Что ж ты не взял его в защиту?
Теплом не обнял у огня...
Не сдвинул улиц своих свитых
остроконечные края?
Не ощетинился забором,
не показал всем свой оскал?
Уж раз считался ворон-вором,
так взял его бы и украл!
И спрятал так, чтоб никакие
на свете силы не могли
прервать стихи его шальные,
Сакраментальные стихи!
В бобровых шубах с оторочкой
и по купечески спесив,
ну разве стоил ты хоть ...точки
Его божественной строки!..
Ну разве стоил ты хоть вздоха
его звенящего кипья!..
Взгляд тусклый твой сквозил укором
непониманья бытия
его. Его несовпаденья.
И бессеребрянности и
его безбытного паренья
над тварным миром суеты...
А он, смотря на колокольни
провинциальной маеты,
Он...все ж... любил тебя...невольно.
Хоть для него был ссылкой ты.
Хоть для него ты был ни мукой,
но чем-то вроде нежитья...
Да, он любил тебя. Хоть скукой
чадила уличность твоя...
И все же жил он. Пусть слетались,
как воронье, обидчики.
Но все же жил он! И рождались
его полночные стихи!..
Подслеповатыми глазами
окошек ты смотрел, как он
ходил в тебе. Ходил часами...
Отвержен. Стиснут. Напряжен.
Что ж ты не взял его в защиту?!
Теплом не обнял у огня!
Не сдвинул улиц своих свитых
остроконечные края?!..
Не ощетинился забором!
Не показал всем свой оскал!
Уж раз считался уркой-вором,
Так взял его бы и украл!
И резал всех, кто приближался,
дождем, снегами, как ножом!!
Крошил бы в крошево! Кусался!
Топтал кирзовым сапогом!!!
А если б силы не хватало,
то по церквям кадильный дым
пускал! И бил! И бил металлом
Колоколов! И всем святым
молился б всем своим святым!..
Укрыл бы в теплые ладони
от портупеевых "святош"...
Эх, что ж его ты проворонил...
Эх, ты, Воронеж..."Ворон, нож".