Ты говоришь о нелёгкой судьбе кота
/Бесцеремонный всё-таки тип, этот Шрёдингер!/,
А у меня замирает внизу живота,
Вбираю тебя, по капле, по родинке...
Суешь мне какие-то статейки, брошюры,
Написанные в соавторстве с важным кем-то
/Гордишься/. Прилежно играю дуру,
От провинциального млею акцента.
В перерывах, в постели, пуская дым,
Говоришь без умолку и не без фанатизма,
О том, что, по плану, умрёшь молодым,
О лесби заядлой, превращённой в гетеро
Силой твоей колоссальной харизмы,
А потом заявившей об изнасиловании;
О диссертации снова, et cetera...
О недостаточном финансировании
Сферы российской ядерной физики,
Что парикмахерша в этот раз
Вместо пяти сантиметров двенадцать,
О том, что студенты изрядно унизили,
А начальник ,завистливый пид....с ,
Не даёт тебе публиковаться.
Я совсем ничего не смыслю в рядах Фурье,
Но зато понимаю, как сделать тебе приятно,
Мне это проще, чем решить уравнение,
Пусть даже оно для коррекционных классов.
Говоришь, что соскучился невероятно,
Всегда терпелив, неизменно ласков,
Порой умудряешься смотреть влюблённо,
Живешь во мне, где-то в районе виска,
Интеллигентный такой, со скромным букетом.
И хоть знаю всего лишь одну аксиому я,
Но зато совершенно определённо,
Абсолютно точно и наверняка:
«Если бы ты полюбил меня -
То непременно сказал бы об этом».