Пусть буду я, как жил, когда умру,
Запечатлен на мраморном покате:
Недвижно распростертым на кровати,
В какой меня катали по двору.
Но темя не заноет поутру
И боль на теле не сожмет объятий,
Когда покой в посмертной благодати
Опустится к колесному одру.
И пусть напишут: был придавлен глыбой
Он той, что направляет бег светил;
Была постель ему вседневной дыбой;
И он страдал, и потому творил,
Но зависти не знал покойный, ибо
Не метил в рай, мир бездною не мнил.
AT REST.
Make me in marble after I am dead;
Stretched out recumbent, just as I have lain;
That those who care may see me once again
Such as they knew me on my hard wheeled bed:
Save that the motionless and marble head
Will never ache with hope for ever vain;
And down the marble limbs the waves of pain
Will never race, but all be peace instead.
And this be writ: The same blind silent weight
That moves the planets kept him on his back
And forced him in his misery to create.
He lay for years upon a daily rack;
He grudged to none their freer, happier fate;
He hoped no heaven, nor deemed the world all black.