На мглистом бархате заката
В ночи отчаянных пустынь
И в расстояньях переката
С гряды в амбар душистых дынь,
И в вечном озере прилива
Степной застенчивой луны
Бредёт телега торопливо,
Не нарушая тишины.
И голос светится в повозке,
И шляпа сбита на чело.
Закреплено лицо на воске,
Печально, либо же светло.
Нам человеческим обличьем
Напоминает пассажир
Родных и близких, чьим величьем
Мы напрягаем струны жил.
Летящих жизней несусветных
Над полем звёздочки зажглись,
А тот, в телеге, был ответствен,
И его волосы плелись,
Болтались волосы и вились.
Спадала прядка на лицо...
Но вот колёса подкатились
На запоздалое крыльцо.
Кричала птица из-за двери,
Из-за сарая пар пошёл,
И путник, будучи уверен,
В объятья дымные взошёл.
И долго, долго было скудно,
Темно и пасмурно во мгле.
Потом послышался подспудно
Тот голос, хлипкий, как желе.
Он говорил о том, что полдень,
Он говорил о том, что день,
И был он трауром наполнен,
И был безмолвен для людей.
Потом несчастный вышел в вьюгу,
Которой не было зане.
Я обосрался от испугу.
Мне всё почудилось? Да нет...