Всё как-то не до приключений.
И глупо ждать осознанно.
Причина внутренних гонений
надумана, не познана.
Душой тревога не владела,
и ожиданья смутные
не бередили глухо тело,
не мучили, беспутные.
Пред зеркалами одиноко
принцессой флорентийскою
в себя глядела. Чашку сока
пила с тоской российскою.
Одно, однако, наблюденье,
куда ответы встроены,
в покойный мир внесло сомненье:
мудрёно думы скроены.
Томленье скрытое сквозило
в привычной отстранённости.
Нас никуда не заносило,
грустили мы от скромности.
Какое редкое везенье –
печаль как самоотреченье!
Иль зыбь святой наивности
в отринутой интимности?
Июль, 1991