Который год по прихоти судьбы
возводишь дом и бьёшься лбом о стену.
Торопит жизнь наращивать кубы,
пока ещё струится кровь по венам.
Ход колеса не повернуть назад,
лишь дни тусклее с каждым поворотом.
Соседний парк – мой Гефсиманский сад,
в котором я ропщу после работы.
О, Господи, к чему мне этот дом,
когда я скоро весь в Тебе пребуду?
Стал хитрецом, лукавцем и плутом
старинный друг по имени Иуда.
Я жил не так, как нужно было жить –
не столько строил, сколь учился строить,
и чем плотней слоились этажи,
тем было слаще мучиться хандрою.
Когда упадок духа бил под дых,
я не искал путей, ведущих к Замку,
подобно К. и тысячам других,
помешанных на том, как выйти в дамки.
Скорей пути вели в мой малый Рим.
По ним спускалось грозное начальство,
и, ошалев от запертой двери,
на долгострой смотрело безучастно.
После приёмки кафкианский клан
инспекторов бранил меня не шибко,
найдя, что в мой архитектурный план
ген эгоизма заложил ошибку.
Нет, я не строил замок на песке,
но изначально подразумевалось,
что дом – лишь мой, и в этом пустяке
скрывался дьявол. Мне осталась малость –
впустить других в построенный раёк,
пускай не в рай, но всё-таки под крышу...
Я был так долго горд и одинок,
но ты, Господь, мой горький вздох услышал.
На ближнего смотреть не сверху вниз,
а снизу вверх – задача не простая.
Чтоб побороть животный эгоизм,
всего лишь нужно - выбиться из стаи.
Ход колеса назад не повернуть -
у каждого поэта свой Иуда.
Хвала Тебе, Господь, за трудный путь
к дворцу, который служит мне и людям.