Взятка грудастая, вымя не выменяв на имя-ноумен, поименована вновь Ивановой.
Древними кремнями исполосованы, ремнями времени стянуты стены-то, стонут от бремени,
крошатся каменем, маются стременем… звезды рождаются - босы и новы.
Денег не хватит на нанопокрытия по поползновениям мхов и лишайников,
низменно стелящихся подобострастностью пред сапогом у грядущего Хама!
Бисер у биссусов в соподчинении скрт плтно створками, непознаваемый.
Выпь, окантована сов депозитами, машет оккультно культей отмороженной,
черной жемчужиной, ластою лыжною в шапочке кожаной, в позе процессора с ядрами чистыми.
Высоковольтно трещат навигаторы сосен пирог и пирожных дорожных,
словно пропеллер, в гробу узурпатор крутится без остановки, неистово,
казус за казусом, гландик за гландиком крохоуборочный прячет ножишко в узорные ножны.
Зусмана ягоды трубогудящие скатываются на утлые поручни.
Прямоходящие, прямоходящие! Ушлые, пришлые, праздно бродящие,
по сторонам любопытно глядящие, как мел простые - и навороченные,
заговоренные или пропащие, искренние, безразличные, ложные…
И среди них - ты, на прочих похожий, но – ослепительно ярко горящий.