N обратился ко мне по поводу длительных нарушений
сна и наплывов не вполне определённых, беспричинных страхов в течение дня.
Клинически речь шла о скрытой депрессии, однако, проведенные прежде курсы лечения антидепрессантами не привели к выздоровлению.
Будучи офицером, N не раз побывал на войне, поэтому я обратил пристальное внимание на его сновидения.
Сны были довольно тусклыми и часто повторялись, не достигая степени кошмаров.
Моему пациенту грезились развалины, остановленные стройки… Всего хуже был сюжет о заброшенном саде и пустом доме с выбитыми стёклами.
Образы сновидений не удавалось увязать со стрессами военных действий. Корни уходили во что-то забытое, детское. Как это нередко бывает, делу помог случай.
Однажды в ходе аналитической беседы я демонстрировал ему любительские снимки подводного мира; глядя на причудливые, кружевные башни водорослей, N неожиданно улыбнулся и рассказал о своих детских фантазиях. Во время прогулок по городу мальчик выбирал удобное место и мгновенно возводил там (в своём воображении) сказочный дворец с ажурными высокими башнями, сияющий неземными расцветками. Такие упражнения радовали и согревали его душу…
Дальнейший анализ открыл следующее детское переживание.
Восьмилетнему мальчику подарили настоящую живую перепёлку в самодельной картонной клетке. Ребёнок принялся заботиться о птице: нарвал травки, налил в чашечку воды, насыпал в блюдечко пшена. День – другой перепёлочка благоденствовала, а на третий – загрустила. Озадаченный мальчик решил развеселить птицу, он взял игрушечную деревянную дудку и стал тихонько посвистывать. Лечебного эффекта от такой музыкотерапии не последовало. Тогда маленький N дунул в дудку изо всех сил. Птица рванулась, разрушила ненадёжную конструкцию клетки и улетела прочь. Перепёлочка выбрала свободу.
Мальчик испытал неоднозначные эмоции: потеря перепёлки, крушение комфортабельной клетки, и… ещё какая-то неясная тоска. Впрочем, тоска была побеждена магией строительства воздушных радужных замков – клеток.
Анализ длился ещё некоторое время с нарастающим успехом. Образ жизни, да и сам облик N преображались на глазах. Но это уже новая история.
Теперь призраки заброшенного сада не смущают ночной покой моего пациента.