Девочка пела. Да только не в хоре.
Только не в церкви на клиросе пела.
А в переходе. В сыром коридоре.
Среди стен сумрачных. Заиндевелых.
Пела смущаясь. Срываясь тревожно.
Будто бы нету постыдней занятья...
Было так холодно...Сыро. Острожно.
Солнечный лучик не падал на платье.
Пела срываясь. Смолкая невольно.
Маленькой птицей. Заточенной в клетке.
Будто от каждого звука ей больно.
Будто от каждого взгляда бьет метко
Непониманьем... Сбивалась, краснела.
Будто бы нет неприличней занятья.
В ветре дрожа своим худеньким телом.
Солнечный лучик не падал на платье.
Пела так, будто поет о погибших.
И о надломленных ложью Неволи.
О Недопевших. И Недолюбивших.
О Разделивших российскую долю...
Голос дрожал и вибрировал зыбко,
На пол заплеванный падая воском,
Там, где в футляре от сломанной скрипки
Пара монеток блестела, как слезки.
А мимо люди спешили спросонок.
И Часом Пик прессовались с надрывом.
А я ждала...Вдруг Заплачет Ребенок
О Том, Что Нет Мертвых.
И Все Будут Живы.