Йерушалаим завешен туманом, ибо собрал Господь
Всю горечь и муку,
всю, пропитавшую мрак, печаль
Немыслимой нашей беды, и как темную шаль,
Как покрывало, на город ночной надел.
Темны дома, как был темен и каждый еврейский дом
на девятое ава, в ночь,
Когда-то...в Испании и в Португалии,
в Неметчине и во Франции,
и на великой Руси,
И как дом еврейского корчмаря в далеком селе,
У польского шляха, близ темного леса,
где быстрый ручей бурлит.
После траурной меди...как после больших похорон,
после горьких подавленных всхлипов
В Йерушалаиме-городе спят глубоко
те, кто оплакивал. кто провожал.
Спят они морочным, траурным сном.
Вот он, час истины, час, источающий тишину,
Когда вместо тех, кто прежде стоял по отрогам гор,
С мучительной жаждой вперяя свой взгляд
в Йерушалаима лик,
Кто пел ему песнь любви, что прекрасней
всех песен других,
Вместо тех, кто был назван сынами солнца тогда,
Придут ослепшие матери их, и будут стоять и смотреть:
Матери те, что погибли всеми смертями от страшных рук.
Вот он, Йерушалаим наш, он спит,
все его иудеи в глубоком сне.
А они невидимками вышли, сквозь море пройдя, и стоят.
Лица их не видны, и черным окутаны их тела.
Они ждут, чтобы подал свой голос Йерушалаим,
как матери глас.
Чтобы встала Рахель на храмовой нашей горе,
возопив к небесам.
Неужели под молотом не возгорится ни искры
хоть на одной из скал?
Матери ждут...