В вечерней стране, в угасающем дне
Немая царит тишина.
Лишь лес вековой шуршащей листвой
Даст волю очнуться от сна.
В стране молчаливой всегда горделивый
Несёт свою вахту Страж:
Ворот не откроет, водой не напоит
Из рядом стоящих чаш.
А жажда так сушит и голову кружит,
И нет больше силы терпеть.
Нетерпенье с остервененьем
Хлестать начинает как плеть.
- Я путник усталый, тебе ли пристало
Меня на пороге томить,
Засов отвори и глотком одари,
Из чаш золотых дай испить!
Неторопливо тот страж горделивый
Открыл предо мною врата,
И сердце рванулось, но задохнулось,-
Напала на мир темнота.
- Где лес золотой, где уютный постой,
Где чаши с манящей водой?
И стражник незримый едва уловимым
Шептаньем повёл за собой.
И чаша с водою зажглася звездою,
И были на ней письмена:
«Я Памяти чаша, напиток мой страшен,
Когда вполовину полна».
А рядом другая гласила, сияя,
Да так, что слепила глаза:
«Я Времени чаша, я спутница ваша,
Для ныне живущих гроза».
Вот я перед третьей, в мерцающем свете
Виднеется древняя вязь:
«Я чаша Рожденья, Страстей пробужденья,
Меж душами вашими связь».
- Отведай напитка, коль тьма – это пытка
И нет больше силы терпеть,
Испив с этих чаш, навеки ты наш,
Домой не вернёшься уж впредь.
Не внемля совету, я бросился к свету
И каждый сосуд пригубил.
Мне было виденье, веков откровенье,
В тот миг я себя погубил.
И мир был так прост, и тих как погост,
Но словно чужой и иной.
Я долго молился, и страж возвратился,
И вот я уже за стеной.
Домой-то вернулся, но дух не проснулся,
Оставшись в вечерней стране.
И ночью созвездья как будто возмездье
О тайнах напомнят вновь мне.
Я всем бы поведал, о том, что отведал
За гранью, где прячутся сны.
Но нет той души, что была в той тиши,
В истоках вечерней страны.