В порядке слов - изгиб любой души.
В мой -- дьяволенок некий синим вволил
всплеск-смесь все вместе смуту-радость-горе
всклокочет в горле сквозь спиральки в разговоре.
На поворотах в щели входит море
и в небо падает. Пока ты не лишил
горизонтальности своей-моей ладони, -
он танцем был.
Вначале был смешным.
Как мячиком гонял из века в век.
Хрустальным был.
Был - как зеркальный смех
из королевства Моцарта. А ты
его ловить и возвращать умел.
Но дальше - дальше уже полною ступнею -
не на пуантах - я пошла, а наготой
и верою пошла я за тобой,
и без страховки шла по горизонту.
и видела тебя, тебя за бортом.
Ведь сколько Звезд! Но только мой,
смешной, --
из детских, --фуэте - тебе живой
станцует всхлип погасшего луча,
что видим только мне - щекою горяча,
и из глубинки - вызывая дрожь,
где днище в зеркалах
звездой моей пригож --
прохожему, тебе -
из тайны снов -- взойдешь!!! --
всей верой детскою --
Ты - на меня похож!
Взойдешь, взойдешь
на эшафот со мной, -
Взойдешь,
потом спасешься, словно Ной.
Потом воскреснешь --
словно звездный дождь! -
Со дна надежд вокреснешь
и -- взойдешь.
Вот так звезду в тебе рожала и взывала!
Дремучесть космоса! Где луч звезды - там жало -
И вот ладонь уже остра как нож.
И вот в ступнях, как у русалочки свербит,
лишь кабеля отек...
В лучах моих - пружинкой
лишь стон всех жен -
лишь вопль кариатид,
с зажатым ртом,
как камень под сурдинку,
и с миской в очередь
встает мой-динь-динь-звон:
Таков закон. Таков теперь закон.
Итак заснув, возжаждал ты изгиб
русалочий - и сам в себе погиб.
И погубил в молчаньи голос мой...
Он - ныне - стук хвоста.
Он - в чешуе - не/мой.
Он бьет с листа,
Он бьет в тебя как стяг.
Хвоста разбитого.
Крыла -- в котором мрак
камней над головой - Кариатид.
Молчишь? Молчи...
Еще ты не убит.
Молчишь? Молчи...
Я - в лепет, я -- в летать,
латать и течь...
сквозь течь в ночи.
...и ждать.
И ждать, пока в луче
забьется пульс.
И я тогда скозь ночи течь
вернусь.
24 Июль 2011 г.