... Из тетради, найденной в помещении для хранения реквизита, среди старых, выцветших декораций
Январь 2011 года.
После спектакля.
Опустевший театр.
Сцена. Декорации.
Поздний вечер.Тишина.
Театр пуст. Не слышно больше голосов,
И не вздыхают театральные подмостки.
Лишь я один скольжу меж зданий, и мостов,
И диких джунглей в белых точках от извёстки.
Театр стар. И реквизит давно на мне.
Его Хранителем шутливо называют.
Я - местный дух. И часто слышу в тишине,
Как персонажи истерят и завывают.
А, может, это не бездушный персонаж?
Душа Актёра отлетает в рай спектакля?
Безумный всплеск, последний выдох... и кураж...
Сейчас вам сказку расскажу. Плесните каплю...
Вот и окончена ещё одна глава,
Последний шаг к огромной точке всё же сделан.
Быть может, скажет кто-то: "Сказка не права.
Её сюжет на самом деле чёрно-белый."
Не стоит спорить. Ведь, не всем дано понять,
Как проживает роль Актёр, собой рискуя,
И очень верит в то, что смог нарисовать
Дорогу к зрителю - цветную и живую.
Их много судят. Крутят пальцем у виска:
Мол, что за люд - принципиальный и ранимый?!
Они ж живут с тахикардией от глотка
Святого воздуха Театра. Пилигримы,
Скитальцы в джунглях интернета, циркачи,
Шуты безликие, рождающие сказки.
Сегодня - жертвы, завтра - сами палачи,
С неимоверной быстротой меняют маски.
Их избивают с силой в тысячу плетей,
Но лишь Актёры закулисья тайну знают:
Что этот грим для них - защита от людей,
Что эти маски просто слёзы закрывают.
И все вы думаете: "Он играет роль,
Твердит лишь то, что написали сценаристы."
А в это время разрывает сердце боль
У жизнь поставившего на кон. И Артисту
Никто не сможет навсегда заклеить рот,
И будет мир для них - как солнце на ладони.
Они уйдут, когда наступит их черёд,
Закрыв купе в последнем сказочном вагоне.
Но только в памяти останутся слова,
Аплодисменты и цветы по краю сцены.
И через годы закружится голова
В воспоминаниях. И, может, Мельпомена
Освободит всех от трагедий в этот час,
И, маски сняв, они покажут миру лица.
А вы поймёте, что у каждого из нас
В душе есть что-то от Слонёнка и от Птицы,
От Обезьянки, от Жирафа, ото Льва,
От Павиана, от Питона, Крокодила,
И станет ясно, что всегда была жива,
Честна и искренна та сказка. И простила
Простая светлая актёрская душа
Всех тех, кто раньше избивал и жаждал крови.
Театр выжил, потому что он дышал
Теплом, немногих, но друзей. И хмурить брови
Уже не нужно. Кто захочет, тот поймёт, -
Артист всегда ведёт к добру свою дорогу.
И сердце старого Актёра оживёт,
Освобождаясь от неверья понемногу.
Немая сцена. Гаснут все прожектора.
И на поклон. Всё в этот миг до боли зыбко.
Последний выход ( или выдох ). Всё. Пора.
Пусть сердце плачет, - на лице опять улыбка.
Пустые кресла. Сброшен в кучу реквизит.
Гримёрной холод. И крещенские морозы.
И птицей раненой душа опять кричит:
"Давайте Занавес!"... И слёзы...слёзы...слёзы...
...Такая сказка. К сожаленью, из меня
Нелепый Сказочник выходит - слишком честный.
Но день, когда я обогрелся у огня -
У театрального - стал лучшим из чудесных
Мгновений жизни, тех, что в памяти храню
И с ними свято верить в чудо продолжаю.
И прикоснуться к благодатному огню
Я и тебя, мой добрый Зритель, приглашаю.
Пусть не Актёр, а лишь Художник, но живу
Я нераздельно от дощатой старой сцены.
И каждый вечер, не во сне, а наяву
Так чётко слышу, как вздыхают эти стены.
Театр слышит, понимает, говорит,
Глядит в глаза, в улыбки ваши очень верит...
Я умолкаю. Упакован реквизит.
Погашен свет. Своим ключом закрою двери.
Пойду неровною походкою домой,
И, как обычно, только ветер душу лечит.
Должно быть, полночь. Только завтра выходной.
Никто не скажет: "Не скучай. До скорой встречи."
Пора заканчивать печальный разговор,
Лишь где-то в небе гулким эхом отзовётся:
"С Театром жизнью крепко связанный Актёр
На эту сцену обязательно вернётся."
(Эпилог из сказки "Слонёнок")