Ещё 180 смертей тому назад...
Когда их НЕ БЫЛО...
Но взят был двор Амина.
Не знал судьбы своей
и прозвище "Комбат"
ещё под жизнью не лежало ржавой миной.
Тогда он только лишь ПЕРЕСТУПИЛ ЧЕРТУ,
совсем зелёным лейтенантом став седым.
В крови метаясь, в страхе, раже и в поту,
другое имя приобрёл он, сросшись с ним.
И, постепенно, запах крови уж не жёг.
Пушок на теле заменялся "волчьей шерстью".
И фраза ближнему:
"Прошу! Держись, браток!!" -
порой, бронёю становилась перед Смертью.
Ему, ЗА Родиной стоящие, "чины"
давали "вводные", безмерно удивляясь,
тому, что целым выходил он из войны.
За часом - час! За разом - раз! Не прогибаясь!
Что выводил он за собой свою братву
"На 100" - живыми, а кого - и "грузом 200"*.
А из "чинов" там кто - во сне и наяву! -
мечтал у-р-рыть вас всех!!
Считая "делом чести"...
И капал в душу каплей яда каждый "цынк"*,
что уходил в страну, которой был НЕ НУЖЕН!
И никому не слышен был истошный крик
над гробом - матери,
или жены - над мужем...
А он, "Седой", комбат не полных тридцати,
глотнув с живыми спирта, прокляв всё на свете,
где примостившись, начинал своё "чертить"*...
Домой парням своим, за всё, за всех в ответе.
Тех ста восьмидесяти он не уберёг...
Хотя, комбат-сосед угробил с полу-тыщу!
Тот "Первым" не ходил, не мерял троп-дорог,
не думал: Бог когда-то ведь по полной взыщет!
Он гниль зиндана* помнит, после взрыва мин,
куда "куском" его забросили душманы.
И зависть больше была к МЁРТВЫМ, чем к живым...
И каждый день мочою промывались раны...
Но, слава Богу!
Бог сознанье уберёг.
Не дал запомнить все подробности побега.
Но он лишь девочку-пуштунку вспомнить смог,
что дАла Волю, да монахов среди снега...
Потом - нелёгкий путь к "своим",
но - с болью в сердце,
что перебила радость мысли:
"Я ЖИВОЙ!!"
И раны жгло, словно присыпанные перцем:
Он без ребят впервые шёл ОДИН домой...
А "дома" пятеро холёных "вертухаев"*
в своих, не знавших горя, ладненьких телах,
ему слюной в СИЗО* плевались:
- Мы не знаем!! Ты чей теперь?! Ты КТО?!
Заслуги?! На Хх..!!
Он выл тогда в застенках волчьим воем.
Как-будто пулю в спину "выгреб" от своих!
И боль терзала, что ведь "выгреб" - ПОСЛЕ БОЯ!
От крыс домашних - правде глядя - тыловых!
Спасибо Громову*-вояке, - не позволил.
Не сдал, не "слил" его в "казённый унитаз".
Но, те застенки - хуже вражеской неволи! -
в мозгу засели у комбата: "Был заказ..."
...И вот давно прошелестели ветром годы.
А он СВОИХ всё продолжает "хоронить".
Оставив суету, уйдя под сень Природы,
Комбат "Седой" не может НИЧЕГО забыть.
Бывает, часто среди сна:
- Санёк! Прикрой!!
- Братва! Ужмись! Замри!! Навесами - гранаты!!
И снова видит, - как воочию, порой! -
Уходят в небытье безусые ребята...
Порой "разгрузку"* руки ищут и - вокруг,
в надежде яростной:
найти ХОТЬ ГОРСТЬ патронов!!
И пот холодною струёй разбудит, вдруг;
он помнит Смерти взгляд и прищур воронёный.
Он видел трижды(!) тени "Звёзд"* (и - по делам!).
Но, пропадал их блеск в болотах кабинетов.
Но, эти "Звёды" против Жизней - просто хлам.
И череда больных вопросов...
Без ответов...
* Надпись на памятнике:
"Ошибаются правители - страдает народ.
Погибшим воинам в Афганистане и других локальных войнах."
*СИЗО - следственный изолятор.
*"Груз 200" - тело погибшего воина, "упакованного" в последствии
в обычный гроб, запаянный (для длительной перевозки) в оцинкованное железо, затем - в деревянный ящик. "200" - приблизительный общий вес "груза".
* "Чертить" домой - Сопроводительное письмо родным погибшего.
* зиндан - подземная тюрьма, в условиях Афгана - попросту - вырытая яма,
сверху накрытая решёткой. В ней сидели. спали, испражнялись, умирали...
* "Вертухай" - тюремный надзиратель. Здесь - сотрудники КГБ или контрразведки,
проводившие первичное дознание задержанного.
* Громов Борис Всеволодович. Генерал-полковник в последствии. В Афгане командовал
5й мотострелковой дивизией, 40й армии.
* "Звёзды" - трижды предоставлялся на звание "Героя Советского Союза".
12.09.11г.