Я на снимке сердце увидала
(Шла уже экскурсия к концу),
Говорят, оно принадлежало
Молодому русскому бойцу.
Был в бою он оглушен разрывом,
Больше уж не помнил ничего.
Кажется, скатился вниз с обрыва,
Кто-то сзади догонял бегом…
Угрожающий оскал металла,
Резкое, как лай собаки: «Хальт!»
Так средь прочих пленных и попал он
В страшный лагерь смерти – «Бухенвальд».
Здорово над ним поиздевались,
Стали силы иссякать в бойце.
Красота вот только оставалась
На его измученном лице.
Эльза Кох парнишку приглядела –
Красота, она всегда манит. –
Накормила сытно, приодела
И за сердце – жизнь ему сулит.
Только парень не из робких тоже:
Не боишься, – мол, – продешевишь?
Может, сумочку из человечьей кожи
За собой еще велишь носить?
Отвернулся, гордо дернув чубом,
Знай, мол, наших, непростой народ.
Эльза прошипела парню грубо:
– Жизни не жалеешь, идиот!
А ему уже плевать, что небо
Им любуется в последний раз:
– Трусом и предателем я не был,
И подонки – не в роду у нас.
Хоть стреляй, хоть вешай – не поможет,
Даже смерть в таких делах бессильна!
Той, что жизни собственной дороже,
Сердце мое отдано - России…
Эльза не дослушала, и выстрел
Оборвал последние слова…
Держит на ладони с любопытством
То, что не смогла завоевать.
…Сердце есть, но только неживое.
Дырочка от пули чуть темнеет.
Вот таким увидела его я,
Снимок в школьном маленьком музее.
1968–69гг.