Те дети, что живут в окружении большого количества взрослых, часто бывают похожи на маленьких старичков: рассудительные, уравновешенные и скучноватые.
Ирочка не была похожа на маленькую взрослую. Она была одинокой маленькой девочкой.
Ирочка росла среди взрослых и не ходила в детский сад.
Родители, дядя и бабушка.
Родители уходили по утрам и возвращались вечером.
Дядя работал в смену. Бабушка оставалась с Ирочкой на целый день.
Бабушка гуляла с ней, готовила обед, гладила платья.
Ирочка привыкла не надоедать взрослым.
Явные проявления чувств не приветствовались в этой семье.
Сдержанность – первое, чему научили маленькую Ирочку.
Вторым было чтение. Книги заменяли Ирочке подружек, которые ходили в детский сад.
Впрочем, взрослые говорили, что соседские девчонки слишком шумные и нахальные.
Детей приглашали на Ирочкин день рождения, но ей всегда было неловко среди них.
Ирочка не привыкла к шумным играм. Она стеснялась предлагать свои игры, не могла противостоять, когда у неё отбирали игрушку.
Ирочку приучили быть удобным для взрослых ребёнком.
Ирочка читала с четырёх лет. С этого же возраста она научилась придумывать истории.
Она безропотно укладывалась в кровать, потому что каждый вечер, положив голову на подушку, она одновременно погружалась в мир своих собственных историй.
Ирочка редко плакала. Обидевшись, она молча смотрела и этот взгляд раздражал взрослых. Мать называла её волчонком и требовала прекратить «так смотреть».
На новый год Ирочку водили на детские утренники , но она стеснялась танцевать и петь.
Говорили, не ей, но она была внимательной девочкой и слышала, что ей на ухо наступил медведь и что она неуклюжая.
Ирочка не хотела, чтобы другие смеялись над ней и потому стояла и смотрела на грациозных снежинок. Ирочке попадало за это.
Матери хотелось, чтобы её дочь была не хуже других.
Она подталкивала Ирочку в спину, шипела и грозилась больше никогда не повести девочку на праздники. Ирочка любила обязательные спектакли перед детскими праздниками.
Обычно показывали сказки. На сцене творились чудеса.
Ирочка сначала не знала, что это называется театр, но когда узнала, то больше всего захотела, чтобы театр был, как можно чаще.
В семье не любили театр. Любили кино. Это была современная семья.
Бабушка помнила свою довоенную молодость и ленинградские театры. Вздыхала, что всё в прошлом.
Ирочку наряжали в красивые платья, водили в кружки и секции.
Девочка не удалась, она нигде не блистала, не была первой.
Не в красивую и бойкую мать, любительницу петь и танцевать.
Непонятная девочка получилась.
Отец был много занят на работе. Иногда он разговаривал с Ирочкой и она чувствовала, что нравится отцу. Он не говорил этого, но она знала.
Отец и принёс в дом ту собачку. Для Ирочки. Маленькую - маленькую.
Пинчера на тонких ножках и с выпученными глазками. Собачка получила место среди Ирочкиных игрушек. Лучшее место.
Собачка и девочка стали жить вместе. Вместе гуляли днём, вместе играли.
Самым огромным открытием для Ирочки стало то, что у собачки бьётся внутри маленькое сердце. Ирочка осторожно прикладывала ухо к собачкиному боку и слушала.
Маленький молоточек внутри собачки отстукивал музыку.
Собачка терпеливо переминалась на месте, пока маленькая хозяйка грелась у её сердца. Ирочка целовала собачку в бархатный нос и отпускала.
«Носик бархатный, бочок плюшевый» - пела Ирочка, когда никто не слышал.
Собачка была тихой и послушной, как Ирочка.
Ирочке повязывали бант на голову, она повязывала такой же на шею собачке.
В доме даже стали слышать Ирочкин смех.
«Нелюдимка и собачница»,- прокомментировала мать.
В обычный летний день, в воскресный день ждали гостей. Дальних родственников, что называется «седьмая вода на киселе».
Сестра жены брата отца вышла замуж за военного лётчика, чей аэродром базировался в соседнем небольшом городке.
У них тоже была дочка, почти Ирочкина ровесница.
Они пришли.
Они сразу не понравились Ирочке. От дамы в шляпке слишком сильно и сладко пахло. Девчонка, с противным именем Жанночка, тоже не понравилась Ирочке.
Маленькая кривляка завизжала, когда к ней подошла собачка, чтобы обнюхать её ноги – познакомиться. Дядька был, вроде бы, ничего. В странной одежде и странной шапке со значком. Дядька засмеялся на собачку и сказал дочке, что такая малышка не может сделать больно. Дама почему-то рассердилась и сказала, что ему не важна родная дочь.
Жанночка продолжала визжать. Покраснела и глаза её опухли.
Гостья потребовала «изолировать собачку от ребёнка». Собачку заперли в туалете.
Ирочка просила отпустить её и собачку в другую комнату, обещала не выходить до тех пор, пока гости не уйдут, но взрослые не согласились.
Планировалось, что Ирочка будет играть с девочкой Жанной. Ирочка не хотела. Когда их отправили в соседнюю комнату, к игрушкам, Ирочка ушла от Жанны к окну.
Ирочка любила смотреть в окно. Было видно кусок улицы, по которой ездили трамваи.
Люди, трамвая, воробьи. Могла даже пробежать кошка или мальчишка из соседнего дома. Жанна пыталась позвать Ирочку «в дочки-матери».
Знала бы она, что это игра больше всего не нравилась Ирочке.
«В школу» или «в магазин», или «в театр» - эти игры Ирочка любила, но сюсюкать с пластмассовым пупсом, что может быть противнее.
Надувшись, Жанна ушла к родителям и забравшись к отцу на колени, капризно протянула: «Она со мной не играет. И не разговаривает»
Ирочку назвали странной и гостья предложила показать ей врачу.
Ирочкин папа нахмурился, но промолчал. Мать согласно закивала головой и начала жаловаться гостье, какая дикарка Ирочка: «Наверное, что-то с психикой».
Бабушка пришла к Ирочке, принесла грушу и, почему-то вздохнув, погладила по голове.
Когда гости ушли, Ирочка помчалась освобождать из плена собачку.
В туалетной комнате хранились некоторые строительные материалы для будущего ремонта. Каким образом такая кроха сумела перевернуть банку с краской и почему крышка не была плотно прикрыта, но собачка вся покрасилась в белый цвет. Она выбежала, радостно повизгивая и помчалась, оставляя белые следы на полу.
Отец смеялся, мать ругалась. Хотя собачку отчистили от краски, мать потребовала от отца унести собачку, откуда принёс. Не помогли никакие уговоры. Не помогли даже слёзы Ирочки. Не частые слёзы Ирочки. «Из-за псины ревёшь, а родную мать не пожалеешь», - бросила мать.
Ирочка была поставлена в угол. Когда ей позволили выйти, то собачки уже не было.
«Ей будет хорошо»,- шепнул отец. «У неё очень добрый и заботливый хозяин. Не переживай».
Этим вечером Ирочка придумывала историю о том, как собачка в новой семье, что она там не одна собачка, что там есть у неё сестрёнка, такая же собачка.
О том, что они разговаривают и слушают музыку сердец друг у друга.
Ирочка почти поверила в то, что собачке там лучше.
Почти, потому что самой Ирочке очень не хватало собачки.
Ей купили большого плюшевого медведя. Ирочка прикладывала ухо к его груди, но там ничего не пело.
Ирочка даже проковыряла дырку сзади медведя и увидела, что он набит опилками.
Он был не плох, тот медведь. Он не был живым.
Во всём остальном он был хорош.
Зато он не тявкал, не путался под ногами, не мог измазаться в краске.
«Бывают плюшевые девочки?»,-спросила Ирочка у бабушки.
Бабушка внимательно посмотрела на Ирочку и ответила: «Потерпи, ты вырастешь».
Наверное, бабушка, всё-таки не хотела, чтобы Ирочка была плюшевой девочкой.
У плюшевых девочек сердце не выстукивает свою музыку.
Ирочка ушла к окну, подумать о том, как она вырастет, как у неё, может быть, будут не плюшевые девочки и что она никогда не станет ругать их за разбитую чашку, будет разрешать им топать и скакать и обязательно у них будет собачка.
Если много сердец будут выстукивать свою музыку, то это будет, как оркестр в театре – настоящая большая музыка, а значит волшебство.
«Быстрей бы вырасти».
Она не была маленькой взрослой. Она была маленькой девочкой. Одинокой маленькой девочкой.
Какой она будет, когда вырастет, Ирочка?