Морошковый мёд чуть горчит на губах, чуть горчит.
И сумерки тают огарком янтарной свечи.
Всё больше теней и всё меньше и меньше огня.
В ладонях лежит половинка ушедшего дня.
И плавится воском погасших огней канитель,
И видится город, где улицы те, да не те,
Мерещится счастье, которое вдаль не ушло,
Морошковым мёдом меня невзначай обожгло.
Пыльцой разлетается лето – гадай не гадай.
Слезою стекает по ложке живая вода
И солнечной каплей дробит, рассыпая, лучи.
Но что-то горчит, понимаешь? Всё время горчит.
От горечи этой становится слаще вдвойне.
Как будто я снова с тобой в недопрожитом дне,
Где лики прохожих как будто бы те, да не те,
Огонь в очаге намалёван на старом холсте,
И нас накрывает душистый и терпкий дурман,
И каждый в дурманном тумане становится пьян,
Слегка не в себе, а точней, сумасшедший почти.
Но что-то опять на губах нестерпимо горчит.
И мне невозможно уже наглядеть, намолчать:
Лежит оберегом морошковых ягод печать.
Течёт, как спасенье, прозрачный морошковый мёд.
Но лето останется с нами, а горечь пройдет.