Зачерпнули ведром - а потом отмеряли напёрстком
и в ладейки ладоней размолотый сыпали свет.
У подросшего лета - короткая колкая шёрстка,
голенастые лапы и сахарный долгий хребет.
Обыскались намедни его - разбредались по дому,
вопрошали мышей, с фонарём обходили углы,
тормошили чердачного беса, взбивали солому -
а поймали в буфете - объевшимся всласть пастилы.
Уронили клубок - перепутались нитки с лучами,
заварили котята в дорожке цветной кутерьму, -
а оно у дверей неуверенно водит плечами,
понимает - пора, но не знает ещё, почему.
На лице его мордочке грусть, неохота, досада:
отчего в сентябре птицеангел, не знающий карт,
улетает из стен расселённого на зиму сада,
котоангел уходит из дома в распахнутый март?...
Глядя вправо и вверх, на карнизе считает колечки,
примеряет обувку - нельзя по росе босиком...
За спиной ветерок - не растёт ли из подпола печка,
крутобокая, добрая, белая, с тёплым шестком?