Мы представляем выпускников и слушателей Краевой очно-заочной школы-студии “Обские волны”.
Руководитель Иван Мордовин
Константин РУСАКОВ
Поэт необычно сочного слога
ОЛОНЕЦКИЙ ВЕДУН
Поэма
Николаю Алексеевичу Клюеву
посвящается
1.
Жизнь текла в железном русле,
В тисках жестокой эпохи,
Отражалась в бражном сусле,
Кроваво-нарымском всполохе.
«Чёрным парусом» Русь закрыли,
Во щерь и лучик не пробьётся,
Как попоной лань покрыли –
Поэта сердце бьётся.
Сладко сложились окончания,
Мир предстал в образах:
Круговерть поэзов венчания
В понамоленных бирюзах.
Фольклорен лад стихов,
С зачинов песня льётся,
Из тьмы отмоленных грехов
Томь в половодье разольётся.
«Ландыш русских полей» –
Рязанский эндемик Есенин,
В лампадке его елей
Освятил избяны сени.
Середнего молодший обозвал:
- Он весь в резьбе молвы,
И, как девятый вал,
Китоврасом пошёл на Вы.
Об этом вот бездонном Мире
Играют на стервозной лире
Не о безбожном клире…
Его «Кремля» скорбим клавире.
2.
Зерно клевала жадно птица,
Глотал рябину свиристель,
Большевики, сожрав божницу,
Присели вороньём на ель.
Господь послал не сыр,
А сонм проклятий,
И проклял красных пир
Без канонических изъятий.
Над Расеей барской пасти
Во послед бесовской власти,
Как свалились все напасти
На него от красной масти?
Правую веру загнали в леса,
По скитам да за Камень –
Никонианская полоса
Под Петров имперский пламень.
Сквозит насквозь сквозная брешь
В груди расстрелянной Расеи,
Так встань и не валежь
Навстречу праведно Мессии.
Минули годы, паче леты,
Под спудом трупов и дождей
От ГПУшных эполетов
Лишь тлен остался их вождей.
3.
Сойдутся запад и восток
В Нарымской ссылке, на Алтае,
У древа каждого – есть свой листок,
Как есть вожак – у волчьей стаи.
Что ж мы?
Отъявные потомки –
Взрожденье лицемерья новины,
Идём незнаемо за кем
И голоса негромки…
Без покаяния,
Раскаянья
И боль-вины.
4.
В Нарыме Поэта свалили,
Свечкой колышется «избяной» стих,
Где мельница та, на которую лили?
Кровавый рассвет над Ушайкою тих.
И опосля такой кровавой сечи,
Когда башку прижали ухом к плахе,
Он крикнул:
- Сука, не задень мне плечи!
Пал в окровавленной рубахе.
«Избяная песня» льётся
Над Поморьем, над Нарымом,
Лирой клюевской прольётся
Град поэзов над обрывом.
В Колпашеве колпак надели,
Клюв Клюю, пытаясь затупить,
НКВД ночами бдели,
Чтоб не писал… и шагу не ступить.
Кержацкий дух бытует,
Не в «Ленине» - в тебе,
С пелёнок
Кто Олонь всеславил?
Псалмы всеношно
Поют и в Устюбе.
Они так беззащитны неглиже.
Здесь Сталин при «Еже»
Поэзию
Святой Руси безглавил.
5.
«Олонецкий ведун» он средь нас.
Нераскаян и в лагерной пыли
Барсом взошёл на Парнас…
Избяны в кошнице были.
По жизни!
Да, по жизни крепче
Кипарисово-клюевско слово.
Ангел стих ему шепчет –
Души русской основа…
Не возгласит могильная плита:
- Вот здесь покоится Поэт.
Прошли и зимы, и лета
И что?
Покоится Душа?
Да нет.
Могилы нет…
6.
Иконы плакали денно и нощно.
Догорел елей в лампадке.
Остался ли в душе он? Точно!
Водицей талою в избяной кадке.
Есть память о Тебе:
Олонь, Алтай, Нарым
Доныне помнят на Убе,
Как эмигранты Крым.
7.
В замоленной избе
Поэзные цветы кладут Тебе…
06.01. – 17.05.2011г.
г. Барнаул
Борислав МЕЛЬЦОВ
с. Макарово, Шелаболихинский р-он.
Я НЕ ЛЮБЛЮ
Я не люблю метафор оборот,
Какое там ещё сравненье.
Когда в такой нужде народ.
И нет надежд на улучшенье.
Пишу, как есть, – развал кругом,
Село свой облик потеряло.
Сгорели ясли, клуб, детдом,
Хозяйства прежнего не стало.
Сельчане хмурые лицом.
Работы не и нет достатка.
И мысли только об одном,
Как пережить удар упадка.
И как детей обуть, одеть.
Где средства взять на их ученье,
И что нельзя без слёз смотреть
На их заботы и томленье.
И на детей, что в Новый год,
Как все особо ждут обновки.
Сестрички платье – новых мод,
Братишки лыжи и кроссовки.
Они с годами всё поймут,
И кто виновны в этом были,
Что бедно так они живут.
И что подарки не дарили.
И в институт не поступили.
Так и пишу в своих стихах,
Какое здесь ещё сравненье,
Когда сознанье душит страх
И боль за наше поколенье.
УЧАСТЬ ОДИНОЧЕСТВА
А что мне звёзды в небесах и зори,
Цветы в саду и радуг дивный цвет,
Когда живу в невыносимом горе
И силы выжить и забыться нет.
Уныние царит в моей хибарке,
Прокуренной в тенётах и пыли,
Где я сижу беспомощный и жалкий,
Как брошенная лодка на мели.
Мне кажется, что всё вокруг чужое
И даже отчая, где я рождён, земля.
Нигде себе не нахожу покоя,
Когда любимая покинула меня.
Она была мне солнцем в дни ненастья,
А в скорбный час, как верный брат и друг.
Я только с ней познал всю радость счастья,
А без неё – трагедию разлук.
Кругом один – тоска мне душу гложет,
Как зверь голодный жертву под собой.
В такой беде никто мне не поможет.
И не вернёт утраченный покой.
А ночь, когда она втройне свирепа. –
Тоска и есть страданий всех цветок.
Нет участи больней, как учесть эта,
Когда живёшь забыт и одинок.
СЕДИНА
Не пугайся сединок своих,
Чудной россыпи, с инеем схожей.
Ты была мне роднее родных,
Ещё стала милей и дороже.
Не пугайся её золотой,
Не пугайся её белоснежной.
Я по-прежнему рядом с тобой.
Всё такой же любящий и нежный.
Лучше дай твою руку-ладонь,
Я пойду за тобой, как бывало.
Если надо, пойду и в огонь,
Лишь бы только счастливой ты стала.
РОЗА
Именем цветка тебя назвали.
А меня без умысла – Борис.
Много мук и бед мы испытали,
Невесёлой нам досталась жизнь.
Ты в детдоме выросла, – несладко.
Я в изгнанье душу истерзал.
Ничего мне в жизни так не жалко,
Как тебя, что поздно повстречал.
Ты и я уставшие седые.
Так жестоки были судьбы к нам.
Мы теперь роднее всех, родные,
Никому тебя я не отдам.
Говори со мною о заветном.
Обо всём, что вспыхнуло в груди.
В поцелуе я твоём ответном
Вижу наше счастье впереди.
МОЯ ДЕРЕВНЯ
Ах, деревня, моя ты деревня,
Без тебя бы я, знаю, пропал.
Я не первый поэт, не последний,
Кто тебя, как умел, воспевал.
Был Есенин, Рубцов и другие,
Для кого ты дыханьем была.
Не дожили, ушли молодые
И меня вот любовь обошла.
Но сегодня я рядом с тобою,
Это значит – и мне повезло.
Явью стало, что было мечтою.
Оттого на душе так тепло!
Так тепло, что я снова поверил
В свои силы, что всё совершу.
Возвращу все утраты-потери
И стихов миллион напишу.
Я ПОДВИГ СОВЕРШИЛ
Я подвиг совершил, –
Свои грехи увидел.
Прощенье попросил
У всех, кого обидел.
Теперь душа судья
Сама же над собою,
Так дальше жить нельзя
За жизненной чертою.
Долой вражду и спесь,
Презренно быть бездушным.
Горю желаньем весь –
Полезным быть и нужным.
Бегу на крик: «Спаси!»
Кто в пропасть бед попали.
Как было на Руси,
Как предки поступали.
МОИ ГЛАЗА
Мои глаза зелёными назвали.
А были они больше иссиня.
От мук тоски они такими стали,
Когда любимая покинула меня.
И сердце тоже непохожим стало,
Оно стучало нежно и любя.
Добро творить и благо призывало.
Счастливая была моя судьба.
А что теперь – тоска – мой горький жребий,
Куда ни кинусь тот же всё вопрос.
А журавли кричат надрывно в небе,
О чём-то тоже тягостном до слёз.
Иван МОРДОВИН
Поэт всегда в поиске
новой формы и мысли.
ДРУГУ ДЕТСТВА
А. И. Доценко
Не мало было нам дано
После себя оставить детям:
Соткать тугое полотно,
Посеять хлеб и путь наметить.
Нельзя об этом забывать,
Друг милый, даже на мгновенье.
Отцы сумели отстоять
Для нас в боях сердцебиенье.
Они c Победою домой
Смогли к любимым возвратиться!
А нашим сыновьям с тобой,
Скажи на милость, кем гордиться?