Драма основана на реальных событиях прошлого века.
Частичные совпаденеия имен и званий случайны.
Место действия ГСВГ, Гримма, середина 80-х годов.
Действующие лица:
*молодой (после учебки) - младший сержант Киров,
*старослужащий (старый дед) - старший сержант Исанов,
*командир роты (ротный) - капитан Журов,
*альфасамец со второго этажа - рядовой Оглы,
*массовка - личный состав роты.
Младший сержант Киров был единственным молодым сержантом разведроты на должности командира отделения управления, в числе восьми сержантских должностей, на которых находились исключительно старослужащие сержантского состава, и по этой причине он заступал дежурным по роте довольно часто. Гораздо более желанный и буржуазный наряд по КПП улыбался ему лишь тогда, когда его боевые товарищи, старшие по званию и возрасту попадали в немилость офицерам роты и те возвращали младший командный состав старшего призыва в суровые будни солдатской службы посредством наряда по роте.
Вот и сейчас младший сержант Киров, предельно корректно мотивируя, уже начавших нагуливать вес после года службы, дневальных, трудился над тем, чтобы как можно скорее сдать наряд и вкусить за ужином рыбы жареной с пюре картофельным.
В расположении роты на третьем этаже было светло, свежо и чисто. Все атрибуты армейского быта находились каждый на своём месте, выровненные как на строевом смотре. Оставалось, всего лишь, сверить номера автоматов, наличие ящиков с пистолетами, боеприпасами и прочей секретной армейской утварью, опечатать оружейную комнату, затем сходить на доклад к командиру роты и с чувством исполненного долга перед Родиной сдать ключи от оружейки новому дежурному, заступающему в наряд.
Рёв сирены при открывании решётки оружейной комнаты взбодрил весь третий этаж казармы первого батальона. Личный состав роты ожидаемо вздрогнул, бойцы выпрямились и, оглянувшись по сторонам, оживились за своими бытовыми делами. Дело шло к ужину.
Пробудился и замкомвзвода гвардии старший сержант Исанов.
Исанов вышел из кубрика, ступая с натёртого красной мастикой до зеркально блеска паркета в коридор на гребёнчатую плитку палубы, цвета благородной слоновой кости. Он томно потянулся, закручивая в спираль свои упругие межрёберные жгуты мышц, и поднимая белыми бровями наплывшие на глаза веки, собрав в гармошку лоб, грозно взглянул в сторону оружейки:
– «Всё Гут?» - спросил Исанов на языке вероятного противника, щурясь на яркий свет ртутных ламп, усиленный блеском влажной палубы и зайчиков от солдатских сапог нового наряда.
– «Вери Гут!» - ответил Киров из оружейки, не поднимая головы от журнала учета табельного оружия. Разговаривать на языке вероятного противника в расположении роты было не принято, но иногда бывшие студенты позволяли себе, в чужой стране с подлётным временем «Ноль», нарушить конспирацию и перейти с шифромата на ин-яз.
Медленно приседая, Исанов оттянул задницу и выгнув спину ещё сильнее завинтил своё тело в сжатую ржавую пружину, готовую мгновенно выстрелить в любом направлении. Но, сдерживая запредельное напряжение мышц, стальные тросики сухожилий позволили лишь медленно разжаться туловищу влево. Шаркая шлёпанцами, Исанов поволокся в туалетную комнату умываться…
…одновременно с тем как белый силуэт деда в нательном белье и подтяжках прошёл до конца весь коридор и повернул направо, Киров закончил сверку номеров и стал закрывать оружейную комнату. Но к своему удивлению он не услышал привычный звон сирены, срабатывающей при открывании-закрывании решётки оружейной комнаты! Вместо неё, а правильнее сказать - заглушая её, в мозг, минуя уши, непосредственно сквозь кости черепа ворвался истошный крик старшего сержанта Исанова, – «Мля-а-а-а-ть!»
и этот звук был такой пронзительной мощи, что децибелы турбин Т-80, нервно курят стоя колонной в сторонке, в районе погрузки перед выходом в запасной район!
Сержант Киров машинально захлопнул решётку, красная лампочка сигнализации погасла и он, оттолкнувшись от тумбочки дневального, звеня ключами и искря подковами, как по стиральной доске проскользил через всю палубу до самого туалета.
В туалетной комнате, зафиксировав своё тело конечностями как распорками между стен и не касаясь пола, завис человек-паук – он же старший сержант Исанов.
Воздух в лёгких быстро заканчивался, и хищное лицо старшего сержанта уже не кричало, а зловеще шипело, вздувая вены на шее. Но ещё более зловеще шипело и булькало пузырями его отражение в фекальной жиже, которая ровной гладью покрывала весь пол туалета и готовилась выплеснуть себя на стерильную палубу коридора.
Киров остолбенел, увиденное повергло его в шок. Мы с вами помним, что сильно сжатое тело старшего сержанта имело высокую стартовую скорость и, разжимаясь, могло выстрелить в любом направлении. Но так как в данной рекогносцировке сзади и справа от деда были окна третьего этажа старой немецкой казармы, слева бормотавшие зловонием четыре тролля-унитаза, а снизу колыхалась нетвёрдая поверхность, соответственно пружина разжалась вверх и вперёд - в проём двери!
Дед, сбив Кирова, пролетел над ним и глухо брякнул своими костями об обшитую металлом дверь канцелярии.
– «Что делать?» – думал опрокинутый на спину Киров, глядя в белый потолок.
Вставать совсем не хотелось.
- «Уж лучше потерять сознание и очнуться в санчасти, чтоб наряд без твоего участия всё убрал, чтобы стоя в жиже и дыша не розами - не мотивировать дневальных которые старше тебя на период. Где? Где икать трос, про который все говорят, но никто никогда не видел! Где? И где найти факира, который усмирит этого змея, усыпанного шипами и срывающего кожу с ладоней!»
Но, как всегда, несознательное сознание предательски не покидало его.
– «Что же делать то на?»
– «Что же делать то на?»
– «Что же делать то на?» – гонял в голове, едва заметно шевеля губами сбитый Киров, лёжа во весь рост на полу, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу,.
– «Затор пробивать на!» – словно экстрасенс ответил Исанов на незаданный вслух вопрос дежурного по роте, медленно отслаиваясь от канцелярской двери.
– «Чем на?» - уже во весь голос, грубо сорвался Киров, а это, как вы понимаете, в армии был запрещённый вопрос.
Чем? и Зачем? – никогда не прокатывало и Киров уже послужил, чтоб это понимать.
Но к удивлению молодого сержанта, как ему тогда показалось, ничего страшного не произошло, окончательно отлепив себя вместе с краской с полотна обшитой металлом двери удаляясь и всей своей походкой показывая, что это не его проблема, гвардии дед Исанов иронично и наигранно весело буркнул:
– «Да хоть взрывпакетом мля!»
Бывают люди, которые сначала говорят, а потом думают, но, учитывая то, что в разведку старались набирать смекалистых ребят, мысль буквально тут же догнала сказанные слова!
Старший сержант Исанов остановился и медленно поворачиваясь, в полголоса задал вопрос:
– «У тебя взрывпакеты есть?»
И тут же сам себе негромко ответил:
– «Ну да, откуда им у тебя взяться, ты ж ещё молодой!»
Возможно, отсутствие учений и стрельб в подготовительный период повлияли на его, настроенный уже на постоянное выделение адреналина, организм и старослужащий заскучал по настоящему делу, может что ещё, нам это не известно.
Он, как-то по детски улыбнулся и по-доброму так спросил Кирова:
– «Наряд, быстро сдать хочешь?»
– «Хочу…» - одёргивая хэбэ и поправляя красную повязку на рукаве, ответил Киров.
– «Я помогу тебе боец, будешь ещё вспоминать добрым словом доброго деда!» - простонал рыжий Исанов и растворился в воздухе.
Поворачиваться лицом к туалету не было никакого желания, и сами понимаете стоять в такой ситуации соответственно задом к канцелярии, было совсем не комфортно! Благо, что командира роты ещё не было в расположении.
Неизбежно изнурительный вечер грозил плавно перетечь в ночь, а затем и в утро.
Весь трагизм положения явно читался по лицам дневальных: – «Командир, ну сделай же, что ни будь, ну ты же командир, ну…»
Но Киров был командир молодой и по этому волшебник неопытный, в отличии от старого тёртого Исанова, который неожиданно и по обыкновению совершенно бесшумно вырос как стебель бамбука из под земли прямо перед Кировым, который продолжал смотреть куда-то прямо сквозь него.
– «На! Держи!» – услышал Киров голос старшего сержанта и сфокусировал свой блуждающий взгляд на протянутых ему в лицо четырёх картонных цилиндрах с хвостиками.
Но расстройство души и обида на весь Мир, за то, что канализация забилась именно в его дежурство, не давали мыслям в голове разогнаться до нужных оборотов.
Киров сильно тормозил, глядя сведенными к носу глазами на протянутую ему в лицо городошную фигуру из взрывпакетов, словно ему предлагали сыграть в городки без биты и без правил.
Исанов нахмурил белые брови, пытаясь разглядеть в лице дежурного по роте хоть какое-то участие, но при абсолютном отсутствии мимики не стал терять времени даром. Старослужащий крепко прижал взрывпакеты к своей груди обеими руками и, понизив голос до хрипа, повторил уже единожды озвученную фразу:
– «Я помогу тебе боец, будешь ещё вспоминать добрым словом доброго деда! …открывай окна!»
Мозг Кирова, находясь в состоянии начального но всё же высшего образования, пытался понять как открытая безнапорная система канализации может быть пробита высоким давлением. На что был получен аргументированный и исчерпывающий ответ старшего товарища, а именно:
- что заместитель командира второго взвода гвардии старший сержант Исанов, ещё до армии матросом, два раза ходил по Волге до самой Астрахани туда и обратно!
- что высокое давление будет строго направленным, и никакого гидроудара не будет!
- и что не надо ссать!
Ссать никто и не собирался, просто хотелось, хотелось всего лишь сдать наряд, очень хотелось быстрее сдать наряд.
Штормовыми порывами ветра, из-под редких усов старого сержанта вместе со слюной, стали вылетать свистящие команды одна за другой:
– «Дневальный! Четыре таза каптёрка бегом марш!»
– «Дневальный! Четыре трака спортзал бегом марш!»
– «Боец! Спички! Четыре коробка бегом марш!»
– «Рота строиться!!!»
Далее, после громовых раскатов, по законам природы события стали раскручиваться молниеносно: было отобрано и проинструктировано двенадцать человек в сапогах. Четыре бойца первой шеренги встали лицом к толчкам со взрывпакетами в одной руке и спичечными коробками в другой, за ними прикрывая грудь тазами встала шеренга кирасиров номер два, замыкала колонну третья шеренга державшая на объёмных бицепсах траки!
Что ждало впереди этих Двенадцать бойцов не смог бы предсказать даже великий Александр Блок. Неизвестность сплачивала личный состав боевого подразделения. Все понимали друг друга с полуслова и в эфир летела похожая на шифр «морзянка» – мля, на, пи, по! Один длинный три коротких и далее по алфавиту. Один за всех и все за одного - поверь современник, иногда так бывает.
В какое то мгновенье броуновское движение стало замедляться и солдатский рой стал затихать.
Смеркалось.
– «Всё, дальше сам!», - произнёс Исанов, не отводя внимательный взгляд от глаз Кирова и сделал шаг за приоткрытую дверь первого кубрика, очевидно, там был КП.
Из младших командиров только один Киров остался стоять у двери туалетной комнаты. Подготовительная часть операции была выполнена на высоком организационном уровне, штаб окопался и ждал полной готовности подразделения к атаке, а на линии огня двух командиров быть не должно.
Боевой неопытный командир Киров обернулся через плечо к штабному командиру Исанову с немым докладом – «Готов!»
Сержанты посмотрели друг другу в глаза – во взгляде молодого ещё оставался вопрос, во взгляде старого была твёрдая уверенность, которой хватило на двоих.
Стало торжественно тихо, секунда-две... Всё! Три шеренги знамённого взвода, торжественно держа взрывпакеты, тазы и траки, перенесли центр тяжести тела на носки, наклоняясь вперёд…
Всё! Время Че! Тянуть больше было нельзя, люди могли не выдержать нервного напряжения, и Киров скомандовал: – «Отделение! Огонь!»
Первая шеренга запалила шнуры взрывпакетов, бросила их в четыре очка и вылетела из туалета, расстреливая шрапнелью мелких брызг стоящих за ними боевых товарищей.
Шеренга номер два, одним движением накрыла толчки разнокалиберными тазами.
Замыкающая боевой порядок шеренга солдат, придавив тазы сверху траками, метнулась из туалета прочь, закручивая вихрь, который зааплодировал им фанерными дверцами кабинок.
На Кирова, как в старом советском фильме про священную войну «вскипая как волна», накатывала коричневая цунами, взбешённая солдатскими сапогами. Он плотно захлопнул дверь туалета за последним из группы, и подпирая её плечом стал ждать взрывную ударную волну. Но вместо взрыва он почувствовал лишь, как вязкая жижа, накатившись, глухо облизала внутреннею поверхность двери и чмокнув отступила.
Стало тихо - совсем тихо! Всё замерло и показалось, что даже в соседней третей роте первого батальона перестали дышать и цокать.
В этом наступившем безмолвии, со дна колодца лестничного марша, стал всплывать приглушенный звук шагов поднимающегося офицера. Но тишина звенела в ушах, и этот звук шагов офицерских сапог из бездны никак не обратил на себя внимания. Все бойцы лежали в укрытиях и, чувствуя себя в относительной безопасности, ждали развязки.
– «Неужели пронесло, чтоб там всё погасло и не рвануло, неужели повезло и этот бредовый план не сработает, это не может произойти ни со мной, ни с кем в принципе, бред какой-то…», - причитал про себя Киров.
– «Рота смирно! Дежурный по роте на выход!», - взвизгнул фальцетом дневальный.
У Кирова пропал пульс: – «Что делать? Держать дверь или бежать на доклад? И самое главное - к кому?!!!»
Но принимать решение не пришлось! Удивительно, но почти одновременно раздались хлопки четырёх взрывпакетов. Звонкий лязг черного и цветного металла в истерике кинулся на кафель стен. Один таз, свистя, как «летающая тарелка» спланировал по параболе из окна на спортивный городок и был смят о железные брусья.
Киров зажмурил глаза и, держа дверь собственным весом, не позволил взрывной волне нанести ущерб расположению роты.
Буквально в течении минуты, поглотив конвульсию бряцающих тазов и дребезжание оконных рам, на расположение роты спустилась прежняя звенящая в ушах тишина.
Как полчаса назад не хотелось вставать и приходить в сознание, так же и теперь Кирову не хотелось открывать глаза и возвращаться в реальность.
Но, как оказалось, открыв глаза, Киров ничего страшного не увидел, точнее он вообще ничего не увидел сквозь молочно-белый туман оседающей побелки.
– «Дежурный! Ёрш твою медь!», - мощная звуковая волна прокатилась по палубе, прижав дежурного по роте к подоконнику, отразилась и ушла обратно в тоннель коридора, затухая в чёрной дыре расположения третьей роты.
Иногда Кирову уже удавалось несложное чудо, а в этот раз к тому были все предпосылки. В то же мгновенье, вместе с отраженной звуковой волной, он прибыл на доклад к ротному:
– «Товарищ капитан! За время моего дежурства происшествий не случилось. Дежурный по роте сержант Киров», - выпалил он заученную фразу не вникая в её суть.
– «Точно-точно??? Ничего-ничего не случилось???» - спросил капитан Журов, щурясь и пытаясь разглядеть сквозь молочную муть оседающей побелки лицо бойца стоящего по стойке смирно и отдающего честь по всем канонам Устава.
– «Так Точно! Никак нет! Ничего-ничего не случилось!», - а что ещё мог ответить молодой сержант? Ведь вера в то, что ничего не случилось, была сильнее правды жизни, к тому же ограниченная видимость не предоставляла всей картины происшествия.
Командир роты наклонился к дежурному нос к носу и, шевеля торчащими горизонтально усами, прохрипел:
– «Слушай меня внимательно, я срочно убываю в штаб, буду часа через два, и слова: «Происшествий не случилось» должны иметь вполне себе материальное обоснование!»
Командир роты крутанулся кругом на каблуке, и на ходу стряхивая белый налёт с погона, сутулясь, покинул расположение роты по лестничному маршу вниз широким шаркающим шагом.
Белый туман почти рассеялся, на матовой палубе не осталось и следа от былого блеска, и не было ни тени, ни звука.
Киров, опустив плечи, брёл в конец коридора и думал, что конечно это сон, что это он дремлет в предрассветном бреду и как обычно команда – «Рота подъём!» вернёт его в реальный Мир. Но, к сожалению именно сегодня кричать команду – «Рота подъём!» была его служебная обязанность и спасение утопающих сами знаете - чьих рук дело.
Ещё зелёному сержанту казалось, что никто и ничем уже не сможет ему помочь, иллюзия легко и быстро сдать наряд, как сказочно-красивый лайнер, просто ушла под воду из канализации.
Но было одно очень важное обстоятельство - в том то и дело, что ему это только казалось!
По мере движения по бесконечному коридору вокруг него непрерывно увеличивалось количество людей - благодарных зрителей и участников этого феерического шоу.
Они вполголоса, восхищённо делясь впечатлениями, как тараканы стали выползать из чёрных щелей кубриков на белую палубу, оставляя за собой тёмные дорожки.
Киров молча стоял в дверном проёме туалетной комнаты, которая сильно контрастировала своим коричневым убранством с накрахмаленным коридором, коричневый экспрессионизм был на всём и даже на потолке.
Единственное, что не позволяло душе окончательно впасть в грех отчаянья и унынья, было то обстоятельство, что зловонная жижа из толчков ушла обратно в Ад!!!
Обычное дело, Чудо произошло! Задача, выполненная на Отлично - это просто наша работа! Это был триумф старого сержанта Исанова. Это была демонстрация превосходства его интуиции, расчета и решительности. Главное - есть результат, поставленная задача выполнена и победителя не судят.
Старший сержант сорвал аплодисменты. Прямо на КП он принимал поздравления от сослуживцев, и во весь голос делился своими впечатлениями и вновь приобретённым боевым опытом.
Когда же эйфория первых минут стала проходить, конечно не сразу, но все потихоньку стали обращать своё внимание на исполненную белого мрамора фигуру дежурного по роте, неподвижно сидящую на подоконнике в торце коридора и смотревшую безучастным взглядом в окно на казарму 3-го батальона.
Разгоряченный Исанов подошёл к остывающей фигуре Кирова, повернул голову вправо, посмотрел молча минуту-две на это заляпанное жидкими фашистскими свастиками помещение туалетной комнаты, и негромко оправдался сам перед собой:
– «Засор пробит, время то потратили четыре секунды, раз и готово».
– «Делов-то, тебе осталось убрать тут всё и свободен!»
– «Что делать собираешься?» - поинтересовался Исанов, присаживаясь на подоконник напротив Кирова.
– «Бороться за жизнь», - глядя в глаза Исанову, ответил Киров, и в полголоса не меняя интонации, скомандовал: – «Дневальный ко мне!»
Дежурный по роте плавно стёк с подоконника и медленно побрёл по коридору, балансируя на ватных ногах.
Совершенно неожиданно для Кирова, его влажное хэбэ прилипло к спине, прижатое звуком, который вырывался из глотки старшего сержанта Исанова вместе с командами:
– «Рота Тревога! Тревога! Тревога!»
– «Рота строиться!»
В мгновенье всё вокруг Кирова пришло в движение, всё загудело, картинка в его глазах поплыла и стала двоиться: и вот уже не 41 человек штатного расписания, а как казалось, гораздо больший поток людей хлынул мимо него со всех сторон. Каждый что-то держал в руках, кто-то метнулся на мансарду за щетками, ветошью и вёдрами, самый старый дембель в тапочках обутых прямо на белые портянки встал на тумбочку, чтоб освободить лишние дневальные рабочие руки. Тут же на палубе уже разводили извёстку и размывали стены и потолок. Киров с удивлением наблюдал, как смерч закручивался в обратном направлении, всасывая всё плохое и некрасивое, а всё красивое и хорошее возвращая на свои места.
К счастью этим вечером, мудрый и самый лучший на свете ротный в расположение не вернулся. Далеко заполночь наряд был всётаки сдан, в расположении роты пахло свежей известью, латексом и солдатским хозяйственным мылом. С рассветом нового дня, единственное, что свидетельствовало о головокружительной активности на третьем этаже образцовой немецкой казармы, были подтёки на торце здания и со стороны третьего батальона создавалось такое впечатление, что пожилая немецкая казарма-старушка не переварила венегрет из советских республик и её сташнило прямо себе на плоскую грудь.
Киров заснул, едва коснувшись головой подушки. Молодому сержанту ничего не снилось - ровно в это мгновенье, в штабе первого батальона на первом этаже в кромешной темноте и абсолютном безмолвии из ветхого шва трубы канализации на сейф со свежими секретными картами упала первая капля фекальных вод, скорректировав схему командно-штабных учений 1-го МСБ.
Продолжением этой истории стал рассказ, поведанный днём позже одним старослужащим с Кавказа. Оглы, в звании рядового, который на своём втором этаже мог, сидя на своей кровати, из кубрика построить всю свою вторую роту вместе со всеми своими сержантами. Он часто поднимался к соседям сверху за консультациями по поводу оформления своего дембельского альбома, померяться физической силой и посудачить о нравах больших городов за чашкой крепкого зелёного чая. Питался он хорошо и плотно раз шесть в день, как и положено кэмээсу тяжелоатлету и своими усами производил впечатление старого солдата царской армии на двадцать пятом году службы.
Вот и в этот раз он зашёл с корочками от своего дембельского альбома к разведчикам. Гвардии рядовой Оглы вежливо извинился, что вчерашний визит не остоялся по независящим от него обстоятельствам. Весь преисполненный чувством собственного достоинства он медленно опустился на стул в ленинской комнате и гордо, разложив перед собой на столе красные бархатные корки, поведал странную историю давеча с ним приключившуюся:
- Вчера, по обыкновению мучаясь запором, он дождался, когда дневальные его второй роты отполируют до блеска фаянс, и перед ужином решил сходить в туалет. Повесив ремень на дверцу кабинки, Оглы задом навис над унитазом. Дело не шло. Торопиться было некуда, на ужин он не торопился, ужин сам находил его и приходил из столовой туда, где был Оглы. Но ноги стали наливаться свинцом и неметь, он решительно напряг все свои 148кг боевого веса, чтоб дело пошло быстрее. Но дело цеплялось, царапалось и никак не хотело выходить. Настойчивость, спортивная злость и выкрик бывшего штангиста мобилизовал резервные силы организма и дело сдвинулось, пошло, пошло и вышло! Вылетело строго вниз, практически не поднимая брызг!
– «Аллоакба!», выдохнул Оглы в свои чёрные усы, одновременно с тем, как безусый сержант Киров, этажом выше отдал команду – «Отделение, Огонь!»
И в это же мгновенье снаряд из калового камня, секундами раньше посланный задницей спортсмена строго вниз, выстрелил в эту же задницу из толчка обратно - строго вверх!
– «Ашайтан!», вдохнул Оглы, закусив усы.
Уважаемый Оглы сначала не понял, что произошло. Что произошло, он не понял и потом.
За весь срок службы, всё прилетающее кому бы то ни было от Оглы, ни разу ни от кого ему не возвращалось, и тут такой парадокс - под самый дембель!
До некоторых пор Герой оставался неизвестен.
Уже позже, через неделю-две, когда страсти поутихли и случившееся стало обсуждаться в узком кругу – деды и черепа разведроты то и дело громко ржали, каждый раз дорисовывая и добавляя красок в картину событий. А до того, во время несения службы, молодой сержант Киров старался лишний раз не торопить время, но и особо не задерживаться, пробегая вверх-вниз по лестничному маршу мимо второго этажа первого батальона.