Здесь давно никто не ходит.
И должно быть, не живёт.
И разбитые ступени
затянуло виноградом.
Диким, терпким. Как утрата.
И прозрачным, словно мёд
из листков воспоминаний
облетающего сада...
Здесь давно никто не ходит.
И, конечно, не живёт.
И бесхитростных мелодий
тихо-тихо не бормочет.
И в обколотом стакане
не потрескивает лёд.
Только тянет из-под двери
сыростью холодной ночи...
Не слезится, не моргает
глаз усталой, старой лампы.
И не прыгает на плечи
бестолковый рыжий кот.
Не стоит мольберт у дома
с незаконченным эстампом.
Здесь давно никто не ходит.
И давно уж не живёт...
И в окне уже, конечно,
нет тех милых занавесок.
И внутри никто не бродит
с угла в угол и не ждёт.
Лишь кружит листок осенний
как листок забытой пьесы.
Здесь давно никто не пишет.
Не рисует. Не поёт...
Только старые бумаги
носит, треплет ветер-странник.
Жёлтый лист сгребает в кучу
и газетами шуршит.
Только грустный, добрый ангел
иногда, под светлый праздник
зачерпнув крылом из тучи,
этот дворик окропит...
И поднимет со скамейки
дудочку разбитой лейки.
И сыграет, как на флейте,
вместе с ветром и дождём.
И вернуться ти-и-хо мыши...
Притворившись, что не слышит,
старый кот уйдет на крышу
поразмыслить о былом...