Клавдея вышла на новое крыльцо. Из распахнутой настежь двери сладко пахнуло только что испеченными пирогами с луком. Ладонью она провела по гладким перильцам, ещё пахнущих строганной берёзой. Погладила. Довольная заулыбалась и стала медленно спускаться, а тёплый июльский ветер раздувал её цветастый ситцевый халат. Придерживая полы, осторожно ступая голубыми шлёпками на широкие ступени, Клавдея останавливалась на каждой, и надавливала ступнёй, проверяя прочность половиц.
- Прямо, никак не налюбуюсь, - снимая белый головной платок и спустившись с крыльца, сказала она сидевшему на скамье мужу Ивану. Присела рядышком, глубоко вдохнула летний настоянный цветами июльский воздух:
- Красотища-то какая! Давно бы надо крыльцо-то переделать. А уж как крепко сколочено, нигде не скрипнет, не охнет, ведь дощечка к дощечке, ни щёлочки! Даром, что руки золотые у сына! Что ни говори, молодец Пашка! Не перехвалить бы!
- Не боись, не перехвалишь! Его дома нет. На гулянку побег.
- Ну, что, отец, вот теперча можно и сватов в гости пригласить, - вставила супруга.
- Каких таких сватов? - озадачившись, стал закуривать Иван Лександрыч, ладонью разгоняя щедрый клуб дыма. -
- Ты что мать, белены нынче объелась? Ты чего это такое говоришь? – дымя папироской и, закашлявшись от дыма, возмутился Иван.
- Каких, каких? А таких… вот женится Паша, будут и сваты. Что он у нас хуже других что ли, руки золотые, за такого любая пойдёт, - мечтательно рассудила супруга.
- Женится… Ха… замучаешься дожидаться. Вот где он щас? Опять с Петькой шатаются, и усё мимо девок, мимо девок… Его-то ровня, вон, глянь-ка, уж отцы давно, детей в школу повели… Так, что, мать, долго тебе ещё внуков дожидаться. Ха! Размечталась! Сватей она пригласит… - постарался муж остудить Клавдеено воображение.
Супружница сидела с задумчивым видом, покачивая на ступне шлёпкой, сложив руки на высокой груди, и немного помолчав, выдала мужу:
- А чёй-то ты так порешил? Ну, уж нет! Вот я нынче в церковь ходила, сегодня же «Казанская», поставила свечи Казанской Божьей Матери, помолилась и попросила, чтоб послал Господь нашему Пашеньке добрую и умную жену. Уж не знаю, как ты, а я верую… - уверенно заявила Клавдеюшка.
- Ну, ладно, хватит тебе тут чадить, пошли в дом - я пирогов напекла в честь праздника.
- Пирогов напекла?! Кх… , кх…, а к пирогам-то будет… в честь праздничка?
- Будет, будет, уже на столе. Вон ведь какую красотищу смастерили, как не быть?
- Пироги-то чай с вишней? – спросил отец, поднимаясь со скамьи, погасив выкуренную папироску.
- Какая вишня? Да ты что, отец, в этом году вишня не уродилась. Из-за заморозков цвет осыпался, - оправдывалась Клавдея.
- Эх, а бывалочи завсегда моя мать на «Казанскую» пироги с вишнею пекла. Да вроде на деревьях было немного ягод, - подойдя к крыльцу, рассуждал вслух Иван. Он потёр о старый коврик, лежащий на земле растоптанные кирзовые сапоги, в которых любил постоянно ходить, привыкший к этой обуви ещё со времён войны.
- Так с чем у тебя пироги-то? – почёсывая затылок, спросил хозяин и вошёл в дом.
*
- Ишь, как день-то раскалился. Марит.
- Никак дождик будет к вечеру. Духота, - рассуждали приятели - Пашка с закадычным дружком Петькой, прогуливаясь по местному парку. Праздничные гуляния заканчивались, и народ не спеша, расходился, кто домой, а кто продолжить праздник у реки.
Пашка, которому уже шёл двадцать восьмой год, до сих пор ходил в парнях, и из-за своей скромности всё никак не решался познакомиться с какой-нибудь девчонкой.
- Давай бутылку возьмём, что ли в честь праздника, у тебя деньги есть? – предложил Петька. Денег хватило аккурат на четвертинку, на закуску не осталось.
- Ах, чёрт! – выругался Петька, - у кого-нибудь сейчас перезаймём.
Как нарочно никого из знакомых на пути не попадалось.
- Ладно, пошли на остановку, - предложил Пашка, - сейчас трёхчасовой автобус должен
прибыть, пацаны с мотокросса вернуться. Спрятали четвертинку. Сидят, ждут.
Подъехал рейсовый автобус «Хмелики – Спасское», двери с шипеньем растворились, и из автобуса сошла симпатичная девушка с маленькой дамской сумочкой через плечо и корзиной, которую поставила возле сидящего на лавочке Пашки. Корзина была полна чёрных, блестящих, спелых вишен. Прилетела оса полакомиться сочной ягодой. Ягоды были крупные, одна к одной, и переливались, как агаты.
Пашка посмотрел:
- О, вишня! Спелая! Чем не закуска? – и проглотил слюну.
Тут Петька толкнул приятеля:
- Пашк, давай, действуй! Попроси!
Девчонка, услышав разговор, обернулась и заулыбалась ослепительно белозубой улыбкой, предложила:
- Да берите, берите, ребята, угощайтесь!
- Да мы, извините, четвертинку взяли в честь праздника, а на закуску денег не хватило, - сконфузился Пашка.
- Понятно, я сейчас, - засуетилась девушка. Она достала из сумочки целлофановый пакетик и насыпала ягод.
Довольные парни, поблагодарили её и отошли недалеко, в скверик. Откупорили бутылку, разлили водку в стаканчики. Пашка себе поменьше наливает, он до водки не охочий. Закусывают вишней, сидят и толкуют, издалека поглядывая в сторону остановки:
- А хорошая девчонка, - подметил Петька.
- И сообразительная, - уточнил Пашка.
- Слышь, Пашка, ты давай не теряйся, случай такой, - намекнул приятель.
- Да, ладно тебе, - вытирая пот с лица, замешкался друг.
- Чё ладно, чё ладно, чего ты от девок-то шарахаешься. Смотри какая «краля» - «ягодка», а не девка! Помоги ей с корзинкой, а к «своей» пойду, - уговаривает его друг.
- Ладно, без подсказчиков разберёмся, - допили водку, попрощались и Петька пошёл к «своей», так он называл соседку Ленку. А Павел направился к девушке, стоявшей в ожидании местного автобуса.
Выпил Пашка немного, зато осмелел хмельной-то. Подошёл к корзине, и смело приподнял её на локоть:
- А давайте я вам помогу донести корзину. Ишь, какая тяжёлая для такой хрупкой девушки, - начал разговор, осмелевший ухажёр. - А у нас в этом году вишня не уродилась. Вы издалека приехали?
- Ой, что вы, я в соседнем районе живу, близко всего сорок километров. Это меня отец нагрузил. У нас сад большой. Вишни в этом году много уродилось. Отец говорит: вези, скоро продашь. На вишню завсегда спрос, - ответила незнакомка, и ей ничего и не оставалось, как только согласиться, корзину-то молодой человек уже держал в руках. Она посмотрела на большие, жилистые, сильные руки помощника, в порезах и царапинах и покраснела от смущения.
Глаза горели, русые волосы рассыпанные по плечам отливали золотом в лучах полуденного солнца, а синие, очень синие глаза зацепили Пашку, и он смотрел, не отводя взгляд от милого лица собеседницы. Кто знает, может быть, в это время он так думал, почему раньше не встретил. То не лицо, а прямо лик с иконы.
Вдруг Пашку осенило:
- Слушай, как тебя там, по батюшке, пошли к моим предкам. Моя «маманя» у тебя обязательно купит ягоды. Она сегодня утром сожалела, что у неё на пироги вишни нет.
- А далеко идти-то? – поинтересовалась девушка.
- Да рядом, рядом, через три дома, а тебе-то какая разница, корзину-то я понесу.
Ну, пошли что ли!? – утвердительно заключил Павел.
- Конечно, пошли, - успокоилась хозяйка ягод.
Павел шёл и рассказывал новой знакомой, как недавно мастерил крыльцо. Он заметил, как она смотрела на его руки, и не без гордости спросил:
- А чего ты про руки мои подумала, когда я корзину поднял? – и, не дождавшись ответа, гордо произнёс. - Шрамы украшают мужчину. А вон видишь, через два дома, дом с новым крыльцом... некрашеным. Тут мы и живём. Видишь совсем близко, вот, а я что говорил?! Идём, идём, не стесняйся!
Подошли к палисаднику, парень поставил корзину на скамью и предложил девушке присесть:
- Я сейчас, быстро! – и быстро влетел на крыльцо.
Вскоре на крыльце появились Пашкина «маманя», пахнущая пирогами и сам Пашка, с сияющей улыбкой. Незнакомка встала и поздоровалась. Хозяйка ответила приветливо, улыбнулась и произнесла:
- Доброго здоровьица, красавица! Как звать-то тебя? - спустилась с крыльца, -
а то я спрашиваю Пашку, а он говорит «ничего не знаю, маманя, иди сама и расспрашивай.
- Марией меня зовут. Я в вашем городе в техникуме учусь, а живу в соседнем районе. Вот вишню привезла. Недорого.
- А меня Клавдеей Васильевной. Проходи, Машенька, в горницу, знакомиться будем, а вишня как раз кстати, - и распорядилась, пропуская молодёжь вперёд. - Паш, приглашай гостью к столу, к пирогам, - и тихонько прошептала, перекрестившись: - слава тебе, Матерь Божья Мария Казанская.
Маша, было, хотела разуться у нового крыльца, да Пашка вовремя скомандовал:
- Ладно, идём, дома скинешь туфли. Смелей иди, - и пропустил девушку вперёд. Осторожно поднималась по ступеням, она трогала маленькой ладонью гладкие поручни перильцев:
- Красиво! Чисто! Гладкие какие? Неужели всё сам смастерил?
- Нравится?! – напрашиваясь на похвалу, переспросил Пашка.
Сзади семенила «маманя», крикнув в дверях в переднюю:
- Отец, гостья у нас, встречай! – и тихо, чтоб не услышала молодёжь сказала:
- Слава тебе, пресвятая Казанская Матерь Божия!
Редкие капли дождя упали на новое крыльцо…
20 - 22 марта 2009 год