Лишь ветры поманят, и сумрак блеснет озаренный
Таинственным бликом далеких тревожных огней,
Спешу на тот зов, хоть буду убит там, рожденный
Завьюженной ночью в год вольных и мудрых коней.
Спешу на тот зов, где меня забивали камнями,
Где больно бывало за глупую гордость людей,
Где тенью незримой мой конь проскакал над полями,
Над прахом веками осмеянных, вздорных, идей...
Все ближе огни. И вспомню в степи опустелой -
Аркан просвистевший, мелькнувшую звонко узду!
Как страшно и жутко заржал жеребенок мой белый,
Шарахнулся дико, впервые почуяв беду...
Мерцали рассветы в дождях и дорожных тревогах,
И громче, и чаще во мгле полыхала пальба!
И в тысячах юртах дымились котлы на треногах,
И в избах станичных пекли аржанные хлеба...
И конь мой мужал, и во мраке был белой звездою,
А все остальное всегда оставалось враньем,
Остались в пыли укротитель с удавкой-уздою,
Возможные всадники с жалким, ненужным, седлом!
На меринах сивых свирепые люди скакали,
Стреляли в таких же несчастных, неверных, людей!
И в заревах дымных пожарищ бесследно сгорали
Станицы, улусы и особи лучших лихих лошадей...
Растеряны выживших морды... Они изумленно
Глядят, как пронесся неистовый белый скакун,
Земля от жестокой опять содрогнулась погони,
Но бег свой замедлил усталый и потный табун!
Вот также уйти бы! Ведь насмерть забьют тут камнями,
И снова мне только не мертвых, живых будет жаль!
А белый мой конь обгоняет судьбу. И над нами -
Бессмертный и вольный летит в бесконечную даль...
1990 г