Владимир
Латышев
По книге «В поединках на высоте» авторов Б. Крепак, Л. Крушинской о легендарном и ни кем неповторимом подвиге Александра Константиновича Горовца
Туманной свежестью наполнились леса,
В малиновом рассвете нежатся поля,
Робко зазвучали птичьи голоса.
Коварна и обманчива на фронте тишина.
В преддверии Купало ночь прошла.
Мне память не дала сомкнуть глаза -
Третье лето землю жжёт война,
Но пахнет снегом поутру роса.
Вспомнил отчий дом в деревне Машканы,
Собаку Мирту и о небе детства сны,
Сосновый бор у речки Оболянки,
Родителей, прощальный « Марш Славянки».
Острой болью в памяти живы
Из мирной жизни счастья дни
Любовь, с улыбкой фотография жены.
Фашизм принес нам грязь войны.
Принес со свастикой чуму.
Насилуют ублюдки Родину мою.
Мне ж за нее не жалко жизнь свою.
Крылом к крылу, плечом к плечу,
С мечом стою я в боевом строю.
Армадою железа немцы жмут,
С ярой обреченностью бои идут -
За горсть земли, за Родину и Мать
Идет на смерть героев рать.
Юнкерсы слетелись стаей воронья,
Свой черный саван стелят на поля -
Бомбят. Как воск, от языков огня
На танках корчится и плавиться броня,
В плазме изогнулась Курска земля.
Вторая эскадрилья спрятана в резерве,
Стальной пружиной сжались нервы,
Комэск волнуется, приказа ждет,
Погибнет сам, но жизни сбережет.
Но все ж командует: На взлет!
Патрульным неба всем в полет!
Ты самый старший, Саша. Там один,
Не дай погибнуть молодым,
Ты замполит, ты им отец,
Прикрой в бою их пыл сердец.
Скорее от винта. Разбег, взлетаем,
Песчинками в небесной бездне таем.
Когда душа и сердце рвутся к высоте,
Не может быть покоя на земле.
Душой ребенка истина проста.
В гармонии своей прекрасна высота.
Внизу под плоскостью крыла -
Огромным белым морем – облака.
Таинство мечты в себе хранит
Над головой темно-голубой зенит
Не видно суеты. Здесь вечность спит
Котенком на ладони «Ла» урчит.
Вот если б не было войны,
С тобой махнули б до луны,
А там рукой подать и до звезды
В песках галактик оставим мы следы…
Вот только б не было войны.
Для жизни я рожден. Все впереди
А смерть не суетись, меня не жди,
Свою свинцовую рулетку не крути, -
Пока в тебе мне нет нужды.
Не торопи меня. Отдай билет
Врагу в дорогу на тот свет.
Мне ж надо о любви допеть куплет,
Мне только двадцать восемь лет.
Спою о том, как солнце утомилось
И с южным морем нежно распростилось.
В этом танго мы вдвоем кружились,
От поцелуя сильно сердце билось.
О небе говорил какие-то слова,
Она смеялась и, как май, цвела.
Мечта у нас двоих одна была:
Чтобы любовь всегда жила.
В том сорок первом, летом,
Окрасив солнце черным цветом,
Земля смешалась с розовым рассветом -
Осталась наша песня недопетой.
Комэск не дал мечтать и спеть душой,
Командует в динамик: Всем отбой.
Семь-десять-три, их там прикрой.
Приказ. Сегодня мы не примем бой.
С грозой не встретимся вдали.
Ведомый – друг – Василий впереди
Махнул крылом: на аэродром лети.
Но что же это? Там, под солнцем, сзади?
С юго-запада на северо-восток,
На высоте две тысячи пятьсот,
В кильваторных колоннах, по три в ряд
Юнкерс нагла прет, как на парад.
Какого черта только принесло
На чистом небосклоне грязное пятно!
Меняю курс. Ложимся на крыло.
Лечу стереть арийское дерьмо.
На передачу рация сломалась и молчит,
Комполка-земляк, надеюсь мне простит..
Ему не передать, нельзя предупредить -
За нашу Родину мне надо отомстить.
Парад врага мой «Ла» взбесил,
Взревел мотор двух тысяч сил
И с высоты пять тысяч метров,
Скорость – восемьсот обрушил ветром.
Всего их двадцать. Я один.
Един для всех небесный господин.
Здесь убивать им не дадим,
Браткам-солдатам жизни сохраним.
Не дам души родных и близких истерзать
И в землю их живыми закопать.
Здесь только нам дано летать
Любить, мечтать и побеждать!
Трассой-пятерней, из шквала пуль
Приветствует небесный мой патруль.
В перекрестие прицела ведущего поймал
По-волчьи люто, напрямую первого оскал.
Снаряд ему, как перец в нос, послал,
Накренился, завыл. Зверь отлетал,
С разбитой мордой вниз упал.
Застал врасплох атакой лобовой -
Под руку мне подлез второй.
Его поджег искрою грозовой,
Горит хвостатой черною змеей.
Спешит укрыться под земной корой.
Закончилась колонна. Уйдут, не догоню.
Давай, браток, скорей на высоту.
«Ла» не подвел и вывел чудную петлю.
Пристроился в тылу с врагом в одном строю
Третьему под хвост продел огня шлею.
Среди своих, как мышь запертый,
Испуган, ни живой, ни мертвый,
Для ястребка добычей легкою – четвертый.
Прихлопнули его. Он с неба стертый.
Гореть в аду лети ты к черту!
Пытаясь сбить огонь,
И когти от загривка оторвать,
Из строя вышел номер пять.
Давай передо мной
Кадриль славянскую плясать.
В агонии начал скулить и завывать -
«Мутер майн! Цвай киндер кляйн!»
Так вспомни, Ганс, как ты бомбил Рязань
Тебя я научу, с кем надо воевать
А ну, по-русски, Вашу мать!..
Вспомнил, кто тебя на свет родил?
Так вспомни, как ты жил, кого любил,
Когда Адольф «Майн Кампф» строчил.
В словах моих их что-то поразило,
Кресты в глазах, от свастик зарябило
В хаосе – панике, ломается колонна.
В свои окопы сыпят смерти тонны.
Что ж, головы их сильно так вскружило -
Противно стало, бомбами стошнило.
Или в кровавом танго птицы винтокрылый
Купальским зноем солнце утомило?
Иначе , как прикажете понять?
Собрались, разве, налегке сбежать?
Замешкался шестой, подставил бок -
Ворону эту клюнул ястребок.
Занялся пламенем, горит, как сена стог.
Читай молитву, хенде хох.
Войны мы не хотели, видит бог.
Возвысив, сделав сатану кумиром.
А жизнь, любовь – мишени в тире,-
Повелевать собрались миром,
Истерзана земля в зубах вампиров.
Вы сами подошли к своей могиле.
Повернуть назад седьмой успел.
Поздно. Не шее у него аркан-прицел.
У нас тот съел, кто смел.
Хряк взрывом хрюкнул, вмиг истлел.
Не надо смерти лютой беспредел
В наш духовный мир – кровавый передел.
Но что ж со мной наделала война?
Стала в адской кутерьме жестокою душа.
Две звездочки на плоскости крыла.
Вошел в кураж мой добрый «Ла».
Разрядом пламени набросил удила,
Завился дым косматой гривой –
Восьмой взбрыкнул гнедой кобылой.
Внизу, под дымовой, завесой
Девятый чешет брюхо лесом.
На фюзеляже – гот мит унс.
Уткнись же в землю, подлый скунс.
Пришел к тебе, я, твой палач.
За страданье матерей и детский плач –
Крутой вираж, удар сплеча –
Скатилась голова от моего меча.
Все. На сегодня хватит воевать.
И остальных теперь уж не догнать.
Люфт ВАФФЭ сбежала Гитлеру сказать,
Кому дано летать и побеждать.
Изрядно нам сумели крылья потрепать,
Устал смертельно. Хочется мне спать.
Летим домой, там будем отдыхать.
Тебя механик будет штопать и латать,
Ворчать, а заодно, и Гансов проклинать.
Комэск же скажет: Сколько можно ждать!
Она мне покажет, как приказ не исполнять.
О нет. Не может смерть меня забыть -
Свинцовая рулетка нам в след летит –
Спешат стервятники меня казнить.
Комполка, надеюсь, мне простит,
Семь бед – один ответ -
К своим не дотянуть, бензина нет.
Спел о любви боекомплект,
Родным и матери не передал привет,
Но клином не сошелся свет:
Вспомнят обо мне и допоют куплет,
Стихи напишет какой-нибудь поэт.
Поставить на колени нас хотят, –
Пусть выкусят, такого не видать.
Не знаю, как от страха надо убегать,
Не дам им честь, достоинство унижать,
Себя еще сумею показать.
Давай, мой «Ла», на разворот, и не спеши,
Силы для прыжка побереги,
Возможно, сможем ближе подойти.
В таране на винты накрутим им мозги.
Ты пойми, сумей меня простить,
Ведь мог же ты меня не подводить.
Погибнем вместе, так тому и быть.
С тобой я научился жизнь любить,
На крыльях с ветром в облаках парить.
Близиться костлявой смерти вой –
Последний наш на вертикалях бой
В атаке жуткой лобовой.
Закончится война для нас с тобой,
Прощай, мой «Ла», мой друг родной!
Десятый, как назло в прицел попался,
Как жаль, хотя б один снаряд остался.
Еще б за друга Петю с ними поквитался.
Струсили, мерзавцы, иль надо мной глумятся?
Квадрат из мессеров распятием распался,
Зря, что ли, с жизнью распрощался?
И что ж теперь? Сбежать я не могу,
Нельзя же трижды обманывать судьбу!
Не буду в драке подставлять спину,
Я не оставлю почестей врагу,
В свою могилу с победой сойду.
Вираж, вновь набираю высоту
Опять остался с небом на один.
Теперь врагу я – бог и властелин.
За Родину! Обманом на обман -
Я сам войду в расставленный капкан,
За счастье жить я жизнь отдам.
В секторе обстрела, в пасти у врага,
Впились зубы в тело – шмели из свинца
Градом четвертуют мотор, обшивку «Ла»,
Вдребезги консоли, искры от винта
Солнце потемнело, звездочки в глазах.
Боль, - с теплом парного молока, -
Из сердца бьет кровавая струя.
Прибит навечно к плоскости крыла,
Распят как на кресте. Последний миг Христа.
В штопоре стремительно приблизились луга.
Дождалась и обнимет вместо матери – земля.
Изможден. Теряет высоту подранок-ястреб.
В кабине душно. Мне б еще разок
Вдохнуть прекрасной синевы глоток.
Со смертью я в ладу. Нет страха умереть.
Хотя б еще секунду в небо посмотреть!..
Не чувствую запястий, не слушают меня,
Рву ручку управления руля.
В последний раз прошу, браток, тебя
Пока дышать хочу, пока еще живой,
Назло врагу - взлети стрелой,
Выйди из пике и вверх взметнись!..
И чудо! Силы неба нас подняли в высь.
Спасибо! В свой последний жизни миг
Я счастлив видеть этот звездный лик!
Вот и все. Удар. О землю ястребок разбился.
Сложились крылья, хвост с треском отвалился.
Взрыв. Столб пламени и пыли взвился
Темно и тихо стало. Мир закрылся.
Но не спеши, читатель. Это не конец.
В бою одев Виктории венец,
Спасая жизнь для молодых сердец,
Геройски умирал лишь воин и храбрец.
Но не погиб наш Саша Горовец.
Ведь смог же смерть он обмануть,
Без страха ей в глаза взглянуть,
Он смог в бессмертие шагнуть,
К вершине вечности он проложил нам путь.
На шестисотом километре от Москвы,
У автострады в Симферополь, всегда увидишь ты
Дань светлой памяти с проклятием войны,
Горой букетов здесь лежат цветы,
Стоит здесь обелиск и в бронзе отлиты
Взгляд вечности, хранитель высоты.
На гимнастерке, у сердца, на груди -
На век застывшее сияние звезды
Из Крыма отшлифованный гранит -
Он тишину и скорбь о нем хранит.
Даты, надпись золотая, чугунная плита -
Покоит прах героя Белгородская земля.
Эпилог
Дождем в песок сквозь годы – вереница дней
Бессонницей уходит в глубину ночей,
Уносит время-ветер стаи журавлей,
Точит камень-память ключевой ручей.
Все меньше остается тех солдат,
Которые в огне не разомкнули ряд.
В огне из кремня рождается алмаз
Они как птицы, улетая, покидают нас
Огнем шлифует смерть святую честь,
И никому из нас теперь уже не счесть,
Не счесть –
Как белый снег седых, волос,
Траншей в земле, морщин-борозд,
По ним, как кровь, пролитых слез.
Не счесть –
Ночных тревог, рассветных, в блеске рос,
Упавших с неба на могилки звезд,
От ярких планок наградных полос.
Былое вспомнить, своих однополчан,
Пришел в подножью обелиска ветеран
А с ним вихрастый непоседа-мальчуган.
В граненый сталинский стакан старик налил
Наркомовских сто грамм, кусочком хлеба их прикрыл.
Минуту скорбно промолчал,
Свой разговор он с ним начал -
Здравствуй, Саша – брат мой фронтовой.
Вот, пришел поговорить с тобой.
Твои мне вспомнились последние слова.
Ты прав был, как мы и хотели
В Берлин мы не вошли.
Первые туда на крыльях прилетели.
Там и добили в логове врага.
Все забрала проклятая война.
В мае сорок пятого закончилась она.
Гаденыш в бункер под рейхстаг забился,
От страха в нем ублюдок отравился.
Да что же я? Зачем про эту мразь?
Пошла от этого козла лишь вонь да грязь.
А, знаешь, Артюхин Боря жив,
И палачам твоим он отомстил -
Из четверых хоть одного да сбил.
Да он к тебе, конечно, тоже приходил.
Странно получилось. Ты так и не узнал, -
Плечом к плечу с тобою рядышком стоял
Брат родной твой, младший, Коля.
Герой, с тобой погиб на Курском поле.
Как же мать любила вас, ждала!
Сердце женщины не выдержало горя -
Две похоронки сразу.
Всего лишь до Победы она и дожила,
Ты не узнал –
Прошло еще два дня кромешного огня,
Наш Стефан Римша, комполка,
Земляк и твой небесный брат –
Вы знали оба, что так боится враг
Не меньше твоего он жизнь любил.
За Родину, в атаку, направил грозный «Ла».
Трех мессеров он сразу истребил.
И на четвертого направил пушку «Швак».
Увлекся, и от фокеля не смог уйти.
А тот зашел, ножом ударил со спины.
Ты так и не узнал –
В воздушной нашей армии второй
В полку соседнем служил Береговой,
И он своей машиной «Ла»
На Курской мял врагу бока.
Должно быть, сны твои о небе доглядел –
Одним из первых в космос полетел.
Не слушал ты меня, приказ не исполнял.
Спешил, не ждал. Ценою жизни,
Один для всех Победу приближал.
Ведь мог бы и пожить, и сам бы ты узнал,
Как от Дуги фашист без устали бежал.
Старик склонил печально голову.
Внук-непоседа подошел к нему.
-Зачем и почему ты плачешь, деда?
И с кем ты говорил о ценности Победы?
Чуб непокорный гладит твердая рука.
- Цена?
Цена за то, чтоб жить вам, молодым,
Не видеть никогда Освенцим и Хатынь.
Цена не изменилась, та же со времен Христа –
На всех, для всех, за всех цена одна –
Безвинная, бессмертная душа.
Блестят медали деда в ряд.
На гимнастерку Горовца от них он переводит взгляд.
И дальше, ввысь, в воздушный океан,
Заворожено смотрит мальчуган.
А там все те же звездочки под плоскостью крыла.
Туда все так же манит синева.
Цепляются глаза за белый хвост кометы.
Вихрастый чуб шевелит теплый ветер.
Под ним у паренька вдруг вспыхнула мечта.
Богушевск, май 2005г.