...когда падает снег... когда иней хрустит на ресницах,
а в зрачках отражается робкая рябь глубины
недосказанных слов; когда кружатся чёрные птицы -
видеть сны...
и морозность вдыхать до победной межрёберной боли...
ты ли знаешь о том, как рождается новый восход
на холсте янаваря? И подушечки пальцев колет
нервный ток. И остывшее тело бросая вперёд
по каким-то законам чужого душе мирозданья
я теряю себя в перекрёстках безликих теней,
чтобы снова найтись. В воспалённом потоке сознанья,
в глубине....
Где збытый богами, людьми, растворённый в архивах
без имён, без порядковых цифр, без вписок и дат
и рожденья, и смерти, на чистых заснеженных нивах
я в последний поход провожаю кровавый закат.
Провожаю и помню, что завтра настанет иначе,
туже будет сворачивать будней стальную спираль.
Я ли значу для мира чуть больше, чем хочется значить?
Я ли это живу, мне ли прошлого больше не жаль?
Я ли небо распял на холодных безжизненных пяльцах?
Я ли создал?..
Но холоден и одинок,
я внимаю, как ток рассыпает мне бисер по пальцам.
Алый бисер. Вишнёво-солёный отравленный сок...
Полнолуние. Поиск себя. В немоте коридоров,
я крадусь словно вор. Я хочу быть злодеем и вором,
чтобы вскрыть и похитить и выпить, впечатать в себя
что-то большее, чем пустоту прописных откровений.
Я не болен любовью. Не шут. Не герой, не гений.
Я хочу принимать в себя свет. Принимать внутривенно.
И сгорать...
И сгорать....
И сгорать в тишине января.
Друг мой... Одёрни меня. Прекрати всё это!
Вырви мою манеру плеваться цитатами,
видеть в себе творца и видеть поэта,
зачем-то рождённого в веке своём двадцатом.
Я не Есенин, не Маяковский, не Пушкин.
Я не Башлачев, Непомняший, Дыркин, Дягилева.
Рукописям моим даже в пол полушки
цену не дашь. Научи меня жить правильно...
Каждое слово - кем-то другим написано!
Интриги тонкие - в прологе уже ясны!..
Лучше бы мне, когда кружатся чёрные птицы,
как у Шекспира, спать, помнишь, и видеть сны...