Жара. Через пустырь
Идет какой-то хмырь,
Бродяга, бомж, бездомный,
С тележкой, не скажу, что очень уж огромной,
Но явно, что в нее его не влезет дом.
Одет он так, как будто за окном
Мороз, а не жара. Чудак, гип-гип-ура!
Люблю я чудаков. Собрал немного снеди,
Два яблока заначенных отдал.
А что поделаешь? Мы с ним уже соседи,
Мне кажется, наш двор чудак облюбовал,
Не ведая, что в нем чужих не привечают.
Принес ему пакет, туда добавив чаю
И полбутылки, что осталась с четверга,
Когда мы с другом в ночь помянули врага,
Известного, как ЦСКА, в народе…
Бомжу понравился порыв мой добрый, вроде,
Он сел и закурил… сигару?! Боже мой,
Не так, как видно, прост потрепанный сей boy.
Он с кайфом докурил "Kohiba" и степенно
Мне просьбу высказал. Я чуть в траву не сел,
Он попросил не хлеба, а Шопена!
- Поставь-ка мне в окно фантазию-экспромт,
Мне кажется, что опус две шестерки…
Иль мне пригрезилось, иль это просто понт?
Поставил, звук включил, раскрыл пошире створки
Окна… И замер он, и Горовица дробь
Стучалась во дворе в попавшиеся двери…
Бомж плакал, я молчал, а звук все плыл и плыл…
В реинкарнацию я, в общем-то, не верю,
Но показалось мне, что то Шопен и был,
Что в этой сумрачной безрадостной эпохе
Он выбрал роль бомжа, на большее нет сил.
Он после ничего, увы, не попросил…
Встал бодро, может быть, дела не так уж плохи?
Махнув рукой, вдали легко растаял он
нетвердою походкою скитальца…
Но искренен был стон…
Но как дрожали пальцы…