Глава 9. Первые шаги в джунглях
Едва рассвет окрасил край неба сиреневой акварелью, а солнце, словно захлебнувшись, вновь утонуло в огромной свинцовой туче, стало понятно: сейчас лупанет дождь. И лупанет так, что мало не покажется. Огромные деревья, испугавшись, замерли по стойке смирно, дорожная пыль съежилась, и из оранжевой стала бордово-рыжей. Там, где она была плотно утоптана сотнями босых ног, тонкими червячками зазмеились бесконечные трещинки. Грозы еще не было, но утренний воздух уже отчетливо пах каким-то особенным пряным коктейлем из смеси устойчивого и узнаваемого аромата травы орегано, прелой листвы и, почему-то, подпортившейся морской рыбы.
- Свежо как… - поежилась Вика.
Гм-м... Если это запах свежести, то это особая африканская свежесть.
К нашей импровизированной палатке, или, судя по ее размерам, штаб-квартире, подошел собранный и серьезный мэтр Сиприанус. В руке он держал небольшой котелок с такой же кашей, какую мы пробовали вчера. Кстати, нам удалось узнать, что называется она мбтеле, а изготавливается из пальмового саго, в добыче которого мы и сами принимали участие, еще в нашей первой папуасской экспедиции.
- Друзья! Завтракайте, пейте кофе и пойдем знакомиться с вашими проводниками. Они ждут нас в конце деревни. На месте нашей коммуны, я говорил вам вчера, раньше была небольшая папуасская деревенька, точнее, их межплеменной блок-пост. Когда мы здесь поселились, деревня практически пустовала. Но сегодня сюда вернулись люди. Они не очень дружелюбны, не склонны к каким-то особенно добрососедским отношениям, но вполне миролюбивы и надежны. Мы делимся с ними продуктами и хозяйственными мелочами, так что договориться о помощи для меня не составит труда.
- И они отведут нас к своим диким сородичам? – Алексей сам поморщился от произнесенного вслух слова «диким».
Но мэтр Сиприанус воспринял оговорку совершенно спокойно:
- По-настоящему диких племен на этом континенте уже практически не осталось. Пигмеи ведут довольно активный образ жизни, много и часто кочуют. За время своей жизни, скажем, пятидесятилетний пигмей проходит расстояние, измеряемое несколькими тысячами километров. Сами понимаете, что теоретически, познакомиться с цивилизацией есть шанс у каждого пигмея. Другое дело, что напуганные агрессией других племен, тех же банту, пигмеи предпочитают не вступать в активные контакты с людьми других народностей.
- А что, пигмеев действительно не любят? – Михаил уже обсуждал этот вопрос с Ричардом, но решил прояснить его до конца с мэтром Сиприанусом. Ричард, пожав плечами, перевел вопрос учителю.
- Не любят, это очень мягко сказано, Мишель. К сожалению, расовая неприязнь тем сильнее, чем менее образовано и менее культурно общество. Не удивляйтесь, если услышите здесь рассказы о том, что пигмеи – это всего лишь особый вид обезьян. И на них можно охотиться точно так же, как на шимпанзе или горилл.
- Боюсь спросить, что охотники делают с добычей? – Михаил поёжился.
- А я и без вашего вопроса отвечу… - взгляд мэтра Сиприануса стал стальным и очень колючим. – Добычу едят, Мишель. Во всяком случае, во времена моего детства, в Руанде, я несколько раз сталкивался с подобным каннибализмом. Уверен, что и сейчас некоторые племена позволяют себе нечто подобное. Правда, напуганные всякими международными инспекциями и местной полицией они тщательно скрывают свои вкусовые пристрастия.
- Ужас какой-то! – впечатлительная Вика покрылась красными пятнами.
- Поэтому я считаю своим долгом, - не отвлекаясь на нашу бурную реакцию, продолжил мэтр – всячески доказывать местным пигмеям, что не все африканцы враги. И, смею надеяться, за тринадцать лет соседства мне это почти удалось.
Пьер, который только-только выбрался из джипа и слышал последние фразы нашего разговора, решил вмешаться:
- Господа! Я советую вам поторопиться. Сейчас начнется дождь, и идти он будет, судя по всему, почти целый день. Хорошо бы вам выйти пораньше, чтобы до ночи добраться до лесной деревни. Мы же с водителями тоже незамедлительно тронемся в обратный путь.
Андрей, который вчера шептался о чем-то с сыном Сиприануса, подошел к Пьеру и протянул ему топор и моток прочной капроновой веревки:
- Это вам. Я не уверен, что без нашей помощи вы так же лихо выберетесь из грязи. Рич, переведи, пожалуйста, водителям, чтобы поблагодарили от нашего имени того столичного дядечку… Как его? Сезарена?
- Сюзерена.
- Угу! Скажи, что он нас очень выручил!
Через тридцать минут джипы скрылись в лесу, растаяв в фиолетовом мареве хмурого утра. К нашему биваку подтянулись деревенские юноши, из которых нам предстояло выбрать двух портеров.
- Ерунда какая-то… - Миша почувствовал себя крайне неловко. – Что значит выбрать? По какому критерию? Давайте поступим следующим образом: отдадим Сиприанусу деньги, а он пусть сам назначит помощников. Кстати, народ, никто не против того, чтобы облегчить кошельки посущественней? Что-то мне не верится в такое уж безоблачное существование этой коммуны. Сами видели – пустая каша вчера, пустая каша сегодня. А у них тут детворы одной, по словам Сюзерена – сто тридцать душ.
- Миш, о чем речь?!
Конечно, денег не жалко. Хранить их для того, чтобы потом накупить сувениров и хвастаться перед друзьями – это не про нас. Смущало только то, что наличности у нас было совсем не много. Резервные кредитки лежали в рюкзаке, но какую ценность они представляют в местности, где на тысячи гектаров ни одного банкомата? Решили, не стесняясь, выяснить у Сиприануса максимально точно, сколько нам потребуется нала для того, чтобы расплатиться с пигмеями, переночевать в Ноле, нанять там транспорт до Йокодумы, где уже встречаются и банки и банкоматы. Остальные деньги оставим в общине.
Наше предложение и обрадовало мэтра и смутило. Он не стал лукавить и признался, что помощь им, безусловно, нужна. Но вот определить размер неприкосновенного запаса наличных – поостерегся. В результате пришли к компромиссу. Через час ожидался приход большого стада коров и коз. Ровно раз в три месяца пастухи из Бамбио пригоняют сюда свое стадо в надежде продать скотину. И несколько раз за эти тринадцать лет Сиприанус покупал у них зебу и овец для общины. Но животные болели, или уходили в джунгли и терялись, или их просто воровали, так что сейчас дефицит молока и мяса был налицо. К огромному сожалению Сиприануса , и в этот раз покупок не планировалось. Так что, если мы будем столь любезны, что подарим деревне ягнят, телочку и бычка, - это будет просто здорово!
Теперь озадачились мы. Интересно, сколько может стоить в Африке две коровы и несколько овец? Брать свои слова обратно не хотелось, но и остаться в джунглях без копейки – было рискованно. Мы нервничали до тех пор, пока на горизонте не появилось довольно большое стадо пятнистых коров, подгоняемых пастухами. Остановившись примерно там, где мы вчера сушили одежду, пастухи стали ждать покупателей. К деревне они не приближались, опасаясь, вероятно, что на их драгоценный товар покусятся если уж не деревенские жители, то пигмеи, живущие по соседству. Сиприанус тактично отошел в сторону, давая нам возможность самим принять решение. Мы пожалели, что пройдоха Пьер уже уехал, так как торговаться мы не умели, а стоимость товара, по словам Сиприануса могла быть и совсем маленькой (он почти сомкнул большой и указательный пальцы), и очень большой (он широко развел руки в стороны).
Чтобы не рассказывать о том, как происходили сами торги (это мог бы сделать Ричард, но он отстранился от написания книги), сразу сообщим, что после ухода пастухов в деревне осталось пять симпатичных бурёнок и столько же ягнят. При этом, ягнят нам дали в нагрузку к зебу. Потратили мы на всё про всё пятьсот долларов. И, судя по тому, с каким радостным гиканьем и скоростью ретировались пастухи, это была для них супер-выгодная сделка. Не меньшая радость царила и в деревне. Честно говоря, мы даже стали бояться, что ягнята просто передохнут к обеду, столько детских рук их попередержало и губ поперецеловало. Коровам тут же, всем колхозом, придумали имена. И, безусловно, нас несколько смутило и озадачило то, что это были… наши имена. Ладно, даже забавно знать, что теперь в далекой Африке живет телушка Вика, или бычок Саша…
Пока мы занимались животноводством, наши потенциальные портеры успели расфасовать рис и соль, купленные для пигмеев в отдельные пакетики: примерно по килограмму риса и по полкило соли.
- Это разумно. – Одобрил Сиприанус. – В племенах, кстати, не только в пигмейских, но и в остальных, не должно быть коллективных подарков. Только из рук в руки конкретному человеку. В пигмейской деревне можно каждому конкретному пигмею, а с масаями, например, этот бы фокус не прошел. Вы бы должны были все пакеты отдать вождю, а уж он сам бы распределил (но обязательно при вас) ваши дары между своими соплеменниками. Приближенным, скажем, по три пакета, провинившимся – по одному, да еще бы и отсыпал….
Мы рассмеялись, вспомнив, как лет пять назад гостили в Танзании у масаев. Действительно, Сиприанус был абсолютно прав. Старый вождь, получив от нас два огромных мешка с подарками, очень странно распределял их среди толпы мужчин, женщин и детей. Мягкие детские игрушки (а мы их, маленьких и пушистых, взяли штук сорок) щедро раздал воинам. Целлулоидных, светящихся фосфоресцирующими красками трансформеров-пупсов, которых покупали для подростков исходя из принципа «трудно сломать» отдал маленьким девочкам, испугавшимся их до крика. Себе он оставил футбольный мяч и пару домашних тапочек, по ошибке перекочевавших из чьего-то чемодана в мешок с подарками. При этом мохнатые тапочки вождь одел на руки и прислонил их к щекам. Да так и сидел потом долго-долго, ласково щурясь от удовольствия.
Правда и мы с той поры изменили отношение к подаркам. Чего скрывать: поначалу очень хотелось подарить что-то, как это принято у нас, «на долгую память». Но со временем, мы хорошо усвоили, что лучшего подарка, чем соль и спички для любого народа, живущего в глуши, в отрыве от цивилизации, в полной изоляции придумать трудно.
Вот и в этот раз, взвалив на спины тяжелые рюкзаки, мы подошли к соседям Сиприануса в полной уверенности, что наши дары они сочтут полезными. Забор, который отделял мир коммуны от пигмейской деревеньки, был не просто условной границей одного селения от другого. Это была пограничная контрольная полоса, разделяющая два мира, две эпохи, две цивилизации. Честно говоря, даже в голове не укладывалось, почему так? Что стоит этим двум поселениям объединиться и устранить этот гигантский разрыв между относительным благополучием и абсолютной нищетой и заброшенностью? Скорее всего, доброе сердце Сиприануса просто разрывается от горя и от невозможности убедить пигмеев доверить ему свое будущее и будущее своих детей.
Маленькие шалашики, сплетенные из пальмовых листьев, прогибались под хлесткими струями дождя. Робкие и худенькие женщины, в линялых платьицах, жались под огромным зонтом (самым ярким пятном во всей деревне) и пугливо улыбались. То, что все они были не выше ста сорока, ста пятидесяти сантиметров еще больше усиливало чувство жалости. Голые малыши, с огромными рахитичными животами, совершенно безбоязненно сбегались к нам со всех сторон, неловко переставляя кривые ножки.
- Мбука! Мбука! – неслось со всех сторон.
Удивительно, но сын Сиприануса уверил нас в том, что пигмеи, которые, конечно же, знали о нашем приезде еще вчера, просто не посмели проявить любопытство и прийти в гости. Они, безусловно, тоже очень хотят новых впечатлений и встреч в однообразной до одурения жизни, но проклятые традиции запрещают им проявлять свои чувства, быть искренними и естественными.
Что ж, если нам удастся через две недели хоть чуть-чуть растопить ледяные сердца этих маленьких людей, мы будем просто счастливы. Что нас заставляло так думать – тщеславие или настоящая забота об их будущем в наступающем со всех сторон мире больших людей и больших машин – мы сказать не могли. Хотелось бы верить, что второе!
Провожали нас всей деревней. Но не деревней-коммуной. Оказывается, уважение к чужой территории соблюдали обе стороны. Быстро договорившись с пигмеями о том, что они отведут нас в лес, к своим собратьям, мы определились и с проводниками: выбрали самого пожилого мужчину, предположив у него наличие большого жизненного опыта и знаний, и относительно молодого человека, с красивой сильной фигурой, который (если не фотографировать его рядом с нами) казался даже довольно высоким.
Впрочем, как выяснилось, помогать нам будут не только два портера от Сиприануса и два проводника от пигмеев. В лес с нами отправились жены двух проводников, брат младшего проводника и сын старшего, невеста сына старшего проводника и тетка кого-то из них… Словом, в джунгли мы входили большим и веселым табором. Радовались и те, кто уходят (еще бы – они заработают деньги и погостят у родственников), и те, кто остался (мы просто не смогли оставить местных пигмеев без подарков, а потому щедро отсыпали им муки, соли, риса и спичек).
Через несколько минут тропинка закончилась, джунгли сомкнулись за спиной, а с неба полил холодный и сильный дождь.
Земля чавкала под ногами, плавно переходя из полужидкого состояния в довольно глубокие канавы и болотца.
- Если повезет, то найдем слоновью тропу, или тропу, которую протоптали бегемоты, - пообещал один из портеров, - Тогда идти нам станет вдвое легче.
Пока же мы могли передвигаться со скоростью не больше пяти километров в час.
Для тех, кто считает, что это нормальная скорость, хотим пояснить, что прогулка по московскому парку и по наглухо заросшим джунглям – это принципиально разные вещи. Для того, чтобы в таком темпе пробираться сквозь лианы, нам приходилось сначала прорубать себе дорогу с помощью мачете, а потом почти бегом проскакивать относительно свободные участки. Даже просто так помахать минут пять килограммовым длиннющим ножиком – сильно не просто. А если рубить им мокрые ветви, вязкие и прочные как армированные резиновые шланги, то через несколько минут ладони начинают гореть, а суставы выкручивает так, словно ты девяностолетняя старуха. Ну и пробежки по болотам быстро лишают сил. Конечно, обнаружение слоновьей тропы в такой ситуации было бы просто подарком!
Но, увы, найти коридор, по которому бы прошли незадолго до нас гиганты джунглей – не удалось. Зато, выдохшись наравне с нами и чуть-чуть посовещавшись, пигмеи резко изменили курс и стали круто забирать куда-то вправо.
- Они предлагают пойти по руслу ручья. – Воспользовавшись услугами портера, переводившего с пигмейского наречия, сообщил нам Ричард. – Это займет больше времени, но, возможно, сэкономит нам силы.
Примерно через час показалось и долгожданное русло. Теперь нам предстояло идти по темному тоннелю, по щиколотку в холодной воде, перепрыгивая с камня на камень, но зато идти – идти почти без остановок!
Вдруг за нашими спинами раздался дикий рык. Мы в ужасе остановились. Пигмеи просто упали прямо в воду и прикрыли голову руками. Но через минуту все уже смеялись. Оказалось, что рычал Ричард, идущий последним. Откуда-то сверху на него упала довольно внушительная коряга и пребольно стукнула его по плечу. Но уже через секунду, нам было не до смеха. Наш небольшой караван попал под прицельный и беспощадный артобстрел, который вёлся откуда-то сверху, с высоты шестнадцатиэтажного дома. Небольшие плоды, похожие на мелкие яблоки, палки и твердые блестящие «виноградины» сыпались градом. Всё это сопровождалось молодецким гиканьем и свистом.
- Обезьяны! – догадался Алексей, спрятавшись за своим огромным рюкзаком.
- Угу! Ишь, как родственнички нам обрадовались, - ухмыльнулся Андрей.
- У меня нет и быть не может таких невоспитанных родственников, - обиделась Вика, и все снова покатились со смеху.
- А знаете, как пигмеи ловят обезьян? – спросил Ричард, когда мы благополучно миновали «обезьянью территорию». – Так прикольно.… На пиво. Местные барышни жуют какой-то местный сладкий фрукт и сплевывают пережеванное в чан. Чан – это у них специальная яма.… Нажевав литров десять (как только у них челюсти не сводит?), жвачку оставляют бродить на три-четыре дня. Пиво получается крепкое и вкусное. Если не знать, из чего оно приготовлено, то самое то! Обезьяны его тоже обожают. Пигмеи роют яму, плотно обмазывают ее глиной, обжигают. Так повторяется несколько раз. Это уже отдельный обезьяний чан, который роется в таких местах, как мы только что прошли. Туда наливается пиво. Обезьяны чувствуют его за версту. Они приходят к яме и напиваются до отвала. Пигмеям остается только подобрать пьяных, сонных мартышек, связать их и отнести в ближайший поселок, чтобы продать местным контрабандистам. А те, в свою очередь, отправят обезьян или в зоопарк, что редко, или продадут любителям экзотики. Конечно, никто обезьян не проверяет, вот и попадет вместе с ними в Европу всякая тропическая зараза – от глистов до самых страшных смертельных болезней.
К трем часам дня дождь почти совсем прекратился. Джунгли повеселели и выглядели теперь не столь мрачно и хмуро как утром. Птичий крик казался не тревожным, а радостным, а видимость увеличилась настолько, что уже не приходилось вглядываться в непроницаемую серую пелену, опасаясь хищников или коварных, двадцатисантиметровых колючек. Правда, вместе с солнечным светом почему-то накатила и смертельная усталость. Захотелось есть, пить и спать одновременно. Да и ручей, получивший хорошую подпитку от дождя, постепенно превратился в довольно полноводную речушку, так что мы уже шли не по его дну, а по берегу.
- Народ, а как вы смотрите на то, чтобы искупаться? – спросил у всех сразу Алексей.
Его предложение было встречено на «ура». Снять дождевики, промокшие штаны и футболки, тяжелые ботинки и носки всем нам хотелось ужасно. Ричард попросил разрешения у деревенских портеров. Те присели у воды, о чем-то посовещались, несколько раз зачерпнули воду в горсти, пристально рассматривая ее на своих широких ладонях, затем кивнули головами:
- Можно. Вода чистая.
Повторять дважды не пришлось. Небольшая заминка вышла с Викторией, которой пришлось пройти вперед, чтобы не смущать нас и наших местных товарищей видом дамского белья или, тем более, обнаженного тела. Мы с радостным фырканьем прыгнули в воду, которая в самых глубоких местах едва доходила до бедер. Но и это было почти полноценным купанием!
Вика, искупавшись раньше других, присела на поваленный ствол дерева. Она как раз надевала высокие шнурованные башмаки, как вдруг один из пигмеев, находящийся к ней ближе остальных, издал какой-то утробный рык. Вика посмотрела на него с удивлением, совершенно не опасаясь, что маленький мужчина может причинить ей вред, но в тот же момент пигмей, оскалив зубы, неожиданно бросился прямо на неё. Вика упала на землю, успев заметить краем глаза пигмея, держащего зубами змею, свисавшую с ветви дерева. Секунду тому назад голова змеи почти касалась ее волос. Только лишь молниеносное нападение храброго воина избавило Вику от укуса. Пигмей вцепился зубами в блестящее тело змеи у самой ее головы и так и застыл, без движения, пока мощные кольца мерзкой твари кольцами оборачивались вокруг его шеи. Змея явно вознамерилась придушить нашего проводника.
- Спасите! - крикнула Вика, не зная, как помочь своему спасителю.
- Что случилось? Вика, что с тобой? - закричали мы, несясь к нашей подруге наперегонки.
- Змея! Змея висела надо мной! Пигмей бросился на нее!
Мы уставились на проводника, который стоял совершенно спокойно. Никакой змеи нигде не было видно. Портеры что-то спросили у маленького мужчины.
- Он убедился, что все вышли из воды и выбросил змею в реку. Убивать чангу для пигмея табу.
- Рич, кто такая чанга? – Андрей возбужденно всматривался в мутноватый поток.
- Черт её знает. Сорт змеи такой, наверное, - Ричард пожал плечами.
- Сорт, дружище, бывает только у колбасы. А вот у ее живой, шустрой и ползающей тезки – исключительно вид, ну, или подвид…. – Миша улыбнулся и вздохнул с явным облегчением.
К тому времени, когда совсем стемнело, а дождь припустил с новой силой, мы прошли уже тридцать два километра. Пигмеи, пошатывающиеся от усталости, отрезали от какого-то дерева пару длинных суковатых палок и стали по очереди колотить ими по стволам деревьев. Мы долго не понимали, зачем они это делают, пока откуда-то издалека, непонятно с какой стороны, не раздался ответный стук.
Стало ясно, что мы приближаемся к цели. Идти оставалось совсем недолго. Метров триста, а то и меньше…
Продолжение: http://www.stihi.ru/2011/10/03/3078