То ль в бреду явилось, то ль приснилось,
Что в сердцах людских, сырых потемках,
Ничего совсем не изменилось.
Вся их правда в обещаньях громких.
Истуканов разве не лепили,
Вроде тех, что Навуходоносор
Насаждал, и веру не топили
В реках лжи и на друзей доносов?
Разве стали мы смелей Пилата,
Хоть не нам решать судьбу несчастных?
Не понять, что грязная заплата
Чище душ дырявых и ненастных.
А во тьме, став сытой да слепою,
Забывать душа начнет о свете.
За свои грехи перед толпою
Буду я один стоять в ответе.
Что не пел о падали протухшей,
Воспевал кровавую добычу,
И на зло звезде, давно потухшей,
Эпиграмм своих зажег я спичку.
Я не либезил перед чинами,
Барских шуб не надевал на плечи,
Не стоял в строю под галунами.
По стране родной держал я свечи.
Если вновь "Распни!" кругом кричали,
Вновь распять? Раз пять, и даже сорок,
Светлой не скрывал своей печали,
Над которой ухмылялся морок.
Попрощаюсь я с кудрявым кленом,
Унося свой крест за эти слезы,
И в Россию навсегда влюбленным
Упаду к ногам ее - березам.