надежд.

Память земли – страданье,
Руины забытой войны,
Нет радости – лишь унынье,
И все потухли мечты.

Как тонкие, острые жала
В стороны лепестки,
Сок ядовитый забвенья
Знак навий и тайна тьмы.

Иссиня чёрным цветом
При тёмной луне, в ночи
Чёрный Лотос – Цвет Смерти
В месте угасшей любви…
***
Чёрный лотос – чёрный цветок – цветущий при бледной луне,
В мёртвых проклятых землях, в темно-багровой мгле.
Страшные это были цветки, и  воды подземных рек
Страшною силой питали их - почек лиловый цвет.
***
Шёл шёпот из нави: – «Зачем мы идём? Останемся здесь, никуда не пойдём.
Ведь лучше остаться средь дивных цветов, ведь лучше забыться средь ласковых снов».

Хотелось упасть и забыться и в сладкую дрёму пасть.
Зачем куда-то стремиться, и жизнь за кого-то класть?
Сэм зевнул: «Я хочу отдохнуть, поскорее забыться, уснуть.
И проснуться, стать новым опять… я устал и прилягу поспать».

Словно в сладком дурмане – иллюзия, сны.
Расплылось – стал мир нереальным,
и смутные образы шли – из музыки древней, печальной.
Чёрный цветок Мордора – силы во мгле набирал,
Корни – в воде подземной, под бледной луной расцветал…

Вновь повинуясь порыву Фродо достал фиал,
И в мрачной забытой равнине он ярким светом сиял.
И сразу свернулись цветки – в бутоны спрятали жала,
Пригнулись к земле они, что в трещинах здесь лежала.
Последние капли жизни им помогли в пути,
Сок Мэллорна (с Сэмовой фляги), дал силы дальше пройти.

И из последних сил воли, по зову света в груди,
Хоббиты шли чрез равнину, подальше от злой беды.
***
Лежал впереди Горгорат, равнина пустых камней,
Здесь жизни уже никакой, лишь дым от подземных огней.
Карак-Ангрен и Изенмаут, ущелье и пать Удуна,
Безжизненный сумрачный край багровая тьма затянула…
Но всё же здесь были враги, и лагеря злых орков,
Туннели и норы нарыты, средь острых горных осколков.
Провизию им подвозили, с юга, гнали рабов,
Воду в водозаборы, вели от горных хребтов.
Плантации юга Мордора, рабы с харадских земель,
Трудились нещадно и много, под шквалом шипастых плетей.

Зловещие огоньки, во мраке тускло светились,
Орочьи норы-зрачки в тёмном краю притулились.

А ближе к юго-востоку множество крепостей,
Орки кишели всюду, там мусор, горы костей.
Главная крепость Врага Тёмного Властелина,
Багровое Око Его тускло во тьме светило.
Сэм:
«До туда нам хватит еды, а дальше… к чему гадать.
Лишь бы дойти до Горы, а после… чего уж знать».
Фродо:
«Я очень устал мой друг, а надо нам дальше идти,
В глазах постоянно плывут огненные круги.
И всё тяжелеет Кольцо, болит у меня голова,
И хоть нам недалеко… но, чу… ни к чем слова».
Прикрикнул он на себя, в руки себя взял Фродо,
«Пошли», он Сэму сказал, «идти осталось немного».
Сэм:
«Сложат ли барды сагу, сказку иль просто были?
Жаль не услышат то, ни в Хоббитоне ни Брыле».
Фродо обнял его: «Главное Сэм не это.
Главное вместе мы, и то, что стремимся к Свету».
***
Несколько дней прошло, Фродо едва тащился,
Дурно и не хорошо, и дух его с телом бился.
Фродо:
«Сэм я очень устал, тяжесть к земле гнетёт,
Мощь Кольца угнетает, и в сердце вновь хлад ползёт».
Сэм хотел что-то ответить, вдруг ветер переменился,
Тучи Мордора редели, и луч сквозь тьму улыбнулся.
Чадный Мордорский туман втянулся вглубь Горгората,
Лучи из-под клочьев туч, прорвали завесу мрака.
И хоть недолго то было, и вновь наступила тьма,
Но хоббиты всё ж ожили, ушла из душ пелена.
***
Прошло ещё несколько дней, и путь вконец измотал,
У Горгоратской равнины был вновь устроен привал.
По-прежнему путь к Горе лежал где-то там, впереди,
А нужно идти им к ней, коль не можешь – ползти.
Ородруин вновь дымился, и вдруг явился просвет,
Мелькнула в небе звезда, чудный являя свет.
Чистый и ясный луч, в души друзьям проник,
Что мир неподвластен злу им не давая забыть.
И Фродо забыл про мрак, заснул, спокойно и крепко,
Ушёл из души весь шлак, что в теле держался цепко.
***
Дымы выползали из трещин, стелились, текли по земле,
Хоббиты шли, спотыкаясь, путь продолжая к Горе.
Вышли к обширной низине, что встретилась им на пути,
К горной большой котловине, здесь стало легче идти.
Не всё омертвело в Мордоре, деревья тут даже росли,
Упорно, цепляясь к жизни, корнями в камнях проросли.
Уродливы и бугристы, низкорослые, с жухлой корой,
Ветви сухие, в колючках, с жёлтой жёсткой листвой.
Странный послышался звук, будто журчала вода,
О чудо, то тёк ручей, что жизнь пробуждал всегда.
Вода с неприятным вкусом, но всё же годна для питья,
Хоббиты рады ей были. Что нужно ещё для житья?
Доели последний хлебец, путлиб – дорожный хлеб эльфов,
И хоть пути не конец, сытость – залог успеха.
Терновник, кустарник колкий, цеплялся, мешая идти,
И хоббиты вновь на кручу карабвшись вверх ползли.
Жжужали ужасные мухи, ползали бледные черви,
Личинки, опавшие листья, они непрестанно ели.
***
И снова мелькали дни, как бесконечный один,
Шли хоббиты средь камней, средь гор и вдоль котловин.
Из трещин дымы выползали, однажды послышался гул,
Хоббитов страхи вновь взяли, то пролетал Назгул.

Последние капли воды, лишь крошки путлибов остались,
И нету другой еды, но хоббиты всё ж не сдавались.

Остался Моргвей позади, тёмные горы у Башни,
Царила вокруг полутьма, идти было мрачно и страшно.
Шли они над обрывом, где горный хребет Изенмаут,
Его обогнуть нелегко, а значит шагать лишь прямо.
Но вот впереди огни, тракт от Харада к Вратам,
Но нужно его перейти, и не попасться врагам.
Факелы, море огней, все силы Чёрной страны,
Спешили на поле битвы, этой ужасной войны.
На тракте было движенье, двигал войска Саурон,
Орки, люди и звери – шли к Чёрным Вратам – Мораннон.

Выбрав удобный момент, как только прошли войска,
Хоббиты вышли на тракт, дорога была пуста.
Уж вроде её перешли, и только перевили дух,
Как вдруг раздался клич орков, больно резавший слух.
Забились друзья у камней, закрылись щитами с Оком,
А вдруг  не заметят их, иль примут за мелких орков.
По древней мощённой дороге, орки спешили гурьбой,
И на всеобщем песню, горланили дружной толпой.
С боков огромные орки, надсмотрщики с бичами,
Свирепые Олог-хайи их погоняя рычали.

Песня орков:
На бой с людьми мы идём,
И смерть с собою несём.
Нам Саурон дал указ,
Его исполним приказ.
Орки, орки, орки – смерть, смерть, смерть.
Мы людей порвём – всех, всех, всех.
Эльфов перебьём – страх, страх, страх,
Гномов разорвём  – ах, ах, ах.
Секиры, крючья, зубцы,
Клинки наполнены ядом.
На бой с людьми мы идём,
И пир устроим кровавый.
Орки, орки, орки – смерть, смерть, смерть.
Мы людей порвём – всех, всех, всех.
Эльфов перебьём – страх, страх, страх,
Гномов разорвём  – ах, ах, ах.
Хозяин Главный у нас,
Ему как псы мы верны.
И в жилах чёрная кровь,
Мы в гневе просто страшны.
Орки, орки, орки – смерть, смерть, смерть.
Мы людей порвём – всех, всех, всех.
Эльфов перебьём – страх, страх, страх,
Гномов разорвём  – ах, ах, ах.
***
Рык над ухом раздался: «Ага дезертиры попались.
А ну-ка вступайте в строй. Вы как от своих оторвались?
Я ваши бляхи запомню, и надо куда сообщу,
Сейчас же давайте-ка в строй. Вперёд крысаки, не шучу!»
Свистнул ужасный бич, ноги больно ожёг,
И видно, клыкастый орк, пред ними стоит и ржёт.
«Дезертиры встаньте в строй. Топайте быстрей за мной…».
Хоббиты встали с трудом, их потащили в строй,
И вместе, с орчьей толпой, отправились все на бой.

«Ну надо же Сэм бормотал, с орками на войну.
Чем дальше тем веселей, то даже я не пойму».
Фродо шатался уже, тяжесть, хотелось пить,
Клонился всё ближе к земле, всё стало в глазах уж плыть.
Его поддерживал Сэм, с тревогой вокруг глядя,
Огромные Олог-хайи, всех гнали в бой не щадя.
Вот орк какой-то споткнулся, ногу вывихнул он,
Его подхватил Олог-хай и рубанул топором.
***
Перекрёсток, водозабор, какой-то идёт отряд,
Ворханги из Кхандских гор тоже пройти хотят.
Вышел вперёд командир, громадный в шлеме с рогами:
«А ну-ка, вонючие орки, должны вы идти за нами».

Мелкие орки сбились, Олог-хайи их отогнали,
«Ну что же, идите люди, мы же пойдём за вами».
Но только людской отряд двинулся было вперёд.
Хитрые орки с боку сделали быстрый налёт.
Огромный Вожак Олог-хай, крикнул воинский клич,
Рог орочий протрубил, и щелкнул шипастый бич.
Люди не ожидали, многие сразу упали,
Но всё же опомнились быстро и их клинки замелькали.
Людей хоть и меньше было, но были сплочённей они,
Падали орки на тракт, их брали на топоры.

Люди сражались крепко, их вождь, с огромным мечом,
Рубился с толпою орков, и всё ему нипочём.
Сразил Вожака Олог-хайя и орочьий полк распался,
Мелкие орки бежали, строй на глазах рассыпался.

Хоббиты осторожно, сначала – бочком, бочком,
Ближе к камням приближались, чтобы сбежать потом.

Роковая Гора

Не помнили: как выбирались, от орков жестоких смылись,
И как с трудом отдышались, когда за скалой укрылись.

Фродо едва тащился, тяжесть Кольца угнетала,
Чары вновь пробудились, зло вглубь души проникало.
Последние версты прошли почти у всех на виду,
Измучился Фродо вконец, жизнь в тягость стала ему.
Всё ему было равно, лишь бы до цели добраться,
А там уж, пускай ничто, упасть, и не подниматься.
Сэм придвинулся к Фродо: «Давай, понесу я Его.
Ты еле двигаться можешь, тебя тяготит оно»
Фродо:
«Прочь уйди от меня. Это прелесть моя».
Глаза во мраке сверкнули, дикую ярость тая.
И вновь опомнился Фродо: «Прости», вновь Сэму шепнул.
«Я не совладаю с собой, тянет меня во тьму.
Тебе не смогу отдать, с ума лишь только сойду,
И ношу смогу я снять, как только к Горе дойду».
***
Они подходили к Горе, Фродо трудно дышать,
Мешало идти Кольцо, и невозможно снять.
Последний привал у подножья, дремали почти в забытьи,
Устроились полулёжа, и плыли в глазах круги.
«Воды… Глоточек… воды», Фродо во сне шептал.
Последний глоток воды, Сэм другу, тайно отдал.
Себе только губы смочил, а Фродо всю влагу влил,
И хоббит уснул в ночи, немного набравшись сил.

Грезилась Сэму – вода, озеро и ручейки,
Волны, трава, роса, девушки у реки.
«Куда я решил идти», думал Сэм про себя,
«Дорвался сам до проблем, жизнь на корню губя.
Я не увижу Приречье, Розу Кротон, Жихаря,
Любимую хоббичью печку, ив что растут у ручья…
Внутренний голос раздался: «Ведь сам ты за Фродо пошёл.
Выбрал свою дорогу, вдали от Холмов и дол.
И думать не смей о плохом, старайся не думать совсем,
Ведь коль усомнишься в себе, из мрака пролезет тень».

Фродо очнулся от сна, испуганно поглядел.
«Ну что же, последний рывок», Сэм бодро ему прохрипел.
Фродо ему улыбнулся: «С тобою дойду лишь я.
Сэм… Хорошо что ты, догнал у реки меня».
***
Выжжены чёрные скалы глубинным огнём земли,
Груды пепла и шлака, всё в золе и пыли.

Воздух смрадный и чадный, очень трудно дышать,
Ородруин ужасный, конца ему не видать.
Сверкнуло окно Барад-Дура, метнулся оттуда луч,
Багрово-красное Око мелькнуло средь смрадных туч.
Фродо зажал Кольцо, крикнул: «Сэм помоги!
Сейчас я надену Его. Держи за пальцы руки».
Сэм руки у Фродо схватил, и крепко накрепко сжал.
Фродо в дурмане был, дёргался и дрожал.
Фродо:
«Сэм, я вкус потерял, забыл, как пахнет трава,
Всё тяжелеет Кольцо, трещит моя голова».
Сэм:
«Фродо немного совсем, осталось на Гору подняться,
Нам нужно идти налегке, от груза пора избавляться».
Сбросили вещи, доспехи, остались в лёгкой одежде,
И стали карабкаться в Гору, к судьбе, навстречу надежде.

А «Шершень», фиал и флягу, Фродо Сэму отдал,
И сжав в кулаке Кольцо, хоббит на миг воспрял.
Но только на миг всего, сверкнуло во тьме Кольцо,
И злато мощью налилось и гнуло к земле оно.
***
И медленно переступая, шли вверх по горячим камням,
Падая и спотыкаясь, врагов от души кляня.
Сколько часов прошло, не знали конечно они,
Уж путь продолжался ползком, среди золы и пыли.
Из трещин и там и тут клубы ядовитых газов
И ямы с горячей грязью, где смерть наступает сразу.

Фродо внезапно, упал: «Сэм я хочу пить.
Тяжесть… Конец настал… Недолго осталось жить…»
Он бредил, с трудом дышал, уже не шептал, хрипел,
Сэм же его приподнял, от жалости сам заревел.
Сэм:
«Я не могу нести ношу, тяжесть Кольца твоя,
Но друг мой тебя не брошу, тебя нести буду я».
Сэм Фродо с камней поднял, и очень ему подивился,
Лёгкий был его друг (как будто только родился).
И шёл он за шагом шаг, от злости силы взялись,
И думал: «пусть лопнет Враг, мы всё же к нему забрались.
Осталось чуть-чуть совсем, но хоббит без чувств был почти,
Был всё ж не железный Сэм, и сам уже в забытьи.
Не помнили сколько лежали, не поняли как поднялись,
И путь свой в Гору держали, и силы откуда брались.
***
Камни, горячие скалы, кипела магма в глуби,
Пары вырывались наружу идя из недр земли.
Карабкались хоббиты вверх, скатываясь назад,
И вновь, с упорством, вперёд, туда где мощь ковал Враг.
Ни крошки еды не осталось, во флягах иссякла вода,
Но им то надо лишь малость, избавить весь мир от зла.

Пещера – открылась внезапно, и путь проложен в горах,
Ну надо же так добираться, дорога была в двух шагах.
Но всё равно по серпантину, нельзя было им идти,
Внизу был лагерь врага (а там всё равно не пройти).

То был Сауронов путь, к его Негасимым Горнилам,
От западных Врат Барад-Дура вдоль каменистой равнины.
Дорога шла дальше на запад, через громадный провал,
Громадный железный мост, чрез Удунский ров пролегал.
А там в Барад-Дурской Твердыне – Око проход стерегло,
Напротив зева Пещеры, расположилось Оно.

Застывшую горную лаву, завалы, наносы, обломки,
Орки всегда расчищали, чтоб путь к пещере был ходким.
***
В чёрных гранитных плитах, выложен каменный вход,
Взятый из чёрных свитков,  весь в знаках, рунный проход.

Но, что это? Снова Горлум, выскочил из-за камней,
И к Фродо лапы тянул, в горло вцепиться скорей.

А Фродо лишь усмехнулся, рукою зажал Кольцо,
И Горлум весь встрепенулся, страх заполнил его.
Фродо:
«Прочь тварь. Уйди от меня. Тебе мне не помешать.
Иди, убирайся во мрак, ты больше не сможешь предать».
Сэм видел, и страшно стало, Фродо был как Властелин,
А рядом несчастный Горлум, упал и ползал пред ним.
Фродо:
«Сэм мне надо идти. Теперь уж конец всему.
Меня призывает судьба, недолго осталось ему».
Откуда-то силы взялись, у Фродо, на Тёмной Горе.
Спиной повернувшись к Горлуму он скрылся в пещере, во мгле.

Горлум поднял глаза, зло тёмно-красных зрачков,
Вся ненависть чёрной души, во взоре двух огоньков.
Он ринулся вслед за Фродо, но тут толкнул его Сэм,
Горлум повалился снова, и начал скулить затем.

Сэм поднял клинок и застыл, Горлум валялся в пыли,
И причитая выл, рыданья шли из груди.
«Мы заблудились во тьме… Во мраке лежит земля…
В серой густой пелене мы потеряли себя.
Прелесть, прелесть, Горлум, живу для прелести я…
Не надо прелесть губить… Нас тоже вам бить нельзя».
Горлум причитая выл, и Сэм ощутил к нему:
Смесь жалости и отвращенья, паденье его глубину.
Сэм поспешил наверх, в ножны вложив клинок,
Фродо во входе исчез (силы найти в себе смог).

Сэм, из последних сил, за Фродо, во мрак побежал,
Жар силы вытягивал с жил, и хоббит страх ощущал.
Сэм вынул звездинку фиала, но свет лишь слабо мерцал,
Здесь, в центре силы Врага, он тусклым и бледным стал.

Саммат-Наут – пещера теней, здесь ковалось Кольцо.
Магма текла внизу, жаром дышало всё.

Чёрное жало мрака, багровое чрево Горы,
Душно, страшно и жарко, огни и дыма клубы.
Узкий проход на площадку, пропасть, огонь кипит,
Механизмы, стальные гиганты, в них что-то ещё шумит.

Смотрел Сэм – Фродо стоял, и видно, в думах застыл,
Качался, трясся, дрожал, боролся, и в темень плыл.
***
Думы Фродо:
Гора судьбы «Ородруин», зловещая скала.
И я стою здесь на краю: - пускай дрожат века.
Одно движение мое - изменит время бег.
И по-другому  поведет вселенная разбег.
Коль канет в бездну мощь кольца, изменит мир свой лик.
И чары из Земли уйдут, развеются как дым.
Кольцо блестит, златым огнем, красивым, неземным.
Но нужно бросить в жар глубин,  разбить заклятья тьмы…
Легко конечно разрушать, труднее созидать.
Великий труд – из тысяч чар. И мне сейчас решать!
Не может быть само кольцо, причиной зла и мглы.
Основа силы лишь оно, что мыслится людьми.
Ведь можно с помощью его, не только разрушать.
А можно мудрость сохранять, и мир преображать.
Кольцо ведь не добро и зло, всего лишь точка – силы.
Им магию постичь дано, и знания продвинуть.
Что делать мне? Я понял… Здесь на горе судеб.
Лежит прелестное кольцо, а в мире много бед.
Его лишь не отдать врагу, и недруга осилить.
Подвигнуть на борьбу людей, кольцо придаст мне силы.

И Фродо Сэму прокричал: «Я понял, наконец!
Кольцо прелестное – Моё!». Надев его – исчез.
Сэм не успел его схватить, в отчаянье упал.
Да чары древние сильны, зловещего кольца.
Произошло то на краю – огня Ородруина.
А враг увидел, понял всё, и выпустил все силы.
Назгулы понеслись назад, на огненную гору.
От страха дрогнул Саурон, и армии Мордора.

Внезапно тут возник Горлум, сумел пролезть в пещеру.
Принюхался – вперёд бросок, лишь камни полетели.
Боролся с невидимкой он, зубами громко щелкнул.
Отпрянул. Фродо вновь возник (в крови рука, он охнул)
Не мог понять его друг Сэм, что недруг сделал с Фродо.
А тот плясал, и прыгал он, безумца – страшный хохот.
У Фродо палец откусил, на нём блестит кольцо.
Издал Горлум победный клич, оно опять его.
Горлум:
«Ха-ха! Ха-ха! Горлум! Горлум! Кольцо! Моя ты прелесть!
Хобитсу отомстили мы. Ха-ха! Достигли цели!
Ха-ха! Ха-ха! Горлум Горлум! Кольцо пойдёт домой!
Пойдёт в пещеру к Горлуму, и будет там со мной»

Лежат Сэм с Фродо на камнях. Погибло всё. Как глупо.
Безумно хохотал Горлум. Как злой судьбы - всё шутка.
И тут вдруг на краю огня, о камень оступившись.
Всё также жутко гогоча, он в пропасть повалился,
И падал в пламень, и кричал, кольцо не отпуская
«О прел-л-есть, прелесть. Ты – М.О..Я.Я.Я…»
Неслись слова стихая…
                ***
Сэм – не помнил как с пещеры, выбирался с Фродо
(тот тянул его к огню, Сэм его до входа)
Бился Фродо и дрожал (к пламени тянуло)
Крепко Сэм его держал, выручал он друга.
Фродо – дёргался, стонал, бормотал в бреду:
«Сэм прости…  Я за кольцом, больно там ему…
чувствую его, всем телом… плавится оно…
тянет из меня все жилы, и в огне сильно…
Боль его воспринимаю… Ох! Как тяжело…
С ним я должен быть сейчас, выручить его!»
Бьёт он Сэма. Крепко бьёт (бешенства накал)
Сэм же держит, не сдается, друга ведь спасал.
И кряхтит – но тащит Фродо, дальше от беды.
Тут толчок – и покатились, хоббиты с горы.

Грянул взрыв – огромной мощи пламя из глубин.
Содрогнулся весь Мордор, зло – огонь палил.

Тут со свистом – злобным, страшным, голосами нави,
Пронеслись к горе назгулы, чёрными тенями.
Опоздали! Опоздали! Вздрогнула гора!
Гибнет властное кольцо! Тают - чары зла!

Рвались звенья воли тёмной, чёрной цепи власти.
Разрывалась, распадалась, в мире - мощь всевластья!

С криком – ненависти, боли, прорываясь в  пламя,
Исчезали в нём назгулы, чёрными тенями.

Новый взрыв, огромной силы, полетели камни,
И огонь - огонь и жар, плавит скалы пламя.
Разорвалася гора – ветер пепел сеет,
Столб огня до облаков, небеса чернеют.
Исполинскими бичами – чёрный ливень хлещет,
Огонь, потоки лавы, земля дрожит, трепещет.

Прорвалось - течёт с горы, огнь-река с глубин.
Плавит скалы, жар её - камни раскалил.
Хоббиты не могут встать, а гора пылает.
Пролетают камни рядом, пламя полыхает.
И дышать им тяжело, всё вокруг в дыму.
Обнялись, у Фродо жар, он ещё в бреду.

Схоронились за скалой, только все в ушибах.
И идти уже не могут, хорошо, что живы.
Содрогается земля, мечется от боли.
Много зла взяла в себя, ей самой ведь больно.
Фродо отошел немного… Попытался сесть…
И с трудом, но улыбнулся, слабый только весь:
«Сэм.  Прощай мой Друг… Прощай… Брось меня! Беги!…
Ты меня уж не спасешь… Ты… себя спаси»
Сэм:
«Глупости болтаешь, как тебе не стыдно.
Ведь всегда мы были вместе, стало мне обидно.
Даже если б и хотел, не ушёл бы я.
Ведь трясется и горит, плавится земля.
Вместе жили и умрем.
И пока мы живы – одного тебя не брошу.
Дальше – будет видно»

Фродо – держит руку друга: «Сэм всё хорошо…
Мы же отстояли правду… Погибать… легко…».

Обнял друга Сэм… И в слёзы – боль неслась в словах.
Фродо умирал с улыбкой, на его глазах.
Сэм – не думал о себе (ведь погибнет тоже)
он страдал, глядя на Фродо, (знал, спасти не сможет).

Жар вокруг, подходит пламя, лава обтекает.
Фродо грустно улыбнулся, вместе погибают:
 «Средиземье… Шир, холмы… Торба, что на Круче.
Милый дом беда прошла… Будет всё как лучше.
Солнышко… Пусть светит всем…. Процветай земля.
Славься… Славься ты во веки… Родина моя…».

Так шептал он еле-еле, нету больше сил.
Рядом Сэм лежал и кашлял, жар к ним подходил.
Фродо:
«Сэм…  я рад, что ты со мной, рядом… здесь сейчас.
Ты меня… Прости за всё… В этот смертный час…».

Дождь огня! А небеса – кажутся пылают.
Лава медленно течёт, ближе подступает.
Содрогается земля, вся дрожит, трясётся.
Трещины идут по ней, пламя из них вьётся.

Вдруг – «Орлы!  Орлы летят!», голос рядом раздаётся.
«Помню…  Это из другой… Старой, доброй детской сказки…».
Бедный Фродо прошептал, и сознанье потерял.
             ***
Башни рушатся громады, изменился ход времён,
В бездну пал Мордорский замок уничтожен Саурон.

И содрогнулось всё тогда, земли шло сострясенье,
Так избавлялась та от зла, неся всем разрушенье.

Ярость его взметнулась, как жаркое пламя в горах,
И чёрною-липкой змеёю  склубился удушливый страх.
Всё понял в том миг Саурон, а Барад-Дур задрожал,
Раздался грохот и звон, он рушиться с треском стал.

Мастер – маг, и тьмы – колдун, страшно одинок
Чёрный майар Саурон, рок его жесток
Жажда власти надо всем, измененье мира,
Самый сильный из майаров, тень его растила.
Мастер – колдовства, иллюзий, шёл через других
И любил себя он только, был жесток к другим.
Майар Саурон-Гортхаур полон тёмной силы.
Он не понял песнь-любви, одинок был в мире.

Страшен тот предсмертный крик – ярость, удивленье,
Боль и ужас – в нём слышны, смертный страх забвенья.
Погибал, развоплощался, мир его отринул,
Боль кольца его была, с ним он вместе сгинул.

И сквозь облик бестелесный – лик мелькнул его земной,
Осознал и понял всё – в смертный миг последний свой.
Озаренье наступило, на мгновение пришло,
Боль в глазах его мелькнула, всё – забвение пришло.

Гул прошёлся по земле, всей страны Мордора
Избавлялась Арда так, от следов позора.
                ***
Огненный смерч закружился на месте Чёрной Твердыни.
Сгинул во тьме Саурон, во мраке теперь отыне.
С грохотом падали Башни, в прах рассыпались стены.
Рушились скалы и горы, ущелья в каменной пене.
Сумрачный Край разрушался, громадный клубился вал,
Взвившись до самых небес, вскипел и на землю пал.

И разверзлась Земля поглотив Барад-Дур,
Гул прошёл по всем кряжам Мордора.
Крепость зла развалилась и в лаву ушла.
Уничтожено Око раздора.
Гул докатился до вражеских врат,
И там тоже все вздрогнули скалы.
Развалились они и врагов погребли.
Под завалами смерть их застала.
Те ж, кто был за вратами, почувствовал страх,
Нет той воли, что их направляла.
Нечисть стала в друг дружку бить и стрелять,
Звери орков своих разрывали.

Лишь отряды людей (тех кто тьму воспевал),
Бились яростно, злобно, жестоко.
Но разбили их всех, одолели врагов.
Перебиты все слуги Морока.
И доканчивал битву король Арагорн.
Бились витязи храбро и славно.
И Орлы помогали, сражались они,
Птицы тоже стояли за правду.

И спустился с небес Ветробой - Гвалдахир,
Царь Орлов, что могуч и силён.
Приземлился он к магу, по просьбе его,
Другу верен Орел был во всем.
Гэндальф:
«Прошу о Князь Орлов! Раскрой крыла свои!
Меня ты отнеси к Горе, моих друзей спаси!
Пожалуйста! Прошу тебя! Боюсь, что не успеть.
Мой Друг – прошу! Тебя – молю! Быстрей прошу лететь»

И взмыв в вышину – взлетели Орлы, стремглав полетели к горе.
То был Ветробой и два брата его, им ветер свистел лишь во след.
«Повелитель ветров» - Ветробой, Быстрокрыл, Тучегор - в вышине.
Взор их зорок, могучие крылья, и – Летели! Летели – к горе!
             ***
Снился Фродо тот же сон, что на Карадрасе:
В кресле он, и с трубкой, дремлет в полусне.
И огонь в камине, угольки мерцают,
Старый Бильбо входит, закрывая дверь.
«Ты куда кольцо девал?» - молвил невзначай,
«Потерял мою ты прелесть? Ну-ка отвечай!».
Отвечает Фродо: «То Кольцо исчезло.
Уничтожено в огне. Растворилось в бездне»
Молвил хоббит старый: «Жаль, оно красиво.
Ну уж ладно мы пойдем в гости, к Бомбандилу».
Вскрикнул Фродо:  «Нет! Нельзя! Лава за окном!»…

«Эй, вставай! Всё в прошлом! Всё уже в былом»…

Он очнулся, прошептал: «Где я? Что со мной?»,
И услышал тихий глас: «Ты в шатре друг мой».

Видит он в окошке: – голубое небо,
Ясно светит Солнышко, чайка гордо реет.
Вместе Сэм и Пин стоят, рядом у постели.
Гэндальф с ними… Тоже здесь! (в плащ укутан белый).

Говорит с улыбкой маг: «Долго же ты спишь.
Наконец то, ты проснулся милый мой малыш»…
«Гэндальф! Жив!!! Но как!? Откуда!? Где и почему?…».
Засмеялся Белый маг: «Сам вот не пойму…».
Тут в палатку входят: Арагорн (Бродяжник),
Гном подгорный Гимли, с другом Леголасом….
                ***
Было множество вопросов, радости и счастья,
И смеялись хоббиты – в прошлом все несчастья.

Глава VIII. Начало новой эпохи

В Итилии

Зловещий Моргул разрушен, под скалами погребён,
Итилиэнский край должен быть вновь возрождён.
Следопыты место искали, под новую крепость Луны,
Основаны были заставы, на юге гондорской страны.
***
В Итилии лагерь раскинут, неделя уже прошла,
Хоббитов Гэндальф лечил, и слабость у Фродо ушла.
Сэм с Фродо дивились Пину, рассказами донимали,
Ведь вымахал Перегрин… и волосы гуще стали.

Гимли ещё сказал: «Пин с Мери герои битв.
Пред Мери аж Назгул пал, а Пин вождя Троллей сразил.
Тролль Пина к земле придавил, я еле его отвалил.
Тушей громадной давил, Пин без сознания был…
Пин спас своего командира, тролль руку ему повредил.
И капитан Гондора, в объятие смерти плыл…».

Тут с вестью маг появился: «Скоро в Минас-Тирит.
И Князь вас просит явиться, праздник мол предстоит».
Фродо:
«А помнишь, ты мне говорил, что Горлум ещё пригодится,
Действительно, связь не проста, многое в мире таится.
Ведь сам бы я никогда, не смог бы в жар бросить Кольцо,
И так бы на радость Врагу, осталось бы в мире Одно…».
Гэндальф:
«Всё связано в мирозданье, и мира сияет венец.
Деянье добра в созиданье, что крепче великих колец».
***
В Итилии, стане походном, дружины построены были,
Встречали великих героев, воины гордо застыли.
Гондорцы и ристанийцы, итильские следопыты,
И северяне арнорцы, в строю едином и слитном.
Хоббиты озираясь, в смущенье неспешно шли,
К большому вещему Камню вместе они подошли.
Бродяжник, Князь Арагорн там их уже поджидал.
А Хоббиты знали уже, что Князем Гондора он стал.

Хоббиты поклонились, к ним подошёл Арагорн,
Неожиданно голосом севшим, им еле вымолвил он.
«Братья. Друзья мои. Хоббиты дорогие.
Вам ли кланяться мне? Мои малыши родные».

Неожиданно, перед ними, Князь, на колено присев,
Дал знак, и дружина вся, оружье воздела вверх.
Послышались дружные крики: «Слава Хоббитам Шира!
Ветром в степи неслось: Слава Спасителям Мира!»
Ударили копья в щиты, запели рога боевые,
Сегодня сбывались мечты. «Слава Героям Шира!
***
Но это было не всё, главное было в другом,
Подарок друзьям приготовил Бродяжник Князь Арагорн.
Из града, в недавнюю пору, тайно приехал отряд,
Поэтому Князь Гондора не торопился назад.
Вышел вперёд гусляр, и поклонившись всем,
Исполнил часть песни новой: «Фродо и верный Сэм».
«О Хоббите Девятипалом послушайте песню мою.
О героях Ширского края я песню миру спою».

Часть гимна О Великой Войне Колец: Фродо и Сэм
Из дальней-предальной дали, разносится голос времён
Предания предков великих, легенды о славном былом.

Железной поступью полков,
Азартной яростью стрелков.
Идут отряды на врагов,
И вот уж бой идёт суров.

Но не о бое я спою,
Хотя о павших я скорблю.
Два смелых друга малыша,
Одни, к Горе идут спеша.
Одни на страшного Врага,
Одни - единая судьба.
Огонь горит, вулкан ревёт,
Но дружба их вперёд ведёт.
Ородруин – оскал Горы,
И орки точат топоры.
Назгулы рыщут в пелене,
И Око зрит в багровой тьме.
И вот уж зев, пещера зла,
Туда судьба их завела.
А жар бушует в глубине,
И дым несётся в вышине.

Устал и Фродо по конец,
Ведь тяжкий выдался венец.
Но смелый Сэмиум уж тут,
Плечо подставил верный друг.
И вот они в пещере той,
и вместе справились с судьбой.
Воды ни капли, хлеба нет,
Но лишь бы мир спасти от бед.

И вздрогнул весь Ородруин,
И вышло пламя из глубин.
И взорвалась тогда Гора,
И пали в миг все силы зла,

Исполнили друзья свой долг.
Им дружба помогла.
В Горниле Огнистой Горы,
Мощь Вражья полегла.
Друзья не думав о себе
Лежали у Горы.
А магма подтекала к ним,
Но их спасли Орлы…
Я славу Хоббитам пою.
Ведь  мир весь удивив.
Два малыша прошли сквозь зло,
Себя не пощадив.
***
Фродо Девятипалый. Верный Сэмиум Смелый.
Все люди скажут вам: Слава! Мир вы спасли скверны.
 
И поклонился им, вновь бард, промолвил всем: «Пока что так.
Я всё поведаю друзья. Закончу позже песню я.
Я спел куплет, один пока, хоть к струнам тянется рука.
Другие сказы сочиню, а вас герои я прошу:
Мне о Походе рассказать, чтоб миру Правду передать.
Лишь только по рассказам я, составил песню, всем даря».
***
Фродо ему поклонился, промолвив: «Расскажем мы,
Про всё, правдиво и честно, и… думы мои у Горы».
Не смог Сэм сдерживать слёз: «Фродо! Ведь… Сага о нас.
Я и подумать не мог. Помнишь, тогда, в тот раз?»
Фродо ему улыбнулся: «Конечно же помню друг.
С мечтою ты соприкоснулся, сбылась на глазах, прям тут».
Сэм:
«История нас не забудет – так было, так есть и так будет!»
От души рассмеялся Фродо: «Сэмиум ты молодец.
Я рад, что ты вновь весёлый, а бедам пришёл конец».

К ним подошёл Арагорн, их обнял: «Братья мои.
Идёмте за праздничный стол. Что вы как не свои?»
Сэм, ему поклонился: «Конечно же Государь».
Арагорн в ответ рассмеялся: «Зовите меня как встарь.
Кличьте меня, как и прежде, Бродяжник я ваш навсегда,
Об Эриадорских землях, о Брыле я вспомню тогда.
И я обещаю всем, что северный край – Арнор,
Буду я возрождать, он станет таким как  Гондор.
Дороги свободны будут, великий торговый тракт,
Свяжет весь Север с Югом, наступят: покой и лад.
А имя моё – Телконтар, пусть врёмя в веках сохранит.
По древнеэльфийски Бродяжник – не так уж и плохо звучит,
И есть у меня другой титул – обновитель – Энвинъятар,
Хоть Князя зовут в Гондоре – эльфийский берилл – Элессар».
***
Море выпито пиво, и реки вина, чашки, целые чары до самого дна.
Ристанийцы, гондорцы - свободный народ веселились и славили хоббичьий Род.

Песнь Арагорна
Итерра Эленна Арда. Эт Эарелло Варда.
Эндоренна утулиен, амдэра-метта эльен.
Синоме маруван ар, хильдиньеро тенн а тар.

Великое море вернуло наш Род
Обретший всё Средиземье.
К Солнцу и Правде идёт наш народ.
И будет – Светлое Время.

Коронация Арагорна

Круг истории замкнулся и вернулся в ножны меч,
И поклялся Князь народу, что он будет Лад беречь.

Прочный чёрный ларец, из дерева лебеннтрона,
Хранил великий венец -  мифриловую корону.
Князь Элессар попросил: «Чтобы принять державу,
Мифриловый Княжий Венец приму я от Фродо, по праву!»
А Фродо Хранитель Кольца Гэндальфу поклонился:
«Надень на Князя Венец, и Княжество пусть возродится».
Гэндальф:
«Доля Князя управленье, государству всему служенье
Доля Волхва иная – мир постигать в созиданье.
Власть она тонкая штука, сложная очень наука.
Тяжкий правителя груз, в ответе ты за народ,
По совести управляй, в этом твой главный Долг…
Ты управляй людьми и к Свету их приведи».

Сказав это Белый Маг - Венец надел Арагорну
На светлом челе его мифрилом сверкнула корона.
***
Вот закончился поход, собирается народ.
Во дворце устроен пир, в Средиземье лад и мир.
***
Восстановили Врата – ярко сверкал мифрил,
Минас-Тирит возродился и вновь белоснежным был.

Новый век людей настал. Новая эпоха.
Мрака пали тенета пелена Морока.
Белый Город ввысь стремится, а на башнях стяги.
На ветру трепещут праздничные флаги.

Пришла победа! Слава! Ура! Ура! Ура!
Великий праздник у людей (он шёл уже с утра)
На смену мрака – Солнца лик, настал миг торжества.
И новый, ясный, светлый день, избавлен мир от зла.
Ведь люди честь и совесть, и правду сберегли,
И в душах сохранили, стремление к любви.
                ***
Великий праздник у людей – Король взошёл на трон.
Гэндальф огни в высь запускал (он мастер в деле том)
И множество кругом огней, и в воздухе салюты.
И ликованье, счастье и в радостном все духе.

Витая, серебро блестит (с эпохи Нуменора)
Корона древних королей Арнора и Гондора.
Сверкает, светится в огнях, священного мифрила.
И драгоценных семь камней, вязь рун собой скрепила.

И Арагорн надел тогда мифрильную корону.
Во славу жизни, чтоб служить – Великому Народу.
И ликовали люди – ведь правда победила.
И на челе корона потомка Элендила.
             ***
Время текло, и текло, славно друзья отдыхали,
Но грусть за сердце брала, о доме они вспоминали.
Их попросил Арагорн на  летний праздник остаться,
Известий каких-то ждал, и мягко друзьям улыбался.

Арагорн и Арвен
В летний праздник – девушки, водят хоровод,
По реке плывут венки, у костра народ.

Праздник солнца и огня, и воды живой,
Праздник мира и любви – чистой и святой.

Фарамир и Эовин за руки держась,
Прыгнули через костёр, весело смеясь.
 ***
Он в лес, за град ушёл в ночи, скрываясь от народа.
И был печален Арагорн – Князь вольного Гондора.
Думы Арагорна:
«Так значит такова судьба, сегодня день последний,
Прощай любимая моя, ты приняла решенье.
На запад путь тебе лежит далёкий Валинор.
Желаю счастье я тебе – пусть будет путь твой скор…
Как грустно, долг есть у меня, но очень тяжело,
О Арвен милая моя, ты там, так далёко…».

Что-то сверкнуло сквозь дымку (как будто расцвёл цветок),
Как будто тогда в Раздоле – Алый волшебный росток.
Арагорн:
«Так не бывает на свете, ты там – неземна, далека,
Но Алый цветок расцветает, так не было за века.
Я знаю, каков мой долг, но жить без тебя не хочу,
В бессмертную я влюбился, и сердцем я к ней лечу.

Вдруг чьи-то нежные руки, прикрыли ему глаза,
«Не улетай мой милый, я еле тебя нашла…»
Арагорн:
«Арвен… Помнишь разговор… Снова …. Говорю.
Смертный я – ты эльф… твой Дом, там… в другом краю…».
Арвен:
«Следопыт - был застигнут врасплох, ему пригодится защита,
Я буду с тобой всегда оберегать от лиха».
Арагорн:
«Смертный я – ты светлый эльф, милая Арвен
Хоть навеки забрала моё сердце в плен.
Но конечно я хочу милый эльф родной.
Чтобы стала навсегда для меня одной…
Именно из-за любви это говорю,
Больно мне, и я страдаю, а тебя люблю».
Арвен:
Любовь это счастье – средь бури судеб,
Любовь это радость в страданье,
Любовь это свет среди мглы, и средь бед,
Любовь это крылья мечтаний.
И коль нет любви, коль её потерял,
Теряется смысл бессмертья.
Лишь в свете Любви обретётся оно,
И опадут крылья смерти…».
Арагорн:
«Как же жертву мне принять тяжкую твою»?
Арвен:
«Дурачок не жертва то… Я ж тебя люблю!

Вдруг заплакала Арвен горькими слезами,
И казалось слёзы глаз растопили камень.
Арагорн привлек её – «милый эльф родной,
Клятву я тебе даю быть всегда с тобой!»
***
Дальше свадьба, словно в сказке – милой и чудесной.
Гусляры и Баяны – складывали песни…
Снова праздник и веселье – и гулял народ,
Снова – музыка и песни, снова – хоровод.
Не одну сыграли свадьбу – счастье не одно
(то не только на земле было решено).
Фарамир и Эовин – вместе навсегда,
Эовин и Фарамир – новая судьба.
***
В Гондор приехали гости, вслед за Арвен Ундоминэль –
Всеславур и эльфы Раздола, с Лориэна – Галадриэль.

Добрые вести пришли – Лориэн разгромил врагов,
Люди им помогли, и гномы Железных Холмов.
У Одинокой Горы другая битва была,
В ней Люди, Гномы и Эльфы – совместно били врага.

Битва же так началась: орки волною шли,
За ними спешили резервы – кочевники тучей текли.
Вверх одержали гномы, взяв орков на топоры,
Но тут подошли Олог-хайи – огромные орки орды.
Люди Озерного Града, поставив стеною щиты,
Пиками нечисть разили, крепко сомкнув ряды.
Но тут подлетели Вастаки конники дальних степей,
Слышался гул ужасный, ржанье злых лошадей.
Взлетели чёрные стрелы, сверху летели вниз,
Многие гномы и люди мертвыми пали ниц.
Взметнули Вастаки арканы, выхватывая людей,
Стену щитов ломая – гнали волов, коней.
И тут ударили эльфы – Эльфы из Лихолесья,
Песню пропели их стрелы – грозную песню леса.
Люди Тайного Бора, из Рода Беорна – Медведя,
Ударили мощно и грозно – бились, за правду радея.

Люди, Гномы и Эльфы прочь отогнали тьму,
Вастаков и орков разбив, вновь отстояли страну.

Даин собрал полки – в Морию гномы пошли,
Нечисть изгнали они, и царство вновь обрели.

Легенда: О Белом Древе
Белые Горы Анора, Гэндальф и Арагорн,
Стояли, смотрели на город, казался сияющим он.
Арагорн:
«Каким же потом всё будет? Часть магии мира ушла.
Потомки про Лад не забудут? Не будет ли нового зла?
Ведь я к сожаленью не вечен, и время моё придёт…
Не будет ли вновь беспечен, в мире, людской весь род?»
Гэндальф:
«Не ответственны мы за потомков, за поступки людей вдалеке.
Мы в ответе за наше время. Вот за это ответственны все».
Арагорн:
«Гэндальф ты прав не во всём. Должны мы думать вперёд.
Какое зерно зародим, таким и будет народ…
Коль будет фундамент крепок, коль память будет крепка,
То люди потянутся к Свету, и будет так на века…»
Гэндальф в ответ улыбнулся, а Арагорн замолчал,
Внезапно, как поперхнулся: «Смотри», - он магу сказал.
Арагорн:
«Семя Белого Древа – раз в тысячу лет даёт всход.
Это не может быть. Гэндальф! Смотри! Росток!
Гэндальф:
«Послушай же слово моё - люди стремятся к свету.
И княжество прочно твоё, ясно знамение это.
Ответы природа даёт, в мире всё связано вместе.
Жизнь, устремляясь вперёд рождает светлые песни».

Корни старого Древа извлекали из-под земли,
Положили на знамя Гондора, и в Усыпальню свезли.
В том месте, у Башни Анора – посажен младой росток.
И новое Белое Древо – яркий дало цветок.

Из свитков Гондора: Суд Арагорна
Справедливость – Имя Закона, золотые чаши весов,
крепче любого трона, порядка -  основа основ.

Тяжкое бремя власти – нужно решать и судить,
А суд же не терпит страсти, Долг Князя – народу служить.
Призвал Арагорн Берегонда, и тот перед ним предстал,
Князь, перед Общим Советом, решенье своё сказал:
Арагорн:
«Берегонд – ты оставил свой пост. Это тяжкое преступленье.
В Усыпальне пролил ты кровь. Так слушай же наше решенье.
За доблесть и храбрость в бою, за то, что себя не щадя,
Вступился за Фарамира, хоть против приказа идя,
Вину отпускаем твою, но всё ж ты нарушил Закон,
Уйдёшь из Гвардии ты, покинешь Гондорский Дом!»
Понурился Берегонд, сжал губы и побледнел,
Но голову вниз опустив, сказать ничего не посмел.
А Арагорн продолжал: «Так будешь ты командиром –
Итильских Белых Дружин, в вотчине Фарамира».

Фарамир стал Князем Итильским – во главе огромных земель,
Обширное пограничье вновь обживалось теперь.

Правитель принял посольства: из Руна, и круга Кят,
Из дальних земель восточных, и  каждому Князь был рад.
Простили степных Вастаков (и с ними союз заключили),
Харадских царьков приняли, посольство к ним отрядили.

Гондорско-арнорский правитель - Великий Князь Арагорн
Воитель, целитель, учитель – по праву взошёл на трон.

Расставание
Прах царя Теодена, в Ристанию перевезли,
В древних Курганах Предков позже его погребли.

Час расставанья настал, в Ристанию путь их лежал,
И Князь со всеми поехал,  в путь друзей провожал.
Друзья поехали вместе, Княгиня осталась в Гондоре,
(«У Арвен будет дитя» - слухи ходили в народе).
Песня Всадников:
Скачут кони боевые
Блещут копья-жала.
Всадники вперёд несутся,
Ждёт героев слава.
С нами Правда! С нами Свет! Стелется трава.
Злу мы скажем дружно – нет. Солнышку – ура!
А кругом огни блестят,
На свету играют.
И разящие клинки
Яростно пылают.
С нами Правда! С нами Свет! Стелется трава.
Злу – мы скажем дружно – нет. Солнышку – ура!

Всадники Ристанийцы возвращались в родную страну,
С песней о славной победе, как повелось в старину.
Слава, но также печаль – ведь долг исполняя свой,
Много героев погибло в Битве ужасной той.
Везли хоронить Теодена, по обычаю праотцов,
В древних Царских Курганах – прах предков, могильный кров.

Эомер – новый Князь Ристанийский – в край возвращался родной,
С ним Фарамир – Князь Итильский, ехал с любимой женой,
И Великий Князь Арагорн, эльфы и следопыты,
Гимли – подгорный гном, и хоббиты (или хоббиты).

Провожали в путь Теодена, павшим в бою за страну,
Его хоронили в Кургане, по обычаю, как в старину.

Маг руку вперёд протянул:
 «Огнь Ярый – в Чаше гори.
И о войне былой – Ты память свято храни!
Люди! Коль будете помнить,
Священный Огонь не погаснет.
Яркое пламя его во веки веков не угаснет!
Но, стоит только забыть – потухнет его дыханье.
Не дайте ему остыть. Держите Памятью Пламя»
С тех пор горит Вечный Огонь.
Жарко пылает Пламя.
Народ не может забыть:
О павших светлую память.
***
Люди были печальны, Эомер понуро молчал,
В круге общем стояли, в Чаше Огонь пылал.

В древнем большом Кургане, был Теоден погребён,
В тёмном могильном стане – в вечный покой погружён.
Мери не сдерживал горя: «В этой войне Кольца,
На миг обретя – потерял, я своего отца…».
Плакала Эовин, дева степей Ристанийских,
Обнял её Фарамир, Князь новых земель Итильских.
***
Прощание завершилось, утих ритуальный плач,
Долго миг скорби длился, но горя закончился час.
Тризна по Князю прошла, всё шло своим чередом,
Эомер в Златоверхом дворце принял Княжеский Дом.
***
Эльфы Кветлориэна уехали в лес золотой,
Простившись со всеми друзьями отправились в Дом родной.
Леголас собирался к отцу, в восточное Зеленолесье,
Край тот уже оживал, в нём светлые слышались песни.
Эльфы Зеленолесья, - к руинам пошли Дул-Гулдура,
Очистили место от чар, земля там свободно вздохнула.
Гимли с друзьями простился, отправился в Гору – свой Дом,
В родное подгорное царство, на встречу с любимым отцом.
Гимли и Леголас в путь отправились вместе,
Эльф и подгорный Гном, пели дружные песни.
Гимли подгорный гном, и эльф лесной – Леголас,
Беседу вели не спеша, в тихий полночный час.
Гимли:
«Люди – непонятные созданья, что в музыке начальной рождены.
Несбыточны их дерзкие мечтанья, и их дела (светлы или черны).
Весною – им распутица мешает, и слякоть осенью, зной летом, хлад зимой.
Бывает, часто что-то угнетает… Есть чёрные, есть с чистою душой…».
Леголас:
«Зато средь всех невзгод – вперёд шагают,
И вызреет негаданный посев.
И род людской средь бед не унывает,
И часто им сопутствует успех.
Стремятся к свету, правду воспевают,
И огнь-любви горит в сердцах у них.
И хоть порой сомнения терзают…
Их музыка… Сильнее чем – иных…».
Гимли:
«Меня удивляют они. Хобитты наши из Шира,
Ведь ближе к людям, чем мы… Но духом… Сильней Боромира.
Я тоже, ну ладно я, но выдержать мощь Кольца,
Такое и я бы не мог, клянусь бородою отца…».
Леголас:
«Хоббиты. Что с ними будет? Ведь эльфы из мира уйдут.
Хоть здесь, останутся альвы, что песни иные поют.
Но хоббиты – малыши, среди огромного мира.
Удачи им в долгом пути, всем невысокликам Шира…».

Башня-Света

Вскоре и эльфы Раздола, Маг, Всеславур, следопыты,
Тоже сбирались в дорогу, в печали были хоббиты.

Вот уж все в путь собрались, дорога ждала впереди.
Долго со всеми прощались, оставив себя позади.
Арагорн вместе с ними поехал, не смог просто так расстаться,
Решил до границы доехать, и там уж тогда прощаться.
И вот миновали степь, к Хельму они подъезжали,
Гордо высилась Крепь, отряд с почётом встречали.
Немного они отдохнули, и снова в далёкий путь.
Гэндальф решил ехать в Изен, на древнюю Башню взглянуть.
***
Край в зелени ярко сиял: яблони, вишни, каштаны,
Озера синий овал, у гор - дубы великаны.
На склонах младые сосны, в низине берёзки в ряд.
Быстро росли деревья, чудо пришло в Изенгард.

Онты ушли в свой Лес, но Древень давно их ждал,
Часть Гворнов осталось здесь, шумели у древних скал.
Тут новость узнали они, маг аж за сердце схватился,
Сарумана, Онт отпустил, в далёкий тот путь пустился.
Древень кряхтел смущённо: «Так вышло… Решил я так…
«Ну не люблю я клетки… Пусть даже сидит в них враг.
Он мне оставил Ключи, поклялся – что всё оставляет.
Не взяв ничего с собой, Башню свою покидает».

Гэндальф, махнул рукой: «Ты добр ко всем живым.
Будь каждый, как ты такой, мир бы счастливым был.
Но маг Саруман хитёр, он всё же тебя убедил,
Ведь был ты в решении скор, и думал, что сам решил.
Зря ты его отпустил, большей он силы лишился,
Но мудрым он в древности был, и многого в мире добился.
Я должен был с ним говорить, к нему пытаться пробиться,
Хоть в общем, чего таить, вряд ли, я лада добился…
Внутри него чёрное семя, обидой он в сердце замкнулся,
И нужно беседы и время, чтоб Мудрый к добру проснулся…
Ну ладно, пусть будет так. Ушёл, так и пусть идёт…
Лишь будем надеяться мы, что злоба его не возьмёт».

В Башне Маг побывал, отряд до вечера ждал,
Долго маг пропадал, но вот, возвратившись, сказал:
«Арагорн ты Башню прими. Хранилище знаний там.
Ключи от неё возьми, отдашь, кого выберешь сам.
Ловушек, уже, никаких, и всё на месте своём,
Сюрпризов не будет иных… Так что прими свой Дом».
Князь поклонился ему: «Что же, пусть будет так.
Жаль, уезжаешь ты… Ты б возродил Изенгард…»
Гэндальф вздохнул: «Так надо, наша эпоха прошла…
Старые чары уходят… а земли… свободны от зла»
***
У Мери был новый клинок, и Рог самого Эорла,
Дар Эомера Ширу – от ристанийского рода.
Древний серебряный рог (из сокровищ дракона Ската),
Эорлу он в бите помог, в древнее время когда-то.
Арагорн,  с согласия Арвен, Фродо отдал оберег,
Символ эльфийского рода оберегавший от бед.

И вот пришло время прощанья, Арагорн друзей провожал,
Грустен час расставанья, он руку у сердца держал.
Арагорн:
«Скоро ли свидимся мы? Я это сказать не могу,
Но вы - друзья всей страны, и знайте – что я вас жду.
Пусть будет ваш лёгок путь, удача пусть будет с вами.
Моё же сердце всегда – будет с моими друзьями.
Я северный край не забуду, теперь он под нашей рукой.
Когда-нибудь, всё же прибуду в милый Арнор родной».

Простились они с Арагорном, трудно далось прощанье,
Но ждёт их дорога к дому, хоть грустен миг расставанья.
Всеславур обнял Арагорна: «Прощай, жену береги…
Кто знает, увидимся ль снова… Пусть в Арде же свет горит».
***
Дальше всё было – как было, и вот среди скал и дол,
За Мглистым туманным кряжем, их ждал эльфийский Раздол.
***
Элронд обнялся со всеми, и Бильбо конечно же был.
Пили во здраву здравур (так начинался пир).
Бильбо – давно их ждал, Алую Книгу писал,
Друзей каждый день собирал, рассказывать всё заставлял.
Бильбо же Фродо сказал: «Я верил, что ты дойдёшь.
И хоть волновался, знал – ты путь свой тяжкий пройдёшь.
Старый я становлюсь и видно отправлюсь вскоре,
С эльфами, в дальний путь, в зазеркалье, то бишь в Заморье».

Время текло незаметно в Раздоле родном и знакомом,
Но всё же звало их сердце, тянула дорога к Дому.
***
Фродо обнялся с Бильбо: «Хочу я остаться с тобой,
А нужно мне быть с друзьями, хоть чувствую здесь покой…
Но тянет меня и домой, и сердце тревожно стучит.
Я должен с Сэмом поехать. Путь нам домой предстоит».

Бильбо сказал: «Держи. Весь труд мой теперь на тебе.
Дополни и допиши: о пути, о Кольце, о себе…».
Фродо ему поклонился: «Я знаю, и допишу.
Историю, нашу, правдиво, я всю до конца изложу».

Гэндальф их провожал, в Раздоле маг оставался,
Их в гости обратно ждал, и грустно опять улыбался:
Гэндальф:
«Вы стали сильными друзья, и я тут ни причём.
И вам не нужен больше маг, и всё вам нипочём.
Вы волею крепки теперь, и коль что предстоит,
То не отступите уже, и будет враг разбит…
Ведь тверже камня будет пух, и крепче стали станет.
Коль веришь в Свет - тогда твой дух – лёд обращает в пламень».
Маг говорил туманно, но он так всегда говорил,
Мудрый, добрый и странный – Гэндальф таков уж был.
«Я не могу вмешаться, моя эпоха прошла,
а вам – нужно вместе держаться, чтоб мир защищать от зла».
***
На маленьких крепких пони, в путь пустились они,
В дружной компании, быстро, летели походные дни.

В дороге всё шло как обычно, вот – добрались до Брыля,
Зашли в Пригорянский трактир. Как прежде в нём людно было.
Договорились друзья – рванут к Бомбандилу потом,
Ведь обещали не зря, в милый наведаться Дом.

Лавр Наркисс, принял их с честью. За счёт заведения стол,
И пиво, и сытные яства, не хуже чем славен Раздол.
Обслуживать сам их стал, потом вместе к ним подсел,
Расспросами донимал, и сам почти, что всё съел.
Но только его самого хоббиты расспросили,
Так лица у всех друзей как по мгновенью застыли.

Тревожные вести были, такие – что б ночью не снились.
Закрылся от всех Хоббитон, лихая беда приключилась.
Лавр Наркисс рассказывал всё: «Как только арнорцы ушли.
Так постепенно к нам, разные беды пришли.
Разбойники вновь появились, всё больше лихих людей,
И полуорки явились, что хуже иных зверей.
Внезапной была атака, ночью открыты врата,
Предателей тёмная хватка, вражья хитра рука.

Но часть следопытов осталась… Победа досталась Брылю.
В схватке кровавой и страшной враги отступили к Ширу.
Собрав, кого можно собрать, пошли мы врагов догонять,
Вражий догнав отряд, смогли мы его разогнать.

А вскоре приехал послом Ширский Глава - Хоббитон.
С отрядом ваших стрелков, с грамотой прислан к нам он.
В Хоббитании новый порядок, мир, и прочный закон,
Избран Правитель – Хозяин, теперь управляет всем он…
Сказав это всё, уехал, с ним хоббиты из охраны,
Сначала, коль молвить честно, я думал – что все вы странны…
Но новые слухи пришли… беженцы, семьи из Шира,
Сказали, страшный тот царь, Хозяин их малого мира.
Плакали и дрожали…  Вам может помочь Тургон.
Он хочет собрать отряд, чтобы войти в Хоббитон.
А вы у меня оставайтесь», Лавр Наркисс закончил рассказ,
Весною тогда отправляйтесь, с дружиною нашей, как раз».
***
Мери ответил Лавру: «Спасибо. Ты добр был к нам.
Но мы не останемся ждать, на радость нашим врагам.
Ведь промедленье – погибель, мало ли что грозит,
И может действительно гибель - Хозяин Ширу сулит.
И вот я ещё, что скажу, в обиду мы Шир не дадим.
Не столько я вёрст проскакал, чтобы погиб наш мир».
Л.Наркисс:
«Как же поедете вы, ведь вас всего лишь четыре,
А у Хозяина, там, воинов больше чем в Брыле?»
Фродо ответил: «Помогут. Хоббитов нужно сплотить.
В Шире обманутых много, нужно лишь их пробудить».
***
Возле самих ворот их следопыт поджидал,
Звали его Тургон, тот самый, кто нечисть сдержал.
Тургон:
«Хотя бы немного останьтесь, я снаряжу тех, кто есть,
И вместе пойдём на подмогу, биться почту за честь».

«Спасибо», Мери сказал, «но только мы ждали долго»,
«И нас никому не сдержать», тихо добавил Фродо.
***
Не согласившись остаться, забрав припасы в дорогу,
По проезжему, общему тракту, друзья поскакали к Дому.

Затененная Хоббитания

Наконец и граница Шира, друзья свернули с пути,
Решили они сначала дом Бирюка найти.
Виден высокий холм, огромный просторный Смиал,
Вот и тот самый дом, в котором Бирюк проживал.

«Стойте!» - раздался глас, «а ну, на месте стоять.
 Слушайте наш приказ, иначе будем стрелять».
Мери:
«Да, что же такое творится, на нашей родимой земле?
Совсем что ль Бирюк затенился, и другом не стал больше мне?
«Ба! Да это же Мери! Сэм Скромби и мастер Фродо!
Какие же вы великаны! Как же вас не было долго».
Открылись Врата пред друзьями, пони во двор въезжали.
Собаки хвостами виляли, как видно тоже узнали.

Двор хоббитами заполнен, у всех самострелы и луки,
Лица напряжены, у многих дрожали руки.
Вышел вперёд Бирюк и просто сказал: «Пришли.
Я ждал вас верные други, пойдёмте друзья мои».
***
Вот снова за общим столом, как будто вчера садились.
Узнали друзья обо всём, поведал Бирюк, что случилось.

Однажды Ширский Глава, старый большой Хоббитон,
Сказал, что уходит, пора, всех удивил нас он.
Сказал что будет преемник, достойный, мол, будет правитель,
И хоть из Громадин он, но мастер, врач и учитель.
Шаркич - Глава Хоббитона, не избран, а просто назначен,
Но многим понравился он, весь Шир был им одурачен.
Сначала Глава Совета однажды всем объявил,
Что новый порядок будет, лучше, чем прежний был.
И новый порядок пришёл, и страшно настало затем,
Работы на общество ввёл, мол, лучше будет вам всем.
Продукты свозить все должны, на склады, по округам,
Чтобы, мол, равенство было, храниться всё будет там.
Был урожай богатым, но голод прошёл по стране,
Куда со складов всё делось, понятно не только мне.
Распределяют продукты, мол, по заслугам дают,
Помощники Хоббитона всюду свой нос суют.
Громадины – люди, бродяги шли ото всех сторон,
Их принимал Хозяин, мол, чтоб защищать Хоббитон.
Громадин всё больше и больше, охранцами их зовут,
И хоббиты, из лояльных, на службу туда идут.
Однажды пришли полуорки, плевались и гоготали,
Нагло пришли, не таясь, охранцы их видно ждали.
Продукты распределяют, мол, нужно на всех разделить,
Но их на всех не хватает, мало кто может прожить.
Посеян раздор меж нами, в чести на своих доносить,
И многие не вылезают, бояться уже и ходить.
Кто ближе к хозяину был, кто доносил, изменял,
Лояльным тот значит слыл, и больше еды получал…
Кто против Хозяина встал, того патруль забирал,
И провинившихся ждал, печальный и страшный финал.
Тюрьмы стоят – исправ-норы, туда недовольных берут,
Узники там до упора спины на Шаркича гнут.
Страшные множатся слухи, хоббиты исчезают,
Многих к югу везут, и там они пропадают.
Однажды к нам хоббит пришёл, худой и очень голодный,
Он еле-еле дошёл, измотанный и измождённый.
Вот он-то сказал, что к югу, орочий лагерь есть,
Там страшные бродят волки, и рыщут, кого бы съесть…
Не бойся, твой Жихарь жив (Сэму кивнул Бирюк),
На север уехал, к родне, мой старый и добрый друг.
Шаркич, Хозяин – Главарь, весь захватил Хоббитон,
Явился из тени царь. Никто не знает кто он.
Теперь собирает он силы, орков, разбойный люд,
Все недобитые твари, к нему, в Хоббитон идут…
Фродо
«Мне ведом тот хозяин, в ком совесть не в чести,
Я Торбинс а не Тупинс, меня не провести».

Все вокруг замолчали, и Фродо продолжил, «Друзья.
Вы сами бы догадались, мозги то даны не зря.
Шаркич по-оркски старик, из злых и хитрых шаманов,
Узнайте же сами лик, под маской – лик Саруманов.
Он самый, наш Саруман, маг из Ортханка ушёл.
И вновь наводит дурман, и местью вновь в тень вошёл».

Сжал крепко Бирюк кулаки: «И с магом будем сражаться.
Но многие дураки, сидят по домам и боятся».
Забрендия отделилась, хоть и не вся сторона,
Я же собрал пограничье, здесь вскоре будет война.
Теперь уже все понимают, только боятся признаться,
От страха дрожат, рыдают, а нужно идти и драться…»
***
Мери свой план изложил, Бирюк соберёт всех здесь,
А мы же захватим Паром, и позже пришлём вам весть.
Там мы возьмём Исправ-нору и южный захватим мост,
Чтоб были к отпору готовы, мы там установим пост.
Забрендию объединим, пробудим всех Брендизайков,
А позже в поход пойдём, с вражьей разделаться шайкой.
***
Переплыли реку на лодке, на вражий берег другой,
Враги охраняли сторожку, Паром зарастал травой.

Громадина человек с загнутым орчьим клинком…
Выйдя на свет, усмехнулся, и узнан был Мери он.
То Бит Осинник, предатель, главным охранцем стал,
С ним несколько из Громадин, все те, кто из Брыля бежал.
Бит Осинник:
«Так, кто нарушает порядок? Выполз с вонючих нор.
А ну-ка идите сюда! Ты первым, маленький вор!
Так-так, из Бирючьих болот явились ваши душонки,
Я вижу бродяги вы, чужая на вас одежонка».
Он думал, что запугал, а Мери лишь губы сжал,
От гнева же весь запылал, и хоббит порыв не сдержал.
Громадина человек, мог разрубить пополам,
Но Мери выйдя вперёд, в схватку ринулся сам.

Пин было за ним рванулся, но Сэм осадил его,
Пусть честная схватка будет, а я же верю в добро.

Осинник мощно ударил, но Мери подсев под клинок,
Ловко скользнув под ногами, дав Биту сзади пинок.
Яростно Бит взревел, как разъярённый тролль,
На Мери опять полез, громадный, страшный и злой.
Уроки боя сгодились, сам Боромир обучал,
И Арагорн в Лориэне биться его заставлял.
Острый сверкнул клинок, и Бит Осинник упал
И покатившись в сток, там неподвижно лежал.
Охранцы его разбежались, кто из громадин были
Лишь хоббиты оставались, оружье своё сложили.
Мери:
«Разберёмся, кто прав кто не прав дайте лишь только срок.
Ну а сейчас по домам, враг получил урок…».

Последняя Битва
Сила обольщения, жажда подчинения,
Чары обаяния и обворожения.
Обморочил Саруман – чёрный маг как есть,
Все использовал он средства, чтоб исполнить месть.
***
Исправ-нору в нижней Забрендии охраняли охранцы-хоббиты,
С копьями и дубинами, важные и сердитые.

Мери вдруг разъярился: «Да что это всё не так.
Да я их сейчас разгромлю. Пусть дрогнет пред нами враг».
Вынул хоббит клинок, и грозно пошёл вперёд.
С ним вместе и Сэм пошёл (казалось, в глазах был лёд).
«Стойте», Фродо вскричал, выбежал, стал перед ними,
«Гэндальф о том говорил, в Правде лишь только сила».

Фродо Гэндальфа вспомнил, в  сердце един с ним был,
И если бы Гэндальф был здесь, то также заговорил:
Фродо:
«Не будем сердиться друзья. Своих-то вам бить зачем?
Их убивать нельзя», и он обратился ко всем.
От слов же хоббита Фродо светлая сила шла,
Смывая морок Сарумана, срывая завеси зла.
Боль, непонимание, разлад, - враг же ссорам, дрязгам только рад.
Яд из лжи, обмана, наговора, это его сущность и природа.
Чтобы всем на свете управлять, нужно лишь сперва - разлад создать.
В душах всех посеять подозренье, будет лёгким ими управленье.
Искажает взгляды на природу. Сеет в душах ненависть и злобу.
Чтобы брат на брата доносил, господина лишь превозносил.
Возвеличить лесть, и лицемерье, жизни и надежды подавленье.
Тех же, кто слабее принижать, и лишь властелину угождать.
Перед ним любезничать и ползать, на коленях на одних елозить.
Кверху глаз уже не подымая, лишь со страхом голову склоняя.
Только право силы лишь одно, в мире сем главенствовать должно.
Чувствовать себя всегда неправым, и бояться за неверный шаг.
Принимая приказанья сверху – и пугаться – сделал что не так.
Радость и веселье не в почете, все усилья отдавать работе.
Тяжкий труд от недобра уводит, от крамольных мыслей он отводит.
Верить, господин всю правду знает. Оттого он холоден и строг.
А для тех, кто души будоражит, будут и удавка и острог.
Жить всегда под плёткой и указом, слушаться, приказы исполнять.
Трепетно словам его внимая, и тогда хозяин будет рад.
Стать рабами, и забыть о долге, и о чести, творчестве, природе.
От свободы - в ужас приходить, силу власти лишь превозносить.
Вот, что хочет в Шире маг создать. Нашим дрязгам, ссорам только рад.
Избавляйтесь хоббиты от злобы. Слушайте душой вы зов природы,
Будьте вы друг к другу чуть добры, лишь любовь избавит от беды».
Фродо – молвил всё это негромко, внятно, только грустно и устало.
Сердце что-то ёкнуло тихонько и быстрее биться как-то стало.
Но такая мощь в словах была - как волна тепла вокруг прошла.

Хоббиты (в охране) отступили, копья и дубинки отпустили.
Словно пелена с их глаз упала, и туманной дымкой убежала.
***
Освободили пленных, и сразу светлее стало.
Обрадовались, увидев – Толстика Фредеггара.
Бедняга весь исхудал, но не был он побеждён,
За правду в тюрьме страдал, духом не покорён.

Освободили пленных, хоббиты-молодцы,
Во все же концы Хоббитании отправлены были гонцы.
Сбирался Шир воедино, шептался в Холмах народ:
Сзывают на Бой – Герои, весь славный хоббичий Род.
Из дальних краёв, на подмогу, явились Богатыри.
Силу они получили, и биться за Шир пришли.
Четыре великих героя, но  главное – Мери и Пин.
Огромные, словно люди, как храбры древних Былин.
***
Фродо как-то сказал: «Я не смогу взять оружье,
Но буду с вами в бою, вмешаюсь, как буду нужен.
А убивать не стану, просто уже не могу.
Себя лишь держать перестану, и сразу уйду во тьму».
Мери:
«Но если случится так, к тебе подкрадутся с мечом.
Какой-то кинется враг… Так как же в случае том?»
Фродо спокойно сказал: «Я всё равно не убью,
Пусть лучше смерти оскал, пускай погибну в бою».
Сказал Сэм: «Такого расклада не будет друзья никогда.
Хоть мне не терпится в битву, я с Фродо останусь тогда».
Мери тихонько изрёк: «Сэм сбереги нам его.
Тяжек ваш путь и далёк. Он выдержал страшное зло»
***
Мери возглавил поход, хоббиты шли за ним,
Князя признал народ (он был как герой  былин).
Мери:
«Други в бой идите! Не пугайтесь смерти!
В правде только сила, будьте братцы вместе!»
***
Повсюду гремел набат, хоббиты подымались,
Звучал боевой раскат, все на войну стекались.
Стекался народ, стар и млад, врагов уже не пугались.
Звал на войну набат, хоббиты подымались.
Глас набата:
Плечом к плечу сплотитесь, сбирайся весь народ.
Беда в наш Дом стучится, и лихо в Шир идёт.

Идём на смерть в последний бой,
Вперёд в огонь, един наш строй.

На бой – на бой – беда – беда
Бросайте все – свои дела.
Беда – пожар – враги напасть
Ты Родине не дай пропасть.
***
Неожиданно помощь пришла, явился с отрядом Тургон,
С ним хоббиты жившие в Брыле, тоже вошли в Хоббитон.

И наступали дружины, и приступом взят был Крольск,
И вот основные силы, в центр вошли, в Землеройск.

Пина же перед битвой Мери послал с заданьем,
Опасным и очень секретным, важным и тайным посланьем.

На Зеленопольском лугу Враг их уже поджидал.
И люди и полуорки – Хозяин все силы собрал.
Хоббиты слуги врагов, предатели с ними были,
Те кто обычай отцов: отринули и не чтили.
Всадники на волках их лагерь был в Южном уделе
Многих из пленных хоббитов злые зверюги съели.
Полуорки, Громадины люди (из тех, кто не чтил закон).
Все силы Шаркич собрал, всё поставил на кон.

Чтоб духом противник пал, жестокий урок преподать,
Все силы Хозяин собрал, готов был кровь проливать.
***
Две силы столкнулись на поле, и битва тогда началась.
Схватки вскипели вскоре, и кровь на землю лилась,

Битва была горяча, орки рычали злые,
Бежали вперёд вереща и в барабаны били.
Громадины и полуорки, из пришлых сюда южан,
И хоббиты полукровки – из тех, кто продался врагам.

Военный орчьий вожак, громадный, горбатый и злой,
В лапе держа тесак, рыком сгонял на бой.
Храбро дрался Тургон, с малым отрядом людей,
Но мчались свирепые волки и напирали сильней…

Волк даже пронзённый стрелой способен бежать вперёд,
А жуткий протяжный вой сеял страх и разброд.
Но хоббиты дружно встали, за правду, за всю страну…
Хоть злые враги напирали, сражались как в старину.

Держались хоббиты дружно, но их теснили враги,
Рычали и напирали, и яростно бились они.
С командиром охранцев-Громадин в бою столкнулся Тургон,
Пронзил охранца-бандита, но сам на поле пал он.

Храбрые хоббиты гибли, рычали злобные орки,
Громадины люди шли, выли страшные волки.

С орочьем  вожаком, Мери в бою столкнулся,
Взмахнув своим тесаком, злобно Орк усмехнулся.
Мери же ловко ушёл, и сам ударил клинком,
Но опытный орк-атаман успел прикрыться щитом.
Яростные удары, Мери стал отходить,
Враги же всё напирали, хоббитов стали теснить.
В битве уж многие пали, орки теснили их,
Но хоббиты духом не пали, в беде выручая своих.

Внезапно раздался шум, то Пин наконец подоспел
(Поднялся, отринув страх, весь центральный Удел) …
Пин с небольшим отрядом тюрьмы там захватил,
Все исправ-норы разрушил, хоббитов освободил.
Ударили в старый набат, и хоббиты пробудились,
Поднялся народ на борьбу, все Ширцы за Родину бились.

Мери улучшив момент, под руку Орка нырнул,
И острым, стальным клинком, голову снёс ему.

Бился за Хоббитанию дружный и славный народ,
Единый, смелый, отважный, могучий хоббичий Род.

Немного спаслось из Громадин, в тени далёких лесов,
Но большинство полегло, от хоббичьих метких стрелков.
***
Кончилась страшная битва кровью победа пришла
Но хоббиты мир отстояли, и мгла наконец то ушла.

Страшная битва прошла но, то был ещё не финал,
К шатру подходили друзья, где Шаркич сидел – Саруман.
Выкрикнул Фродо звонко: «А ну-ка покажься нам.
Конец твоему произволу. Урок тебе вновь преподан».

Вышел сначала Грима, сгорбленный и понурый
А следом за ним Саруман (маг хитрый, подлый и умный).

На Фродо маг долго смотрел, усмешка скривила рот,
Поле вокруг оглядел, обдумывал дальше свой ход.
«Да», сказал Саруман, «победу то вы одержали.
Вождей подготовили вам. Новых хозяев вам дали.
Цель же моя - благородна, в науках всезнанье и сила.
Для этого нужен закон. Порядок – гарантия мира.
Я принесу вам прогресс, вы станете лучшим народом,
Свобода лишь блеф и стресс, лихо над вашим домом.
Вам же несвойственен хаос, вы склонны к уюту, теплу,
Так значит, порядок вам нужен, от хлада идите к костру.
Невежество, дикость, свобода – неужто то любо вам?
Я знаю, что всех вас сроду, тянет сидеть по домам.
Мир же жесток и злобен, огромный и страшный мир,
А тот же, кто смел и проворен, будет для вас кумир.
Сила нужна и порядок, единый и мудрый закон.
А мир же, что дик и  гадок, прогнётся пред вами он».

Хоббиты замолчали, будто их сон сморил,
Кто-то мотал головою, кто-то в раздумьях был.

Фродо вышел вперёд, и средь гробовой тишины,
Звонко слова неслись – звуки бурной волны.
«Хитрые тёмные мага слова… Братья не верьте, в них сила зла.
Сила лишь в Правде, Любви, Состраданье.
Это лишь Арду хранит в мирозданье.
Есть лишь единственный в мире Закон,
Знаете все вы конечно о нём.
Совесть – что братья, у каждого есть.
Солнышко в сердце – ясная весть.
Слушайте сердце – и зла не творите,
Смело ступайте, к правде идите…»
Саруман:
«Одним нужны деньги, другим нужна власть.
А что есть любовь – только похоть и страсть.
А ты возмужал, недомерок чудной,
Но слово останется всё же за мной.
Ну же послушайте старого Мага.
Я вам скажу сейчас верно и прямо.
Вы подчинитесь, иначе всех вас,
Чары накроют, что брошу сейчас…».
Фродо:
«Там где давит волю власть знание не нужно,
И свобода не в чести и конечно дружба».
Саруман:
«Вами легко управлять малый хоббичьий народ.
Бежите своих же сдавать… трусливый продажный сброд».
Заговор Сарумана
«Пред законом нужно пасть – для того она и власть.
Вседозволенность – свобода сеет хаос и хворобу.
Нужно в рамках всех держать, а отступников сажать,
И тогда наступит мир и в порядке будет Шир!».

Потянулись тучи мутною стеной,
Затянул туман холмы плотной пеленой.

Многие испугались, хотя и с оружием были,
Но всё же не отступили, не показали спины.

Фродо руку вскинул и промолвил вслед:
«Солнышко яви свой лик, и скажи злу нет!»
Тотчас поперхнулся, вздрогнул Саруман,
Тучи исчезали, колдовской туман».

Фродо поднял вверх руку: «Не бойтесь мои друзья.
Нам не опасен маг. Только пугает зря.
Истратил он все свои силы, на зло истратил всю мощь.
Испугом лишь может брать, и тех лишь кому не помочь».

Плюнул Маг Саруман и начал бочком отступать,
Снова его обман, не смог ни с кем совладать.

Зароптали хоббиты, зло принес им маг.
Бывший белый и великий, падший Саруман.
Улыбнулся грустно Фродо: «зло рождает зло.
Я хочу, чтобы у нас было лишь добро.
Мы не будем убивать, пусть идёт отсюда.
Ты забудь сюда дорогу, впредь щадить не буду!»

«Хоббиты – вам повезло» – вскрикнул Саруман.
«Поиграйте в благородство, это ваш обман.
Есть теперь у вас цари, Гэндальф их прислал.
Будете их слушаться, он им силу дал».

Не смутили хоббитов речи Сарумана.
Не проник в их души, чёрный яд обмана.
Видели, что сотворил с Родиной их милой,
Бывший мудрый Белый маг, чёрные с ним силы.
Мери:
«Многих лучших хоббитов, мы в битве потеряли,
Дорогой ценою мы победу взяли.
Что, мы так его отпустим, чтоб он зло творил,
Чтобы вновь коварство сеял, и других губил?»
Фродо к нему повернулся: «Так надо», проговорил,
«Иначе, такими же станем, и будет нам свет не мил».

«Грима!» - крикнул Саруман. – «Гниль, давай за мной.
Ты еще мне пригодишься, раб презренный мой»
Долго Грима Гнилоуст униженья видел.
Но не вытерпел теперь, рабство он отринул.
Выхватил кинжал преострый (яда в нём настой)
В спину мага сталь вонзил, сам, своей рукой.
Не успел никто и охнуть, Грима убежал,
Быстрыми скачками мчался, к лесу побежал.
Но убийцу месть настигла, свистнула стрела.
И пронзила Гнилоуста, смерть его нашла.
Кто-то выпустил стрелу, лучник быстрый, меткий.
Кто? История молчит, хоббит неприметный.

Умирал маг Саруман, таял на глазах.
Вваливались щеки, погружался в мрак.
Запах гнили, грязи, тело рассыпалось,
В хлопья черной сажи быстро превращалось.
Как исчезло тело, в тот же миг возникло,
Облако из дыма, с грязно-серым ликом.
Форма черепа с оскалом, к Фродо потянулась.
Даже тень опасна мага, несся смертный ужас.
Только не успела тень, ветер-ветерок, вдруг подул,
И тень развеял, вдоль пути-дорог.
В клочья рваные, крупицы разлетелась тень,
Славный ветер-ветерок, ветер – перемен.

Мелкий царь бандитских групп – мелкое всевластье.
Исковеркал душу маг, разжигая страсти

Так погиб ужасно, бывший Белый Маг,
Чернота в душе сгубила, был он миру враг.

В Хоббитании

Мери и Пин вдвоём – теперь Правители Шира,
Стало уютно в нём, настала эпоха мира.
Старый Дом – Торба на Круче, вновь Фродо теперь досталась,
Умерли Лякошели, наследников не осталось.
Лотто с отцом погибли, мать долго не прожила,
Сильно она горевала (так в скорби, к весне умерла).
Прежний уютный домик (вновь обретя свой старый)
Фродо другу отдал – Толстику Фредеггару.

Сэм наконец то женился, на милой Розе Кротон,
Сад их цветами покрылся, как ввёл он жену в свой Дом.
Подарок Галадриэль – силу волшебной земли,
Вдоль Торбы посеял Сэм, чтоб всюду сады цвели.
И возродились Холмы, деревья дали плоды,
Сила волшебной земли – питала в округе сады.
***
В мире настала весна, всё расцветало кругом,
Листочки, почки у древ, всё шло своим чередом…

У Сэма дочка родилась – он имя выбирал,
И с Фродо совещался, всё как назвать не знал.
Фродо:
«Помнишь в Лориэне, солнечный цветок,
В нём лучился и сиял каждый лепесток.
Так назови дочурку – как неземной цветок,
Пускай зовётся Эланор – твой солнечный росток»
***
Фродо в Раздол уехал, не скоро вернулся он,
Грустный домой приехал, в отчий родной Дом-Холм.
Сэма позвал к себе: «Мой друг», сказал он ему,
Тебе я отдам свой Дом, и будет так по сему.
Скоро уеду я вдаль, мне тягостно здесь оставаться,
Хоть в том и лежит печаль, что горестно и расставаться.
Но тяжесть меня гнетёт…, мрачные мысли жгут,
И Бильбо За Море плывёт, и эльфы меня зовут…»
Сэм понял, не понаслышке, ведал про мощь Кольца,
Грустно смотрел на Фродо. В камине трещали дрова.
***
Наступила осень, опадали листья,
Вся природа засыпала, улетали птицы.

К хоббитам Гэндальф приехал, и снова детей веселил,
Огни запускал, ракеты, подарков много дарил.
И не было праздника лучше, с тех пор, как Бильбо ушёл,
Из Дома - Торбы на Круче, в дальнюю даль пошёл.

Сидели друзья у камина, жаркий огонь трещал,
За Фродо Гэндальф приехал, и миг прощанья настал.

Гэндальф нарушил молчанье: «Приехал не просто я,
Настала пора расставанья, в путь собираться пора».
Сэм всё же не смог сдержать вздоха, Мери и Пин смолчали,
Что Фродо собрался в путь друзья давно уже знали.               
Гэндальф:
«Я знаю, вас не удержать, конечно, едем вместе.
Вы будете нас провожать, слагая дружно песни».

Серебряная гавань. Прощание

Серебряная гавань – эльфийский порт морской
Открытый город-крепость – прекрасный и живой.
На флаге Белый Лебедь летящий в вышине,
Вдаль на закат стремится в небесной синеве.
Песня эльфов
Белые корабли,
Покидают родные земли.
Белые корабли
Уплывают из Средиземья
Прощайте вольные долы,
Прощайте густые леса.
Светлые наши просторы,
Родные наши места.

Уж в море флот эльфийский большие корабли,
За запад и за солнце плывут уже они.
И лишь один корабль в порту стоит и ждёт,
Корабль Лебединый пуститься в путь зовёт.
***
На корабле белоснежном Князья эльфийские были,
Элронд и Селеборн тоже в Заморье плыли.
И Трандуил из Пущи, и Леголас вместе с ним,
И Всеславур могучий, задумчиво рядом застыл.
***
Галадриэль:
«Мы покидаем земли, настала эпоха людей,
Что в музыке Средиземья, в теме волшебной, с ней.
У нас же свой путь отныне, разные к свету пути,
Но, мы не прощаемся с ними, возможно, увидимся мы».
Гэндальф:
«Эпоха Кольца прошла, и те, кто был связан с ней,
Тоже должны уйти – как песни минувших дней.
Увы, такова суть вещей, мир стал свободен от чар,
А мы же покой обретём, вдали, но оставив Дар.
Кто видит и верит, получит, тот, кто открыт душой,
Природную книгу изучит, и в сердце будет покой…»
На пальце огонь сверкнул, то было Кольцо Огня,
Что вдохновляло сердца, к Свету души будя.

Три Кольца уплывали в Заморье – сказку везя с собой.
Эльфийские Кольца силы, что связаны были судьбой.
Чистый Эльфийский Алмаз – у светлой Галадриэль,
Синее словно море – хранил Кэрдан Корабел.
Элронд Огнистый Рубин – Гэндальфу передал,
Когда, маг Братство Кольца, в походе том вдохновлял.
Ясный Огонь Анора – пламя великой жизни,
К Свету сердца направлял, любовь пробуждая к Отчизне.
У Кэрдана небесный сапфир
У Галадриэль алмаз…
У Элронда – огнистый рубин…
(его он отдал в должный час)
Бильбо, кряхтя изрёк: «Прощайте друзья мои.
Хоббиты будьте вместе. Я всех вас всегда любил».

Фродо обнялся с друзьями, и слёз своих не сдержал,
«Сердцем я с вами остался», плача друзьям сказал.
Гэндальф к нему подошёл, руку кладя на плечо:
«Хоть расставаться придётся, свидимся может ещё.
Есть тонкие наши сны, есть мысли, в которых мы вместе,
Светлые все мечты, книги, стихи и песни.
И… мало ли как бывает… Кто Книгу Жизни прочтёт.
Тот новый мир созидает… А в мире нас много что ждёт…
И даже ведь маленький свет – способен рассеивать тьму…
Не бойтесь – забвения нет, и Правда прогонит мглу».

Сказал как всегда туманно, но Гэндальф ведь тайны любил,
И хоть говорил маг странно, от сердца всегда говорил.
***
Настало пора расставанья, печальный и грустный час.
Машут друзья на прощанье – слёзы текут из глаз.
Сребристая Белая Гавань – великая крепость эльфов,
Осталась как светлая память – память Хранителей Света.
***
Море безбрежное, волны широкие, плещутся ровно о брег.
И корабли, словно лебеди белые начали плавный свой бег.

По волнам, по океану, корабли несутся вдаль,
Волны – белые барашки, шепчут нежное: «Прощай!»
***
Друзья на шерстистых пони, вскоре вернулись домой,
Пин с Мери – правители Шира, и с ними наш Сэм герой.

Сэм грустный вошёл домой. Вошёл и вдруг улыбнулся –
«Вернулся!» - услышал он, «смотри  - наш папа вернулся!».
Жена, усадив его в кресло – малышку передала,
Сэму уютно стало, дочка его обняла.
***
Фродо оставил Сэму: рукопись, карты и свитки,
В Алой обложке они, нитью серебряной свиты.
После отъезда Фродо - Книгу дописывал Сэм…
Время её сохранило, нам донеся затем…


















Послесловие

Эльфов корабли сияют,
Лодьи легки и крепки,
Белоснежной древесины,
Лебединые носы.
Берег в дымке уж растаял,
Быстро по волнам бегут.
Хоть непросто расставаться,
Но плывут на запад друг.
Море тихо и спокойно.
И за самый край земли,
Как на крыльях лебединых.
Уплывают корабли.
Вдаль куда заходит солнце,
На закат, и за закат,
Но обнявшись Бильбо с Фродо,
Грустно на восток глядят.
Говорят – легенда ходит:
День единственный такой,
Видно Бильбо, виден Фродо
(машет с корабля рукой).
А корабль проплывает,
И два хоббита стоят,
Вместе на восход печально,
Вдаль, вдвоём они глядят.
И когда в ответ прощальный
Ты взмахнешь своей рукой,
Эльфов – музыку услышишь,
Будет день удачлив твой.

Но на этом был закончен
«Алой летописи» путь.
Так закончилась эпоха,
С гибелью кольца мой друг.
Время новое приходит,
Эра новая грядёт,
И историю иную
Новый автор поведёт.

Что же будет с Средиземьем?
И, не будет ли  беды,
Зла страшнее Саурона,
Лиха, горя и войны?
Но на этом мы прервёмся,
Выбираем свой мы путь.
Всё теперь решаем сами.
Без кольца уже,
Мой друг.



Были, притчи, загадки, пословицы Средиземья

О музыке вселенной
Из музыки дивной - картины являлись, и образы мира в ночи показались.
И воплощение музыки шло, начало творенья, являлось добро.

О Битве Гнева
Сквозь ярость космических бурь, и быстрые реки времен…
Правдивая песнь несётся, о битве: добра со злом.

И бился со тьмою свет, и горы пылали огнём,
И реки вспять потекли, в годину тех чёрных времён.
Свет сражался со тьмой, на брата войной шёл брат,
Весь мир был объят войной, в нём хаос царил и разлад.
Смешалось добро со злом, вскипала от крови вода,
А на траве-мураве красная пала роса.

Осколки забытых времён, страницы затерянных лет.
Мир выжил – но страшной ценой, надолго исчез в нём свет…

О чёрной книге Арды
Из чёрных мифов Средиземья, с глуши, из потаённых мест,
В пещерах мрачных, тёмных щелях, в руинах тёмных королевств -
Текут реченья о Мелькоре, кто с чёрной магии знаком –
Хранятся свитки – Книга Смерти (в ней есть учение о том).

Ородруин
Хлестали потоки чёрного ливня, вулкан огонь извергал,
В сердце Горы Ородруина яростный жар нарастал.
Как молнии, падая в пламя, назгулы неслись к Горе,
В яростной вспышке, вой издавая, исчезли в жарком огне.

О Валиноре
Расцвел на грани мира незримый Валинор,
Свет музыки вселенной хранится там с тех пор.

О эльфах
Перворожденные они – бессмертны и юны.
Природой были рождены – и с ней они дружны.

И разделился светлый мир, что эльфы созидали,
И многие из них за море уплывали.
Но многие остались, связались прочно с ним,
Защитники Природы – хранили дольний мир.

А кто сказал бессмертье? Стареют эльфы тоже.
И мудрость в одночасье – не просто даться может.

Уходят эльфы вышние Арду покидают.
В Варду светлую за Грань, в Море уплывают.

Эльфы берегли природу, Гномы корни гор,
Люди постигали тайны с очень дальних пор…

Анор и Удун
Клинок ударил об клинок
в противоборстве сил
столкнулись вместе два огня
с небес и жар глубин.
И синий свет небесных сил
В одном клинке горит.
Второй багровый жар глубин
И мрак в себе таит…

О Фангорне
Древень – самый древний лес (как и Вековечный),
Чудесный, заповедный и тайною отмечен.
Остаток древних далей, эпохи Предначальной,
Когда лишь эльфы жили, а люди ещё спали.
Здесь жили Дерева, что звались Ородриммы,
Онты (древопасцы иль лекаря лесные).

Онты пробуждали многие деревья,
И леса растили, песню Жизни пели.

Фангорн Вековечный Лес – эпохи сохранили,
Немного заповедных мест осталось в нашем мире.

Свободно раньше в Лориэн, за завесь Онты шли,
Но стал далёк Кветлориэн забылись эти дни.

Сказы и притчи Древня
Но окраины всё тают, наш нарушился уклад,
Орки рубят лес и валят жгут и разорить хотят
Эльфы раньше с нами жили, но ушли, и мы ушли.
Разделился мир  прекрасный, разошлись у нас пути…

Штурм Изенгарда
Отскакивали камни, то Онтам нипочём,
В коре увязли стрелы, их не пронзить мечом.
Их кожа непростая, потолще чем кора,
И лишь бояться Онты: огня и топора.
Шатали и дробили – бум-бум тара-ра-рах,
Крушили, молотили, на орков сея страх.

Пожелание лесной Ворожеи
Путнику она сказала: «Не печалься, не тужи.
Утро мудренее будет, почивать к себе иди.
Завтра новый день наступит. Солнце явит ясный лик.
Все тогда твои проблемы, разлетятся в тот же миг…

Хранители
Истории страницы они оберегали,
Чтоб правду всю о мире потомки узнавали.

Об Онтах
Дети Матери-природы с изначалья лет,
Помогали, созидали, защищали свет.
Онты – Ородриммы, чудо – дерева,
Из природного созвучья сила в них втекла.

Дети Матери-Природы, Древа Лекаря,
Чувствуют дыханье Мары, как болит земля.
Вышли Лекаря лесов, стража чащ и рощ,
Древа, из глубин веков, показали мощь.

В сагах осталась запись: «Вышли Леса на бой»,
То Онты вступили в войну, выйдя навстречу с судьбой.

Онты в Изене
Лекаря, защитники Леса, на бой направлялись с Врагом,
Яростно Онты сражались, Лесной защищая Дом.
Вышли они из чащ, восстали, явили мощь,
Древние силы добра, людям решили помочь.

Онты, Гворны – всё крушили, шахты засыпали,
Валуны, обломки скал – словно пух метали.

Онты воду отвели, и сады вновь зацвели.
Возродили Изенгард и настали мир и лад.

О заговоре Сарумана
На бочках стояло клеймо – «От Брегокопа Холмира»,
Значит имел Саруман поставщиков из Шира.

О восточных землях
О далёких же землях Востока, мало было известно,
Там издавна жили народы, и пели они свои песни.
Там разные жили люди, творили свою судьбу,
И хоть ошибаясь, страдали, стремились душой к добру.

О Крепи
Давно у горных долин, могучая крепость стояла,
На запад удобный путь, торговый тракт охраняла.
Горград у врат Рохана, Крепь Хельма – Хельмова Пать,
Ключ в Ристанийские степи, сдержала вражью напасть.

Хельм Многорукий и Гоймир – встали на страже веков,
Крепь охраняли, Горград, дух укрепляя бойцов.

Часть горцев в живых остались, и о пощаде молили
(им стены сказали отстроить, а после работ отпустили).
По сути их обманули, обманом вражду разожгли,
Их Родина – горы и кручи, они на равнины пошли.

Дунхарг прислал послов, мир заключил - на века,
Но вскоре разбился на кланы, у них началась вражда.
Царь Дунхарга был убит, и начались раздоры,
Кровь пролилась рекой, и опустели горы.

О падшем Майаре
Дух гордый, непокорный, талантлив и умен.
Таков был до паденья, князь темный – Саурон.

Жажда обладания, жажда управления.
Власть над сущим, над всем миром,
Лишь своим хотением.

О Назгулах
Души девяти людей властью извратились,
В призраков – Назгулов, люди обратились.
Призраки – Назгулы и черны их души,
Их Хозяин Саурон – лишь ему послушны.

И таяли их души, в них  навьи тени проникли,
Могучие рабы Кольца, ужасны и безлики.

Черные всадники смерти – вселяли в своих одержимость,
Рати Гондора слабели, теряли свою решимость….

Мордорской чумой, иль болезнью Назгулов –
Прозвали то зло, что всех к смерти тянуло.

Об Ангмарском короле
Ангмарский царственный мертвец,
Мертвец из мертвецов.
Из девяти людских колец – ужасное Кольцо.
Повелитель ужаса – некромант ужасный,
Жало Сауроново  чёрный маг опасный.

Урукхай
У них и колдовства задатки, людская сила, взор и стать.
Но черный дух и ярость ночи,  и клич звериный – «Урукхай.

О Чёрном Древе Мордора
Черное дерево, Дерево Смерти,
При полной луне и мертвенном свете,
Силою нави соки полны,
И наливаются ядом плоды.

Сказы о Нуменоре
Великая ширь Эленны – того, что зовут Нуменор,
Теперь под морскою пеной, с далёких-далёких пор. 

Морок пролезает во власть, люди смотрите в корень.
Стоит в пороки впасть, так будешь душою болен.

Исказил людей Саурон, заморочил Великий Совет,
Но, в общем, не только Он, виновен, что застил свет.
Гордыня, стремление к власти, роскошь, разврат, пороки.
К бессмертию рыща ключи, в душах иссякли соки.
Сквозь кровь, подчиняя слабых (сладостна власть над другими),
Нуменорцы – шли в тень постепенно, и тёмными стали отныне.
Другим причиняя страданья, к бессмертию шли через смерть.
И вздрогнула ткань мирозданья, стала как чёрная сеть.

А в Великом Совете, сидел – Саурон. Наступила другая эпоха,
А в советники выбрал, он верных людей.
Тех, кто злу подчинился, Мороку.
И машина войны завелась, и готовились люди к войне,
И дождём изошли небеса, плакал мир быть великой беде.

И впервые в Валиноре, с просьбой, за Грань Мира,
Обратились и воззвали светлые стихии…
И разгневалась природа и пришла в движенье,
Зашаталось Древо Жизни символ сотворенья.
И мир разорвался в миг, природа не терпит зла,
Возмездия час настал, и к людям беда пришла…

О гибели Нуменора
Люди храните память, легенды о дальнем былом,
Сынам, в назиданье потомкам, пойте о времени том.
И Арда тогда содрогнулась, живая она земля…
От крови людской захлебнулась, страдала от боли вся.

Рыдания из недр её, а кровь в огне стеканья,
И наводнения из глаз – великое страданье.
И плач, и боль по всей земле волною за волной,
То сотворили люди, агрессией, войной.

И страдание душ невинных землю содрогнуло,
Нуменор как язву зла в землю затянуло.
Изменился лик земли, (и остались шрамы),
Сохранились до сих пор, не исчезли раны …

Сине-море бесконечно – набегают волны
Там где раньше земли были – океан огромный.

Чёрная волна встала выше гор,
Смыла грады веси, бег её был скор.

О Горлуме
В душе агрессия и хаос, и вот уже пришла усталость.
На сердце мгла, тоска и лёд – и прекращён мечты полёт.

Да убил из-за Кольца – тёмной стороной,
И наказан до конца – но Оно виной.

О пещерных Троллях
Пещерные Тролли – гиганты,
Ростом почти с дерева.
С шершавой и грубой кожей,
Голод их мучил всегда.
Но Солнышко нечисть не терпит,
Коль Тролль под лучи попадет –
То в миг обратится в камень,
И навсегда пропадёт.

Превращает солнце троллей в груды из камней,
Огров злыдней тоже жалит, но не до корней.

О Драконах
Выжила их раса в страшной Битве Гнева.
Яиц лежали кладки, их пепел грел теплом.
Прошли тысячелетья, и вновь летят Драконы
И несся буйный ветер, весть, в мир неся о том.

О падении Арнора
Где величие Арнора? Круг великих магов – где?
Вся страна стоит пустынна. Вся в развалинах теперь.
Запад весь теперь в руинах. Жизнь в местах тех замерла.
Княжество Арнор погибло, всё исчезло без следа…

Притча о Каменных гигантах
Стоят незыблемой скалой
Готовы вновь пойти на бой.
Стоят и в бурю, дождь и снег,
Хранят народ от зол и бед.

О Последнем Союзе
Союз Последний» - назван так не с «красного словца»,
Ведь слишком дорогой ценой разбили зло Кольца.

Врата Мории (заклинание Врат):
Ворота Мории откроет слово – друг.
Как скажешь – так войдешь.
Волшебный звук их распахнет,
Ты к гномам попадёшь.

Заиграла музыка, ярче стала надпись,
И ворота в Морию распахнулись настежь.
Ведь простое слово «друг» а его не видно,
Коли в сердце равнодушье то пройдёте мимо.

Хоббиты в Лориэне
Лаурениндоренан, иль Лот-Кветлориэн,
Великий заповедный лес – цветущий Лориэн.

Их принял Кветлориэн, Владыки Златых Земель,
Светлый Князь Лориэна со спутницей Галадриэль.
Славно друзья отдыхали, Фродо забыл про печаль,
Быстро дни пролетали, время летело вдаль.

Хоббиты  отдыхали – были у эльфов как дома,
Весь Галадхэн исходили, всё стало им знакомым.
Ездили на платформах – на поляны дивных цветов,
Роднички там искрились живые, слышалось пенье ручьёв.

О спасении Гэндальфа
Лот-лориэн – лесной, волшебный, чудесный мирный островок,
И милый взор Галадриэли – увидел мага и помог.
Эльфы Ясные нашли и оберегли.
В Лориэн его внесли, и теплом спасли…

Из были о Гэндальфе:
Я отчётливо вижу дали, а вблизи всё в полном тумане,
Иногда же вижу вблизи, но расплывчато всё вдали…

Тьма объяла меня, беспредельная тьма…
Я блуждал в безначальном безвременье….

Наставление Гэндальфа хоббитам Мери и Пину:
Вы стали солью земли, вы хранители Арды,
Оберегайте её, сражайтесь за свет и правду.
Гэндальф о хоббитах:
А если вдруг они пробьются, а если все ж они пройдут,
То счастья свет наступит в Арде, и беды в прошлое уйдут.

О хоббитах
Меньше подгорных гномов хоббиты малыши,
И ото всех народов отгородились в глуши.

Сказки очень любят слушать, все без исключенья.
Только сами ох не любят, лезть на приключенья…

Край пограничный, обширный, за Ширской великой  рекой,
Забрендией прозывали, рядом был Лес большой.
Брендизайки, Бобберы, Булкинсы сдружились с давней поры,
От Заводей до Камышовника шли пути на Заячьи Холмы.

О Ристании
Бескрайняя Ристания зелёные поля,
Вольные просторы, светлая земля.
В северных районах – жили земледельцы,
Многие из Роханцев -  кузнецы умельцы.
А центральной части края Мустангрима,
Разводили лошадей, коневоды жили.


О свойствах Кольца
Ты исчезнешь для живого, но не для теней.
В тусклом сумеречном мире станешь им видней.

Кольцо тогда лишь подчинит – когда почует слабость.
Тогда оно воздействует и убирает радость.

О рунах
Руна -  древний символ знак, в нем несколько прочтений.
Зависит даже как читать, чтобы понять значенье…

О Арде
Раньше времени ушла колдовская мгла,
Значит, сохранилась в Арде музыка добра.

Всё порождала в творении Арда
Эльфов прекрасных и хищных зверей
Дикие дебри, лес первобытный.
Всё восходило в далях тех дней…

Ледники на кручах Белая Скала,
Океан Великий плещется вода.
Южный берег жаркий не идут дожди,
Край Харада знойный желтые пески.

О людях
Долгим был и век людей, в древности на свете,
Но затронуло тогда их дыханье смерти.

У Эльфов – добро и свет, у орков темень и зло,
У Рода людей по-иному – понемногу того и сего.

Собрав в себе всю волю
Преодолев свой страх
Он первый выбор сделал
Свой первый в жизни шаг.

Бывает смел, бывает слаб,
А в гневе – разозлится,
Но состраданье в дверь души,
Порой ему стучится.

Добро и зло в нём, свет и тьма,
И солнце и луна,
Но есть в душе его – любовь,
Она всегда юна.

О Элендиле
Элендил стал королём Арнора и Гондора,
Хранили люди память исхода с Нуменора.

И во главе был Элендил, он призывал к борьбе.
На смерть во имя жизни! Навстречу шёл судьбе.

О Арагорне
Потомок Великого Рода, далёких заморских князей,
Из древних земель Нуменора, погибшей в гордыне своей.

О Эовин
Лицо её сияло красотой, коса её до пояса спускалась,
Златые волосы, прекрасна и юна, берёзкой белоствольною казалась.

И было тяжело тебе, и ты была одна,
Но в сердце вспыхнула любовь – очнулось ото сна.

Сказы о рождении мира
Шли в дивной музыке виденья,
Начало светлого творенья.

Одушевить и воплотить, и дать всему движенье,
Мир надо к жизни пробудить и воплотить творенье.

Сквозь сумрак – дверь, за тьмою – свет,
И в мире жизнь берёт  разбег.

О Палантире
«Дальнозоркий» камень – древний палантир.
Освещает пламень – весь бескрайний мир».

О Гномах
«Только Трор Могучий в Морию ходил,
Хоть Багровый Ужас в Казад-Думе был».

В любое время года, не только знойным летом,
С эпохи страшных чёрных лет, закрыт путь гномов к эльфам.

О Гондоре
И ждал правителя древний народ, привыкший по правде жить,
А, чтобы законы и право блюсти наместники стали служить.

И избрали гондорцы – наместника себе,
Ждали – явится король, коли быть беде.

«В библиотеке Гондора хранятся старинные свитки,
Мудрость древних веков, знания кои забыты».

Знамя Гондора
Знамя народа Гондора: Древо блестит серебром,
На синем небесном фоне, семь звёзд сияют на нём.

О колдовском огне
Колдовской Огонь Ортханка, мощный чародейский.
Есть пробойный, разрывной магии злодейской.
А ещё горючий был – «Гоблинский огонь»,
Смесь горела и в воде (издавая вонь).

Древо Жизни
Древо Жизни – белого цвета,
В древних сагах эльфийских воспето,
До того, как проникло в мир зло,
Свет волшебный в сиянье несло.

Орлы
Повелитель ветров» - Гвалдахир,
Ландроваль, Менельдор в вышине.
Взор их зорок, могучие крылья,
И они полетели  к горе!

Мертвячья трясина
Мертвячие Болота – унылые места,
гнилые испарения, смертельная тоска.
Уходит свет из сердца, сжимается оно, 
плач скорби Средиземья, шрам древний здесь давно.

Страшная глушь мертвячьих болот – сердце громадной трясины,
Рана земли от великих невзгод,  шрамы лежат и поныне.

Княженица
Ацелас - по-нуменорски – Ассеа-Анарион
Растение по-гондорски зовут королевским листом.
А в дальних северных землях, где воздух прозрачен и чист,
Княженицей духолистой зовут королевский лист.

О Мордоре:
В тёмном Мордорском краю, где солнца давно не видали,
Всё же была трава, и даже кусты прорастали.
В стране огнедышащих гор (где магмы потоки текли),
На севере мрачной страны даже встречались ручьи.
Сумрачный мир Мордора, растения там темны,
Ползучи и ядовиты, питались миазмами тьмы.

Покой Эмроса в Кветлориэне:
Изумрудные склоны холма в ярко-синих цветах сребристых,
Как зимние звёзды мерцали – загадочны и лучисты.
 
Эльдарские цветы – вечноживые, а рядом изумрудная трава,
растут у Одинокого Кургана, на память, то что свята и жива.
Владыка Эмрос – первый из Эльдара,
Нашёл себе последний здесь покой,
А Мэллорны растут и ввысь стремятся,
И славят мир – раздольный и живой.

О мёртвом море Нурнен
Горько-солёное мёртвое море – внизу смертельное дно.
Находится в южном Мордоре, Нурнен зовётся оно.

Загадки Средиземья

«Эликсир, дающий силы, непростой напиток,
Тайна древнего рецепта временем сокрыта». (Здравур).
«Но только остановка, твой охладится пыл,
иль камень-равнодушья, то ты себя убил». (Лень).
«В Барад-Дуре мрачном, грозно Он сидит.
Холит он Назгулов, орков злых растит»  (Саурон)
«Видящий камень показывал мир и сообщался с другими». (Палантир).
«Звалась Дуброва по-людски, край древний, вышних эльфов». (Остранна).
«Волшебство особой вязи тайный алфавит.
В каждом знаке, в каждой связи магию таит.
В лунном свете, звёздном небе – дивно освещались,
Лишь тогда, простому глазу – символы являлись». (Руносвет).
«И рано или поздно сломило их Кольцо,
Их воли подчинило - Всевластное Одно». (Назгулы).
«Он был рождён во тьме, и тьма скопилась в нём». (Моргот).
«Кладка прекрасного града выбита частью в скале,
Семь стен опоясало город, Белоснежный Град Королей». (Минас-Тирит).
«Старые Курганы – древние гробницы
и на камни истуканы не садятся птицы». (Могильники).
«Его имя в переводе значит: «звёздный свет»,
Вместе с князем Элендилом мир хранил от бед». (Гиль-Гэлад).
«То – Лесная Крепость сердце Лориэна,
В зелени таилась вечность, лес Кветлориэна». (Галадхэн).
«Был заново скован меч, принесший победу Свету,
Новое имя его в огненных чарах воспето». (Андрил).
«Эриадор северо-запад, стал край пустынным в страшной войне,
Только руины заброшенных градов горькую правду вещают земле». (Арнор).
«И лишь Огонь был там тогда, и тайну стал хранить,
Но в пламене лучистом, мог надпись миру предъявить». (Тайна Кольца).
«Тяжкий им выдался путь, несут огромное зло,
Хранит их только надежда, что победит добро». (Хранители Кольца).
«От северо-востока на юг она текла,
Ширская, великая, огромная река». (Брендидиум).

Гоб-Ром, Бр-гр (марки специального орочьего настоя)
Нихши, Нюхчи, Ухчи, Ончхи и др. – орочьи племена

«В бой идём гурьбой - тащим громобой.
Гхаш, гхаш, гхаш, марш, марш, марш». (Походная орков).
Горлум оглоед – страшный людоед (хоббичья дразнилка).

Пословицы, поговорки, изречения

Стража на границе не подпустит врага к столице.
Было у хоббита хобби - готовить на кухне лобби.
Связь сердец – союз двух колец.
Эй великий воин Тук, ну-ка подымайся друг.
Незваный гость хуже Тролля.
Поспешишь Кролей насмешишь.
Не было печали – орки накачали.
И многое забыто было, что забывать нельзя.
Тьма сущность неживая – иль всё-таки иная?
Эльфы на своем посту, чуют орков за версту.
Братство Кольца не распалось – осталось оно в сердцах,
Попался малец под чары колец.
Готовьте город к обороне, рек Дэнетор сидя на троне.
Коли в сердце есть надежда – значит, будет всё как прежде.
Чистое пламя светлой любви - ты в своем сердце вечно храни!
Дети небес: эльфы и люди, будущей музыки-света творцы…
Древняя раса чистая кровь, гордость и слава – новая роль.
Словно не было войны, словно не было беды.
Дорога Павших путь сквозь Смерть, но главное помочь успеть.
Железную волю в кулак соберем, огнём и мечом на врага мы пойдём.
Очистительный огонь никогда не гаснет он.
На свете людей всё больше, но жизнь сократилась у них.
Жизнь даже в царстве смерти дорогу пробивает…
В людях есть искра добра, но тьма её затмевает,
Нужно бороться всегда, за свет, что в душе сверкает.
Нуменор - по-гондорски Эленна, уже не восстанет из тлена.
Люди сияют как звезды – в стихиях огня и воды.
Дверь на крючок, тихо – молчок, рот на замок, враг у ворот.
Забытые образы древних времён, из эры – где музыкой мир сотворён.
Научись постигать тишину, принимая великую тайну.
Но знаний смысл исказился, и дольний мир переменился.
Во снах такие вещи приходят иногда - что открываются глаза, и в мир иной Врата.
Чудо Любви может все изменить, в сердце огонь нужно лишь пробудить.
Птицедраконы – не птицы не кони.
Тайное место Онтов – Ключищи по-ристанийски.
Застыло подвижное время – в волшебном краю Златолесья.
Где ныне кони буйные, где воины искусные?
Мир изменился и стал другим, и время всё занесло.
Тени из прошлого – тянет сюда, капли из тьмы - это беда…
Всадники смерти – черные тени, мрака и хлада, навье сплетенье.
Источник судеб: из радости и бед.
Страшная чёрная тень – в ночь обращала день.
Кролик по-хоббитски – трусик; крот – шерстяной холмокоп.
Колодец в никуда, в нём чёрная вода.

Восстание Моргота – клубится злой туман,
и расцветают: фальшь, предательство, обман.

То изначальный замысел творца,  из музыки виденье воплотить.
Сам принцип, и основу бытия – который гений чёрный не постиг.

Блеск вечерней звезды угасает, тьма наступает на свет.
Но выйдут на битву герои, и злу скажут прямо – нет.

Пусть небесный огонь – охраняет твой путь.
У заоблачных врат ты поймёшь свою суть.

Сумерки после дня, за ними наступит  ночь,
Порядок в мире такой, который не превозмочь.

К Свету наше стремленье, творенье, мечтанья,
В Свете наши надежды, и  радость желанья.

Тьма тоже в ночи – ищет к людям ключи.
Пробирается мрак и в душе царит хлад.

Алая книга полна, в ней разные записи были,
И карты, и руны, заставки, сказы, легенды, свитки…

Тень человеческой души, в любом она таится.
Мрак проникает из-за тьмы, по капелькам сочится.

Неистовые Вастаки, и страны Харадского края,
Поддались тогда Саурону, и тьму они воспевали….

Ночь тянулась долго, наконец, рассвет,
Солнышко всходило, с ним тепло и свет.

Сказы о днях минувших будут слагаться потом,
Память – хранят потомки, о времени, о былом.

Обновление природы, пробужденье жизни,
Новые ростки земли - Лик родной Отчизны.

Ясное время восхода, время ушло чёрной ночи.
Солнце на небосклоне – ясное очень, очень…

Небо туманом накрылось, серая мгла опустилась,
Утро, которого нет, скрыли дымы рассвет.

Песни и Сказы Средиземья

Песня Золотинки

Светит в небе солнышко
Плещется вода
Речка плавно вдаль течет
В волнах берега

Светло-синей ленточкой
Меж холмистых склонов,
По полям, лесам густым,
По лугам зеленым.

Ветер гонит облака
И колышет ивы,
В пене создает барашки
Ветерок игривый

Песен звук доносится:
Шелест камыша
Ивы в такт качаются,
Плавно, не спеша.
И журчат по камушкам
Быстрые ручьи.
Ключики-земные,
Чудо роднички.

Жизни всей начало
Бьют из-под земли
Капельки питают
Зелени ростки.

Рыбки плещутся в воде
Чешуя сребрится.
Речка весело течет
Вдаль она стремится.
Чистая, живая,
Миру жизнь дает.
Ярко-синей ленточкой
Речка вдаль течет.

К людям
Подумай человек, очнись.
Какую боль несешь ты миру.
Не только войны зло несут,
А даже кто, глядит уныло.

В минуты грусти и тоски,
В час скорби, горестных терзаний,
Не видим мы, что боль несем,
Самой структуре мирозданья.

Наш мир, что светом сотворен,
Не терпит грусти изначально.
А отзвук всех, земных обид
Аж слился в музыке печальной.
Расшатан мир, на волоске,
В нем много низкого минора.
Скрипит ужасный диссонанс,
Из-за людского произвола.

Ошибок мы не признаем,
А только ищем виноватых.
Немногие, хотят добра.
А близок, грозный час расплаты.

Проснись, подумай человек,
Все катастрофы - бедствий раны;
Стенанье – стон самой Земли;
Плач – извержение вулканов.
Но содрогания ее, рыданье матери
По детям.
Их принимает страх и боль,
И чувствует себя в ответе.

Очнись.
Открой глаза, на миг.
Мир издревле и чист, и светел,
А участь злую, мы несем.
Не признаваясь что, в ответе.

А жадность застилает взор.
Где власть, там ненависть и злоба.
И черной завистью полны.
Что вытворяем мы с Землею?

Очнись! Подумай человек.
Надежда есть, и не угасла.
Ведь могут люди сделать так,
Чтоб мир стал, светлым и прекрасным.

Злой участи в природе нет.
Очнись! Подумай человек!

Плач Арвен

Завтра опять война
Я же останусь одна
Снова опасный поход
Милый мой в битву пойдет
Меч свой верный возьмет
Он славу ему принесет
Ночью зажгу свечу
Заплачу и загрущу
Капают слезы любви
Небо – Прошу! Сохрани!
Горькие слезы любви.
Высь! Мне его – сбереги!
Обереги любовь
Наших двух душ полет.
Пусть я сама сгорю,
Его сохранить – Молю!
Сокол – ты песню возьми
Милому вдаль отнеси
Буду я вместе с тобой
Связаны мы судьбой
Встретились в вечности мы
Мне без тебя не жить
Встретились снова мы
Нашей любви мечты.
 Верю победа ждет
Правда мечту сбережет
Рассветом грядет заря
Ведь очень люблю я тебя
Победы грядет заря
Очень люблю тебя.
Дома я буду ждать
С надеждой рада обнять
Сердце мое томится
Бьется сердечко-птица
Сердце в любви томится
Ждет и сжимается птицей
Завтра опять война
Ждать его буду одна
Буду с победой ждать
И от любви сгорать

Жду я милый тебя
Очень, очень любя

Надеждой одной лишь я
Живу, и люблю тебя.

Сага про храброго Крола, и смелого Брендизайка

Два хоббита, два родича,
Однажды шли домой.
Идти им недалече
Дорогою прямой.
Напившись пенным элем,
Брели они к себе.
Шатаясь, как на корабле,
Ведь шли навеселе.
Ушли они с трактира
Оставив всех подружек,
Но с собой забрали
Пару полных кружек.
Шли и пили добрый эль,
Шли и хохотали,
Потому что всё вокруг
В сторону болталось.
«По-с-слушай, Крол любезный»,
один сказал другому,
«не уз-з-наю дорогу я,
ведущей прямо к Дому…
Всегда была прямая,
Извилиста теперь.
Канавок этих не было,
Хошь верь, а хошь не верь…»
Крол отвечал: «пос-с-лушай,
Дружище Брендизайк,
Мне тоже странно это.
Да-в-вай ускорим шаг…
Дорогу подменили,
Но мы её обманем,
Мы срежем путь тропинкой,
И путь короче станет…»
И срезав так дорогу,
Пошли они тропой,
(а это тропка хитрая,
вильнула в лес густой).
И вот тропа их подвела,
К какому-то холму
Похожему, зачем-то,
На орочью нору.
«Пос-с-слушай Крол любезный,
я что-то не пойму.
Со-с-еди подменили Дом,
Я всё не узнаю…»
«Не беспокойся Брендизайк,
сейчас мы разберемся.
Там у меня заначка есть,
Немножко мы встряхнёмся…»
Заходят смело в дом они,
(споткнувшись о крыльцо)
А там орава гоблинов,
Все на одно лицо.
 «Пос-с-слушай Крол любезный»,
я не уверен в том,
но, эти злыдни орки,
залезли прямо в Дом»
«Да, просто беспредел,
любезный Брендизайк,
выпивку всю взяли,
и за просто так…»
Гоблины позеленели,
Хоть и так зелёные,
А все уши почернели,
(шерсть там стала чёрной).
А потом все покраснели.
(красные как раки).
Задрожали в ярости…
Не избегнуть драки.
Но хоббиты не дрогнули,
Схватив по сковородке,
Прошлись по гоблинским носам,
Поднялся «ор» прегромкий.
И всполошилось всё зверьё,
Во всех Лесах дремучих.
А в Хоббитании в набат,
Ударили на Круче.
Кто лез в окошки, кто-то в дверь,
(скатившись по крыльцу),
А кто-то через стену прям,
Оставив шерсть в лесу…
От праведного гнева,
Двух хоббитов друзей,
Сбежал последний гоблин
(Исчез в лесах злодей).
Теперь пусть знает нечисть,
Что хоббиты не любят,
Когда дома их грабят,
И выпивку воруют.
А также рядом в их леса,
Не нужно забираться,
А то и там их гнев найдёт,
С врагами будут драться.

За Дом всегда они горой,
Дом не дадут в обиду,
Таков обычай хоббитов
Известен всему миру.
Но храбрый Крол и Брендизайк
Геройство проявили,
Забрались в логово врага,
И нечисть победили…

И дали Гоблины зарок,
(как пробежали кросс),
В Шир больше ни одной ногой,
За сто держаться вёрст.

А Крол и смелый Брендизайк,
Теперь герои Шира,
Бесплатно угощаются
В трактире, добрым пивом.

Песня гномов

Идет в подгорном царстве –
Веселый перестук.
То гномы молотками –
По наковальням бьют.
Бум, бум! Бум – бум! Гремит, грохочет звук.
Бум-бум! Бум-бум! По наковальням бьют.
В печах огонь пылает –
Там плавится металл.
В кольчугах толк мы знаем,
И крепок их закал.
Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь! Мечи и топоры.
Куем! Куем! Их лезвия остры.
А гоблины бояться –
Попасть под топоры.
Идут в атаку гномы –
Их бороды длинны.
Хо-хо! Хо-хо! Большие топоры.
Ха-ха! Ха-ха! И бороды длинны.
Сильны и коренасты,
И ценят гномы труд.
И из простого камня –
Шедевры создают.
Да-да! Да-да! Творенья наших рук.
От нас, из недр – шедевры к вам идут.
Алмазы и рубины,
И изумрудов цвет.
Выводят ювелиры –
Камней красу на свет.
Ах-ах! Ах-ах! Сверкают как огни.
Ох-ох! Ох-ох! Красивые они.
Короны золотые, посуда с серебра.
Из мрамора колонны.
И все без волшебства.
Вот так! Да так! Без дела не сидим.
Для гор! Для гор! Наш труд необходим.
Прекрасные картины –
Из камня создаем.
Опалы и сапфиры –
В мозаику кладем.
Нефрит – трава! И лазурит небес!
Из са-моцветов – вековечный лес!
Подземные пещеры –
Не пропадают зря.
Подводные фонтаны –
Из дивных мхов поля.
У нас! У нас! Порядок и уют.
Комфорт! Тепло! Кристаллы свет дают.
Нас уважают в мире,
За то, что ценим труд.
Поэтому и песни –
Про гномов все поют.
Тра-ля! Ля-ля! Мы мастерством сильны.
Тра-ля! Ля-ля! И бороды длинны.
Закончилась работа –
Гурьбой пойдем на пир.
Мы крепкий мед пить будем,
В нем бороды мочить.
Буль-буль! Буль-буль! И пиво будем пить.
Буль-буль! Буль-буль! И бороды растить.
Живет народ счастливый –
Под каменной грядой.
Он маленький, но славный –
Веселый, и не злой.
Бор-бор! Бор-бор! И бороды длинны.
Кос-кос! Кос-кос! Косички вплетены.
Когда творишь на радость –
Тогда душа поет.
И царство расцветает –
И счастье в дом идет.

Ура-ура! – наш славный гномий род.
Ура-ура! Великий наш народ.

Ура-ура! – подгорная страна.
Ура-ура! – родная сторона.

Сага о Гноме и Драконе

Жил да был подгорный гном,
Он построил себе дом.
Ну а рядом, по соседству,
Обитал один дракон.
Хоть огромный был дракон,
Добродушным слыл, как гном,
К гному в гости прилетая,
Чаем угощался он.
Но однажды добрый гном
В град поехал, за вином,
Задержался там в трактире,
Что на торге, за углом.
Поздней ночью, пьяный гном,
Заглянул в большой фургон,
И уснул в нём безмятежно
(думая что это дом).
Ранним утром наш дракон,
Зашумел как будто гром.
Полетел он к дому гнома,
Очень простудился он.
В двери постучался дракон,
Но не отозвался гном
(как мы знаем, ночью пьяным,
спать залез он в тот фургон).
Разобиделся дракон -
(Дружбу их забыл знать гном)
От обиды расчихался
Жарко-пламенным огнём.
В это время трезвый гном,
Дрыхал безмятежно он,
Но учуяв запах дыма,
С крепким распрощался сном.
И открыв проход в фургон,
Думая что это дом,
Не найдя ногой крылечка,
В лужу плюхнулся наш гном.
Гном был очень удивлён,
Не ушли ни хмель ни сон,
Он увидел недалече,
Вьётся огненный дракон.
Оглянулся бедный гном,
И увидел он фургон,
Тот у шахты позабытой,
Брошен был за пустырём.
Понял всё подгорный гном,
Что забрался он в фургон,
А дракон не зная это,
Разобиделся знать он.
Побежал туда наш гном,
Смотрит: обгорелый дом,
А в дыму весь горько плачет,
Весь простуженный дракон.
Покряхтел немного гном,
(хорошо построил дом)
с толком, каменною кладкой,
на века был возведен.
Разумеется дракон
Не спалил у гнома дом.
Почернели только стены,
Сажей чёрной, как углём.
«Ты чего палил мой дом?»
осторожно молвил гном,
хоть знакомый и простужен,
но дракон всегда дракон.
Удивился наш дракон,
Смотрит, заперт старый дом.
Ну а в серой грязной куртке,
Рядом с ним его друг гном.
И покаялся дракон,
Заглянул он к другу в дом,
Чтобы чай с малиной сладкой,
Заварил бы ему гном.
И поклялся тогда гном,
Что завяжет он с вином,
А дракон поклялся также,
Что реветь не будет он.
И простил дракона гном,
Пригласил дракона в дом,
И поставил чай варится,
В чане, над большим огнём.
Чай с малиной пил дракон,
И сипел: «Шпа-шибо гном,
Я отстрою тебе завтра,
Твой гостеприимный дом».
С этих пор прошли века,
Жизнь порою нелегка,
Но запомните: что дружба –
Только помощью крепка.

Плач друзей по Боромиру

Ты нас покинул навсегда,
Крыла раздвинула беда.
Пришла беда и над страной,
Нависла черною волной.
А смерть пришла,
Объяла тьма…
И синим мхом взросла стена…

Но память – свята, навсегда,
Открыта братская рука.
А дружба –  верностью крепка,
Чиста, прекрасна и светла.
Любовь прочней, чем монолит.
И Братство – время сохранит.

Ушастый Орк

Жил да был ушастый Орк.
Вот однажды словно крот,
В тайники подгорных гномов,
Делал Орк большой подкоп.

Рылся с ночи до утра,
Не жалея сил.
И огромнейший подкоп,
Орк наворотил.

Хитрый и ушастый Орк
До сокровищ рвался,
И попал в заветный грот,
Наконец: «добрался».

Гномы злато добывали,
В поте и труде.
И запас хранили в гроте,
Взять потом в нужде.

Хитрый и ушастый Орк,
Пожалел о том,
Что всего не унести,
Тут вдесятером.

Погрустив, набил мешок,
Жадный, хитрый Орк.
И полез в нору обратно,
В свой подземный ход.

Только он в норе застрял,
И не мог взять в толк.
Почему его сдавил,
Собственный мешок.

Ни туда и не сюда,
Как ни извиваться.
И пришлось ему тогда,
Гномов дожидаться.
***
Так, денечка через два
Гномы подошли.
И увидели его,
И его спасли.

Хоть по попе отстегали,
Ивовым прутом.
Напоили, накормили,
Всё ж его потом.

И с тех пор ушастый Орк,
С гномами дружил.
Всё же может не таким,
И плохим он был.

Воровство идёт не впрок,
Дал себе зарок:
«Добрым и хорошим быть», -
наш ушастый Орк.
***
Вы запомните друзья:
Даже хитрый Орк,
Понял, жадным быть нельзя,
Это есть порок.

Песня Древня

Кожа Древа – кора
А лекарство – смола.
Дышит сказочный бор
От реки и до гор.

Мы сажаем леса.
Чтоб сияла краса.
Мы растим дерева.
Чтобы сказка цвела.

Пусть сияет наш лес –
От земли до небес,
И до синих морей.
Да растёт поскорей.

Древо Жизни – живёт.
И цветёт и поёт.
Музыкальный настрой -
Новый лад создаёт.

Музыка эльфов

В забытые дали волшебных времён
Была ещё юной земля.
Был мир неизведан, неведом закон,
Но ярко сияла заря.

И хор ясных эльфов звучал в те года,
И был он силён и могуч.
А песни летели, звучали тогда,
От дол доносились до круч.

Из музыки света мелодии шли,
И мир созидали они.
Журчали, творили, как волны текли,
В забытые дальние дни.

В забытые дали волшебных времён
Запомните то навсегда -
Из музыки света был мир сотворён
И светлым он стал тогда.



Песнь об Осгилиате

Осгилиат! Осгилиат!
Великий Белый Град.
И гордо реял на ветру
гондорский славный стяг.

Осгилиат! Осгилиат!
Свободный, храбрый люд,
Тебя от бедствий защищал,
кто мир ценил и труд.

Осгилиат! Осгилиат!
Столица у реки.
Пусть возродится древний град,
и в бой пойдут полки!

Пророчество Херга
Однажды провидец Мальбет, во время Арведуи,
Составил туманные сказы, в очень далёкие дни.
На северо-западе Дунхарг, там кланы свободно живут,
На юго-западе Дунхерг – там песен давно не поют.
Когда-то там было царство, средь серых призрачных гор,
Но вечное время смыло предательства тёмный позор.
Прошёлся мор по стране, сгинули люди во тьме,
Погибли не в страшной войне, а в злой зловонной чуме.
Но мёртвые не погибли, их замогильное бденье,
Скрежетом из глубин, навье разносит пенье.
Их души тьма поглотила, за то, что нарушив клятву,
На помощь они не пришли, и были они – прокляты.
И Мёртвый Чертог в глуби хранит путь к Чёрному Камню.
Одна лишь тропа впереди, та, что ведёт лишь прямо.
Покойники тёмных веков, стражи запретных врат,
Димхольт – Тропа Мертвецов, где пепел, зола, и смрад.
Но всё же – Стезёй Мертвецов – Князь Севера смело пройдёт,
Разрушит склепа остов, и навь за собой уведёт.
В гремучий рог протрубит, великий северный Князь,
И души освободит, разрушит их навью связь.
Заставит их долг отдать, пройдя сквозь огонь и  тьму,
И сможет корону взять, освободив страну.

Песня печали Рохана

Не слышно боевых рогов,
Не блещут ныне копья.
Не скачут кони на врагов
Земли вздымая хлопья.

Где слава, доблесть прошлых лет?
Забыты дни былые.
Настала тёмная пора,
Упадка и унынья.

Песня о Ристании

В поле золотистом –
Колосится рожь.
В речке серебристой,
Пробежала дрожь.

А в степи – бескрайней,
Зелень – глубина,
Ветром – быстрокрылым
Стелется волна.

Скачут, скачут кони –
Утром по росе.
Улыбнулось солнце
В вышней синеве.

На Отчизне вольной
Хорошо дышать,
По родным просторам
Хочется скакать.

Поле – поле – поле –
Свежая трава.
Вдаль разносит песню
Добрая молва.

Песня Всадников

Скачут кони боевые
Блещут копья-жала.
Всадники вперёд несутся,
Ждёт героев слава.
С нами Правда! С нами Свет! Стелется трава.
Злу мы скажем дружно – нет. Солнышку – ура!
А кругом огни блестят,
На свету играют.
И разящие клинки
Яростно пылают.
С нами Правда! С нами Свет! Стелется трава.
Злу – мы скажем дружно – нет. Солнышку – ура!

Сага о Гиль-гэладе

Гиль Гэлад эльфийский витязь собирал войска.
Час настал, звучали трубы – звали на врага.
Миг настал, и были эльфы заодно с людьми,
Гиль Гэлад союз собрал, всех объединил.
Шли на бой, сразить чтоб  - общего врага,
На войну за правду, было так тогда.

Часть гимна О Великой Войне Колец: Фродо и Сэм
О Фроде отважном и Сэме бесстрашном  пусть вечная сага звучит,
О том, что добро над злом торжествует, а дружба всегда победит.

Из дальней-предальной дали, разносится голос времён
Предания предков великих, легенды о славном былом.

Железной поступью полков,
Азартной яростью стрелков.
Идут отряды на врагов,
И вот уж бой идёт суров.

Но не о бое я спою,
Хотя о павших я скорблю.
Два смелых друга малыша,
Одни, к Горе идут спеша.
Одни на страшного Врага,
Одни - единая судьба.
Огонь горит, вулкан ревёт,
Но дружба их вперёд ведёт.
Ородруин – оскал Горы,
И орки точат топоры.
Назгулы рыщут в пелене,
И Око зрит в багровой тьме.
И вот уж зев, пещера зла,
Туда судьба их завела.
А жар бушует в глубине,
И дым несётся в вышине.

Устал и Фродо по конец,
Ведь тяжкий выдался венец.
Но смелый Сэмиум уж тут,
Плечо подставил верный друг.
И вот они в пещере той,
и вместе справились с судьбой.
Воды ни капли, хлеба нет,
Но лишь бы мир спасти от бед.

И вот осталось лишь одно,
Кольцо в Огонь. Туда Одно.
Но злая магия неслась,
И Ока появился глаз.
Огонь златой из страшных чар,
Внезапно вспыхнул, свет – угас.
Багровый пламень из глубин…
И вздрогнул Чёрный Властелин.
Он видел всё и понял, всё,
А Фродо с Сэмом там ещё.
Стоят и борются с собой.
Пытаясь совладать с судьбой.

Казалось всё, казалось зря,
И не взойдёт уже заря.
Назгулы страшные неслись,
К Горе Огнистой прорвались.

И чары грозные Кольца,
Дрожит у хоббита рука.
Но тьму в себе он превозмог,
Почти исполнил тяжкий рок.

Предатель вынырнул из мглы,
Учуяв хоббитов следы.
И со спины он вдруг напал,
И Фродо вместе с ним упал.
Боролся яростно с врагом,
Но недруг завладел Кольцом.
У Фродо палец откусил,
И жутко враг заголосил:
«Ха-ха теперь навеки зло,
Накроет мир,  сменив добро».

Внезапно дрогнула земля,
Обрушив каменный карниз.
Горлум прислужник тени зла,
С Кольцом Одним сорвался вниз.
И взрыв, и страшный камнепад,
Багровый пламень, шах и мат.

И вздрогнул весь Ородруин,
И вышло пламя из глубин.
И взорвалась тогда Гора,
И пали в миг все силы зла,

Исполнили друзья свой долг.
Им дружба помогла.
В Горниле Огнистой Горы,
Мощь Вражья полегла.

Друзья не думав о себе
Лежали у Горы.
А магма подтекала к ним,
Но их спасли Орлы…
Я славу Хоббитам пою.
Ведь  мир весь удивив.
Два малыша прошли сквозь зло,
Себя не пощадив.

Песня хоббитов

Живёт на белом свете
Наш маленький народ,
Не ведая печали,
Не ведая забот.

Но вот однажды – в гости,
Приехал старый маг,
который приключеньям
Был очень-очень рад.

И в Шире наступили
Весёлые деньки.
Резвятся хоббитята
Как в свете мотыльки.