Посвящается Тамаре
Я знаю, что неделю, две иль три,
Да, что там? Месяц! Может быть, и годы
Ни с кем не стану больше говорить.
Не для себя. И не тебе в угоду.
Не от обиды, хоть она сильна,
Иль ревности, скандальной интриганки.
Молчит душа моя, она больна
От слов твоих, у церкви на Таганке.
Чужая боль конечно же смешит,
В лицо торто'м и перьями подушки!
Надеюсь, ты смеялась от души,
Разыгрывая дурачка. С подружкой!
Зачем? Объелась импортным кино?
Эмоций не хватило на гулянке?
Хотя, теперь мне это всё равно...
От слов твоих, у церкви на Таганке.
Кому же? Почему я говорю?
Разбив суставы рук о стены в доме...
Портрет твой... С удивлением смотрю:
Вчера любим, сегодня - незнакомый.
Бежать? Куда? Возможно, на вокзал?
Сойти на неизвестном полустанке
И вдаль брести, чтоб только исчезал
Звук слов твоих, у церкви на Таганке.
Тамара
Валентину Юрьеву
+++
Я над Вами смеюсь на Таганке?!
Но тогда над собой заодно,
хоть под мышкой держу крепко гранки
(Вы на днях их ругали)... Вино
веселит, как положено, душу, –
так что голову дерзко задрав,
несмотря на осеннюю стужу,
улыбаюсь, когда между глав
храмов двух быстрокрылые птицы
стонут, кружат, уходят в пике...
Не в Москве мы как будто, а в Ницце:
слишком людно, и там вдалеке,
где Болгарского церковь подворья,
я гуляла одна налегке
и не знала, с какою же болью
остаются стихи на руке.
А теперь с озорною подругой -
я под руку (ладони пусты...)
по Радищевской вниз, там, где вьюгой
заметаются снегом мосты...