Вереск тучный, да мох на болоте.
И цепочка волнистая диких гусей.
На бугре, на измученном доте,
Пожелтевшими рёбрами никнет пырей.
Нет от смерти ни следу, ни духу,
Будто здесь безмятежность от века жила.
Только в травах траншея-старуха
Ещё тихо ползёт без печали и зла.
Я стою средь густого безмолвья –
Шорох спрятался в ветки плакучих берёз,
Лишь рябины червонные гроздья
Дряхлый дот окропляют росинками слёз.