97-03-12.
Привет Игорек !
Раз никак не соберусь приехать, хоть в письме с тобой поговорить.В последнее время было много интересного в прессе, с удовольствием читал и потом в своих прогулках по пляжу, благо погода установилась просто великолепная, по-настоящему весенняя, какая бывает в апреле, вспоминал и рассуждал и какие-то мысли рождались, которые, правда в основном к возвращению домой благополучно улетучивались. И все-таки хочется хоть коротко поделиться с тобой впечатлениями и может быть родившимися мыслями, если не возражаешь. Мне поговорить-то на абстрактные темы особенно не с кем. Но поскольку не уверен, что хватит сил, хотя бы перечислю эти материалы для начала, предварив еще одним замечанием: как известно нам приятнее не столько познавать новое, сколько узнавать то, что мы уже знаем, точнее, может быть, чувствуем, до чего сами дошли, но что сформулировать, оформить словами по лености недосуг и потому радуемся прочитав это у кого-то, тем самым вроде ощущаем себя соавторами, при этом работать, думать, формулировать не надо, умные люди это уже проделали и принесли тебе твои мысли в готовом виде. Как я когда-то говорил: зачем трудиться писать, когда все, что я могу и хочу сказать, уже сказано и лучше, чем это сделал бы я. Тем и отличаются писатели от читателей. При этом не обязательно читатель глупее или неизобретательнее писателя, разве что ленивее, а может быть это просто разное устройство и вполне равноценное перед Богом, но для людей писатель конечно полезнее или вреднее, так как про читателя никто кроме него, в крайнем случае близких друзей не знает. Так что он эгоистичнее, что впрочем тоже не обязательно. т.к. писатель от писания получает удовольствия больше, чем читатель от чтения. Потому сборник цитат характеризует собирателя не менее чем его оригинальные авторские творения. И кстати это характеризует состояние его во времени. Я раньше любил выписывать понравившиеся мысли, но когда через какое-то время обнаружишь тетрадь с такими записями, порой не можешь понять, чем то или иное высказывание привлекло внимание. Кстати недавно взял Губермановские гарики, которые так восхищали меня в свое время, и, просмотрев заложенные страницы, на многих не мог найти, что же меня восхитило тогда, два-три года назад, Хотя нашел кое-что новое, неотмеченное. Ну хватит, не вернуться ли к нашим баранам, которых я выпасал последние две недели, если еще не поздно.
Итак, начну - в Книжном обозрении НГ опубликована статья А.Синявского 1985 года "Диссидентство как личный опыт". Фантастика! и по стилю, форме и по мыслям и по предвидению или, точнее по пониманию сущности нашей, которая в абсолютно неожиданной им и всеми ситуации проявилась один к одному. Прочитал дважды с удовольствием и как свою, то есть я так сказать не мог бы конечно, но согласен со всем практически, сам бы написал так,если бы Бог дал талант, так чувствовал, так поступал в моих, естественно, скромных ситуациях. Пару цитат, но лучше прочитай целиком, получишь удовольствие.
"Литература по своей природе - это инакомыслие по отношению к господствующей точке зрения на вещи". И я всегда говорил, что инакомыслие - просто мыслие, т.к. если не инако, то это и не мыслие.
"Диссиденты в своем прошлом - это чаще всего очень идейные советские люди, то есть люди с высокими убеждениями, с принципами, с революционными идеалами. В целом диссиденты - это порождение самого советского общества послесталинской поры..."
"То, что в самое последнее время происходит с диссидентами, приехавшими на Запад, я бы обозначил понятием "диссидентский НЭП". Это понятие я употребляю не как научный термин, а скорее как образ по аналогии с тем колоритным периодом советской истории, который начался в 20-е годы, после гражданской войны, и продожался лет пять или семь. Тогда власть предоставила стране так называемую экономическую "передышку" с целью наладить разрушенное войной и революцией хозяйство. Как известно, это сравнительно мирный и благополучный период, позволивший народу вздохнуть относительно свободнее и немного откормиться. Вместе с тем это время разгрома всяческих оппозиций и создания мощной сталинской консолидации, ВРЕМЯ ПЕРЕРОЖДЕНИЯ РЕВОЛЮЦИИ КАК БЫ В СОБСТВЕННУЮ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ, В КОНСЕРВАТИВНОЕ, МЕЩАНСКО-БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО. Достоин удивления тот факт, что в годы НЭПа многие герои революции и гражданской войны проявили себя как трусы, приспособленцы, покорные исполнители новой государственности, как обыватели и конформисты.
Попав на Запад, мы оказались не только в ином обществе, но и в ином историческом климате, в ином периоде своего развития. Это мирный и сравнительно благополучный период в нашей собственной истории. Нам приходится выдерживать испытание - благополучием. А также испытание демократией и свободой, о которой мы так мечтали... понятие "диссидент" здесь как-то обесцвечивается и теряет свой романтический, свой нравственный ореол.
... с нашей стороны все это уже никакая не борьба, не жертва и не подвиг, а скорее благотворительность, филантропия. И даже - заработок, средство собственного прокормления, а иногда, к сожалению, и доходное предприятие. Вот это последнее обстоятельство вносит порою не совсем благородный привкус в диссидентское дело на Западе.
... диссидент, оказавшись на Западе, теряет главное свое преимущество - независимость и смелость мысли и идет в услужение какой-то диссидентско-эмигрантской корпорации или какому-то диссидентскому боссу-идеологу... Что же получается? В Советском Союзе, в тюрьме, он был внутренне свободным человеком и мог жить по-своему, по-другому, чем большинство, не поддаваясь никакому давлению и никакому подкупу? А здесь, в ситуации свободы, он приспосабливается к обстоятельствам, потому что вдруг выясняется, "здесь иначе не проживешь"? Свобода, выходит, для него, для диссидента, психологически опаснее, чем тюрьма? Д А Й Т Е Н А М С В О Б О Д У, И М Ы С Т А Н Е М - Р А Б А М И ?
... я боюсь, что мы в эмиграции, под теплым крылом демократического Запада, сами того не желая и не осознавая, воспроизводим в миниатюре прообраз советской власти. Только с другим, антисоветским знаком."
Наивность и романтизм местами очевидны. Кстати, об эффективности НЭПа в стабильном гос-ве в отличие нынешнего бардака. И как могли бы быть продуктивны реформы нормальные, спокойно проводимые идейными, честными и чистыми людьми.
Вот так. Через 10 лет, после новой революции и разрухи как верно реализуется то, что в миниатюре увидел в эмиграции. Есть над чем поразмыслить и что почитать внимательно. Я просто в восторге был, прочитав и при повторном чтении увидел то, что не заметил сразу, и, наверное еще есть многое. Неплохо бы подумать и в сопоставлении с другим. А другое как по заказу в МН N 8
Джордж СОРОС " С В О Б О Д А И Е Е Г Р А Н И Ц Ы "
Кроме того в НГ-Сценариях N 2 материалы дискуссии "Россия не отмечала пятилетие начала "гайдаровских реформ" ликованием". (между тем эти реформы, как утверждал их идеолог, должны были осчастливить страну и оздоровить российскую экономику)
И по ТВ повтор цикла лекций Лотмана об интеллигентности. Каждого из этих материалов мне бы хватило на много месяцев. Увы с моей ленью и бездельем, не оставляющим времени ни на что кроме загорания и ТВ.
Итак СОРОС :
Я сделал состояние на мировых финансовых рынках и тем не менее сегодня опасаюсь, что бесконтрольный капитализм и распространение рыночных ценностей на все сферы жизни ставит под угрозу будущее нашего открытого и демократического общества. Сегодня главный враг открытого общества - уже не коммунистическая, но капиталистическая угроза.
Тоталитарным идеологиям Поппер противопосталял другую концепцию общества - общества, которое признает, что ни у кого нет монополии на истину, что у разных людей - разные взгляды и разные интересы и что необходимы институты, которые позволяют всем жить в мире. Институты эти охраняют права граждан и обеспечивают свободу выбора и свободу слова. Такую форму социальной организации Поппер называл "открытым обществом".
"Почему никто не может отыскать путь к абсолютной истине?" Ответ был прост: мы живем внутри вселенной, которую пытаемся понять, и наше мировосприятие может повлиять на события, в которых мы участвуем. Если бы наше мышление существовало в одной вселенной, а предмет изучения - в другой, то мы, возможно, и постигли бы истину: мы могли бы формулировать суждения, соответствующие фактам, а факты служили бы надежным критерием истинности наших суждений.
Еще одна область, в которой мы имеем дело как раз с такими условиями, - естественные науки. Но в общественных науках соотношение между нашими суждениями и фактами менее четко определено, поскольку в человеческих начинаниях мировосприятие участников в какой-то мере предопределяет действительность, и факты не обязательно служат надежным критерием истинности суждений. Между мышлением и реальными событиями существует двустороняя зависимость - м е х а н и з м о б р а т н о й с в я з и , который я назвал "в о з в р а т н о с т ь". Я пользовался этим понятием для построения исторической теории.
Не знаю, верна или не верна моя теория, но она очень мне помогла на финансовых рынках. Когда я заработал больше денег, чем мне было реально нужно, я решил основать фонд и назвал его "Фонд открытого общества". Я определил его цели: открытие закрытых обществ, повышение жизнеспособности открытых обществ, поддержка и распространение критического образа мысли.
Открытые общества Запада не ощущали настоятельной потребности способствовать созданию открытых обществ в бывшей советской империи. Наоборот, возобладало мнение, что лучше предоставить людям самим решать свои проблемы. Конец "холодной войны" вызвал совсем иную реакцию нежели конец Второй мировой войны. Идея нового плана Маршалла даже не обсуждалась. Когда весной 1989 года я ее выдвинул на Потсдамской конференции, меня буквально подняли на смех.
Если в нашем сегодняшнем обществе и преобладает какая-либо вера, то это вера в магические свойства рынка. Доктрина бесконтрольного - без вмешательства государства - капитализма гласит, что о б щ е с т в е н н о м у б л а г у н а и б о л е е п л о д о т в о р н о с л у ж и т н и ч е м н е о г р а н и ч е н н о е п р е с л е д о в а н и е с в о е к о р ы с т н ы х и н т е р е с о в. Но если этот взгляд не будет скорректирован признанием общих интересов, которым следует отдавать предпочтение перед интересами частными, то наша нынешняя система - которая при всех своих несовершенствах соответствует требованиям открытого общества - рискует развалиться.
Поппер показал, что у фашизма и коммунизма много общего, хотя один из них был крайне правым, а другой - крайне левым, так как оба они предполагают мощное государство, которое подавляет свободу личности. Я хочу развить этот аргумент. Я утверждою, что открытому обществу опасность порой грозит с противоположной стороны - от чрезмерного индивидуализма, от избытка конкуренции и недостатка сотрудничества.
Главная научная опора идеологии невмешательства - теория, утверждающая, что свободные конкурирующие рынки обеспечивают равновесие спроса и предложения и тем самым обеспечивают наилучшее распределение ресурсов. Этот тезис повсюду принимается как вечная истина и в каком-то смысле таковой и является. Но если мы начнем пристально анализировать эти гипотезы, мы обнаружим, что к реальному миру они неприменимы.
В сфере общественных наук теории обладают способностью видоизменять свойства предмета, который они исследуют. Экономическая теория намеренно исключила из рассмотрения обратную связь. Тем самым она исказила свой предмет изучения и оказалась беззащитной перед эксплуатацией.
Экономическая теория создала искусственные мир, в котором предпочтения участников и возможности перед участниками возникающие, не зависят друг от друга, а цены стремятся к равновесию, которое и балансирует эти две силы. Но на финансовых рынках цены - это не просто пассивное отражение независимых данных спроса и предложения: они также играют активную роль в формировании этих предпочтений и возможностей. Это возвратное взаимодействие делает финансовые рынки нестабильными. А идеология невмешательства отрицает эту нестабильность и противится любым формам государственного участия, направленного на сохранение стабильности.
Стабильность может быть сохранена, лишь если будет сделано сознательное усилие по ее сохранению. Даже в этом случае будут происходить крахи, поскольку общественная политика часто бывает ошибочной. И если крахи будут жестокими, то они могут привести к установлению тоталитарных режимов. Но без такого усилия ситуация неизбежно будет ухудшаться.
Нестабильность простирается далеко за пределы финансовых рынков: она затрагивает ценности, которыми руководствуются люди в своих поступках. Экономическая теория рассматривает ценности как данность. Во времена, когда рождалась экономическая теория - в эпоху Адама Смита, Давида Рикардо и Альфреда Маршалла, это было разумной гипотезой, ибо у людей действительно были твердо установленные нравственные убеждения. Сам Адам Смит сочетал нравственную философию со своей экономической теорией. Подспудно, несмотря на индивидуальные предпочтения, находившие выражение в поведении на рынке, люди руководствовались сводом нрвственных принципов, которые находили выражение в поведении за пределами рыночного механизма.
По мере того как рыночный механизм распространялся все шире, фантазию, будто люди действуют на основании заданного набора нерыночных ценностей, защищать становилось труднее и труднее. Реклама, маркетинг, даже упаковка нацелены скорее на формирование предпочтений потребителя, чем, как то утверждает теория невмешательства, лишь на их удовлетворение. Не уверенные в собственных принципах, люди все в большей степени полагаются на деньги и на успех как критерий ценности. Считается, что лучше то, что дороже. То, что в прошлом было профессиями, становится формами бизнеса. Политиков, отстаивающих идеи, которые препятствуют их избранию, списывают со счетов как любителей-неудачников. Предмет, который когда-то был средством обмена, узурпировал место основополагающих ценностей, диаметрально перевернув взаимоотношения, постулированные экономической теорией. Культ успеха вытеснил веру в принципы. Общество лишилось якоря.
СОЦИАЛЬНЫЙ ДАРВИНИЗМ
Приняв условия предложения и спроса как данность и объявив государственное вмешательство наихудшим из зол, идеология невмешательства по сути вынесла приговор перераспределению доходов или богатства. Я могу согласиться с тем, что любые попытки перераспределения снижают эффективность рынка, но из этого не следует, что такие попытки не следует предпринимать. А р г у м е н т а ц и я н е в м е ш а т е л ь с т в а б а з и р у е т с я н а т о й ж е с а м о й н е в ы с к а з а н н о й а п п е л я ц и и к с о в е р ш е н с т в у, ч т о и к о м м у н и з м. Она утверждает, что раз перераспределение порождает неэффективность и искажения, то проблемы эти можно решить, ликвидировав перераспределение - точно так же, как коммунисты утверждали, что дублирование, неизбежное при конкуренции, ведет к расточительству, и по этой причине централизованная плановая экономика лучше. Но совершенство недостижимо. В реальности богатство скапливается в руках владельцев, и если нет механизма перераспределения, неравенство может стать нестерпимым.
Аргументация сторонников невмешательства против перераспределения доходов напоминает доктрину естественного отбора: выживает сильнейший. Довод этот обесценивается тем фактом, что богатство передается по наследству, а второе поколение редко бывает таким же сильным как первое. Так или иначе, есть что-то дурное в том, чтобы делать естественный отбор ведущим принципом цивилизованного общества.
Покуда Советский Союз представлял собой очевидную угрозу всем открытым обществам Запада, пороки геополитики не имели значения. Холодная война была чрезвычайно стабильны укладом. (!!)
Такому чрезвычайно стабильному миропорядку наступил конец в результате внутреннего распада одной из супердержав. С кончиной коммунизма глобальное открытое общество, сколь бы оно ни было несовершенно, стало реальностью. Но реальность эта чрезвычайно хрупка, поскольку никакой новый миропорядок не занял место старого, и мы вступили в период беспорядка. Извне открытому обществу больше не угрожает никакая тоталитарная идеология, стремящаяся к мировому господству. Угроза идет изнутри, когда местные деспоты стремятся установить внутреннее господство посредством внешних конфликтов, а суверенные демократические государства преследуют своекорыстные интересы в ущерб общим интересам. Сегодня международное открытое общество - возможно, самый свой страшный враг.
Достаточно вспомнить о последствиях того, что свободный мир не сумел протянуть руку помощи России после краха коммунизма. Система грабительского капитализма, установившаяся в этой стране, столь чудовищна, что люди вполне могут пойти за каким-нибудь притягательным лидером, который пообещает им национальное возрождение ценой гражданских свобод. Трудно переоценить угрозу миру во всем мире от такого оборота событий.
Урок опыта России заключается в том, что крах репрессивного режима сам по себе не ведет к возникновению устойчивого открытого общества. Открытое общество означает не только отсутствие государственного вмешательства и угнетения. Это сложная высокоразвитая структура, и, чтобы ее создать и сохранить, требуются целенаправленные усилия. Нашему глобальному открытому обществу нехватает институтов и механизмов, необходимых для его сохранения; однако нет политической воли, которая могла б их создать. Я виню в этом доминирующую позицию, которая сводится к тому, что ничем не ограниченное преследование своекорыстных интересов в конечном итоге приведет к международному равновесию. Я убежден, что эта уверенность лишена оснований. Я убежден, что концепция открытого общества, которое нуждается в институтах для его охраны, может предложить более эффективный путь действий.
Вместо привычной дихотомии между открытым и закрытым обществом я вижу открытое общество как некую промежуточную территорию, где охраняются права личности, но при этом остаются определенные общие ценности, которые обеспечивают целостность общества. Этой промежуточной территории угрожают со всех сторон. На одном конце - тоталитарные доктрины, которые привели бы к господству государства. На другом конце - бесконтрольный капитализм, который привел бы к крайней нестабильности и в конечном итоге к краху.
Ключевой для понимания, что такое открытое общество, является концепция нашей собственной ПОГРЕШИМОСТИ, которая распространяется не только на наши интеллектуальные построения, но и на наши институты. Именно потому, что поборники открытого общества признают основополагающий факт человеческой погрешимости, они всегда верят в возможность усовершенствования. И поскольку усовершенствование требует проб и ошибок, открытое общество настаивает на свободе выражения и о х р а н е и н а к о м ы с л и я даже в таких вопросах, как критерии добра или истины.
Но каким образом признание нашей собственной погрешимости может послужить основой для общего социального порядка? Сможем ли мы для веры в собственную погрешимость добиться статуса, который обычно мы отводим вере в абсолютную истину?
Думаю, что ответ на этот вопрос потребует коренного пересмотра роли, которую мы отводим своим верованиям. Исторически верования служили обоснованием определенных правил поведения. Погрешимость должна поощрять другую позицию. Нужда в догматах веры возникает как раз по той причине, что наше понимание несовершенно. Если бы мы пользовались привилегией совершенного знания, не было бы нужды в верованиях. Если мы признаем, что наши верования суть вырадения наших выборов, а не абсолютные истины, мы с большей вероятностью станем более терпимыми по отношению к другим верованиям и сможем пересматривать свои собственные в свете нашего опыта.
В конечном итоге вера в открытое общество - дело выбора, а не логичекой необходимости.
К настоящему времени мы накопили двухсотлетний опыт Века Разума и, будучи разумными людьми, должны признать, что у разума есть свои ограничения. Пришла пора разработать концептуальную систему, основанную на нашей погрешимости. Там, где потерпел поражение разум, возможно добьется успеха погрешимость."
Блеск, только преклоняться и завидовать. Какая свобода. Вот тебе и инакомыслие органичное и естественное. Ну и талант само собой. Замечательно.
Об экономической дискуссии по поводу юбилея Гайдаровких реформ уже нет сил писать, почитай сам, хотя главное, с чем я согласен, и в чем сам вижу главную причину краха - это безответственность "реформаторв" и вообще власти, т.е. гипертрофизированные недостатки советской власти. Собственно что действительно новое сделали "реформаторы" - разрушили какие-никакие рамки законнов и нравственности, существовавшие прежде. И пошло-поехало...
Помнишь у Ф.Искандера был роман "Созвездие козерога" или что-то похожее (м.б. "козлотура"?), где он пишет о таких ненаказуемых реформаторах за государственный счет. Вот это-то и реализовали новые "реформаторы" за чужой счет к тому же фантастически своекорыстно. Как выразился мой ученый друг Кашик наживаются на деструктивных процессах. Поскольку строить не умеют, да на разрушении, как оказалось, обогатиться можно не только легче но и гораздо масштабнее. Наркодельцы выглядят просто великими труженниками и героями (поскольку риск) по сравнению с нашими "предпринимателями" разрушающими государство и все что создано за долгие годы трудом людей, экономивших на всем (пусть и не вполне добровольно), чтобы присвоить себе лично миллиарды не ими заработанного. И сколько развитый Запад нажился за счет разграбляемого Союза. Страшно и больно. Но, думаю, еще многим откликнется, к сожалению в большинстве невинным, как всегда.
Ну я потрудился сегодня, прости пожалуйста. Так хочется увидеть тебя, погулять, посидеть, поболтать. Привет Аде. Желаю Вам здоровья и счастья. В огород собираетесь?
Ваш