ИЗ РАННИХ СОЧИНЕНИЙ
Аскеты
В подлунной пещере красивой, высокой
Есть норы, в которых дозволено сны созерцать.
Приятные норы, их роют глубоко,
Что там, успокоившись, жить, поживать.
А сверху – познанье, жизнь-смерть и страданье,
Поэзия, мама, борьба и судьба,
Мечтанье-мученье-мычанье-молчанье,
Рассвет, пиво, радио, небо, хлеба.
Есть боги там, йоги, чертоги, дороги,
Есть духи, есть нищие духом, дух;,
Есть ангелы, бани, есть лица и ноги,
Есть рожи, есть розы, грехи и стихи.
Пещера большая и места в ней много,
По пастбищам-кладбищам бродят стада,
Друг другу мозгов обивая пороги,
Печатают книги: туда, и – сюда.
Их знанья как железы злого железа,
Их бомбы как псы на безумных цепях,
Но, признавая лишь «долг» да «полезность»,
Дерзают и рыщут в поту и впотьмах.
И… нарываясь на ржавые кости,
Шурупы звериных костей следом в след,
Ползут окровавленной песней сквозь осень
С глазами детей за аскетом аскет.
Один за другим, как платочки старушек.
Хотя бы побои, шпицрутенов рой…
Нет. Добродушная муть равнодушья
Непризнанных гонит сквозь клоунский строй.
«Далече ли, милые гордые пешки?
Вам грезится где-то иная доска.
А здесь? Что, родимые, здесь вас утешит,
В стакане за рупь разливная тоска?
Любовь, может? Чары мирские сирени
И поцелуев ночная слюна?
Но вы так боитесь совокупленья,
Запаха женского, риска, вина.
Далече ли, щуплые, гордые пешки?
Вам грезится где-то иная земля…
И сердце в яйцо превращается спешно,
Птенцами надежд в скорлупе шевеля».
«Страна Одиночия! Спад странноцветный!
С узором чудес твой созвезден язык.
Единственный истины остров сусветный,
Единственный гордости с добростью стык!»
От самых истоков, начал бесконечной
Шарманки с названием «жизнь» следом в след
По узко-прекрасной тропе скоротечной
Зачем-то ползут за аскетом аскет.
1968 г.