Я заметил, что, свет стал немного бледней, чем прежде,
Толи нимб посерел, толи просто сгустился вечер.
Тихий остров, названье которому, "Междуречье",
Между рек, у которых названье, "Приют надежды",
Затерялся в тумане и смотрит на небо между
Перекошенных срубов, прохладой сжимая плечи.
Я услышал, как кто-то незримый молитвы шепчет.
Тихим шорохом ветра, по старым, уснувшим крышам.
Я давно ничего, кроме шепота, здесь не слышал.
В тишине допивать хоть немного, но все же легче,
Этот хмурый, осенний, туманный, октябрьский вечер
И смотреть в запотевшие окна, как небо дышит.
Я придумал, как ветер ловить, приручать, как волка.
На пшеничных полях, незаметно раскинув сети.
Только ветер-бродяга верхушки деревьев метит
И от наших сетей, к сожалению, мало толка.
Я ходил по воде, так беспечно и слишком долго,
Что в седых стариков превратились и наши дети.
Я забыл, что бывает когда отпускаешь веру
На четыре земных направленья, на поиск дома.
И становится вера - любовью, во след ведомой.
И становится вера - слепой и глухой Венерой.
И на звуки шагов реагируют наши нервы.
И грешно, но так манят в объятья дворцы Содома.
Я исправил бы время, но время меня калечит,
Разрывает на нити и шьет на прощанье саван.
Я не помню когда и на чем ты меня писала,
Но закрытые веки, твои нарисуют плечи.
Каждый прожитый образ когтями впиваясь в вечность,
Мне оставит ожоги, следы от твоих касаний.
Я заметил, что Тьма обретает твои изгибы
И подходит так близко, что запах тревожит разум.
Проникает до мозга и щупальца-метастазы,
Если вдруг захотели, меня покорить смогли бы.
Как горячий песок растопил ледяные глыбы,
Нам расскажет рассвет, только мы позабудем сразу.
Я немного устал, эта гонка порядком выше.
Не для тех кто сбежал, чтобы спрятать свои огрехи.
Этот остров гниет изнутри и крошатся стрехи,
И зовет по ночам, только зова никто не слышит.
С каждым веком звучит этот голос уставший тише
И однажды оставит лишь шум радиопомехи.