Достигнув в жизни славы и признанья,
Могущества и высшей власти над людьми,
Он понимал, что наступает час прощанья
И скоро предстоит ему уйти.
Казалось, все уже закончены дела:
И с королем прошло последнее свиданье,
Любимая племянница в слезах ушла,
И на столе - написанное Завещанье.
Теперь спокойно можно умирать,
Но гложат сердце думы и сомненья.
Кому бразды правленья передать?
Судьба страны зависит от его решенья.
А время на мгновенье обернулось вспять,
И память давние событья воскрешает...
Как трудно было Францию с колен поднять!
Но это он усильем воли совершает.
Министр и кардинал в одном обличье,
Монархии и вере преданно служил.
С врагами короля он разбирался лично
И головы на плаху многих положил.
Он путчей подавил в стране немало,
Дворянские дуэли запретил,
Но "славные гвардейцы кардинала"
Сражаясь с мушкетерами, теряли много сил.
Преследовал он беспощадно гугенотов,
Кольцом блокады окружая Ларошель,
Которая была последним их оплотом.
И кардиналу покорилась цитадель!
Он был философом и дипломатом.
Соперников в Европе разгромил,
Был храбрым полководцем и солдатом,
Но свой народ нещадно разорил.
Его Высокоепреосвященство...
От Папы в Риме этот титул получил.
И в богословии достигнув совершенства,
Его всегда он с гордостью носил.
Он перед совестью и Богом был в ответе
За те дела, которые вершил.
И часто в своем тайном кабинете
В бессоннице все ночи проводил.
Во Франции настали годы лихолетья.
Восстала чернь, низвергнув королевский трон.
И ровно через полтора столетья
Они прервали его вечный сон.
Ворвавшись в склеп, толпа с ужасным воем
Труп извлекла и волочила по земле.
И после смерти не было покоя
Арману Жану дю Плесси де Ришелье.
Случайные прохожие взирали
На то, как бесновалась буйная толпа.
Мальчишки голову его, как мяч, пинали
По улице, от радости вопя.
Аббат Башан поодаль молчаливо
Стоял и наблюдал за выходкой детей.
Когда "мяч" ног его коснулся, торопливо
Поднял и постарался скрыться поскорей.
На узких улочках Латинского квартала
Он затеряется, расправы избежав,
И сохранит останки кардинала,
Торжественно потом земле предав...